Самого ближайшего времени.
И, не выдержав муки оставшихся восьми дней, пообещав англичанам настоящего, а не турецкого пива, спрятав в носки два ломовейших олимпийских косых для Витолса и Стаса, я вылетел на пропахшем медовыми августовскими дынями Як-40 к тебе в Ташкент.
Мой первой переход с наркотой через спецконтроль.
Кто бы мог подумать, что с годами это войдет во вредную привычку.
У меня тряслось все снаружи и внутри. Если бы кто-то в этот момент крикнул у меня за спиной, я наверное забился бы на полу аэропорта Ургенч в слюнявой эпилептической судороге. Самое главное, чтобы в зал не вошли специально обученные собаки. И выкинуть теперь эту дрянь из носков так сложно - все смотрят только на меня.
Пронесло…
Вернее - пронёс все что мне требовалось. Я летел в Ташкент героем, к сказочной принцессе и добрым друзьям. Так что у меня серьёзно было что обмыть в тот наш первый вечер.
Помнишь тот вечер? Мы выпустили из белой бутылки джина с тоником.
Тебя, девочку из интеллигентной строгих правил семьи, я поволок в лучший валютный бар. Тогда ещё было такое понятие - "валютный бар". Валютный - понятие на грани шика и криминала.
Инвестировал в эту атаку почти всю недельную зарплату. Нужен был блиц-криг.
Хотя целый вечер твои глаза так со мной откровенно говорили, что поведи я тебя вместо бара на двадцать первом этаже гостиницы Узбекистан в дешёвую чебуречную, эффект наверное был бы тот же. Похоже, в наших телефонных гамбитах ты играла не самую пассивную роль.
И я в первый раз увидел, что глубоко под покровами детской наивности, невинности розовой, в тебе спал вулкан полуночных безумств. Нужно было только найти его пульс.
…А потом мы шли пешком домой, хохоча и цитируя поэтов, играя в догонялки, и ты, конечно же, классически сломала каблук… Как в кино. У нас с тобой все было очень красиво.
Сначала.
* * *
Мы сидим раскрасневшиеся на кухне у Олеськи и с ужасом ждём, что же дальше.
Третий час ночи. Часы на стене тикают так громко, что, наверное, мешают спать людям в соседней квартире.
Я уже давно должен был уйти, а не могу вот. Ты тоже явно не хочешь меня отпускать. Только злобное шарканье тапочками Олеськи подталкивает нас к решительным действиям.
Торжественно клянусь, что честно-честно совсем не буду приставать. Причём абсолютно серьёзно, мне тогда кажется кощунством приставать к тебе в первый же вечер, боюсь все испортить. А ты расстилаешь нам ложе на застеклённой Олеськиной веранде, под живописной гроздью красных перчиков калямпир.
Забираемся под толстое ватное одеяло вышитое олеськиной бабушкой и, поддерживая дистанцию, продолжаем болтать обо всем на свете. Нам все равно о чем, главное чтоб обязательно друг с другом. Не найти лучше собеседника на целом свете.
Не помню, что именно с детонировало тогда. Хотя тут могло обойтись и без искры. Низы, как говорил похотливый Ильич, больше не могли.
То ли я задел коленкой мягкую округлость твоей попы, то ли ты повернулась неожиданно и наши глаза и губы оказались огнеопасно близко, и я почувствовал твой чистый и дурманящий запах?
Мы взорвались! О как же они сладки - самые первые поцелуи девушки за которой долго охотился! Разве есть на свете хоть что нибудь, дающее большую отраду?
Ты только судорожно шептала, что нельзя расставаться с девственностью до свадьбы, а сама все сильнее прижималась ко мне. Я как раз перед этим вычитал где-то, что процесс "дефлорации" имеет большое значение для дальнейшей "половой жизни" женщины и должен быть обставлен максимально романтически со всякой ритуальной символикой, типа свечей и плясок с бубном вокруг костра.
Застеклённый балкон Олеськи с велосипедом её спортивного, вечно бегающего по утрам и потом громко пердящего в туалете мужа, мусорным ведром и прорастающей картошкой в деревянном ящике совершенно не подходил под романтический дефлорационный стандарт.
