– Но господин Сада ни разу даже не намекнул, что не к лицу ему покупать по одному поясу. Ну, а потом я приобрел еще два станка… и дело пошло.
– …
– И все же, Хидэо, у нас с Садой разное положение…
– Я это прекрасно понимаю, но к чему вы завели такой разговор? – Хидэо остановил станок и поглядел на отца.
– Похоже, тебе нравится Тиэко…
– Вот вы о чем.– Хидэо повернулся к станку и снова занялся работой.
Как только пояс был готов, он отправился в деревню, чтобы отдать его Наэко.
Солнце перевалило за полдень. В небе над Северной горой вспыхнула радуга.
Сунув под мышку сверток, Хидэо вышел на улицу и увидел радугу. Она была широкой, но неяркой, и дуга ее наверху прерывалась. Хидэо остановился и стал глядеть на нее. Радуга постепенно бледнела, потом исчезла вовсе.
Пока он добирался до деревни на автобусе, радуга появлялась еще дважды. И эти, как и та, были прерывистые и неяркие. Такие радуги часто можно увидеть.
"К счастью или к несчастью эти радуги?" – тревожно подумал Хидэо. Сегодня он был необычно взволнован.
Небо было ясное. Когда автобус въехал в ущелье, впереди повисла еще одна радуга, но Хидэо не успел ее разглядеть: радугу заслонили горы, вплотную подступавшие к реке Киётаки.
Хидэо вышел из автобуса в начале деревни. Наэко уже спешила ему навстречу, вытирая мокрые руки о передник. Она была в рабочей одежде.
В этот день Наэко трудилась у обочины дороги, где шлифовали бревна песком, добытым со дня водопада Бодай.
Октябрь только начинался, а вода из горной реки уже была обжигающе холодна. Бревна плавали в специально вырытой канаве. Рядом с ней стояла печь, на которой грели воду в котле, время от времени подливая ее в канаву. Над котлом поднимался легкий парок.
– Добро пожаловать к нам в горы.– Девушка низко поклонилась.
– Наэко, вот обещанный вам пояс.
– Пояс, который я должна носить вместо Тиэко? Не хочу брать то, что было обещано другому.
– Но ведь я вам обещал его выткать. А рисунок сделала Тиэко.
Наэко потупилась.
– Господин Хидэо, позавчера из лавки Тиэко мне прислали множество вещей
– и кимоно, и дзори! Но когда во все это наряжаться?
– Хотя бы двадцать второго, на Праздник эпох. Если вас, конечно, отпустят.
– Отчего же, отпустят…– уверенно сказала Наэко.– Господин Хидэо, здесь на нас обращают внимание. Куда бы нам пойти? – Она на минуту задумалась.– Давайте к реке пойдем.
Само собой, она не могла повести Хидэо в рощу криптомерии, как тогда Тиэко.
– Ваш пояс я буду хранить всю жизнь, как самое дорогое сокровище,– прошептала она.
– Зачем же? Я с удовольствием вытку вам еще. Наэко ничего не сказала в ответ.
Она могла бы пригласить Хидэо в дом, но не сделала этого. Хозяева, приютившие Наэко, знали, что подарки присланы ей из лавки Такитиро, и она боялась каким-либо неосторожным шагом навредить Тиэко. Она ведь догадывалась, какие чувства Хидэо испытывает к Тиэко. Хватит того, что она нашла сестру,– осуществилась мечта, которую Наэко лелеяла с детских лет.
Кроме того, Наэко считала, что она неровня Тиэко, хотя, честно говоря, семья Мурасэ, в которой она воспитывалась, владела солидным участком леса, а девушка трудилась не покладая рук, и, значит, не могло быть и речи, будто Наэко в чем-то способна навредить престижу семейства Сада, даже если об их знакомстве узнают. Да и положение владельца участка леса, пожалуй, прочнее, чем оптового торговца средней руки.
И все же Наэко старалась не искать встреч с Тиэко. Она чувствовала, что любовь Тиэко к ней крепнет с каждым днем, и не знала, к чему это может привести…
Вот еще почему она не пригласила Хидэо в дом.
На усыпанном мелкой галькой берегу Киётаки все свободное пространство занимали посадки криптомерии.
– Простите, что привела вас в столь неподходящее место,– сказала Наэко. Как всякой девушке, ей не терпелось взглянуть на подарок.
