Джок Грэхем обнаружил, что с трудом может оторваться от исследования, хотя и понимал, что будет работать эффективнее, если сделает получасовой перерыв и съест приличный обед. Усилием тренированной воли он выключил свой лаптоп. Еда казалась столь тривиальным развлечением арт-историку, который только что провёл несколько часов, погрузившись в увлекательнейшую информацию о Неоизме!
- Если вы собираетесь на ланч, можно ли составить вам компанию? - спросил Спартак пожилого господина.
- Конечно, - ответил Джок. - Надеюсь, вы не возражаете против кафе в самом здании музея?
- Абсолютно нет, - понёс Смит. - Кормят здесь хорошо, и компания будет выдающейся. Чтение о Неоизме вызывает во мне бурю эмоций, а теперь рядом со мной эксперт, с кем можно обсудить это малоизвестное художественное движение!
- А чем вы занимаетесь? - подозрительно спросил Грэхем, заподозрив, что этот выскочка намерен залезть на его территорию.
- Я художник, - объяснил Спартак, пока они шли в ресторан. - Я только что подписал контракт с "Флиппер Файн Артс", и меня весьма вдохновляет Неоизм.
- Вы, очевидно, образованный молодой человек. - Арт-историк испытал облегчение, обнаружив, что интерес Смита к Неоистам абсолютно невинен. - Думаю, Неоизм весьма разрастётся в ближайшие годы. На самом деле я исследую книги по этой теме, потому что необходимо осведомить публику о радикальной арт-деятельности восьмидесятых. Многие думают, что этот период характеризуется метафорической дрочкой и раздутыми ценами - но это попросту неверно!
Джонни Махач отвисал с Атимой Шиазан у неё дома на Уоррен-Стрит. Квартирка была аховая - штукатурка осыпалась со стен, а пол, похоже, не убирали с полгода. Они только что проглотили пару промокашек из тех, что скинхед отобрал у холборнского толкача.
- Тебе досталось то, к чему я всегда стремился, - вздохнул Ходжес. - Адрес в зоне W1, только местечко так себе, мне больше нравится моя хата в Попларе. Я думал, все дома в центре Лондона должны быть отделаны по полной программе!
- Квартира в удобном районе и аренда дешёвая, - ответила Атима. - Если бы тут всё было отремонтировано, плату бы задрали до небес. По большей части живут тут шлюхи, думаю, их клиенты и ожидают, что окажутся в обшарпанном доме. Забавно, когда возвращаешься поздно ночью, встречать на лестнице жирных бизнесменов!
- Эй, - спросил Джонни, меняя тему. - У тебя есть сок или сахар кубиками?
- Нет, - сказала Шиазан, одновременно качая головой. - А на кой они тебе?
- Один из эффектов приёма кислоты, - объяснил скинхед, - сужение вен, и надо увеличить количество глюкозы в крови из-за замедления циркуляции. Иначе из-за нехватки сахара мозг почувствует голодание, и это вызовет плохой приход!
- Похоже на древние хипповские загоны! - засмеялась Атима.
- Нет, это правда! - возразил Джонни. - Доктор из Голландии по имени Барт Хьюз проводил исследования на эту тему Я лучше схожу куплю апельсинового сока, пока кислота не начала действовать!
Ходжес бросился по голой лестнице и через минуту уже оказался на улице. Он нашёл ближайший продуктовый магазин, где купил пакет сока и коробку сахара кубиками. Движение замедлилось, словно Джонни стал частью восьмимиллиметрового фильма, проигрываемого на неправильной скорости. Когда он вышел на улицу, он бросил пару кубиков сахара в рот и уселся напротив зеркального окна. Через минуту ему стало лучше.
- Извините, - спросила у Джонни тёлка в кожаной куртке. - Не подскажете, как пройти на Гудж-Стрит?
- Ах-ха, - прокудахтал бутбой. - Поверни налево у конца вселенной и топай прямо до утра.
- Очень смешно.
