На этот раз ему долго ждать не пришлось. Вмиг поляна перед лесом заполнилась конными воинами и пехотинцами. Ричард Глостер поднялся на ступени подле креста и стал раздавать приказы и рассылать гонцов, которые должны были собрать воедино все семь сотен воинов, скрытых в чаще леса. Не прошло и четверти часа, как все его приказы были выполнены, войско собралось и он занял место во главе. Армия двинулась на Шорби.
План герцога Глостера был прост. Он намеревался занять ту четверть Шорби, которая лежала по правую сторону от дороги, укрепиться там, чтобы продержаться до прихода подкрепления.
Если лорд Райзингэм решит отступать, Ричард последует за ним и тот окажется между двух огней. Если же он попытается удержать город, то сам себя загонит в ловушку, потому что к городу постепенно будут стягиваться все новые и новые силы.
Существовала лишь одна опасность, но очень серьезная. Глостерские семь сотен при первой же атаке могли быть отброшены и разбиты. Чтобы избежать этого, было совершенно необходимо подойти к городу настолько незаметно, насколько это было возможно. Поэтому пехотинцы снова уселись позади всадников, и Дику выпала особая честь сесть за спиной самого Глостера. Находясь под защитой деревьев, они медленно продвигались вперед, пока не дошли до края холма, под которым раскинулся город, где остановились, чтобы передохнуть и осмотреть позиции.
Окруженное желтоватым сиянием, солнце уже полностью взошло и теперь освещало морозным прозрачным светом Шорби – поле заснеженных крыш с красноватыми фронтонами, над которыми поднимались первые столбы утреннего дыма. Глостер обернулся к Дику.
– В этом несчастном городишке, – сказал он, – где люди сами себе готовят завтрак, либо вы заработаете себе рыцарские шпоры, а я добуду великую славу и начну жизнь, полную почестей, либо мы оба падем, и память о нас сотрется. Мы с вами оба Ричарды. Что ж, Ричард Шелтон, об этих Ричардах еще услышат. Мечи их будут звенеть о шлемы врагов, но имена их будут греметь еще громче.
Дик был потрясен подобной жаждой славы и страстностью, которая прозвучала в этих словах. Он ответил очень благоразумно и сдержанно, что со своей стороны обещает исполнить свой долг и не сомневается в победе, если все остальные поступят так же.
К этому времени лошади отдохнули, и, когда предводитель воздел меч и отпустил поводья, кони с грохотом галопом понесли двойной груз воинов вниз по склону и дальше через покрытое снегом поле, которое все еще отделяло их от Шорби.
Глава вторая
Битва за Шорби
Все расстояние, которое нужно было преодолеть, не превышало четверти мили. Но едва они выдвинулись из-за скрывавших их деревьев, как заметили людей, с криками несущихся со всех ног через заснеженную долину в сторону города, и в считанные секунды великое волнение начало зарождаться и стремительно наполнять город. Конница герцога еще не преодолела и половины пути до ближайших домов, когда на церковной колокольне ударили в колокола.
Юный герцог заскрежетал зубами. Их заметили слишком рано, эти сигналы тревоги дадут врагу возможность подготовиться, и, если они не успеют с ходу пробиться в город, его небольшое войско быстро оттеснят на открытое место и уничтожат.
Однако в самом городе дела у ланкастерцев складывались далеко не так хорошо. Все было, как и говорил Дик. Ночные патрули уже разоружились и переоделись, дневные еще и не готовились выезжать. Остальные воины, квартировавшие по всему городу, еще не собрались, ни доспехи, ни оружие к битве подготовлены не были. В общем, во всем Шорби не насчиталось бы и пятидесяти полностью снаряженных воинов, готовых к встрече с врагом, и не больше пятидесяти лошадей, полностью подготовленных к бою.
Колокольный набат, призывы людей, бегавших по улицам, кричавших и барабанивших в двери, за невероятно короткое время донесли весть о приближении врага по меньшей мере до сорока из этой полусотни. Они в спешном порядке сели на лошадей и, поскольку тревожные сигналы раздавались отовсюду, понять что-либо было трудно, поскакали в разных направлениях.
Случилось так, что, когда Ричард Глостерский достиг первых домов Шорби, его встретила лишь горстка воинов с пиками, которых он смел, как ураган.
Когда они углубились в город на сто шагов, Дик Шелтон прикоснулся к руке герцога, и тот в ответ натянул поводья, поднес трубу к губам, протрубил сигнал и свернул с прямого въезда направо. Следовавший за ним отряд, как один человек, повторил его маневр и полным боевым галопом пронесся по боковой улице. Лишь последние двадцать всадников остановились и развернулись у поворота. В ту же секунду пехотинцы, которых они доставили, спрыгнули на землю, и часть их принялась натягивать луки, а остальные стали ломать двери и занимать здания с обеих сторон.
