11. Человек в "Асторе"
Обязанности высокородного Мопси Малонея в редакции "Уютных минуток" были не особенно обременительными, и он привык занимать свой досуг чтением повестей о жизни в прериях, приобретая их в лавочке по соседству по сниженным ценам, как побывавшие в употреблении. В одну из них он и был погружен на следующее утро после посещения мистера Паркера, когда в приемной появился испитого вида человек. Он вошел с улицы и остановился перед высокородным Малонеем.
- Эй, малыш! - сказал он.
Мопся ответил ему высокомерным взглядом. Он не терпел, чтобы его называли "малышом" всякие незнакомцы.
- Редактор тут, Томми? - осведомился человечек.
Мопся к этому времени проникся к нему глубокой неприязнью. "Малыш" - это было скверно. Но тонкая оскорбительность "Томми" задевала куда хуже.
- Не-а, - ответил он коротко и устремил взгляд на книжную страницу, но посетитель отвлек его внимание во второй раз. Краем глаза заметив какое-то движение, Мопся обнаружил, что испитой типчик направился к внутренней двери. Из мирного книгочея Мопся мгновенно преобразился в человека действия. Он слетел со стула и успел проскользнуть между испитым и дверью.
- Туда нельзя, - властно объявил он. - Вали отсюда. Испитой посмотрел на него с неудовольствием.
- Нахальный малыш! - заметил он неодобрительно.
- Мотай-мотай! - настаивал высокородный Малоней.
В ответ посетитель протянул руку и защемил левое ухо Мопси между большим и указательным пальцем. С начала времен мальчишки всех народов реагировали на это действие одинаково. И Мопся не составил исключения. Он испустил душераздирающий визг, в котором за первенство боролись боль, страх и возмущение.
Визг проник в святая святых редакции, утратив в пути лишь незначительную часть своей мощи. Псмит, сочинявший рецензию на поэтический сборник, повернул голову к двери с неизбывным терпением.
- Если, - сказал он, - товарищ Малоней добавил к свисту еще и пение, боюсь, газета этого не выдержит. Как тут сосредоточиться?
Все тот же визг вторично сотряс воздух. Билли Виндзор вскочил.
- Кто-то напал на малыша, - буркнул он, кинулся к двери и распахнул ее. Псмит последовал за ним более неторопливой походкой. Захваченный врасплох на месте преступления, испитой человечек выпустил ухо высокородного Малонея, и тот принялся потирать его с возмущением, запечатленным в каждой черте его лица.
В подобных случаях Билли не тратил времени на слова. Он рванулся к испитому, но тот, потратив предыдущую секунду на то, чтобы вглядеться в двух редакторов, словно запечатлевая их облик в своей памяти, увернулся и помчал вниз по лестнице с резвостью марафонца.
- Вперся сюда, - с горечью доложил высокородный Малоней, - и спрашивает: "Редактор тут?" Я говорю - нету, вы же сказали, что вас ни для кого нет, а он сцапал меня за ухо, потому что я не дал ему пройти.
- Товарищ Малоней, - сказал Псмит, - вы мученик. Что сделал бы Гораций, если бы кто-нибудь ухватил его за ухо, когда он оборонял мост от несметного войска? История умалчивает о такой возможности. А ведь она могла все изменить, и Рим пал бы! Кстати, этот джентльмен объяснил цель своего визита?
- Не-а. Сразу полез.
- Еще один сильный молчаливый мужчина! Мир кишит нами. Таковы подводные камни журналистской жизни. Вы будете целее и счастливее, сбивая стада на своем мустанге.
- Но что ему было надо? - спросил Билли, когда они вернулись в кабинет.
- Кто знает, товарищ Виндзор? Возможно, он жаждал наших автографов или пятиминутной беседы на общие темы.
- Что-то не нравится мне его вид, - сказал Билли.