Голос накатывал на Ходжеса огромными волнами. Скинхед решил, что лучше уйти с улицы, и, пробродив, по ощущениям, несколько часов, вновь оказался дома у Атимы. Шиазан была обнажена, она сидела, привалившись спиной к стене. Бывшая активистка держала в руке одноразовую бритву.
- Ты побрила письку! - объявил Джонни.
- Подумала, надо чем-нибудь заняться, пока жду тебя, - голос Атимы капал, как мёд, в горло бутбоя. - Это символично, теперь, когда я вышла из партии, я хочу нового рождения!
- Я тебе говорил, что я девственник? - Ходжес осознал, что они общаются телепатически, потому что его ощущения говорили, что губы не двигаются.
- Не верю я тебе! - прощебетала Шиазан.
- Это правда! - запротестовал скинхед. - Я тебя никогда не имел, точно?
- Похоже, ты прав, - уступила Атима.
Джонни стоял на корточках, его язык ползал по бритой письке Шиазан. Он чувствовал вкус мыла и крови. Ходжес закрыл глаза. А когда открыл, его голова погрузилась внутрь её пизды. Он лизал розовые складки плоти и через некоторое время отрубился. Чуть позже осознал себя лижущим клитор Атимы.
- Ты порезалась, - заметил бутбой, хотя не знал наверняка, что эти слова значат.
- He-а, ни разу, - голос Шиазан доносился из страшного далека. - У меня месячные.
Какого чёрта, скинхед осознал, что кровь питательна, так что совершенно неважно, почему она на него течёт. Джонни просто хотел продолжать лизать, потому что стоны Атимы говорили ему: она на полпути к раю. Бутбой хотел отправить девушку спиралью сквозь неизведанную бесконечность дальнего космоса. Запах рок-музыки доносился из-под пола, и там был бам-бам-бам подгорелого тоста из соседней квартиры. Ходжес подумал, что раздутый клитор Шиазан сейчас взорвётся у него во рту. Он работал двумя пальцами в дырке девушки, и она трепетала в экстазе.
Хуй Джонни представлял собой двенадцать футов чистого мужества. Скользил, словно по собственной воле, в четырёх измерениях времени и пространства. Каким-то образом любовный мускул оказался во рту Атимы, и там его лизали, щекотали и заглатывали целиком. Бутбой скрежетал непристойности, когда любовный сок вскипал в его паху. Шиазан продолжала обрабатывать орган, когда жидкая генетика выплеснулась из него в глубину её горла. Когда Ходжес отрубался на полу, он видел, как крысы снуют в подвале в четырёх-пяти сотнях футов под ним.
"Эстетика и Сопротивление" наслаждались пребыванием в Библиотеке Галереи Тейт. Неоизм оказался вдохновляющей темой, и будущие арт-звёзды надеялись раскрыть его секрет. Дональд Пембертон считал необходимым установить точную дату организации движения. Отследить смерть Неоизма 7 декабря 1986 года они сумели - но рождение его было покрыто тайной. Само слово в его современном смысле впервые было использовано летом 1979 года группой из Монреаля, Канада. В список ответственных за это нововведение входят Кики Бонбон, Леон Лазер, Наполеон Моффатт и Брат Нео. Однако, ключевые концепции, использованные франко-канадцами, были созданы в середине семидесятых почтовыми художниками Дэвидом Заком, Элом Акерманом и Марисом Кундзиньшем. Однако, к 1978 году, клика мейл-арта обозначала свою деятельность термином ИЗМ. Есть мнение, что имя, принятое движением во взрослой фазе, придумал Брат Нео, совместивший собственную кличку с описательным названием, выбранным Заком со товарищи на год ранее. Такое положение дел значит, что за дату рождения Неоизма можно принять фактически любой день между мартом 1976 и маем 1979.
- Вам пора собираться, мы закрываемся, - объявила библиотекарша шести личностям, которым было даровано разрешение поработать в Тейт в этот день.
- Чёрт, - ругнулся Пембертон, захлопывая книгу, - такая классная тема, я мог бы всю ночь читать.