– До чего же красивы здесь горы, поросшие криптомериями! – Хидэо не мог сдержать возгласа восхищения. Он развязал фуросики и осторожно вынул из бумажного чехла пояс.
– Этот рисунок будет на банте сзади, а этот – на поясе спереди…
– Просто чудо! – воскликнула Наэко, разглядывая пояс.– Я не заслужила такого подарка.
– Что вы?! Ведь этот пояс выткан всего лишь неопытным юнцом. Красные сосны и криптомерии, мне кажется, подходят к новогоднему кимоно: праздник ведь уже не за горами. Вначале я собирался выткать на банте одни лишь красные сосны, но Тиэко посоветовала криптомерии. И только приехав сюда, я понял, как она права. Раньше скажут – криптомерии, и я представлял себе огромные, старые деревья. А теперь… видите, я выткал их тонкими, мягкими линиями, но сбоку все же добавил несколько красных сосен, правда, немного изменил цвет.
Криптомерии тоже были изображены не совсем натуральными, но были вытканы с большой изобретательностью.
– Очень красивый, спасибо вам… Даже не представляю, когда будет случай надеть такой нарядный пояс.
– Подойдет ли он к тому кимоно, которое прислала Тиэко?
– Думаю, он будет в самый раз.
– Тиэко с юных лет научилась разбираться в хорошей одежде… Я ей даже постеснялся показать этот пояс.
– Почему? Ведь он сделан по ее рисунку… Мне бы так хотелось, чтобы она взглянула.
– А вы наденьте его на Праздник эпох,– предложил Хидэо и осторожно вложил пояс в бумажный чехол.
Завязав на чехле тесемки, Хидэо Сказал:
– Примите, не отказывайтесь. Я обещал выткать его для вас по просьбе Тиэко. Я всего лишь исполнитель, обыкновенный ткач, хотя старался сделать пояс как можно лучше.
Наэко молча приняла от Хидэо сверток и положила его на колени.
– Я уже вам говорил, что Тиэко с малолетства привыкла разбираться в кимоно, и уверен, что к тому, которое она вам прислала, пояс подо.йдет как нельзя лучше.
Они сидели на берегу, прислушиваясь к негромкому шуму воды, перекатывавшейся через отмели реки Киётаки.
– Криптомерии выстроились в ряд, словно игрушечные, а листья на их вершинах напоминают простые, неяркие цветы,– сказал Хидэо.
Наэко погрустнела. Она вспомнила о погибшем отце. Наверное, он, обрубая ветки на криптомериях и перебираясь с одной вершины на другую, с болью в сердце вспоминал о подкинутой им малютке Тиэко и оступился… Наэко тогда ничего не понимала. Лишь много-много лет спустя, когда она выросла, в деревне ей рассказали об этом.
Как зовут сестру, жива ли она, кто из них, двойняшек, родился первой,– ничего этого она не знала. Все эти годы Наэко мечтала: если суждено им встретиться, хоть одним бы глазком поглядеть на свою сестру.
Жалкий полуразвалившийся домишко ее родителей до сих пор стоит в деревне. Жить там одной было невмоготу. И она отдала его пожилым супругам, многие годы ошкуривавшим здесь бревна. У них была девочка, ходившая в начальную школу. Никакой платы Наэко с них не требовала, а купить такую развалюху вряд ли бы кто согласился.
Та девочка очень любила цветы, иногда заходила к "сестрице Наэко" и расспрашивала, как ухаживать за чудесной душистой маслиной, которая росла у дома.
– Не обращай на нее внимания, пусть растет сама по себе,– обычно отвечала Наэко. И все же, проходя мимо дома, она еще издали ощущала запах душистой маслины, но он не радовал ее, скорее печалил…
Когда Наэко положила на колени сверток с поясом, она вдруг почувствовала, как они отяжелели. По разным причинам…
– Господин Хидэо, я наконец отыскала Тиэко -и больше мне ничего не нужно. Думаю, отныне мне с ней не следует встречаться. Кимоно и пояс я надену только один раз… Надеюсь, вы поймете меня…
– Да,– ответил Хидэо.– А на Праздник эпох все-таки приходите: я хочу увидеть вас в этом поясе. Тиэко я не позову. Буду ждать вас у Западных ворот Хамагури – там, где праздничная процессия выступает от императорского дворца.
Наэко согласно кивнула, щеки ее порозовели от смущения.
