- Право, не знаю. Запамятовал. По всей видимости, ваша кандидатура была выдвинута на заседании правления, но в каком месяце и кем именно - не припоминаю. В протокол такие детали не заносятся. Ко всему прочему, заседания носят закрытый характер. А какое это имеет значение?
- Просто интересуюсь. Тогда, если можно, другой вопрос: кто в курсе этого решения?
Судя по всему, Чолонгаи ожидал этого вопроса.
- Сотрудники Первого уровня. Кроме них, по-моему, никто. Мне и Ж. Э. Дессу было поручено проанализировать ситуацию и… вынести окончательное решение. - Он покосился на стюарда, идущего к нам с большим серебряным подносом, на котором, как мне показалось, покоился портативный компьютер. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это спутниковый телефон. - Прошу меня простить, - сказал Чолонгаи, поднимая трубку. - Алло? - Тут он что-то зачастил по-китайски, а может, по-малайски - я не смогла определить.
Он положил трубку и сделал стюарду знак удалиться.
- Кое-кто летит сюда на встречу с вами, - сообщил он.
- Неужели? Прямо сюда?
- Совершенно верно. Вам кое-что привезут. Подарок.
Уставившись на него, я еще раз порадовалась, что мои "рей-бэнз" позволяют скрыть замешательство.
- Так-так.
Со стороны кормы донесся стрекот невидимого пока вертолета.
- Я знаю этого человека? - только и спросила я.
Чолонгаи склонил голову набок:
- Возможно. Его зовут Адриан Пуденхаут.
Мы с Праном смотрели, как приземляется вертолет Пуденхаута - точно в том же месте, где высаживалась я. Однако его доставил "белл" - обтекаемый и с убирающимся шасси (мне стало завидно). Пуденхаут вышел к нам в светло-синем костюме. В руке он держал тонкий металлический кейс. Пран рванулся было предложить свои услуги, но Пуденхаут прижал кейс к груди.
Мы пошли по палубе, а вертолет поднялся в воздух, подобрав шасси и слегка наклонив нос к земле, которая едва виднелась на горизонте.
- Добрый день, миз Тэлман, - произнес Пуденхаут.
- Еще раз здравствуйте.
- Спасибо, вы нам больше не понадобитесь. - Он обернулся к Прану, который с поклоном улыбнулся и тут же исчез. Пуденхаут залез сначала в один карман и достал оттуда громоздкий мобильный телефон, а потом в другой - и вытащил Г-образную деталь. Когда он присоединил эту загогулину к мобильнику, получился спутниковый телефон, размером даже меньше, чем у мистера Чолонгаи.
Он нажал пару кнопок и поднес трубку к уху, не спуская с меня глаз. В его темных очках отражалось мое лицо, тоже в темных очках.
Из телефона послышался сигнал.
- Я на борту судна, сэр, - отрапортовал он и протянул мне аппарат, который оказался довольно увесистым.
- Слушаю.
Как и следовало ожидать, в трубке раздался голос Хейзлтона:
- Миз Тэлман? Катрин?
- Да. Это вы, мистер Хейзлтон?
- Узнала? У меня для тебя кое-что есть. Адриан покажет. Диск потом оставь себе.
- Хорошо. - Я ни сном ни духом не ведала, о чем идет речь.
- Это все. Приятно было услышать твой голос. Всех благ. - Телефон пискнул и отключился.
Пожав плечами, я вернула аппарат Пуденхауту. В ложбинке над верхней губой у него дрожала капля пота.
- Надеюсь, хоть вы в курсе дела, - сказала я ему, - а то я вообще не понимаю, что к чему.
Пуденхаут кивнул. Осмотревшись, он указал на ряд больших иллюминаторов чуть дальше от того места, где мы стояли.
- Давайте уйдем с открытой палубы.
