Соваться к бошнякам всегда опасно, никогда не знаешь, что им придет в голову.
С местными мусульманами еще можно вести переговоры, если среди них нет потерявших близких на войне или фанатиков, а с теми – почти бесполезно.
Сумеет ли Неделько договориться с бошняками?
Я как-то спросил у него, почему он, черногорский писатель, доктор психологических наук, пошел воевать? Да еще в столь зрелом возрасте!
"Убивают близких мне людей! – сказал он. – Я должен быть здесь, должен защищать свободу братьев! Именно здесь должен быть настоящий писатель!"
…Неделько с поднятыми руками вышел из подъезда. Там его поджидали почти три десятка вооруженных до зубов бошняков.
Он сразу обратил внимание на благоприятное стечение обстоятельств: судя по одежде и виду, это местные, сараевские мусульмане, моджахедов среди них не было, следовательно, был шанс провести переговоры.
Увидев, что он один и без оружия, они толпой окружили его.
Лица злобные, глаза блестят, готовы растерзать! Но любопытство взяло верх: интересно все-таки, чего это враг сам к ним пожаловал?
– Я хочу сделать вам предложение! – сразу заявил Неделько. – И уполномочен своими соратниками переговорить с вами!
– А если мы не станем тебя слушать, а сразу порежем на ремни?! Или кастрируем? Или просто башку отрежем? – произнес со зловещей усмешкой молодой мусульманский боевик.
– Я ожидал такой прием, – спокойно сказал черногорец, – поэтому захватил с собой специальный аргумент для переговоров. – И он показал им гранату, выдернул чеку. – Если мои пальцы разожмутся, то никому здесь мало не покажется!
Аргумент оказался весомым. Они решили выслушать предложения.
– Мы пытаемся уничтожить отряд усташей, который проник на этот участок Сараево с единственной целью – еще больше стравить между собой сербов и мусульман. Они, прикидываясь то нами, то вами, стреляют по жителям города. Среди них теперь и американский снайпер, что служил в ваших рядах. Его перекупили. Теперь он будет в угоду новым хозяевам отстреливать ваших командиров, убивать ваших женщин и детей. Ну и наших, конечно… Поэтому наши интересы в этом вопросе совпадают!
– Вы тоже наши враги! Убьем тех и других! – заявил один из бошняков.
– Это не так легко сделать. А потом, пока мы будем разбираться между собой, усташи сбегут. И будет хуже только нам и вам. Вы этого хотите? Я предлагаю заключить перемирие на два дня. Обещаю, что когда мы покончим с усташами, то уйдем и не будем причинять вреда вашим в течение двух дней. Вам воевать не надоело? Может, передохнем?
– А верить-то вам можно? Кто докажет, что в твоих словах есть хотя бы капля правды?
– Зачем мне обманывать вас? Там Славан, он когда-то у вас тренером по волейболу был, кучу детей воспитал.
– Знаем такого. Теперь стал знатным вражиной! А кто там еще? Мы не знаем. Им тоже поверить?
– Придется поверить. Там в подъезде находится несколько русских. Про капитана Вадима и доктора Алекса вы слышали? Всем известно, что они держат слово. А доктор частенько оказывал помощь и вашим раненым и больным! Он не делает различия между пациентами. Ведь так?
– Точно, – согласился один. – Он моего брата лечил! Его осколком зацепило!
– Моей тетке помог, – поддержал второй.
– Вот видите! Он плохо по-нашему говорит, а то лучше переговорщика бы не найти.
Неделько убедил бошняков не вмешиваться в наши разборки с усташами. Потом развернулся и, надеясь, что пули в спину не получит, вернулся к нам.
Рассказал о результатах переговоров.
– А про гранату-то ты наверняка соврал! – расхохотался Славан. – Куда же ты ее потом дел? Съел?
– Не соврал, – спокойно сказал Неделько.
Он осторожно извлек руку из кармана. Его побелевшие пальцы продолжали сжимать гранату без чеки.
– Во дурак-то! – взвизгнул Петро.
Мы хотели разбежаться в стороны.
