- Прямо-таки французского шеф-повара поставили мыть грязную посуду, - сказал он. - Человеку столь даровитому, каким, несомненно, являетесь вы, товарищ Виндзор, нужно больше простора. Таков клич: больше простора! Я должен этим заняться. Когда я созерцаю ваш широкий выпуклый лоб, когда я вижу светлый ум в ваших глазах и слышу, как серое вещество беспокойно плещется под вашей черепной крышкой, я говорю себе: "Товарищ Виндзор должен получить больше простора". - Он взглянул на Майка, листающего свой номер "Уютных минуток" с тупым отчаянием. - Ну-с, товарищ Джексон, каков будет ваш вердикт?
Майк покосился на Билли Виндзора. Ему хотелось соблюсти вежливость, но он не мог подобрать ни единого вежливого слова. Билли верно истолковал этот взгляд.
- Валяйте, - пригласил он. - Выкладывайте. Хуже того, что я сам думаю, это все равно не будет.
- Наверное, некоторым людям это ужасно нравится, - выговорил Майк. - Очевидно, не то бы они ее не покупали. Но лично мне с ними еще не довелось повстречаться.
Псмит, глубоко погруженный в "Минутки в детской" Луэллы Гранвилл Уотермен, оторвался и посмотрел на Билли Виндзора.
- Луэлла Гранвилл Уотермен, - сказал он. - Случайно это не ваш nom-de-plume [Псевдоним (фр.)], товарищ Виндзор?
- Да что вы! Выкиньте из головы.
- Очень рад, - галантно сказал Псмит. - Ибо, говоря кик мужчина с мужчиной, должен признаться, что она без малейшего усилия стяжает пальму первенства за чистейшую, ничем не разбавленную жвачку. Луэлла Гранвилл Уотермен должна уйти.
- То есть как?
- Она должна уйти, - твердо повторил Псмит. - Первое, что вы обязаны сделать теперь, когда умыкнули редак-торское кресло, это убрать ее.
- Но я же не могу! Редактору ее материал жутко нравится.
- Это его личное дело. Нас же заботит благо газеты. К тому же вы, кажется, сказали, что он в отъезде?
- Да. Но он вернется!
- Довлеет дневи злоба его, товарищ Виндзор. Я сильно подозреваю, что он первый одобрит ваши меры. Отпуск, конечно же, прояснит ему мозг. Запишите улучшение номер один - удаление Луэллы Гранвилл Уотермен.
- Думается, за этим тут же последует улучшение номер два - удаление Уильяма Виндзора. У меня нет права устраивать такие штуки с газетой.
Псмит на мгновение задумался.
- Вы очень дорожите этой своей работой, товарищ Виндзор?
- Да нет, пожалуй.
- Я так и подозревал. Вы жаждете простора. Собственно, к чему призывает вас честолюбие?
- Я хочу получить работу в какой-нибудь большой газете. Но не представляю, как мне это удастся в моем нынешнем положении.
Псмит встал и торжественно потыкал пальцем ему в грудь.
- Товарищ Виндзор, вы попали в точку. Вы впустую транжирите золотые дни вашей юности. Вы должны сдвинуться с места, вы должны поднажать. Вы должны добиться, чтобы имя Виндзора из "Уютных минуток" прогремело. Вы должны так взбодрить эту газетенку, чтобы весь Нью-Йорк заговорил о ваших подвигах. В данной ситуации это невозможно. И вы должны выковать собственную ситуацию. Докажите миру, что даже "Уютные минутки" не способны обратать настоящего человека.
Он вновь опустился на кушетку.
- Я что-то вас не понял, - сказал Билли Виндзор. Псмит обернулся к Майку.
- Товарищ Джексон, какой отдел этой газеты вы сохранили бы, став ее редактором?
- Ни одного, - ответил Майк. - Одна чушь, и ничего больше.