Удивленные неожиданным поворотом отряда герцога и устрашенные решительными действиями его арьергарда, несколько ланкастерцев после секундного совещания развернулись и поскакали в глубь города искать подкрепления.
Та часть города, которую по совету Дика занял Ричард Глостер, состояла из пяти небольших улочек бедных, малонаселенных домов, расположенных на небольшом возвышении, за которым начиналось поле.
На всех пяти улицах были расставлены надежные заслоны, таким образом, резерв мог занять центр, где оставался бы недосягаем для стрел и в то же время мог при необходимости посылать помощь в любом направлении.
Бедность в этой части города царила такая, что лишь несколько слуг ланкастерских лордов поселились на этих улицах, ни один из самих лордов здесь не жил. Обитатели здешних домов при появлении йоркцев, не сговариваясь, стали выбегать из домов и с воплями разбегаться кто куда.
В центре, где встречались пять дорог, стоял жалкий кабачок с вывеской, на которой изображалась шахматная доска; в нем Глостер и расположил свой штаб.
Дику он поручил охранять одну из улиц.
– Ступай, – сказал он. – Добудь свои золотые шпоры. Один Ричард за другого. Обещаю, если я поднимусь, ты поднимешься вместе со мной. Ступай, – добавил он и протянул руку.
Однако, как только Дик ушел, он повернулся к невысокому незаметному лучнику.
– Иди за ним, Даттон, да поживее. Если увидишь, что ему можно доверять, ты головой отвечаешь за его жизнь. Горе тебе, если вернешься без него! Если окажется, что он лазутчик, или ты усомнишься в его честности… Нож ему в спину.
Дик же тем временем поспешил занять свой пост. Улица, которую ему предстояло защищать, была очень узкой, но тесно застроенной. Верхние этажи зданий, выступая, нависали над мостовой. Впрочем, как бы ни была узка и темна эта улочка, выходила она на городской рынок, где, очевидно, должен был решиться исход битвы.
Рынок был полон охваченных паникой горожан, но ни одного вражеского воина Дик среди них не увидел, поэтому решил, что у него есть время укрепить свои позиции и приготовиться к защите.
Оба крайних угловых дома по улице были пустыми, с открытыми настежь дверями, как их оставили бежавшие жильцы. Дик поспешил вытащить из них мебель и соорудил посреди улицы завал, перегородивший въезд. Под его начало было определено сто человек. Большую часть он отправил в дома, откуда они, находясь в укрытии, могли пускать стрелы из окон, с остальными занял оборону на баррикаде.
В городе тем временем не прекращались шум и сумбур. Набат колоколов, зов труб, быстрое движение лошадей, крики командиров, истошные женские вопли – вся эта какофония оглушала. Но через какое-то время суматоха пошла на спад. Шеренги пехотинцев и отряды лучников стали собираться и выстраиваться в боевые порядки на рыночной площади.
Большая часть этих соединений носила красные и синие цвета, и в рыцаре, который, не слезая с лошади, командовал ими, Дик узнал сэра Дэниэла Брэкли.
Потом наступило долгое затишье, за которым последовали четыре почти одновременных сигнала труб, донесшиеся с четырех концов города. Пятый сигнал ответил им с рыночной площади, и в тот же миг отряды двинулись в атаку. Тучи стрел обрушились на баррикаду и застучали по стенам домов.
Атака началась после общего сигнала на все пять улиц. Глостера окружили со всех сторон, и Дик понял: для того чтобы удержать свой пост, ему нужно надеяться только на свою сотню.
Семь туч стрел опустилось на баррикаду. В самую гущу событий Дик вдруг почувствовал, что кто-то сзади прикоснулся к его руке, и увидел пажа, который протягивал ему плотную кожаную куртку, укрепленную железными пластинами.
– Это от лорда Глостера, – сказал паж. – Он заметил, сэр Ричард, что вы ушли без защиты.
Дик, сердце которого взыграло от такого внимания, встал и с помощью пажа надел защитное одеяние. Как только он это сделал, две стрелы ударили в защитную куртку, не причинив ему вреда. Третья стрела сразила пажа, и он упал замертво у его ног.
Тем временем неприятель приближался через площадь. Он подошел уже так близко, что Дик отдал приказ стрелять в ответ. И сразу же из-за баррикады и из окон домов вылетела смертоносная туча стрел. Но ланкастерцы будто того и ждали, вдруг все разом закричали и побежали к завалу. Их конные воины с закрытыми забралами по-прежнему держались позади.