По-видимому, раньше здесь был просторный салон или ресторан. Ноги ступали по металлу, на котором кое-где сохранились полосы протертого до дыр коврового покрытия и клочья подкладки. Навесной потолок сняли, а систему освещения демонтировали. Мы нашли в углу столик на металлической опоре; вокруг мерно раскачивались лианы серых проводов, на которых прежде висели светильники. Перед нами высилась переборка с многочисленными люками и дверцами. Слева, справа и сзади от нас в иллюминаторы врывался дневной свет, словно туда били мощные прожектора.
Пуденхаут щелкнул защитной крышечкой кодового замка, покрутил три колесика, потом поднял защелки, открыл кейс и вынул оттуда портативный проигрыватель видеодисков.
- Неплохо! - оценила я.
- Хм-м-м, - невнятно промычал он в ответ.
Я вытянула шею, чтобы заглянуть в кейс: там больше ничего не было. Пуденхаут нахмурился и захлопнул крышку. Он повернул проигрыватель ко мне и, протянув руку поверх экрана, быстро нажал на одну из кнопок. Устройство тихонько загудело, экран засветился, но изображения не было.
- Сейчас вы увидите то, что мне поручено вам показать. Пообещайте никому не говорить об этом ни слова.
- Ну, допустим.
Его, похоже, не вполне удовлетворил мой ответ, но, помедлив, он выговорил: "Хорошо", перегнулся через экран и нажал еще одну кнопку. Экран ожил.
Изображение видела только я: Пуденхаут сидел по другую сторону экрана. Картинка была не хуже, чем видеофильм, почти такого же качества, как телепередача. Сначала на экране возникла темноволосая женщина европейского типа, в летнем платье и легком пиджаке, входящая в какое-то здание на оживленной улице. Движение на проезжей части было правосторонним; по автомобилям я догадалась, что дело происходит в Америке. У меня создалось впечатление, что и съемка велась из машины. Маленькие цифры в правом нижнем углу экрана указывали дату и время: 10/04/98, 13:05. Это могло означать либо десятое апреля, потому что в Великобритании сначала пишется число, а потом месяц, либо четвертое октября, потому что американцы, наоборот, сначала указывают месяц, - в таком случае материал был отснят ровно месяц назад.
Картинка сменилась. Теперь я видела освещенную солнцем спальню с задернутыми тюлевыми занавесками, которые слегка колыхались, - наверно, окно было открыто. По всей видимости, камера стояла где-то на шкафу и смотрела вниз. Качество изображения немного ухудшилось. Цифры, показывающие дату и время, исчезли. Женщина - вероятно, та же самая - подвела к кровати высокого мужчину в деловом костюме и стала его целовать. Это был загорелый человек с темными волосами и аккуратной бородкой. Они сорвали с себя пиджаки и вместе рухнули на кровать. Потом они принялись торопливо раздевать друг друга. Я посмотрела на Пуденхаута, вопросительно подняв брови. Он смотрел на меня в упор, но совершенно бесстрастно.
У любовников были красивые тела. Сначала она сделала ему минет (по-моему, член у него был коротковат и заметно искривлен вправо, но тут уж ничего не поделаешь), потом они порезвились в позе "69" и, наконец, несколько минут совокуплялись в традиционной "миссионерской" позе, причем без презерватива. Похоже, оба получали удовольствие. Я откашлялась. Ну и ну; мне и без того было жарко. Экран мигнул. Теперь мужчина взял женщину сзади. Оба смотрели почти в камеру, но, похоже, не догадывались о ее существовании. У меня возникло смутное ощущение, что я знаю этого типа, но уверенности не было. На этот раз он достиг оргазма немного позже, чем его партнерша. Все это напоминало реальный секс, а не порнофильм, потому что зрителю показывали только изогнувшиеся спины и никаких крупных планов женского лица или мужской задницы; кроме всего прочего, его сперма излилась в нее, а не на женскую физиономию, не на грудь или как там бывает в порно.
Затем еще несколько сцен - как они лежат в постели, сперва поверх одеяла, потом укрывшись; как шепчутся, улыбаются и перебирают волосы друг друга. Картинка сменилась еще раз: мужчина выходит из здания, ловит такси. Такси - желтое, так что практически на сто процентов местом действия были Штаты. Скорее всего, Нью-Йорк. Опять смена кадра: женщина спускается по ступеням и тоже уходит. Индикатор даты/времени показывает, что свидание длилось почти два часа. На этом все. Изображение пропало.