- Абсолютное совпадение мнений, - одобрительно сказал Псмит. - Товарищ Джексон, - пояснил он, оборачиваясь к Билли, - по ту сторону океана заслуженно славится проницательностью и ясностью своих взглядов на литературу. Вы без опасений можете всецело на него положиться. В Англии, когда товарищ Джексон командует "марш!", мы все маршируем. Мои же взгляды на ситуацию таковы: "Уютным минуткам", по моему мнению - ничего не стоящему, не подтверди его такой виртуоз, как товарищ Джексон, - требуется больше соли, больше перца. Все эти смердящие странички должны исчезнуть. Завтра же утром необходимо разослать письма, оповещающие Луэллу Гранвилл Уотермен и прочих - в особенностиа Б. Хендерсона Эшера, который после беглого знакомства представляется мне идеальным кандидатом для газовой камеры, - что либо они немедленно прекращают сотрудничать с газетой, либо вы будете вынуждены обратиться в полицию за защитой. После чего мы возьмемся за дело.
Билли Виндзор продолжал молча покачиваться. Он пытался усвоить эту идею. Ее величие совсем его ошеломило. Она была слишком уж всеобъемлющей, слишком революционной. Осуществима ли она? Неминуемым следствием будет увольнение, едва мистер Дж. Филкен Уилберфлосс вернется и обнаружит, что плод его неусыпных трудов, так сказать, лишился избраннейших своих косточек. С другой стороны… Его чело внезапно прояснилось. Что увольнение? Один кипящий час великолепной жизни стоит века без имени, а он останется безымянным, пока будет цепляться за нынешнюю свою работу. До возвращения главного редактора пройдет десять недель. И значит, у него есть десять недель, чтобы испытать себя. В нем вспыхнула надежда. За десять недель он сумеет превратить "Уютные минутки" в настоящую живую газету. И как он сам до этого не додумался? Тот пустячный
факт, что презираемая газета являлась собственностью мистера Бенджамина Уайта и он не имел ни малейшего права что-то в ней менять без согласия этого джентльмена, возможно, и вспомнился ему, но так мимолетно, что он этого попросту не заметил. В критические минуты всего не упомнишь.
- Идет, - кратко ответил он. Псмит одобрительно улыбнулся.
- Вот это достойный дух. Не сомневаюсь, вам не придется пожалеть о своем решении. К счастью, если мне дозволено так выразиться, в настоящее время волей судеб я располагаю кое-каким досугом. Он к вашим услугам. Мой опыт журналистской работы практически равен нулю, но, предчувствую, что я быстро набью руку. Я готов быть вашим заместителем без жалованья.
- Заметано, - сказал Билли Виндзор.
- К несчастью, - продолжал Псмит, - товарищ Джексон более обременен оковами. Перипетии его крикетного турне будут постоянно понуждать его упархивать то в Филадельфию, то в Саскачеван, а засим в Заштатвилл в глуши Джорджии. Поэтому рассчитывать на постоянность его услуг не приходится. И значит, от него мы можем получать лишь моральную поддержку. Поздравительная телеграмма, радостная улыбка одобрения. Но главное бремя работы ляжет на наши плечи.
- Пускай ляжет! - с энтузиазмом провозгласил Билли Виндзор.
- Да будет так! - отозвался Псмит. - А теперь нам следует разработать генеральный план. Вы, естественно, главный редактор, а мои предложения - всего лишь предложения, ожидающие вашего "добро". Вкратце моя идея сводится к тому, что "Уютные минутки" надо довести до предельного накала. Пусть их тон станет таким, чтобы читающая публика дивилась, почему мы печатаем их не на асбесте. Мы должны запечатлевать все события дня - убийства, пожары и прочее - в такой манере, чтобы наши читатели ежились от блаженной дрожи. А главное, мы должны быть стражами народных прав. Мы должны стать прожектором, высвечивающим черные пятна в душах тех, кто любым образом пытается обмишурить НАРОД. Мы должны изобличить злодея и осыпать его таким градом тумаков, что он оставит свои игры и станет образцовым гражданином. Детали кампании разработаем после, но, думаю, если мы будем следовать этому общему плану, то сотворим увлекательную читабельную газетку, которая в какой-то мере заставит этот город протереть глаза. Вы со мной согласны, товарищ Виндзор?