– Не бойтесь! – уверенно произнес Неделько и закинул гранату на верхний этаж.
Рвануло!
Кто-то наверху забранился на сербско-хорватском.
Посмотрев на наши перекошенные физиономии, Неделько захохотал.
– Я больше всего боялся, что меня кастрируют! Если бы вдруг выжил, то меня бы женщины обратно в родную Черногорию не пустили! Пришлось бы в евнухи к турчинам подаваться. Да, совсем забыл! – хлопнул себя по затылку Неделько. – Они пообещали, я имею в виду бошняков, присмотреть за выходами из подъездов, на случай если наши клиенты захотят покинуть подъезд через чердак, а мы не сумеем им в этом помешать.
– Если часть из них уже не сбежала, – мрачно сказал Вадим. – Что очень даже вероятно!
– Как штурмовать их будем? – спросил Михаил. – А то пауза затянулась. Если захотят сбежать, то до Сплита домчаться успеют, пока мы тут раскачиваемся.
– Если бы это было так легко! – протянул Петро.
– Наши предки рейхстаг штурмовали, не то что какой-то подъезд! – заявил Вадим. – Делимся на пары, пока один перебегает, второй прикрывает его из автомата. Потом тоже делает вторая пара, потом – третья. И так без перерыва, не останавливаясь!
– А патронов хватит? – поинтересовался Миша.
– Должно хватить! – отрезал Вадим.
Он имел боевой опыт в Анголе, Афганистане, Приднестровье и Абхазии.
Мы верили ему безоговорочно.
Разбились на пары: Вадим со Славаном, Миша с Петро, Неделько с Зораном, замыкали группу я, как врач, и Серега, как раненый. Вадим махнул рукой. Понеслось! Пары стали продвигаться вверх. Выстрелы, крики, вопли, мат!..
Когда прекратилась автоматная стрельба, я не сразу понял, что наступила тишина. Мертвая тишина.
Четыре трупа усташей лежали на ступенях лестницы и лестничных площадках, еще двое – на полу в гостиной одной из квартир, где они пытались организовать оборону.
Но среди них не было янки-снайпера, что меня огорчило, и Рады, чему я обрадовался. Одного усташа удалось взять в плен. Это Вадим постарался.
– Алекс, помоги Неделько! – позвал меня Вадим.
Таким мертвенно-бледным я его еще не видел.
– Тебе-то самому помощь не нужна? – прошепелявил я. – Выглядишь как покойник!
– Мишку убили! – потерянно сказал Вадим.
Я пошатнулся.
Мишку я хорошо знал. Сколько боев было, а у него – ни царапины. "Я – заговоренный!" – шутил он.
Мы познакомились с ним в 1993 году, когда я попал на спортивные сборы под Самару. Потом мы встретились в начале октября в Москве, когда танки из пушек расстреливали Белый дом.
Я был в Москве на врачебной конференции, а Мишка приехал защищать Верховный Совет, участвовал в штурме Останкино. Остался цел. Мы с ним тогда встретились на квартире знакомого. Мишка пребывал в шоке от этих событий, твердил, что не простит российскому правительству такого. Через пару дней он решил, что единственное место, где настоящий патриот может приложить свои силы и пожертвовать жизнью за правое дело, – это Сербия. Туда он и отправился.
Там мы с ним и встретились месяц назад, когда я приехал в очередной свой рабочий отпуск воевать за братьев-славян.
– Леха, очнись! – почти кричал Вадим. – Неделько тоже крепко зацепило! Его спасать надо! Ты слышишь?! Мишку все равно не вернешь! А нам останавливаться нельзя! Нельзя, чтобы смерть Мишки стала зряшной!
– Да-да, – выдавил я. И поспешил к Неделько.
Черногорец получил три пули – первая прошила правое легкое, вторая – правое плечо, а третья угодила в левый бок.
Как ни удивительно, но именно третья ничего серьезного не зацепила.
Пулевую рану в области легкого я затампонировал, чтобы избежать гемоторакса. Пуля же, угодившая в плечо, сильно повредила сустав.