- Боюсь, - сказала с улыбкой женщина, - вам придётся подождать до завтра.
- О, конечно, - чирикнула Пенни Эпплгейт. - Похоже, у меня появился шанс немного поспать.
- Как восхитительно, что наша коллекция материалов Неоистов подогревает воображение аспирантов и арт-историков, - провозгласила библиотекарша. - Неоизм сейчас самый популярный предмет среди учеников, которые используют наше собрание. До недавнего времени чаще всего приходили изучать коллекцию писем Марка Ротко - но теперь всё изменилось!
- Как получилось, что вы обладаете столь замечательной коллекцией публикаций Неоистов? - спросила Эпплгейт.
- Разные члены движения приносили материалы, - объяснила библиотекарша, - и наш закупщик сразу же распознал их важность. Когда Пит Хоробин в 1984 году жил в Лондоне, он продал нам громадное количество замечательных вещей.
- А вам довелось с ним встречаться? - с завистью воскликнула Пенни. Она знала, что Хоробин уже долгие годы живёт затворником, и весьма вероятно ей никогда не представится возможность пообщаться с этим титаном духа.
- Конечно же, нет, - проворчала библиотекарша. - Я по возрасту не могла работать здесь в 1984! Ладно, идите уже, рабочий день закончился!
Пембертон и Эпплгейт сделали, как было сказано. Даже если бы библиотека работала круглосуточно, для них не было бы никакой разницы, потому что в семь часов настала пора встретиться с остальными членами Фронта Семиотического Освобождения у входа на станцию "Майл-Энд". Оттуда толпа должна была пойти на Гроув-Роуд, в "Боу Студиоз", где выставлялось большое собрание современной скульптуры. ФСО тщательно проговорил план нападения предыдущим вечером, так что больше обсуждать было нечего. Спартак убедился, что каждый Кандидат в Орден точно знает, чего от него ждут. Потом они будут сравнивать записи своих исследований Неоизма.
Самсон тусовался дома у Джонни Махача и слушал альбом Руфуса Томаса "Do the Funky Chicken" - старая стекс-классика, давно ставшая любимой в фирме "Рейдеров". Скинхед тащился от "Turn Your Damper Down" и смутно беспокоился, что случилось с остальной бригадой, когда кто-то начал колотить в дверь. Бутбой искренне возжелал, чтобы это оказались соседи Джонни, пришедшие жаловаться на шум, это был бы идеальный предлог отметелить их - но за дверью обнаружилась штучка Ходжеса.
- Привет! - чирикнула доктор Мария Уокер.
- Привет! - эхом откликнулся Самсон.
- Джонни дома?
- Нет, но заходи.
Мария приняла предложение и ущипнула Самсона за правую ягодицу, следуя за скинхедом по коридору. Уокер хотела как следует поебаться, и если Ходжеса дома нет, его друг вполне её устроит.
- Эй, - крикнула доктор, когда Самсон уже почти вошёл в гостиную. - Мы чего, трепаться собрались? Давай сразу в койку!
- Ты хочешь трахаться со мной? - спросил скинхед, не веря ушам. Он просто не привык, чтобы тёлки так крепко брали его в оборот.
- Именно! - ответила Мария. - Я хочу, чтобы ты заебал меня до полусмерти. Как думаешь, потянешь?
- Я тебя так отдеру, что ты неделю сидеть не сможешь! - рявкнул Самсон.
- Шикарно! - прокудахтала Уокер, заходя в спальню.
Скинхед прошёл следом за ней в дверь, и долю секунды спустя они уже раздевались. У Самсона во всех нужных местах бугрилось, и Мария подумала, что обнажённый он ещё красивее, чем одетый в тесные "ста-престы". Когда Уокер шагнула из чёрных трусиков, скинхед бросил её на постель. Самсон собирался прыгнуть на доктора сверху - но она оказалась проворнее и перекатилась по матрасу раньше, чем он успел её пришпилить.