- Еще как! - пылко отозвался Билли.
6. Трущобы
Изменить еженедельную газету от первой до последней страницы без приложения усилий невозможно. Отказ от услуг всех сотрудников "Уютных минуток" оставил в газете заметный пробел, который необходимо было заполнить, а день сдачи номера в типографию был на носу, и до выхода очередного номера сделать что-либо существенное редакционный штат не мог. Им пришлось удовлетвориться шапками на каждой странице "Внимание! Внимание!! Внимание!!! см. внизу страницы!!!", а там добавочная строка гласила: "На следующей неделе! Читайте редакционную статью!" И еще подготовкой забористой редакционной статьи, сообщавшей о намеченных переменах. Последним в основном занялся Псмит.
- Товарищ Джексон, - сказал он Майку, когда они отправились вечером на поиски квартиры. - Мне кажется, я обрел свое metier[Призвание (фр.).].
По мнению многих, моим уделом предстояло стать коммерции, и, без сомнения, не сверни я с этого жизненного пути, быть бы мне финансовым магнатом. Но что-то как будто шептало мне даже в разгар моих триумфов в Ново-Азиатском банке, что существуют и другие поприща. Теперь мне мнится, что я нашел дело, для какового меня создала природа. Наконец-то я обрел Размах! А без Размаха - где мы? Втиснуты в узкую щель. В этой статье есть отличные места. И особенно последний абзац, начинающийся: "На "Уютные минутки" намордника не надеть!" Мне он нравится. Задает верный тон. Он взволнует кровь свободных, независимых людей, и полчища их будут сидеть на ступеньках нашей редакции в ожидании следующего номера.
- Ну а следующий номер? - спросил Майк. - Вы его вдвоем с Виндзором напишете?
- Отнюдь. Товарищ Виндзор как будто знаком с отборными молодцами, репортерами других газет, которые с восторгом завалят нас материалами за скромную мзду.
- А Луэлла, как ее там? И прочие? Как они к этому отнеслись?
- Вплоть до настоящей минуты это остается неизвестным. Письма, недвусмысленно дающие им от ворот поворот, были отправлены только вчера. Но как бы они ни извивались, на нас это не подействует. Помилования не будет!
Майк расхохотался.
- Ну и заварушка! - сказал он. - Я чертовски рад, что это не моя газета. Вам, двум свихнутым, повезло, что владелец в Европе.
Псмит посмотрел на него со страдальческим удивлением.
- Не понимаю вас, товарищ Джексон. Вы намекаете, что мы действуем не в интересах владельца? Когда он увидит, как вырос тираж под нашим благодетельным руководством газетой, он огласит свою гостиницу веселым пеньем. Его сияющая улыбка станет присловием в Карлсбаде. Ее будут показывать туристам как местную достопримечательность. И терзать его будут лишь сомнения, положить ли деньги в банк или хранить их в ванне и купаться в них. Нам предстоят великие дела, товарищ Джексон. Погодите, пока не увидите наш первый номер.
- Ну а редактор? Наверное, после первого номера он примчится сюда, брызжа пеной.
- У товарища Виндзора я выяснил, что с этой стороны нам нечего будет опасаться. Товарищу Уилберфлоссу (его фамилия Уилберфлосс) по счастливейшему стечению обстоятельств прописан строжайший отдых. Добрейший лекарь, прекрасно понимая, какой страшнейшей нагрузкой было чтение "Уютных минуток" в их былой форме, потребовал категорически, чтобы до возвращения он был лишен доступа к газете.
- А что вы будете делать, когда он вернется?
- К тому времени, без сомнения, газета обретет такое цветущее состояние, что он признает глубокую ошибочность своих методов и примет наши. А пока, товарищ Джексон, я хотел бы привлечь ваше внимание к тому факту, что мы как будто заблудились. В упоении этой беседы по душам наши стопы направились куда-то не туда. Бог весть, где мы теперь, но скажу одно: жить здесь мне не хотелось бы.
- Вон там за фонарем вроде бы табличка.