Завязалась жестокая и кровавая рукопашная. Нападающие, орудуя мечами, пытались разобрать баррикаду, растащить ее по кусочкам. С другой стороны, наоборот, всеми силами старались удержать загромождение. Защитники, словно обезумев, яростно отстаивали свой нехитрый бастион. Несколько минут это перетягивание длилось под лязг железа, раздавались резкие вскрики, сраженный друг падал на поверженного врага. Но разрушать всегда легче, чем защищать, и, когда единственная нота фанфары заставила нападающих прекратить свое отчаянное занятие и отступить, большая часть баррикады оказалась растаскана и разбита, и все нагромождение уменьшилось наполовину, а то, что осталось, грозило рухнуть в любую секунду.
Когда пехотинцы ланкастерцев разбежались в стороны, всадники, все это время стоявшие на площади в два ряда, неожиданно перестроились в колонну, превратив свой арьергард в авангард, и со скоростью атакующей кобры длинной, закованной в сталь колонной устремилась на руины баррикады. Из первых двух всадников один упал вместе с лошадью и был растоптан своими товарищами, второй запрыгнул на руины бастиона и пронзил пикой одного из лучников. Почти в ту же секунду его вытащили из седла, а лошадь убили.
А после этого колонна всей своей мощью врезалась в баррикаду и разметала ее защитников. Пехотинцы карабкались по телам своих павших товарищей, гонимые вперед неистовой жаждой крови, оттеснили нарушенную линию защиты и с грохотом потока, прорвавшего плотину, устремились на улицу.
И все же битва еще не была окончена. В узком уличном проходе Дик и несколько уцелевших защитников, орудуя алебардами, как топорами, в считанные минуты воздвигли новый, еще более высокий и еще более надежный завал во всю ширину улицы, стащив на него тела павших воинов и выпотрошенных лошадей, бьющихся в предсмертных муках. Челюсти улицы сомкнулись.
Сбитые с толку этим новым препятствием, остатки кавалерии ринулись назад. При виде этого движения вдвое больше стрел посыпалось на них из окон. Их отход едва не превратился в бегство.
Почти в то же самое время те, кто пересек баррикаду и устремился дальше по улице, у двери "Шахматной доски" встретили на своем пути грозного Горбуна и всю мощь резерва йоркширцев. Устрашившись, они беспорядочно бросились обратно.
Дик и его люди на баррикаде развернулись, из домов вышли свежие воины. Навстречу бегущим полетел рой стрел, а сзади их настиг Глостер, и уже через полторы минуты на улице не осталось ни одного живого ланкастерца.
Лишь тогда Дик поднял над собой окровавленный меч и издал победный клич.
Глостер слез с коня и стал осматривать пост.
– Добейте лошадей, – сказал он. – Они мешают вам, Ричард Шелтон, – прибавил он, – я доволен вами. Преклоните колено.
В это время ланкастерцы вновь открыли стрельбу из луков, и в улицу густо полетели стрелы. Но герцог, не обращая на них ни малейшего внимания, торжественно поднял меч и посвятил Ричарда в рыцари.
– Теперь, сэр Ричард, – продолжил он, – если встретите лорда Райзингэма, тотчас шлите мне гонца. Пусть даже это будет ваш последний человек, я должен буду узнать об этом незамедлительно. Я лучше потеряю пост, чем упущу возможность поквитаться с ним. И запомните все, – прибавил он, повысив голос, – если граф Райзингэм падет не от моей руки, я буду считать эту победу поражением.
– Милорд герцог, – молвил тут один из его приближенных. – Ваша милость еще не устали подвергать свою жизнь опасности, когда в этом нет необходимости? Зачем нам здесь задерживаться?
– Кэтсби, – сказал герцог, – исход битвы решится здесь. В других местах идет просто бойня. Важнее всего победить здесь. Ну а насчет опасности… Если бы вы были уродливым горбуном, над которым дети смеются на улице, вы бы не так дорожили своим телом, а час победы стоил бы для вас больше, чем жизнь. Хобайт, едем на другие посты. Сэр Ричард остается здесь. Мой тезка будет держать эту улицу, даже стоя по колено в крови. Он не подведет. Но помните, сэр Ричард, до победы еще далеко. Самое страшное еще впереди. Будьте начеку.
Он сделал шаг к юному Шелтону, решительно посмотрел ему в глаза и, взяв его руку в свои, сжал ее так сильно, что из-под ногтей чуть не выступила кровь. Дик смутился под его взглядом. Это безумное возбуждение, эта отвага и эта жестокость, которые он прочитал в его глазах, вселили в него тревогу о будущем. Молодой герцог был отважным воином, и на поле брани на него можно было положиться. Но потом, когда битва закончится, когда настанут мирные дни, в кругу друзей этот разум, казалось, будет продолжать нести смерть.
Глава третья
Битва за Шорби (окончание)
Дик, оставшись вновь наедине со своими мыслями, осмотрелся. Обмен стрелами поутих. Враг со всех сторон отошел, и большая часть рыночной площади теперь пустовала. Снег в одних местах превратился в розовую кашу, в других покрылся пятнами крови. Повсюду лежали мертвые люди и лошади, ощетинившиеся стрелами.