Бутбою нравился грубый секс, а Мария была какой угодно, но только не покорной. Не меньше десяти минут было потрачено на борьбу, и потом еще пять на лизание пизды, прежде чем Самсон погрузил свой дрын в любовную пещерку Марии. Дальше не было ничего утончённого, впрочем, оно было и не нужно, это был секс во всей своей первозданной красе.
- Девочка, я покорён! - громыхал скинхед.
- Выеби меня! - мычала доктор.
- Твоя пизда как чёрная дыра, - скрежетал Самсон. - Она как болото, затягивает меня вниз, всасывает в себя!
- Как здорово! - стонала Уокер.
- Я так не могу! - лепетал бутбой. - Так здорово, я хочу ебаться вечно, я сейчас кончу!
- Ещё рано, ублюдок! - фыркнула Мария, жестоко ткнув скинхеда по яйцам.
Самсон захлебнулся криком. Уокер продолжала двигать его телом. Это было, как убрать газ на конфорке - любовный сок, что только что был на грани извержения, теперь медленно кипел на пограничной температуре. Самсон и Мария отбивали извечный ритм болот, тискали плоть, скользили руками по бесконечным тактильным поверхностям друг друга. Доктор решила, что скинхед не сможет насладиться психическим удовлетворением сексуальной разрядки, пока она не заведёт его далеко за пределы физических возможностей.
Спартак вёл Фронт Семиотического Освобождения в "Боу Студиоз". Смит украл комплект ключей у друга-художника, который работал в здании, так что операция была выполнена без труда. Выставлялись две дюжины фигур в человеческий рост, вырезанные из цельных кусков дерева. Это была работа всей жизни одного отшельника, обратившегося к искусству, когда его бросила невеста. Каждый новобранец получил пилу и приказ покрошить скульптуру.
- Я не могу! - захныкал Юджин Де Фрейд. - Нельзя преднамеренно разрушать искусство. Человек потратил на эти работы всю жизнь!
- Ты кто? - спросил Дон Пембертон. - Человек или тварь дрожащая? Моя совесть молчит на тему разрушения второсортных работ. К тому же, мы никогда не заключим контракт с серьёзными галереями, если не будем подчиняться приказам господ Хирама!
- Дон прав! - влезла Эпплгейт. - Всё равно парень, чьи работы тут выставлены, умер в прошлом году - и нельзя позволять традициям мёртвых поколений довлеть над жизнью живых!
- Более того, - прошипел Спартак, - мы не собираемся уничтожать работы, наоборот, мы их совершенствуем. Вспомни про Асгера Йорна, и что делал его Институт Творческого Вандализма и обращённые картины маслом. Как и Асгер, мы добавляем дух тайны в подборку весьма консервативных работ. Это поэзия в истинном смысле слова, мы продолжаем великие традиции сюрреалистов, ситуационистов и Неоистов!
- Ладно, ладно, - крякнул Де Фрейд. - Убедили! Хватит болтать, пора переходить к творчеству.
Без дальнейших разговоров Фронт Семиотического Освобождения приступил к работе. Спартак резал голову скульптуре старика, Эпплгейт отпиливала руки молодой женщине, а Пембертон уродовал гениталии обнажённого атлета. Росс Макдональд и Джозеф Кэмпбелл красили из баллончика две мужские фигуры в мёртвенно-розовый цвет, а Де Фрейд ампутировал ногу доярке.