На том берегу у самой воды росло маленькое деревцо. Листья его, начавшие уже краснеть, отражались в реке.
– Как называется то деревцо с ярко-красными листьями? – спросил Хидэо, глядя на Наэко.
– Это сумах, лаковое дерево,– ответила девушка и в свой черед поглядела на Хидзо. Непослушными руками она стала поправлять волосы. А они вдруг рассыпались и черной волной упали ей на спину.
– Ой,– вскрикнула девушка и густо покраснела. Держа шпильки во рту, она стала приводить волосы в порядок, но это ей никак не удавалось: должно быть, несколько шпилек упало на землю.
Хидэо с восхищением глядел на распущенные волосы Наэко, на женственную мягкость движений ее рук, поправлявших прическу.
– Какие длинные у вас волосы, вы их нарочно отпускаете? – спросил он.
– Да. У Тиэко тоже длинные. Просто она умело их укладывает – вот мужчинам и невдомек… Извините, пожалуйста.– Наэко поспешно стала наматывать на голову полотенце.
– …
– Вот, на бревна навожу лоск, а себя привести в порядок некогда.
Тем не менее Хидэо заметил, что губы Наэко были слегка подкрашены. Ему вдруг захотелось, чтобы девушка сняла с головы полотенце и снова распустила свои чудные черные волосы, но попросить об этом, конечно, не решился. Наэко, должно быть, это почувствовала и туже затянула полотенце.
Горы, подступавшие с запада к узкому руслу реки, потемнели.
– Наэко, вам уже, наверное, пора,– сказал Хидэо, поднимаясь с земли.
– На сегодня моя работа закончена… Дни уже стали так коротки…
Хидэо заметил, как на вершинах гор, подступавших к реке с востока, золотисто-розовый цвет вечерней зари окрасил просветы между стройными стволами криптомерии.
– Большое, большое спасибо вам, господин Хидэо,– сказала Наэко, вставая.
– Благодарите Тиэко,– ответил Хидэо и в тот же миг почувствовал, как в его душе поднимается теплое чувство радости оттого, что он выткал пояс для этой деревенской девушки. – Простите за навязчивость, но обещайте мне прийти на Праздник эпох. Буду ждать вас у Западных ворот, у Западных ворот Хамагури.
– Непременно приду.– Наэко низко склонила голову.– Правда, неудобно как– то впервые вырядиться в новое кимоно и пояс.
В Киото, изобилующем множеством празднеств, Праздник эпох, как и Праздник мальвы, и праздник Гион,– один из трех главных праздников древней столицы. Это праздник храма Хэйан дзингу, но сама торжественная процессия начинается от императорского дворца.
Наэко с самого утра не находила себе места и пришла к Западным воротам Хамагури за полчаса до условленного срока. Там, в тени ворот, она ожидала Хидэо. Наэко впервые в жизни ждала мужчину. К счастью, дождя не было, и над головой простиралось безоблачное синее небо.
Храм Хэйан дзингу воздвигнут в тысяча восемьсот девяносто пятом году в честь тысяча сотой годовщины перенесения столицы в Киото, и Праздник эпох по сравнению с двумя другими главными празднествами отмечается, в общем, с недавнего времени. Участники процессии показывают зрителям, как менялись нравы и обычаи города на протяжении тысячи с лишним лет. На них можно увидеть одежды разных эпох, многие изображают известных в народе исторических личностей и персонажей.
Здесь Кадзуномия и Рэнгэцу, куртизанка Ёсино и Окуни из Идзумо, Ёдогими и дама Токива, Ёкобуэ, дама Томоэ и дама Сидзука, Оно-но Комати, Мурасаки Сикибу и Сэй Сёнагон, торговки вразнос древесным углем и свежей рыбой, женщины из "веселых" кварталов и актеры.
Но кроме прославленных женщин в процессии можно увидеть Масасигэ Кусуноки, Нобунага Ода, Хидэёси Тоётоми, множество придворных аристократов и воинов.
Женщины начали участвовать в процессии с тысяча девятьсот пятидесятого года. Это придало празднеству новый блеск и очарование.
Возглавляют процессию воины императорской гвардии начала эпохи Мэйдзи и горные стрелки из Тамбы, а завершают ее чиновники в одеждах эпохи Энряку. По возвращении в храм Хэйан дзингу участники процессии возглашают перед императорской колесницей с золотым фениксом норито – древние молитвенные заклинания.
