Миссис Робсон провела ее в маленькую комнату, где до чаепития Китти смотрелась в зеркало. Там было слишком много вещей: бамбуковые столики, бархатные книги с медными кольцами, мраморные гладиаторы, косо стоящие на каминной полке, и бесчисленные картины… Но миссис Робсон - жестом, точно таким же, каким миссис Мелоун указывала на полотно Гейнсборо, а быть может, и не Гейнсборо, полной уверенности не было, - продемонстрировала серебряный поднос с надписью.
- Этот поднос мужу подарили его ученики, - сказала миссис Робсон.
Китти начала читать надпись вслух.
- А это… - сказала миссис Робсон, когда Китти закончила, и указала на документ, висевший в рамке на стене.
Но тут Сэм, который стоял позади, играя своей цепочкой, вышел вперед и ткнул толстым коротким пальцем в портрет старухи, казавшейся в кресле фотографа гораздо крупнее, чем она была в жизни.
- Моя матушка, - сказал мистер Робсон и издал странный короткий смешок.
- Ваша матушка? - переспросила Китти, наклоняясь, чтобы рассмотреть ее. Неповоротливая женщина позировала в своем лучшем, стоявшем колом платье. Она была очень некрасива. Но Китти почувствовала, что от нее ждут восхищения.
- Вы очень похожи на нее, мистер Робсон, - на большее Китти не отважилась. Мать и сына действительно роднили коренастость, буравящие глазки и полное отсутствие внешней привлекательности.
Мистер Робсон усмехнулся.
- Мне приятно, что вы так считаете, - сказал он. - Всех нас вырастила. Хотя из ее детей никто с ней не сравнится.
Он повернулся к дочери, которая вошла и стояла, все в том же переднике.
- С ней никто не сравнится, - повторил мистер Робсон, положив руку на плечо Нелл. При виде Нелл и ее отца, стоящих под портретом его матери и ее бабушки, Китти вдруг стало жаль саму себя. Вот бы ей быть дочерью таких людей, как Робсоны, подумала она, жить бы на севере… Но они хотят, чтобы она ушла, это ясно. Никто так и не сел. Все стояли. Никто не уговаривал ее побыть еще. Когда она сказала, что ей пора, все вышли вместе с ней в тесную переднюю. Они все мечтают продолжить свои занятия, чувствовала Китти. Нелл пойдет на кухню и станет мыть посуду; Джо вернется к курятнику; детей мать уложит спать; а Сэм… - чем он займется? Она посмотрела на него, на его тяжелую цепочку от часов, как у школьника. Вы чудесный человек, я в жизни не встречала никого лучше, подумала она, протягивая руку.
- Было очень приятно познакомиться, - чинно произнесла миссис Робсон.
- Надеюсь, вы еще зайдете в скором времени, - сказал мистер Робсон, стиснув руку Китти.
- С удовольствием! - воскликнула она, в ответ сжав его руку изо всех сил. Она хотела сказать, как она восхищается ими, и спросить, примут ли они ее в свой круг, несмотря на ее шляпку и перчатки. Но у них впереди дела. А я иду домой переодеваться к ужину, думала она, спускаясь по низким ступеням парадного и комкая свои светлые лайковые перчатки.
Опять сияло солнце, влажные тротуары лоснились. Порыв ветра растревожил мокрые ветви миндальных деревьев в садиках перед домами. Мелкие веточки и лепестки закружились над мостовой, а потом упали и прилипли к ней. Китти остановилась на секунду у перехода через улицу, и ей показалось, что она тоже поднята ветром и оторвана от привычного мира. Она забыла, где находится. Облака на небе раздуло, отчего оно стало огромным и синим и смотрело как будто не на улицы и дома, а на сельские просторы, где ветер носится над пустошами и взъерошенные овцы ищут убежища у каменных стен. Китти живо представила, как поля то освещаются, то темнеют, когда над ними проносятся облака.