Их сторона понесла жестокие потери. Вход в узкую улочку и остатки баррикады были завалены мертвыми и умирающими. Из ста человек, с которыми он начал битву, лишь семьдесят все еще могли держать в руках оружие.
Но время шло, и с минуты на минуту могло прибыть подкрепление. Ланкастерцы, потрясенные исходом своей отчаянной, но безуспешной атаки, явно не были готовы к встрече со свежими вражескими силами.
Солнечные часы на стене одного из угловых зданий в морозном зимнем свете солнца показывали десять часов.
Дик повернулся к сидевшему неподалеку от него воину, невысокому и неприметному лучнику, который перевязывал рану на руке.
– Славная была битва, – сказал он. – Верой клянусь, они больше сюда и носа не сунут.
– Сэр, – ответил маленький лучник, – своей победой вы принесли большую пользу Йоркам. Но еще больше пользы она принесла вам! Никому еще не удавалось за такой короткий срок добиться такого его расположения. Просто удивительно, что он доверил такой важный пост человеку, которого совсем не знает. Но берегите свою голову, сэр Ричард! Если вы будете побеждены… Да что там, если отступите хотя бы на полшага, вас ждет топор или веревка. Я честно скажу: меня к вам приставили для того, чтобы прикончить ударом в спину, если вы хотя бы дрогнете.
Дик посмотрел на неприметного человечка в изумлении.
– Тебя! – вскричал он. – В спину!
– Да, – сказал лучник. – Мне это не понравилось, поэтому я вам и признался. Что бы ни было, сэр Ричард, вам нужно удержать пост. О, наш Горбун – великий воин, но, какое бы ни было у него настроение, все должно быть только так, как он скажет. Если кто-то не выполнит его приказа или замешкается, того ждет смерть.
– Святые угодники! – изумился Ричард. – И люди идут за таким вождем?
– С радостью, – ответил лучник. – Потому что он не только строг в наказании, но и щедр в награде. И если он не щадит крови и пота других, то и сам стрелам не кланяется. В бою он всегда впереди, а спать ложится последним. Горбуна Дика Глостера ждет великое будущее!
После этого разговора бдительность и отвага юного рыцаря возросли вдвое. Он начал понимать, что неожиданная благосклонность герцога таила в себе и опасность. Он отошел от лучника и еще раз внимательно осмотрел площадь. Как и прежде, она была пуста.
– Не нравится мне эта тишина, – произнес он. – Наверняка они что-то готовят.
И точно в ответ на его замечание вражеская пехота вновь пошла на баррикаду, и в их сторону снова полетели стрелы. Однако в этой атаке не чувствовалось решимости. Воины как будто дожидались какого-то сигнала.
Дик с беспокойством осмотрелся в надежде разглядеть затаившуюся опасность. И правильно сделал, ибо в глубине улицы, примерно посередине, в одном из домов неожиданно открылась дверь, и здание изрыгнуло целый отряд ланкастерских лучников. Несколько секунд они выбегали через дверь и выпрыгивали из окон, потом поспешно выстроились в боевой порядок, натянули луки и стали с тыла осыпать стрелами отряд Дика.
В то же время туча стрел, летящих с площади, сделалась еще гуще.
Дик вывел всех своих людей из дома, призвал их к храбрости, и отряд стал отстреливаться от летящих с обеих сторон стрел.
Тем временем стали открываться дом за домом, улица наполнилась ланкастерцами и огласилась их победоносными криками. В конце концов в тылу Ричарда врагов оказалось почти столько же, сколько на передовой. Стало понятно, что пост ему не удержать. Хуже того, если бы даже это ему удалось, теперь в этом не было смысла, и вся армия йоркистов оказалась перед лицом полного и окончательного разгрома.
Главную опасность представляли люди, нападавшие с тыла, к ним и развернул свои силы Дик. Став во главе отряда, он пошел на передовой отряд неприятеля. Столь стремительной была его атака, что ланкастерцы дрогнули и даже стали прятаться в дома, из которых только что выскочили.
Тем временем те, кто наступал с площади, перебрались через баррикаду и ударили с другой стороны. Дику вновь пришлось разворачиваться и вытеснять врага со своих позиций. И на этот раз боевой дух его людей восторжествовал. Улицу они очистили одним победоносным броском, но сразу после этого из окон и дверей снова посыпались вражеские лучники и в третий раз нанесли им удар в тыл.
Войско йоркистов постепенно редело. Не раз Дик сам оказывался в гуще врага и вынужден был спасать свою жизнь мечом. Несколько раз он чувствовал горячую боль. А битва все продолжалась то с одной, то с другой стороны, без решительного исхода.