Кровь я остановил, но как будет функционировать рука в будущем – оставалось под вопросом. А Неделько еще умудрялся переживать о том, как будет печатать на машинке.
Вадим подошел к пленному усташу. Тот весь съежился, с ужасом глядя на него.
Русов боялись. А Вадим сейчас готов был перегрызть усташу глотку. Извлек штык-нож и красноречиво покрутил его в руке, провел лезвием в доле сантиметра от носа усташа.
В отличие от меня Вадим успел хорошо изучить сербско-хорватский язык. Он стал допрашивать хорвата. Тот "сломался".
Он оказался лейтенантом хорватский гвардии, поэтому кое-что знал. По его словам, майор Фридман вместе с американцем, капитаном Радой Смертич и двумя гвардейцами успели покинуть подъезд через чердак еще в самом начале нашего штурма. А он был оставлен прикрывать отход.
– Какое задание получил американец? – спросил Вадим, поднося нож к горлу лейтенанта-хорвата. – Что ему поручил ваш майор?
– Не понимаю! – пытался отпираться пленный.
– Это твой единственный шанс остаться в живых! – сурово сказал Вадим и слегка надавил лезвием ножа на горло. Показалась капелька крови. – Я долго ждать не буду! Мой друг погиб, и ты ответишь за его смерть, если не будешь отвечать на вопросы!
– Хорошо, хорошо. Я отвечу, но я это слышал лишь краем уха, – заторопился хорват. – Завтра пройдут переговоры на сербской стороне. Приезжают представители "миротворцев" ООН – два каких-то полковника, вроде голландец и француз, а также полевые командиры от бошняков и воеводы от сербов, а также журналисты. Снайпер должен подстрелить этих полковников, потом обстрелять журналистов и полевых командиров бошняков. Все грехи будут повешены на сербов. И тогда будет легче привлечь войска НАТО против сербских формирований. Но я к этим действиям не причастен. Я – честный солдат! Просто воюю за родную Хорватию!
– Если сказал правду, то будешь жить!
– Ты слышал? – обратился Вадим ко мне, когда я завершал обработку ран Неделько.
– Слышал, но не все понял.
Вадим объяснил мне все подробно. Ситуация становилась еще более экстремальной.
– Нельзя этого допустить! – Он был настроен крайне решительно. – Петро с Неделько, Зораном, Сергеем и этим пленным голубчиком придется отправить к нашим. Я бы взял Зорана с собой, но ни Неделько, ни Сергей не смогут самостоятельно передвигаться. Так что мы втроем – я, ты и Славан – будем ловить этого янки. Не хотел я тебя еще раз привлекать, врачей надо беречь, но придется. Мы с подачи Славана влипли в эту историю. Нам ее и завершать!
Потом он обратился к Неделько:
– Ты как? Сможешь бошнякам напомнить про перемирие?
– Попытаюсь, – с трудом выдавил Неделько. Держался черногорец мужественно.
– Петро, проход помнишь? Тебе нужно будет вывести Сергея и Неделько да еще и пленного до штаба дотащить. Не забудьте с турчинами договориться о выдаче тела Миши. Вернемся – похороним с почестями!
– А если не вернетесь? – Петро тоже нервничал, понимая, что нам грозит.
Ему было стыдно возвращаться обратно: он понимал, что мы отправляемся в опасную погоню за врагом.
– Вот когда не вернемся, тогда и решать будем! – попытался отшутиться Вадим. – Мне еще бабушка говорила, когда я убегал на речку: "Утонешь – домой не приходи!". Петро, Зоран, как только доберетесь до своих, сразу предупредите о возможном покушении на переговорщиков. И чтобы туда отправили людей. Надо помешать снайперу, если мы не успеем его перехватить… Но мы очень постараемся!
Мы стали спускаться вниз.
13
В это время находившиеся внизу бошняки пытались было пройти ко второму подъезду, но оттуда выскочила группа усташей. Они сходу открыли огонь, сразив трех мусульман, после чего оторвались от преследования.
Бежали они быстро, паля во все стороны.