- Свернем же туда. А! Улица Приятная? Сдается мне, что гений, измысливший это название, обладал кое-какими зачатками юмора.
Они, бесспорно, оказались в весьма мерзком месте. Нью-йоркские трущобы обладают собственной неповторимостью. Они уникальны. Высота домов и узость улиц как бы сгущают их неприятные особенности. Все запахи и шумы - очень многочисленные и разнообразные - стиснуты в своего рода каньоне, что заметно их усиливает. Развешанное по пожарным лестницам грязное белье усугубляет впечатление. Нигде в городе недостаток пространства не ощущается столь ясно. Нью-Йорк - остров, и ему некуда расширяться. Это обитель сардинок в человеческом облике. Скученность в беднейших районах невероятна.
Псмит с Майком лавировали между компаниями оборванных ребятишек, кишевших на мостовой. Казалось, их тут тысячи и тысячи.
- Бедняги, - сказал Майк. - Как, наверное, жутко жить в такой дыре!
Псмит промолчал. Он, казалось, погрузился в размышления. Взгляд его блуждал по грязным зданиям справа и слева. С мостовой можно было заглянуть в темные жалкие комнаты нижних этажей, в самые лучшие комнаты трущобных домов. Они выходили на улицу и, следовательно, получали немножко света и воздуха. Мысль о том, какими должны быть задние комнаты, парализовала воображение полностью.
- Интересно бы знать, - сказал Псмит, - кому принадлежат эти дома? Мнится мне, что тут хватило бы простора для улучшений, если дозволено так выразиться. Пожалуй, не такая уж тухлая идея обратить именно на них прожектор "Уютных минуток", о котором шла речь выше.
Они прошли еще несколько шагов.
- Послушай, - заявил Псмит, - от этого места мне становится тошно. Я намерен ознакомиться с ним изнутри. Не исключено, что какой-нибудь мускулистый жилец возмутится таким вторжением и вышвырнет нас вон, но рискнем.
В сопровождении Майка он свернул в первую же дверь. Компания мужчин, привалившаяся к стене напротив, проводила их равнодушным взглядом. Возможно, они приняли их за вездесущих репортеров. Единственными прилично одетыми гостями на улице Приятной были репортеры.
На лестнице царил почти кромешный мрак. Почти все двери были захлопнуты, но одна на втором этаже была полуоткрыта. В щель они увидели женщин, сидящих на ящиках. На полу лежали кучки белья. Все женщины шили. Майк, споткнувшись в темноте, чуть не влетел в дверь. Ни одна из женщин не обернулась на шум. Видимо, на улице Приятной время приравнивалось к деньгам.
На четвертом этаже обнаружилась открытая дверь. В комнате никого не было. Она являла собой типичный образчик задних комнат на улице Приятной. Архитектор не поскупился на оригинальность. Он сотворил комнату вообще без окна. Правда, дверь щеголяла квадратным отверстием, предназначенным, видимо, для поступления в комнату свежего воздуха.
Друзья спотыкаясь спустились по лестнице и вышли на улицу. По контрасту улица показалась им просторной, а воздух - душистым.
- Вот тут, - сказал Псмит, когда они пошли дальше, - "Уютные минутки" разовьют бурную деятельность в самом ближайшем будущем.
- И что ты думаешь делать? - спросил Майк.
- Я, товарищ Джексон, намерен, - сказал Псмит, - если товарищ Виндзор меня поддержит, устроить очень теплую жизнь для владельца здешних мест. Ему пошло бы на пользу, - продолжал он тоном семейного доктора, выписывающего рецепт, - публичное четвертование. Мне, однако, мнится, что сентиментальное до приторности законодательство воспрепятствует нам оказать нации эту услугу. А потому мы попытаемся сделать что сможем с помощью доброжелательной критики в газете. А теперь, разобравшись с этим, попытаемся выбраться из этой пустыни гнева и отыскать Четвертую авеню.
7. Редакционные посетители
На следующее утро Майк уехал с командой в Филадельфию. Псмит отправился в порт проводить его и мрачно оставался с ним до отплытия.