Так что мы в те сладкие предрассветные часы просто зацеловали друг друга до полной одури и синюшных распухших губ. Отключились только за пару часов до появления на кухне сонной утренне-бигудишной, злой как чёрт, Олески.
Тот день был первым днём нашей совместной жизни.
Кроме придурковатой радости я вдруг почувствовал что-то похожее на ответственность, поэтому утром первым делом кинулся по объявлениям - искать этот заветный уголок, который мы немедленно должны превратить в рай.
* * *
Оказалось впрочем, что я несколько переоценил свои финансовые возможности. Довольствоваться пришлось малюсенькой однокомнатной клетушкой в сером доме холодного хрущёвского бетона на границе двух цивилизаций.
С того берега безымянной речушки смотрел великий европеизированный господин Чиланзар, а на этом уже резко начинался лепёшечно - черешневый, мазано-глиняный Старый Город. Восток.
С видом профессионального маклера, слегка жуя спичку, я смыл воду в унитазе, открыл дверку холодильника цвета слоновой кости, как бы надеясь наткнуться там на недоеденный труп прошлогодней индейки, потом выглянул в окно. Там от остановки медленно отъехал оранжевый троллейбус.
- Да-да, видите как удобно, троллейбус под боком! - затараторила юркая хозяйка по имени Айрапетова.
Она тараторила ещё с полчаса даже после того как получила деньги за три месяца вперёд. Инструктировала как правильно использовать её драгоценный Тадж Махал(подождите пока смоете, а потом слегка повторно нажмите на ручку - вот так, видите?).
Наконец откланялась. А я со всех ног помчался за тобой и твоим рюкзачком к Олеське. Дворцу нужна была прекрасная хозяйка.
* * *
Как много оказывается можно получить в постели от девственницы, если пообещать не соваться "туда"! Классическая миссионерка - это всего-то процентов тридцать от всего остального.
Качество прелюдии может перехлестнуть красоту самой оперы. Хотя если б предложили сейчас, наверное, задумался бы - хлопотное это знаете ли дело, иранские девственницы. Хотя и увлекательное.
Полупустая пыльная квартирка с громоподобным холодильником ЗИЛ, кушеткой, дешёвым подобием серванта и радиоприёмником одолженым из реквизита к фильму "Судьба резидента", никогда не видела такого изящного праздника посвящения в Большой Секс.
Если нельзя туда - можно почти везде! Я исследую и прикасаюсь к тебе всюду, руками, губами… Как человек проведший пару минут под водой и жадно хватающий дурманящий воздух.
Успокаиваемся только около пяти утра.
Когда свинцовый предутренний сон уже отключает нас, шагах в десяти, прямо за окном вдруг громоподобно и апакалиптически раздаётся:
Ашхаду алля иляха илля ллаААА!
Ашхаду алля иляха илля ллаААА!
Ашхаду анна Мухаммар расулу-лл;ААА!!
Ашхаду аннаААА Мухаммар расулу-лл;ААА!!
В этих протяжно напевных словах столько гипнотической силы, что мы оба подскакиваем на кушетке и оторопело глазеем друг на друга.
Непривычные к утренним выходкам муэдзинов и под лёгким воздействием травы мы не на шутку испуганы. Ни хрена себе! Квартирка Айрапетовой населена духами! Жуть! Это не для слабонервных, поверьте! Сейчас в дверь позвонит призрак аятоллы!
Странно представить - мы родились и выросли в Узбекистане, но никогда в жизни не слышали мусульманского призыва на утреннюю молитву. Взбудораженные близким присутствием непонятной нам магической силы, мы плотнее жмёмся друг к другу, и ты томно шепчешь:
- Спасибо Сашка! Милый! Ты разбудил во мне женщину! Ты сделал мой ваучер ЗОЛОТЫМ!
Тогда модно было цитировать рекламу МММ, а у тебя всегда было тонкое чувство юмора, гораздо более продвинутое, чем моё.
Три дня мы игнорируем лекции и весь мир вокруг нас.
За три дня я делаю только одну вылазку - за пивом, сигаретами, жрачкой и дурью. Хочу также лишить тебя девственности в отношении канабис индика.