Я откинулась на спинку стула. Пуденхаут не спускал с меня глаз.
- Что дальше?
- Закончилось?
- Да.
- Не могли бы вы нажать на кнопку и вытащить диск?
Наклонившись, я окинула прибор взглядом и отыскала нужную кнопку. Диск выехал; я сняла его с подставки.
- Оставьте, пожалуйста, это себе.
Я сунула диск в боковой карман жакета.
- А вы сами это смотрели? - поинтересовалась я.
- Нет, не смотрел.
- Мне кажется, здесь какое-то недоразумение.
Ситуация становилась более чем забавной: Пуденхаут, на своем суперсовременном вертолете, с чемоданчиком, как у голливудских злодеев, с миниатюрным спутниковым телефоном и новейшим DVD-плеером проделал весь этот путь исключительно для того, чтобы показать мне любительскую порнографическую короткометражку.
Как бы то ни было, у него хватило такта изобразить растерянность.
- Что… - начал он и нахмурился. - Вы должны были… По-моему, от вас ждали, что вы кого-то узнаете.
Тот герой-любовник и в самом деле показался мне знакомым. Узнала ли я его? Вроде нет. Я отрицательно покачала головой.
- Вы уверены? - Пуденхаут заволновался.
- Я могу забыть лицо, но никогда не забываю… ладно, это к делу не относится.
Пуденхаут поднял руку:
- Одну минуту.
Он отошел метров на десять, пройдя сквозь джунгли свисающих проводов. Встав ко мне спиной, он сделал попытку позвонить по спутниковому телефону. Не получилось. Он его долго тряс (что вызвало у меня легкое злорадство), еще раз набрал номер - и опять безуспешно.
- Наверно, лучше выйти на открытую палубу, - крикнула я ему. Он обернулся. - Спутник, - пояснила я, указывая вверх.
Он кивнул и двинулся к иллюминаторам.
Солнце осветило его фигуру; сказав в трубку несколько слов, он стал призывно махать мне рукой.
Кейс остался лежать на месте. Когда я приблизилась, Пуденхаут протянул мне телефон. Теперь все его лицо покрылось испариной.
- Катрин?
- Это вы, мистер Хейзлтон?
- "Ах, милый, ты не одинок: и нас обманывает рок", - рассмеялся он в трубку.
- "И рушится сквозь потолок на нас нужда", - отозвалась я.
- Вот именно. Чтобы не обмануться, лучше не строить слишком много планов. Ты, часом, не водишь за нос бедолагу Адриана? Действительно никого из персонажей не узнала?
- А я точно видела именно то, что предназначалось для моих глаз?
- Мужчина и женщина занимаются сексом в отеле? Оно самое.
Я улыбнулась бедолаге Адриану, который промокал лоб носовым платком.
- Понятно. Нет, я их не узнала.
- Вот незадача. А уж какая была вокруг этого секретность. - Пауза. - Видимо, придется подсказать.
- Видимо, да.
- А может, лучше пока не говорить? Вдруг ты догадаешься, если будет время подумать?
- Лучше скажите.
- Хмм… Катрин, я бы попросил пока об этом не распространяться. Никому не показывай этот диск. Со временем он может тебе принести немалую пользу.
- Мистер X., если вы мне не скажете, я, чего доброго, поддамся соблазну запустить вашу видеозапись в Интернет - чем черт не шутит: вдруг кто-нибудь другой узнает этих юных влюбленных и откроет мне глаза.
- Скажешь тоже, Катрин. Это было бы крайне безответственно. Не надо своевольничать.
- Я и так слишком долго остаюсь в неведении. Почему бы не рассказать мне все открытым текстом?
Еще одна пауза. Где-то совсем рядом, чуть впереди, взревела корабельная сирена. Мы с Пуденхаутом даже вздрогнули.
- Что это было? - встревожился Хейзлтон.
- Судовой сигнал, - ответила я.