Но через несколько шагов незнакомая улица вернула себе давно известные Китти очертания. Тротуары и деревья, антикварные лавки с синим фарфором и медными грелками в витринах. Еще немного, и Китти вышла к знаменитой кривой улице с куполами и шпилями. Солнечный свет лежал на ней широкими полосами. Экипажи, навесы, книжные магазины; пожилые мужчины в развевающихся черных мантиях; молодые женщины в трепещущих на ветру голубых и розовых платьях; юноши в соломенных шляпах, с подушками под мышкой… На мгновение все это показалось Китти бессмысленным и пустым старьем. Обыкновенный старшекурсник в квадратной шапке и мантии, прижимавший к себе книги, выглядел глупо. А напыщенные старики своими гротескными чертами напоминали фантастических средневековых химер, вырезанных из камня. Они все будто нарядились и играют роли, думала Китти. Она уже стояла у двери своего дома и ждала, пока дворецкий Хискок снимет ноги с каминной решетки и, ковыляя, поднимется по лестнице. Почему ты не можешь говорить по-человечески? - подумала Китти, когда он взял у нее зонтик и пробормотал свое обычное замечание о погоде.
Китти поднималась по лестнице медленно, как будто ее ноги тоже налились тяжестью, видя сквозь открытые окна и двери ровный газон, косое дерево и поблекшую мебельную обивку. Она опустилась на край своей кровати. Стояла духота. В воздухе кружила синяя муха, внизу стрекотала газонокосилка. Вдалеке ворковали голуби: "Только ты, крошка. Только ты, кро…" Глаза Китти полузакрылись. Ей привиделось, что она сидит на террасе итальянской гостиницы. Отец расправляет цветок генцианы на листе грубой промокательной бумаги. Озеро внизу плещется и сверкает. Китти собралась с духом и сказала отцу: "Папа…" Он очень добро взглянул на нее поверх очков, держа двумя пальцами маленький голубой цветок. "Я хочу…" - начала Китти и соскользнула с балюстрады, на которой сидела. Но тут прозвенел колокольчик. Китти встала с кровати и подошла к умывальному столику. Как бы это оценила Нелл? - подумала она, наклоняя ярко отполированный медный кувшин и окуная руки в горячую воду.
Колокольчик прозвенел опять. Она перешла к туалетному столику. Снаружи, в саду, воздух был наполнен шепотами и воркованием. Стружка, подумала Китти, беря в руки гребень и щетку, у него была стружка в волосах. Мимо прошел слуга со стопкой оловянных блюд на голове. Голуби ворковали: "Только ты, крошка, только ты…" Третий звонок на ужин. Китти быстро заколола волосы, застегнула платье и сбежала по гладким ступеням, скользя рукой по перилам, - как делала в детстве, когда спешила. Все уже собрались.
В передней стояли ее родители и с ними - высокий мужчина. Его мантия была расстегнута, последний солнечный луч освещал его доброе и властное лицо. Кто это? Китти не могла вспомнить.
- Надо же! - воскликнул мужчина, с удивлением посмотрев на нее. - Неужели это Китти? - Он пожал ей руку. - Как вы выросли!
Он смотрел как будто не на нее, а на свое собственное прошлое.
- Не помните меня?
- Чингачгук! - воскликнула Китти, вдруг вспомнив кусочек детства.
- Только теперь он сэр Ричард Нортон, - сказала ее мать, с гордостью похлопав его по плечу. Все направились к выходу: мужчины шли ужинать в столовую колледжа.
Какая безвкусная рыба, думала Китти. Еда почти холодная. И хлеб черствый и нарезан тощими квадратиками. Жизнерадостные цвета Прествич-Террас еще стояли перед ее глазами, она еще слышала звуки того дома. Конечно - она оглянулась, - превосходство фарфора и серебра в ректорской резиденции безусловно, и японские тарелки и картина там у них висят чудовищные; но эта столовая - с плющами, с большими потрескавшимися холстами - такая темная… В Прествич-Террас комната была полна света. В ушах еще стучал молоток: "Бум-бум-бум". Китти посмотрела в окно, на деревья и траву, которые начинали погружаться в сумерки. В тысячный раз она повторила свое детское желание: чтобы дерево либо совсем упало, либо выпрямилось, но не оставалось так. Дождя не было, однако по саду будто пробегали белесые судороги - это ветер порывами взъерошивал листья лавровых деревьев.