Центр нашей жизни это продавленная кушетка Айрапетовой. Твой ваучер в самом деле претерпел гигантскую метаморфозу. Теперь он превращается в подобие хищного цветка, что ловят и жрут доверчивых насекомых, мой язык рискует быть съеденным. В таких случаях я резко оставляю лингвистический натиск, и, отодвинувшись, любуюсь, как ты изнываешь в сладостной муке.
Делаем все, что бы сохранить до свадьбы твою святую непорочность. Старинная персидская традиция - что поделаешь!
Злодейка-дурь это ещё один уровень твоего посвящения в разврат.
Спаливаем пятачок, и я включаю, без всякой особой впрочем, надежды на ответную реакцию, антикварный приёмник Айрапетовой:
"Настоящее имя Учителя - Чидзуо Мацумото. Учитель родился в 1955 году.
Отец Учителя изготавливал татами. В русском переводе "Асахара" означает "Сияющий свет в долине конопли". Йо-вангели-йо! Йо-вангели-йо! А теперь о погоде…"
Сияющий свет в долине конопли сбрасывает нас на пол лавиной истерического хохота. Пол холодный, и мы решаем, что надо бы срочно прикупить дешёвенький татами.
Чидзуо Мацумото становится третьим жителем нашего шалаша. После этого я предлагаю тебе урок английского "с погружением".
Мы погружаемся с головой в бельевой шкаф Айрапетовой, вообразив его лондонским кэбом, и вот уже во весь опор мчимся через Пикадилли Серкос. Недоезжая трехсот футов до Бейкер Стрит, я снова нежно люблю тебя, теперь уже на заднем сидении кэба…
Случается чудо - мы, ещё не пресытившись безумием первого секса, уже готовим себе позиции для отступления на вторую стадию - стадию отношений в которую вступает каждая пара, когда секс это уже не ВСЁ.
И мы переживём обязательно и эту стадию, потому что у нас всегда есть о чем подолгу говорить после ласки. А это такое счастье!
Когда я хвастаясь, показываю тебя Стасу и Витолсу, я не могу сдержаться перед ними, и все лапаю тебя за, что придётся, а ты делаешь круглые глаза, безуспешно стараясь оставаться серьёзной.
Мы с тобой сразу решаем принять их всех в Айрапет-клаб, и теперь мы ежевечернее упаливаемся там вчетвером.
Председателем клаба мы избираем Чайный Гриб. Его в банке с мутной жидкостью приносит из дома Стас.
"Отец разводит грибы" - сообщает Стас. "Пьющий жидкость сию будет иметь жизнь вечную" - гнусавит он подделываясь под Курёхина. А ещё Стас рисует на стене Айрапетовских розовых обоев огромный глаз. "Это мой глаз. Хочу всегда вас видеть".
Все было та-а-ак классно! Сладкий-сладкий сон, проснувшись от которого и поняв, что это всего лишь сон, всегда хочешь расплакаться.
Все разбилось под Новый Год.
* * *
У меня традиция своя есть - накуриться на Новый Год, и встретить его с близкими. Может не оригинально - но мне по душе.
И тут ты заявляешь, что уезжаешь к родителям в Бухару! Ну какая, скажи мне пожалуйста к чертям может тут быть Бухара? Мы уже почти полгода живём как счастливые муж и жена? А у Витолса на торжественном гашиш-банкете ведь все будут с подругами? А я значит опять? Неприкаянный? Не понял я тебя тогда… А ты меня не поняла. И все-таки уехала… (Неделя пролетит - сам не заметишь, милый. А я их пока подготовлю к мысли!)
А я в ту новогоднюю ночь, уже перед самым московским Новым Годом познакомился ближе с Вероникой…
Потом? Потом наверное была судьба. Какие-то идиотские забастовки областных студентов в ВУЗ городке, и тебя с остальными "областными" целый месяц не пускают в столицу.
За это месяц я хороню айрапет-клаб и все глубже вхожу в Веронику.
Поэтому когда ты возвращаешься, мои поцелуи походят на выдавливание сока из лимона. А целуешься ты уж точно совсем как - то стеснительно, без энтузиазма что-ли. Вот Вероника!
Ненадолго задумавшись, я тебе рассказываю как это делает Вероника. Она такая! Банк бы пошёл грабить с автоматом ради неё. Понимаешь? Ты ведь - мой друг? Мы ведь друзья? И останемся друзьями? Это же так просто?