Правда, не все успели скрыться, одного усташа бошняки успели подстрелить. Остальные отошли в сторону частных домов.
Когда мы вышли из подъезда, бошняки, хоть и были злы на усташей, предоставили нам единоличное участие в погоне.
Они не стали чинить препятствия уходившим на сербские позиции раненым Неделько, Сергею и сопровождавшим их Петру с Зораном. Правда, поворчали, глядя на пленного хорвата, и выразили пожелание отомстить ему за своих убитых, но Неделько умудрился своим красноречием переубедить бошняков, заставить отказаться от подобных действий.
По словам бошняков, среди усташей вроде бы была и девка, но так как все они были в натовской форме, то это было трудно определить.
"Неужели Рада?" – подумал я.
Странно, но я переживал сейчас за нее. Но она же враг! У нас с ней ничего не может быть. Война лишила меня всяких надежд.
– Удачи! – напутствовали нас бошняки.
– Вот уж никогда не думал, что бошняки мне будут желать удачи! – усмехнулся Славан, когда мы бежали в ту сторону, где скрылись усташи.
– Ты представляешь, что произойдет, если американец выполнит заказ? – говорил мне на бегу Вадим. – Натовские самолеты начнут безнаказанно бомбить сербов. Ничего же нельзя будет доказать! Сербов постоянно в чем-нибудь обвиняют. Враги постоянно занимаются провокациями. Хорваты убивают мирных сербов – и ничего, мусульмане убивают мирных сербов – и тоже ничего! Я не оправдываю тех сербов, кто участвовал в этнических чистках, но эти чистки ничем не отличаются от действий хорватов или мусульман. Хорваты и мусульмане, особенно прибывшие сюда моджахеды, зачастую поступают гораздо более жестоко, но на это наблюдатели из разных "цивилизованных" стран смотрят сквозь пальцы. Никак нельзя допустить, чтобы америкос выполнил задание! Тогда совсем сербам будет амба!
– Согласен, – сказал я.
Говорить мне становилось все труднее. Сказывались усталость, ранения. Особенно давала знать рана во рту.
– Как мы их отыщем? – крикнул Славан.
– Спроси чего-нибудь полегче! – отозвался Вадим. – Ты у нас местный, вот расспросами местных и займешься!
– Попробую!
Подобная перспектива Славана совсем не радовала. Во время расспросов легко было получить пулю в лоб или удар ножом в живот. На кого напорешься… Местные мусульмане про наш договор с некоторыми их полевыми командирами ничего не слышали, а объяснить им можно и не успеть.
А кроме мусульман в этом квартале искать кого-либо другого бесполезно, лица других национальностей давно покинули этот район. Здесь стояли одинокие дома с выбитыми окошками, некоторые – изуродованы взрывами.
– Ладно, Славан, соваться в эти дворы не стоит. Ты нам еще пригодишься! – подбадривал нас Вадим.
Но бежать больше не было сил. Мы шли быстрым шагом, не зная, где могли окопаться усташи. Они тоже здесь чужие! Тоже враги! И в настоящий момент более враги, чем мы!
– Вот там здание старой водокачки, – указал Славан. – Хорошее место для засады. Все окраины и подъездные дороги просматриваются. Скорее всего, они там скрылись. Но мусульмане могли там и "секрет" оставить. Мы с ними по очереди эту водокачку захватывали, пока не надоело. Решили плюнуть на нее. А то слишком дорого обходится. Раз по десять у нас и у бошняков она успела побывать.
Из-за крыш домов вырисовывался удлиненный корпус башни, больше похожей на башню рыцарского замка, а не на объект для перекачки воды. Усташи с янки, видимо, уже расположились там.
– Как к ней подойти? Можешь показать? – поинтересовался Вадим.
– Что я, не местный, что ли? – хохотнул Славян.
Мы осторожно перемещались от дома к дому, понимая, что из любого окна в любой момент может раздаться автоматная очередь или ружейный выстрел.
Пробирались мы совсем не по дружественному кварталу. Хорошо уже то, что жители предпочитали ни во что не ввязываться. Да и вид трех суровых мужиков с оружием в руках не вызывал в жителях желания испытывать судьбу.