- Ты не заметила? - вдруг обратилась к ней миссис Мелоун.
- Что, мама? - спросила Китти. Она не слушала.
- У рыбы странный вкус.
- Вроде не заметила, - сказала Китти.
Миссис Мелоун продолжила разговаривать с дворецким. Сменили тарелки, внесли следующее блюдо. Но Китти не хотела есть. Она едва притронулась к сладостям, и на этом скромный ужин, собранный для дам из остатков вчерашнего пиршества, был окончен. Китти проследовала за матерью в гостиную.
Для них двоих гостиная была слишком велика, но они всегда сидели в ней. Картины будто взирали на пустые кресла, а пустые кресла - на картины. Старый джентльмен, управлявший колледжем сто с лишним лет назад, казалось, днем исчезал, но возвращался, когда зажигали лампы. Его внушительное и безмятежное лицо улыбалось. Он был очень похож на доктора Мелоуна - тому тоже очень пристало бы висеть в рамке над камином.
- Хорошо иногда провести спокойный вечер, - сказала миссис Мелоун, - хотя Фриппы… - Ее голос иссяк, когда она надела очки и взяла "Таймс". Для нее это было время отдыха и восстановления сил после дневных трудов. Она подавила небольшой зевок, проглядывая сверху вниз газетные колонки. - Какой милый человек, - между делом заметила она, читая раздел некрологов и объявлений о рождениях. - Совсем не похож на американца.
Китти вернулась к своим мыслям. Она думала о Робсонах. А ее мать говорила о Фриппах.
- Она мне тоже понравилась, - быстро сказала Китти. - Разве она не мила?
- М-м. На мой вкус, слишком броско одевается, - сухо ответила миссис Мелоун. - Да еще этот акцент… - продолжила она, листая газету. - Я порой едва понимала, что она говорит.
Китти промолчала. В этом они расходились, как и еще очень во многом.
Вдруг миссис Мелоун подняла голову:
- Вот, я так и сказала Бигг нынче утром, - она положила газету.
- Что, мама? - спросила Китти.
- Я про передовицу, - сказала миссис Мелоун и, водя пальцем по строчкам, прочла: - "При том, что у нас лучшие мясо, рыба и птица в мире, мы никогда не сможем использовать их с подобающим результатом, потому что у нас некому их готовить". Утром я сказала Бигг то же самое. - Она коротко вздохнула. Именно когда хочется произвести впечатление на людей - например, на этих американцев, - что-то обязательно не получается. На этот раз - рыба. Миссис Мелоун протянула руку за своим рукодельем, а Китти взяла газету. - Передовица, - повторила миссис Мелоун. Этот автор почти всегда формулировал именно то, что она думала, вселяя в нее покой, даря ей чувство надежности в мире, который, как ей казалось, менялся к худшему.
- "До того как косный принцип обязательного посещения школ был введен почти повсеместно…" - прочла Китти.
- Да, да, это. - Миссис Мелоун открыла коробку с рукодельем и стала искать ножницы.
- "…дети часто имели возможность наблюдать приготовление пищи, которое, каким бы убогим оно ни было, воспитывало в них определенный вкус и давало начатки знаний в этой области. Теперь они ничего не видят и ничего не делают, кроме как читают, пишут, считают, шьют или вяжут".
- Да, да, - кивнула миссис Мелоун. Она развернула длинную полосу материи, на которой вышивала сложный рисунок, скопированный из гробницы в Равенне: птиц, клюющих фрукты. Вышивка предназначалась для гостевой спальни.