- Невероятно громкий.
- Даже вас оглушило? Итак, кого я должна была узнать, мистер Хейзлтон?
- Возможно, я перестраховщик, но Адриану совсем не обязательно это слышать.
Я улыбнулась Пуденхауту.
- Совершенно с вами согласна. - Я повернулась, отошла на несколько шагов в сторону и одарила Пуденхаута очередной улыбкой. Тот поджал губы. Потом он вернулся в тень и стал наблюдать за мной, скрестив руки на груди.
Слышно было, как Хейзлтон перевел дыхание.
- Героиня тебе даже отдаленно никого не напомнила?
Выходит, надо было смотреть на дамочку! Я напрягла память.
- Нет, не припоминаю.
- Может быть, когда вы встречались, у нее были светлые волосы. Причем довольно длинные.
Светлые волосы. Я представила себе лицо этой женщины (как ни досадно, она почему-то запомнилась мне в момент оргазма, с запрокинутой головой и раскрытым в крике блаженства ртом). Отгоняя от себя этот образ, я стала мысленно удлинять и осветлять ее волосы.
Вполне возможно, подумалось мне, когда-то мы с ней встречались и даже знакомились. Вполне возможно, ее лицо было мне чем-то неприятно. Вызывало нежелательные ассоциации.
- Ну, как успехи, Катрин? - спросил Хейзлтон. Похоже, ему нравилась эта игра.
- Кажется, что-то забрезжило, - неуверенно сказала я. - Но очень смутно.
- Сказать?
- Скажите, - попросила я (а про себя добавила: "садист").
- Ее зовут Эмма.
Эмма. С этим именем определенно связано что-то мерзкое. Да, я ее видела, это точно, но, скорее всего, только однажды. Но кто она, черт возьми, такая, и почему мне так неприятно о ней думать?
И тут до меня дошло - в тот миг, когда он назвал ее фамилию.
Через полчаса все столпились на капитанском мостике "Лоренцо Уффици"; меня придавили к каким-то еще не размонтированным приборам под иллюминаторами. Я смотрела, как береговая линия мчится на нас со скоростью тридцать узлов. "Лоренцо Уффици" должно было вынести на берег ровно между полуразрушенным грузовым судном и огромным остовом, чего - неизвестно, так как на ребрах-шпангоутах не осталось ни единого листа обшивки. По обе стороны от нас простирались километры песка, а на них - множество судов всех видов и размеров на разной стадии демонтажа: над одними, совсем недавно оказавшимися на берегу, работать еще не начинали, от других оставался только киль и отдельные стрингера; необъятный пологий берег с пятнами нефти усеяли крохотные фигурки, тут и там спорадически вспыхивали бесконечно малые огоньки, а над останками кораблей, над заваленной ломом косой и дальше, в глубине бухты, вздымались косые столбы дыма.
По нашему судну пробежала легкая дрожь. Его нос начал подниматься, край прибора, у которого я стояла, впился мне в бедро и живот. Телеграф отзвонил "полный стоп". Несколько человек разразились одобрительными возгласами. Томми Чолонгаи, все еще держась за штурвал, рассмеялся и тут же задохнулся от резкого торможения. Старая посудина стонала и скрипела, откуда-то снизу донесся грохот, словно там рухнула посудная лавка. Нос "Лоренцо Уффици" дальше и дальше вгрызался в песок, в глубь берега, постепенно заслоняя мертвенный пейзаж. Бросив взгляд налево, я увидела, что вынесшие нас на берег волны прибоя углом белой пены обрамляют край покрытого ржавчиной сухогруза. Теперь уже все гремело и стучало, палуба, казалось, прогнулась у меня под ногами, а дальний из правых иллюминаторов вылетел из рамы и исчез внизу, в искрящемся песке.
Треск, скрип и продвижение вперед длились еще несколько секунд; затем, после озноба агонии и прокатившегося по всему кораблю последнего толчка, который наградил меня синяком и едва не шарахнул головой о переборку, старый лайнер лег в свою могилу, грохот умолк, и мое бедро обрело желанный покой.