По мере скапливания на полу частей тела, остальные члены ФСО складывали их в эстетически приятном порядке. Через некоторое время Спартак удовлетворился улучшениями, которые привнёс в различные скульптуры, и, подобрав баллончик краски, оставил на стене следующее послание:
"Наша Пылающая Звезда - Факел Рассудка. Те, кто обладает этим знанием, становятся ИЛЛЮМИНАТАМИ. Хирам, убитый во имя ОСВОБОЖДЕНИЯ РАБОВ, воскресает вновь. Девять Мастеров стали Основателями Ордена. Британское Искусство наше, ибо учит оно ходить без костылей и владеть собою. ФРОНТ СЕМИОТИЧЕСКОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ - это мужчина или женьчина, сидящие рядом с тобой, у них пистолет в кармане и гнев в сердце. Нельзя убить идею. Мы всё ближе - Коммюнике 1, ФСО". Когда Смит подчеркнул три последние буквы цветной краской, в галерее ещё кипела работа, и любой беспристрастный наблюдатель вряд ли поверил бы, что стал свидетелем партизанского рейда на "Боу Студиоз" - потому что сцена слишком напоминала группу художников, с энтузиазмом готовящих работу к выставке.
Шесть
ДЖОННИ МАХАЧ ЧУВСТВОВАЛ себя погано. Читай он бульварную харкотину, он описал бы своё состояние расхожим выражением про дно клетки попугая. Растворимый кофе, сделанный Атимой Шиазан, заливался в желудок Джонни как вода в трюм тонущего корабля. В голове стучал отбойный молоток, и непрекращающийся звонок в дверь тоже не приносил облегчения.
- Пошли на хуй! - завопила Шиазан в окно на гостя, который стоял четырьмя этажами ниже.
- Ты изменяешь нашему делу, - возвестил марксистский мудак, - ты не пришла на заседание вчера вечером, продажи газет у тебя падают, ты не справляешься со своими обязанностями, спускайся сию же минуту и объяснись.
- Чтоб ты сдох! - рявкнула Атима, прежде чем захлопнуть окно.
Гад-коммунист вновь вдавил палец в звонок. Ходжес видел только один способ разобраться с проблемой, поэтому пошёл вниз на улицу. Скинхед распахнул дверь и втащил красного дрочилу в парадное. Он шваркнул ублюдка об стену, а потом вломил кулаком в слабовольный подбородок. Бутбою понравилось, как голова активиста откинулась назад и треснула по побелке. На самом деле, ощущение было столь приятным, что он принялся раз за разом вколачивать костяшки в рожу марксиста.
- Скользкий кусок говна! - рычал Ходжес, вбивая стальной стакан ботинка в яйца противника. - Ты заляпал мне кровью и свитер, и "ста-престы"!
- Ппппожжаааалллуууйййссстттаааа! - пробулькал подонок, соскальзывая на пол.
Воззвания к жалости тоже не помогли красному ублюдку. Джонни воспарил душой, когда под его ботинком хрустели рёбра и удары с убийственным эффектом обрушились на другие слабые места того, что уже было переломанным телом. Скинхед хотел втоптать коммунистического кретина в землю. Политический фундаментализм процветает в бетонных джунглях Европы и Америки, и это особенно мерзкое проявление социального атавизма широко распространилось среди отпрысков неработающих богачей. Заражённые этой болезнью становятся полудикими и понимают единственную вещь в мире - СИЛУ! Джонни жаждал, чтобы движение скинхедов разобралось с этой угрозой - потому что стоит вернуть зубы всем старым бульдогам, кто однажды надел сапоги, "ста-престы" и рубашку на пуговицах, - и перед глазами школьников появится культура - объект уважения и образец для подражания.
- Хватит! Хватит! - заорала Атима, вцепившись в рукав бутбоя. - Майкл уже отрубился. Партия раздерёт мои кишки на подвязки, если ты убьёшь бедного педрилу!
- Слушай, милая, - пропыхтел Ходжес, чуть отдышавшись. - Если хоть один волос упадёт с твоей прекрасной головки, я поубиваю их на фиг!
- Но что ты будешь делать с Майклом? - спросила Шиазан.
- Выкину его на помойку, - хрюкнул Джонни. - Там специальное место для всяких отбросов.
- А может, стоит вызвать "скорую помощь"? - встречным планом предложила Атима.
- Да ну его, - ответил Ходжес, вытаскивая бесчувственного активиста на улицу. - Бросим его там, рядом с контейнерами. Глядишь, муниципальные мусорщики увезут этого ублюдка.