Передовая статья своим помпезным красноречием нагнала на Китти скуку. Она стала искать в газете мелкие новости, которые могли быть интересны ее матери. Миссис Мелоун любила, чтобы кто-нибудь разговаривал с ней или читал вслух, пока она работает. Так повелось, что ее вышивка служила основой, помогавшей соткать из вечернего разговора приятную и гармоничную беседу. Кто-то что-то произносил и тем самым делал стежок, смотрел на получающийся рисунок, выбирал нить другого цвета, делал еще один стежок. Бывало, что доктор Мелоун читал стихи - Попа, Теннисона. Сегодня миссис Мелоун хотелось поговорить с Китти. Но она все больше ощущала трудности в общении с дочерью. Откуда они? Она посмотрела на Китти. В чем дело? И опять она, по своему обыкновению, быстро вздохнула.
Китти переворачивала большие газетные листы. Овцы страдают от кишечных паразитов; турки требуют свободы вероисповедания; в стране проводятся всеобщие выборы…
- "Мистер Гладстон…" - начала Китти.
Миссис Мелоун потеряла ножницы, это ее раздражало.
- Кто мог их опять взять? - пробормотала она.
Китти опустилась на пол и стала искать ножницы. Миссис Мелоун шарила в коробке для рукоделья. Затем она сунула руку в щель между сиденьем и спинкой кресла и выудила оттуда не только ножницы, но и перламутровый ножичек для разрезания бумаги, который пропал очень давно. Находка рассердила ее. Она доказывала, что Эллен никогда не выбивает кресла как следует.
- Вот они, Китти, - сказала миссис Мелоун.
Некоторое время обе молчали. В последнее время между ними никогда не исчезало какое-то напряжение.
- Тебе понравилось у Робсонов, Китти? - спросила мать, продолжив вышивание.
Китти не ответила и перевернула газетный лист.
- Недавно провели эксперимент, - произнесла она. - С электрическим светом. "Ярчайший луч внезапно осветил все водное пространство, отделявшее судно от берега Гибралтара. Стало светло, как днем". - Китти сделала паузу. Сидя в кресле своей гостиной, она видела яркий свет, идущий от кораблей. Однако в этот момент открылась дверь, и вошел Хискок с запиской на подносе.
Миссис Мелоун взяла ее и молча прочла.
- Ответа не будет, - сказала она. По голосу матери Китти поняла: что-то случилось. Миссис Мелоун сидела, держа записку в руке.
Хискок закрыл за собой дверь.
- Роза умерла! - сказала миссис Мелоун. - Тетя Роза. - Она положила развернутую записку на колени. - Это от Эдварда.
- Тетя Роза умерла? - переспросила Китти. За мгновение до того она думала о ярком свете на красных скалах. А теперь все погрузилось в сумрак. Обе молчали. В глазах матери стояли слезы.
- Именно когда она так нужна детям, - произнесла она, воткнув иглу в материю. Она начала медленно сворачивать вышивку.
Китти закрыла "Таймс" и осторожно, стараясь не шуршать газетой, положила ее на столик. Она видела тетю Розу всего один раз. Ей стало неловко.
- Принеси мой ежедневник, - наконец попросила ее мать.
Китти принесла.
- Надо отменить званый ужин в понедельник, - сказала миссис Мелоун, просматривая свои записи о планах на неделю.
- И визит к Лэйзомам в среду, - прошептала Китти, заглядывая через плечо матери.
- Мы не можем отменить все, - сухо ответила мать, и Китти услышала в ее голосе упрек.
Но надо было писать письма. Китти занялась этим под диктовку матери.
Почему ей так хочется отменить все наши планы? - думала миссис Мелоун, наблюдая за пишущей дочерью. Почему ей больше не нравится куда-то ходить со мной? Она стала просматривать письма, которые ей отдала Китти.
- Почему в тебе так мало интереса к здешней жизни, Китти? - раздраженно спросила миссис Мелоун, отодвигая письма в сторону.
- Мама, милая мама… - начала Китти, стараясь предотвратить обычную перепалку.
- Нет, но чем ты хочешь заниматься? - настаивала ее мать. Она отложила вышивку и сидела прямо, приняв довольно грозный вид. - Твой отец и я хотим только, чтобы ты нашла себе дело по душе, - продолжила она.
- Милая мама… - повторила Китти.