Вновь раздались восторженные возгласы и аплодисменты. Томми Чолонгаи поблагодарил капитана и лоцмана, а затем эффектным жестом перевел телеграф на "все двигатели выключены".
Я взглянула на Адриана Пуденхаута - он мог бы улететь раньше, но решил остаться на борту: вот уже минут десять его лицо покрывала нездоровая бледность, хотя шторма не было и в помине. Прижимая к себе заветный чемоданчик, он слабо улыбнулся.
Улыбаясь в ответ, я повторяла про себя: "Эмма Бузецки".
То самое имя.
- Ее фамилия - Бузецки, - сообщил мне Хейзлтон по спутниковому телефону полчаса назад, перед тем как повесить трубку. - Это Эмма Бузецки. Жена Стивена.
Глава 7
Мне только что пришла в голову ужасная мысль.
Тебе приснилось, что ты просыпаешься, а тебе на прошлой неделе вырвали все зубы. Майкл, у меня для тебя плохие новости…
Да нет, я серьезно. Но все о том же. Помнишь, я летал на переговоры с одним человеком?
Он-то тут при чем?
У него есть дочь. Смазливая, вся из себя европейская; жаждала остаться со мной наедине, когда папаша был в отлучке. Понимаешь, о чем я?
Дьявольщина, потаскун чертов. Да нет, ты просто кретин. Поставил под угрозу сделку такого масштаба, спутавшись с кем - с дочерью босса? Хоть стой, хоть падай. Ты что, решил меня растрогать? Чтобы я подумала: не пора ли его повысить. Чтобы раззвонила это всему Четвертому уровню? Ты что, больной? Ты пьян? Каким местом ты думаешь, Микки-бой?!
Слушай, не кипятись. Так уж вышло, понимаешь? Она сама мне на шею вешалась. Между прочим, она не ребенок: лет 19, наверно. Можно сказать, она меня изнасиловала.
Ну, разумеется.
Только она мне не дала - как бы это сказать - довести дело до конца.
Продолжай.
Так что я - ртом.
Ах, вот оно что. Понимаю твою трудность/озабоченность. Однако то, что с тобой сделали, произошло на этом конце, а не на том. Я имею в виду твою поездку, а не часть тела.
Так или иначе. Это тебя не наводит ни на какие мысли?
Говоришь, заинтересованное лицо не придало никакого значения твоей беззубости?
Абсолютно.
Плохой признак. Вспомни свои предыдущие встречи с ним, но уже после того, как ты спелся с его дочуркой. Как он с тобой разговаривал?
Ну, может, чуть холоднее. Помнится, я это упоминал. Можно было подумать, переговоры вернулись на пару витков назад. Я думал, это просто уловка такая. Но он всегда был со мной вежлив. И даже очень.
Ну ты и болван. Значит, сначала он с тобой холоден, потом ты лишаешься половины зубов, а он начинает расточать тебе улыбки. Поставь себя на его место: кто-то тебе досаждал, ты с ним держался весьма прохладно, хотя в интересах дела вынужден был терпеть, а потом исподтишка ему напакостил - и тебе стало гораздо проще и приятнее с ним общаться.
Ты мне кто, наставница? Или учитель жизни? Йода выискался. В юбке.
Считай, что получил от меня выговор. Поверить не могу… хотя нет, могу. Ты же у нас настоящий мужчина. Нам еще повезло, что ты не пытался переспать с его женой или, скажем, вступить в половые сношения с его любимой площадкой для гольфа. Даже странно: целых восемнадцать дырок - такие возможности. Вообще-то сама не понимаю, почему я так легко об этом говорю. Если серьезно, ты просто пал в моих глазах. Надо же было так влипнуть. Но сделка все же состоялась, верно? Не получится так, что нас из-за какой-то мелочи кинут? - ох, извини, тебе будет понятнее, если сказать "трахнут".
Да ладно тебе. Сделка заключена, договор подписан, запечатан, доставлен и замурован в армированный железобетон. Слушай, я же принес свои извинения, и потом, я тебе покаялся сразу, как только до меня дошло.