И ты слушаешь все, ни чем не выдавая боли и тоски, когда я одним махом разрушаю целый мир.
А под утро тихо уходишь, забрав рюкзачок и не забыв приготовить мне завтрак.
Мы изредка встречаемся на поточных парах, избегая глядеть друг другу в глаза.
Мой отец - знающий обо всей истории, впервые за долгие годы отвешивает мне презрительную пощечину.
Потом эта гадкая вечеринка у Левина, вино Алеатико и плачущий Стинг, а я все подталкиваю тебя ближе к Левину, хочу "чтоб попала в хорошие руки", а сам два раза за вечер выхожу с Вероникой в просторный левинский подъезд, и поднявшись на пролёт выше, тру её милую полусухую, уперев в крышку мусоропровода.
* * *
Вот сейчас стою, притопав пешком с волгоградского бублика, и наблюдаю за тобой в освещённом окне первого этажа.
Ты красивая, Ди! Женственности прибавилось. Плавности. Желанная до боли. Греешь на плите молоко для симпатяшки дочки.
У тебя теперь уже есть дочка. А у меня только рюкзачок со сменой белья и просроченный студенческий билет.
Прикуриваю от бычка новую сигарету и все не решаюсь уйти.
Наверное, ушёл бы сейчас - но ты вдруг случайно замечаешь в окно меня. Сразу улыбаешься и машешь мне рукой. Как ни в чем не бывало.
А я захожу и остаюсь.
Так будто выходил минут на пять - курнуть и вынести мусор.
1. 5
Винсент Килпастор
Ди в сильно подсевшем от частых стирок халатике, бесстыдно вознёсшемся над её фигурными коленками. Это тот самый старенький чистенький короткий халатик, рядом с которым Виктория Сикрет выглядит дешёвой китайской подъёбкой.
Она теперь стильно выщипывает брови и очень профессионально подкрашивает глаза за стеклами очков. Раньше такого за ней не водилось.
Раньше такие трюки Ди просто презирала.
- Мне мама твоя звонила. Ты зачем сбежал из тюрьмы? Может всё-таки вернешься? Тебе ничего не будет. Ты о близких подумал? А вдруг милиционеры сейчас сюда приедут?
- Нет. О близких я почему-то не подумал. А что, близких тоже заставят уголь ломом долбить? Может, сразу посадят на электрический стул? Нет. Близких не тронут. И даже зарядку не заставят делать в шесть часов утра. Близким однозначно легче, потерпят близкие. Господь, как говорится терпел…
И вообще, мне, видишь ли, ночевать сегодня негде, а ты о тонкостях юриспруденции рассуждаешь. Что с вами со всеми? Лучше покорми чем-нибудь.
- Покушать - пожалуйста, а вот насчет ночевать - у меня мама только из Бухары приехала. Скоро вернётся от соседки.
- Ди, разве же я сказал - "переспать"? Я сказал - просто ночевать мне негде, - вкладывая максимальный посыл сарказма. Хоть на пол брось овчинку…
Мне правда негде сегодня.
- Вот так и появляются бомжи на белом свете, приговаривает меня Ди.
Потом она гордо демонстрирует мне свою дочку, которая имела все шансы стать моей. Но я выбрал Веронику.
Засыпаю дщерь комплиментами, в надежде растопить лёд. И не напрасно. Все мамаши живут под впечатлением, что их дитя - что-то совершенно исключительное, до сих пор в природе не виданное. Даже на умничку Ди это распространяется. Глотает моих лещей, как загипнотизированная. В знак признательности даже тащит меня к ближайшей шашлычной. Сложно сказать, сколько же лет я уже не видел настоящего шашлыка. Лет пятьсот, не меньше. Узбекский уличный шашлык это музыка Чайковского в кулинарном виде.
Очень надеюсь, что Ди кормит меня шашлыком, чтобы позже нежно изнасиловать. Выдавить из меня все.
Наивный мечтатель.