На праздничную процессию лучше всего глядеть с площади перед императорским дворцом, откуда она начинается. Именно там Хидэо и назначил свидание Наэко.
Через ворота, в тени которых она ожидала Хидэо, проходило множество людей, спешивших на праздник, и никто не обращал на нее внимания. Правда, одна пожилая женщина, по-видимому, владелица лавки, подошла к Наэко и сказала:
– Барышня, до чего же хорош у вас пояс и так подходит к кимоно. Где изволили приобрести его? Разрешите…– Она пощупала пояс.– Позвольте взглянуть на бант сзади.– Изумительно! – воскликнула женщина, разглядывая рисунок на банте. Наэко впервые нарядилась в новые кимоно и пояс, и это ее смущало, но расспросы и похвала почтенной женщины успокоили девушку.
Появился Хидэо.
– Извините, что заставил вас ждать.
Ближайшие к императорскому дворцу места были заняты членами храмовой общины или зарезервированы туристским бюро. Хидэо и Наэко устроились чуть подальше – там, где сидела обыкновенная публика.
Наэко впервые наблюдала процессию с такого удобного места. Забыв и о своем новом наряде, и о стоявшем рядом Хидэо, она не отрываясь глядела на процессию.
Потом она обернулась к Хидэо и вдруг заметила, что он глядит куда-то поверх голов.
– Господин Хидэо, куда это вы смотрите? – удивленно спросила она.
– На зеленые сосны. Ну и на процессию тоже. На фоне зеленых ветвей она кажется еще более красочной. Знаете, Наэко, я очень люблю эти сосны в большом дворцовом саду. Я и на вас глядел краем глаза, но вы не обратили внимания.
– Не говорите так,– прошептала Наэко, потупившись.
ПОЗДНЯЯ ОСЕНЬ. СЕСТРЫ
Праздник огня в храме на горе Курама, посвященный изгнанию злых духов, нравился Тиэко больше, чем праздник Даймондзи. Наэко тоже бывала на Празднике огня, ведь его устраивали неподалеку от ее деревни, но с Тиэко они там ни разу не встретились, а может, они просто не обратили друг на друга внимания.
Вдоль домов по дороге в храм устраивают из веток изгороди, а крыши поливают водой во избежание пожара.
В полночь с криками "Сайря, сайрё!" к храму направляется факельное шествие. Из храма выносят два священных ковчега, которые на длинных веревках тянут за собою женщины из соседней деревни (теперь она в черте города). Затем у храма зажигают главный факел, и праздник длится до рассвета.
Однако в нынешнем году Праздник огня решено было не устраивать ради экономии. Зато Праздник рубки бамбука провели как обычно.
Не было и Праздника сладкого картофеля, который устраивает храм Китано. Объясняли это неурожаем,– мол, не оказалось картофельной ботвы для украшения ковчега.
Киото славится и такими праздниками, как Праздник подношения тыкв, устраиваемый храмом Анракуёдзи, и множеством других. Они связаны, по– видимому, с некоторыми обычаями Киото и его жителей.
В последние годы возродились празднества Карёбинга, когда по реке близ Арасияма пускают лодки с резной головой дракона на носу, и Кёкусуй-но эн – у ручья, протекающего в саду храма Камигамо. То и другое связано с изысканными забавами вельмож далекого Хэйанского времени.
"Кёкусуй-но эн" означает – Пиршество у извилистого ручья. Гости в старинных одеждах располагаются вдоль ручья, по которому пускают деревянные чашечки с сакэ. Пока чашечка плывет к очередному гостю, он должен сочинить стихотворение или нарисовать картинку, выпить из чашечки сакэ и пустить ее по воде к следующему гостю. Обслуживают такое пиршество юные отроки.
В минувшем году Тиэко ходила поглядеть на Пиршество у извилистого ручья. Тогда среди гостей, нарядившихся в старинные одежды придворных аристократов, был и поэт Исаму Ёсии (ныне он уже покинул этот мир).
Забава эта кажется чуждой, непривычной,– может, потому, что ее возродили совсем недавно.
Тиэко не пошла поглядеть на возрожденный праздник Карёбинга: в нем тоже не чувствовалось прелести старины. В Киото и без того множество чудесных старинных празднеств.
То ли Сигэ приучила Тиэко к труду, то ли у девушки это было в крови от рождения, но она всегда просыпалась рано и первым делом тщательно вытирала пыль с деревянной решетки.