Но чем ближе мы подходили к водонапорной башне, тем труднее было продвигаться. Башню окружали груды разваленных домов, гаражей, сараек и кучи мусора. Действительно, вокруг этой водонапорной башни раньше шла серьезная заруба.
Кругом воронки от обстрела из пушек и минометов, все посечено осколками – и остатки строений, и одинокие деревья.
Сама башня возвышалась как израненный великан. Закопченная, в выбоинах, в шрамах от пуль и гранатометов… Несколько маленьких окон напоминали бойницы.
Мы залегли за груду обгоревших бревен и осмотрелись. Если мы угадали и усташи с янки находятся там, то подобраться будет нелегко, если не сказать – невозможно. Если снайпер с ним, он нас перещелкает одного за другим.
Как тут быть? Ждать до сумерек? Но сейчас еще всего лишь утро. За это время что только не произойдет?!
– Вот, смотрите! – сказал Вадим после рекогносцировки и указал на два окна башни, которые выходили на них. – Если двое из нас будут держать эти окна под прицелом, разумеется – каждый свое, то третий сможет перебежками добраться до водокачки. Если усташи там, то добежавшему до водокачки придется завязать бой, отвлекая внимание от двух оставшихся. Тем за это время надо будет быстро добежать до башни. Очень быстро, а то для первого ситуация сложится хреново! Других вариантов, скорее всего, нет, разве что вызвать авиацию, и она накроет точечными ракетными ударами водокачку и всех, кто там спрятался!
– Откуда авиация? – не понял шутки Славан. – Нам же запрещают летать над Сараево!
– Я знаю, поэтому и нет у нас других вариантов, кроме предложенного мной!
– Придется мне быть "первым", – сказал я, понимая, что это самое оптимальное решение с наибольшими шансами на успех.
Вадим и Славан – хорошие стрелки, а я на дальнее расстояние стреляю плохо и вряд ли попаду в противника, если тот высунется в окошко-бойницу водонапорной башни.
Но мои товарищи никак не хотели отправлять меня первым. Доктора – и первым под пули?! Да ни за что!
Пришлось их убеждать, что это будет лучше для нас всех.
Конечно, оказаться в одиночку против четырех-пяти врагов – перспектива не очень веселая. Но если засесть у двери в башню, то есть шанс продержаться подольше. И опять пришла шальная мысль: может быть, удастся сохранить жизнь Раде, если она там. Нет, нет! Я гнал эту мысль. Не о ней я должен думать, а о том, как уцелеть самому и сохранить товарищей! Все! Больше о ней не думаю! Хватит!
– Чуток переждем! – сказал Вадим. – Понаблюдаем! Если там никого нет, мы глупо будем выглядеть и привлечем к себе внимание. И время потеряем.
– Лады! – шепнул я.
– Я только "за"! – согласился Славан. – У меня где-то и фляжечка со сливовицей припасена! Неплохо бы сделать глоточек для профилактики простудных заболеваний! А то вспотели, сейчас любой сквозняк – и ты заболел!
– Да, фронтовые сто грамм не помешают! – согласился Вадим.
Я тоже готов был присоединиться, но чисто с медицинскими целями: надо было продезинфицировать рану во рту. Славан мне первому протянул фляжку: по традиции первым снимал пробу доктор.
Пятидесятиградусная сливовица огнем обожгла рот, аж слезы из глаз брызнули.
– Рану жжет! – пояснил я.
– Понимаем, – Вадим дружески хлопнул меня по плечу, затем сделал глоток из фляжки. – За победу!
– За победу! – подхватил Славан.
Потом минут пятнадцать мы наблюдали за башней, прикидывали, как лучше добираться до нее.
Наконец, решили действовать.
Приготовились, настроились – и я побежал к башне. Вадим и Славан "выцеливали" окна-бойницы.
Я уже пробежал большую половину пути, когда заговорили автоматы Вадима и Славана. Значит, искомые нами усташи все-таки закрепились здесь.