- Можешь помогать отцу, если тебе скучно помогать мне, - сказала миссис Мелоун. - Папа на днях сказал, что ты совсем перестала к нему заходить. - Она, поняла Китти, имеет в виду историю колледжа, которую писал отец. Он предложил, чтобы Китти помогала ему. Она вспомнила, как чернила - из-за неловкого движения ее руки - залили пять поколений оксфордцев, уничтожив много часов изощренных отцовских усилий на бумажной ниве. Она опять услышала, как он сказал - с присущей ему учтивой иронией: "Природа создала тебя не для науки, моя дорогая", - и приложил к рукописи промокательную бумагу.
- Да, - виновато ответила Китти матери, - я давно не заходила к папе. Но ему всегда что-то… - Она заколебалась.
- Естественно, - сказала миссис Мелоун, - что человек на таком посту…
Китти сидела молча. Обе молчали. Обе терпеть не могли эту мелочную пикировку, обоим были неприятны эти повторяющиеся сцены, которые тем не менее казались неизбежными. Китти встала, взяла написанные ею письма и отнесла в переднюю.
Чего она хочет? - спрашивала себя миссис Мелоун, глядя вверх на картину, но не видя ее. В ее возрасте… - подумала она и улыбнулась. Она так хорошо помнила сидение дома весенними вечерами вроде этого в йоркширской глуши. Стук конских копыт по дороге можно было услышать за много миль. Она помнила, как распахивала окно своей спальни, смотрела на темные кусты в саду и кричала: "Неужели это жизнь?!" А зимой был снег. Она и сейчас будто слышала, как он обваливается с садовых деревьев. А Китти живет в Оксфорде, в центре всего самого-самого…
Китти вернулась в гостиную и едва приметно зевнула. Она бессознательно поднесла руку к лицу, и этот жест утомления тронул ее мать.
- Устала, Китти? - спросила миссис Мелоун. - День был долгий. Ты что-то бледная.
- У тебя тоже усталый вид, - сказала Китти.
Забили колокола - удар за ударом теснили друг друга, налезая один на другой в сыром и тяжелом воздухе.
- Иди спать, Китти, - сказала миссис Мелоун. - Слышишь? Пробило десять.
- А ты не пойдешь, мама? - спросила Китти, стоя рядом с ее креслом.
- Твой отец вернется еще не скоро, - ответила миссис Мелоун, опять надевая очки.
Китти знала, что всякие попытки убедить мать бесполезны. Это было частью таинственного ритуала, составлявшего жизнь ее родителей. Китти нагнулась и едва коснулась губами ее щеки - единственный знак нежности, который они себе позволяли. Между тем они очень любили друг друга, хотя и постоянно ссорились.
- Доброй ночи, спи спокойно, - сказала миссис Мелоун. - Не хотелось бы, чтобы твой румянец увял, - добавила она, против обыкновения обняв дочь одной рукой.
После ухода Китти она сидела не двигаясь. Роза умерла, думала она, Роза, почти ее ровесница. Она перечитала записку. Ее прислал Эдвард. А Эдвард, стала размышлять миссис Мелоун, влюблен в Китти, но не знаю, хочу ли я, чтобы она вышла за него… Она взяла иголку. Нет, лучше не за Эдварда… Есть еще молодой лорд Лассуэйд… Это был бы прекрасный брак, думала она. Дело не в том, что я желаю ей богатства, и титул меня не волнует, - она вдела нитку в иголку. Дело не в этом, просто он способен дать ей то, чего она хочет… А что это? Масштаб возможностей, решила миссис Мелоун, начав вышивать. Затем ее мысли вернулись к Розе. Роза умерла. Роза, почти ее ровесница. Кажется, тогда он впервые и сделал ей предложение, думала она, - в тот день, когда они устроили пикник на пустоши. Была весна. Они сидели на траве. Она живо представила Розу в черной шляпке с петушиным пером, ее ярко-рыжие волосы… И как она покраснела и очень похорошела, когда подъехал на лошади Эйбел - к их полной неожиданности: его часть расквартировали в Скарборо. Да, это было в день пикника на пустоши.