Она не спешит воспользоваться своей непомерной властью. А может и не подозревает о ней? Черта с два, все она прекрасно знает - бабы всегда прекрасно отдают себе отчёт в своей силе. Сразу с момента запуска цветка лотоса в повседневную эксплуатацию. А может и до. Мне всегда интересно было в каком возрасте девчонки постигают смысл взглядов на собственную задницу. Именно этот возраст и сделают в будущем законным "уже можно". Вот увидите.
Закон войдет в историю, как первая поправка Гумберта.
* * *
Жизнь за решёткой прививает многочисленные шакальи уловки - говорил вам уже вроде, что отсидевший "никогда не станет человеком".
Я веду светскую беседу о свободе личности в авторитарном обществе, поэзии Мандельштама, расхваливаю из-за всех чужую дочку, но главное для меня это мой повышающийся с каждым словом лести рейтинг насчет поебаться.
Хотя в какой момент на меня накатывает отчаяние. Тянет вернуться назад во времени сделать все так, чтобы мы сидели бы таки в той же шашлычной, но только Ди была бы моей женой, а её Алиска - моей дочерью… Мои девчонки!
Я такой был бы отец… Такой, не знаю, такой прямо как гранит, надежда и опора! Ждали бы меня с работы, с подарками!
Хотя каковы гарантиии, что жизнь не казался бы полным дерьмом даже при этом, кажущимся мне сейчас идеальном раскладе. Может быть за годы вместе мы остоебали бы с Ди друг другу, сносились механически раз в неделю и я злобно тер бы ее, умоляя про себя, чтобы все побыстрее кончилось. В скандалах мы избегали бы кровопролития размахивая необходимостью "поставить на ноги дочь, а там хоть трава не расти". И каждый бы тихо ненавидел друг дружку за растоптанные мечты, в то время как дочь быстро подарила бы нам внука зачатого на героиновой вечеринке в ее неполные пятнадцать.
Тут Ди резко прерывает монолог о том, как гениальная дочка научилась читать за полгода до сверстников, и возвращает меня в реальность шашлычной. Передо мной колченогий белый столик с логотипом Совпластитал и дальнобойные мухи-тяжеловесы - бесплатное приложение любой уличной харчевни летнего Ташкента.
- А тогда, когда милиция тебя ловила, ну помнишь, в первый раз, они сразу ко мне припёрлись, видимо, у них уже есть все мои данные? В архиве? Как ты думаешь?
- Я так думаю, они уже давно засекли нас со спутника, и вон там, во-он видишь движение на крыше киоска, там уже вовсю занимают позицию снайперы.****ец нам подкрался.
Пытаюсь отшутиться, но вопрос Ди сразу напоминает о неприятностях, которые до сих не разрешились сами собой. Ведь где-то там, группа охотников, с собаками и оружием азартно и неустанно вынюхивает мой след. Они перебрасываются шутками, радуется удачам, жрут, срут, смотрят в след смазливым бабам и неустанно меня ищут. Дался же я всем этим гадам! Какой вред я принесу человечеству, если просто поем сейчас здесь шашлыка, а потом нежно приласкаю Ди?
Подонки, они не дают мне малейшего шанса на счастье!
- Я уйду, уйду до рассвета, Ди, мне и правда нужно поспать всего пару часов без конвоя. Я устал спать под конвоем, девочка.
Частая бравада моим лихим тюремным опытом опять же преследует только одну, впрочем, не чуждую и пылкому читателю цель - секс.
Секс - до полного умопомрачения, без прелюдий и одухотворённых бесед, в чистом зверином виде - когда она - вся одна сплошная задница, а я как сваю вбив, ворвусь в неё сзади, до крови впившись зубами в нежное, округлое плечо, ааах!! Железный дровосек. Забыться помогает - сбежать так далеко, что не один мент не достанет. Жаль длится не долго. Годы воздержания не прошли зря. Могу кончить усилием мысли, как индийский факир.
- Скажи, вот мама твоя говорит, оставалось сидеть всего три - четыре месяца, до решения суда, зачем побежал-то? Логика какая? Потерпеть не мог, весь такой крутой?
- Ну, во- первых это не факт, сколько месяцев. У меня там за день нарушений набежало, как у отрицалы с особого режима. Постанова у них такая - пишут акты о нарушении режима, а потом тебе же и продают. Но это не суть, это хозрасчет.