- Меня, товарищ Джексон, немало удручают эти постоянные разлуки, - сказал он. - Я вспоминаю счастливые мгновения, кои мы проводили рука об руку по ту сторону морей, и мной овладевает меланхолия из-за этой вашей манеры уноситься вдаль без меня. Однако у картины есть оборотная сторона. Меня необыкновенно впечатляет эта наша неколебимая готовность отвечать на призыв Долга. Ваш Долг призывает вас в Филадельфию блистать на тамошнем крикетном поле. Мой удерживает меня здесь для скромного участия в великой операции по встряхиванию Нью-Йорка. К тому времени, когда вы, уповаю, вернетесь с честью, все уже придет в движение. И я завершу формальности относительно квартиры.
Покинув улицу Приятную, они кружным путем добрались до Четвертой авеню и вступили в переговоры касательно большой квартиры вблизи Тридцатой улицы. Квартира помещалась непосредственно над пивной, но домохозяин заверил их, что голоса пирующих наверх не проникают.
Когда паром с Майком отбыл, направляясь к другому берегу реки, Псмит неторопливо зашагал в редакцию "Уютных минуток". День был прекрасный, и в целом, несмотря на дезертирство Майка, он был доволен жизнью. Натура Псмита нуждалась в стимулирующем воздействии приятных волнений, и что-то ему говорило, что руководство преображенными "Уютными минутками" может стать надежным их источником. Ему нравился Билли Виндзор, и он предвкушал, что недурно проведет время до возвращения Майка.
Редакция "Уютных минуток" помещалась в высоком здании на улице, ответвляющейся от Мэдисон-авеню, и состояла из аванпоста, где Мопся Малоней коротал часы за чтением повестей о жизни в прериях, прерывая это занятие, чтобы выпроваживать непрошеных посетителей, а еще каморки, где сидела бы стенографистка, если бы "Уютные минутки" пользовались услугами стенографистки, и довольно обширной комнаты за ней - святая святых редакции.
Когда Псмит вошел, Мопся Малоней встал со стула.
- Эй! - сказал высокородный Малоней.
- Эйкайте дальше, товарищ Малоней, - любезно предложил Псмит.
- Они там.
- Кто именно?
- Да все они.
Псмит обозрел высокородного Малонея сквозь монокль.
- Не можете ли вы сообщить мне подробности? - терпеливо спросил он. - Намерения ваши похвальны, но вы несколько туманны, товарищ Малоней. Кто там?
- Да все они. Мистер Эшер, и преподобный Филпотс, и типчик, который сказал, что он Уотермен, и еще всякие.
На губах Псмита появилась легкая улыбка.
- И товарищ Виндзор в самой их гуще?
- Не-а. Мистер Виндзор ушел перекусить.
- Товарищ Виндзор умеет жить. А зачем ты их впустил?
- Так они сами влезли, - скорбно сообщил высокородный Малоней. - Я сижу, читаю, и тут заявляется первый. "Мальчик, - говорит, - редактор у себя?" - "Не-а", - говорю. "Так я там подожду", - говорит. "Фига с два, - говорю. - Туда нельзя". А он хоть бы хны. Взял и вошел. И сидит гам. Ну, минуты через три заявляется второй типчик. "Мальчик, - говорит, - редактор у себя?" - "Не-а", - говорю. "Я подожду", - говорит, и шасть туда. Ну, вижу, двое мне не по зубам. Я и одного такого не удержу, если он напролом лезет. И всем прочим я прямо говорил: "Вот что, джентльмены, -говорю, - решайте сами. Редактора нет, но, если желаете составить компанию ребятам внутри, входите, валяйте, а я чихать хотел".
- И что еще могли бы вы сказать? - восхищенно согласился Псмит. - Скажите мне, товарищ Малоней, каков был в целом габитус этих решительных душ?
- Чего-чего?
- Показались ли они вам веселыми, беззаботными? Бодро напевали, входя внутрь? Или размахивали незримыми топорами?
- Из себя выходили, все до единого.