- Тогда как товарищу Малонею не понравилось ощущение его пальцев. В каком смысле его вид оскорбил ваш вкус? Скверный покрой его одежды? Но мне известно, что подобные вещи оставляют вас равнодушным.
- По-моему, - задумчиво произнес Билли, - он приходил, только чтобы посмотреть на нас.
- И его желание сбылось. Провидение печется о бедняках.
- Владелец этих трущоб, кем бы он ни был, церемониться не станет. Нам надо держать ухо востро. Этого типа, наверное, послали, чтобы он мог указать на нас какой-нибудь шайке. Теперь они будут знать, как мы выглядим, и смогут взяться за нас.
- Такова оборотная сторона популярности общественных деятелей, товарищ Виндзор. И мы должны терпеть ее мужественно, не дрогнув.
Билли вернулся за свой стол.
- Ну, если я и дрогну, вы этого даже в микроскоп не увидите. А вот куплю себе увесистую трость. И вам советую.
По предложению Псмита редакционный состав "Уютных минуток" отправился в этот вечер поужинать в саду на крыше отеля "Астор".
- Усталый мозг, - сказал он, - необходимо питать. В подобный момент было бы ложной экономией насыщаться в какой-нибудь жалкой харчевне на уровне улицы, где официанты-немцы тяжело дышат тебе в затылок, а два скрипача и пианист терзают "Прекрасные глаза" на расстоянии протянутой руки от твоих барабанных перепонок. Здесь, овеваемые прохладным ветерком, окруженные прекрасными женщинами и мужественными мужчинами, наши организмы восстановят силы с большей легкостью. К тому же наш траченный молью утренний знакомец вряд ли может угрожать нам здесь. Человека в таких брюках сюда не пустят. Возможно, когда мы выйдем, он встретит нас у парадного подъезда с колбаской, начиненной песком, но до тех пор…
С мягким изяществом он принялся за суп. Вечер был жаркий, и почти все столики были заняты. Внизу раскинулось море огней большого города. Под конец взгляд Псмита сосредоточился на рекламе некоего прохладительного напитка над Таймс-сквер. Масса электрических лампочек изображала огромную бутылку, и из ее горлышка через правильные интервалы появлялись вспышки пламени, символизировавшие прохладительный напиток. Бутылка мало-помалу гипнотизировала Псмита. Вздрогнув, он очнулся и обнаружил, что Билли Виндзор о чем-то беседует с официантом.
- Да, моя фамилия Виндзор, - говорил Билли. Официант поклонился и отошел к столику, за которым
сидел молодой человек во фраке. Псмит вспомнил, что, насыщаясь, раза два ловил на себе взгляд этого одинокого гурмана, но остался равнодушен.
- Что происходит, товарищ Виндзор? - осведомился он. - На мгновение я довольно глубоко погрузился в мысли, и вихрь событий пронесся мимо меня.
- Тот человек за столиком спрашивал, Виндзор ли я.
- О? - с интересом откликнулся Псмит. - А вы - Виндзор?
- Он идет сюда. Что ему надо? Я его в жизни не видел. Незнакомец действительно приближался к ним, лавируя
между столиками.
- Мистер Виндзор, не могу ли я поговорить с вами? Билли бросил на него въедливый взгляд. Недавние события внушили ему недоверие к незнакомцам.
- Прошу, садитесь, - сказал он. Официант принес стул, и молодой человек сел.
- А, да, - присовокупил Билли. - Мой друг мистер Смит. - Рад познакомиться с вами, - сказал незнакомец.
- Не знаю вашего… - Билли замялся. - Обойдемся без моего имени, - предложил незнакомец. - Оно нам не понадобится. Мистер Смит работает в вашей газете? Извините за вопрос.
Псмит поклонился.
- Тогда все в порядке, и я могу продолжать. Он наклонился над столиком.
- Никто из вас, джентльмены, на ухо не туговат, э?
- В былые дни в прериях, - сказал Псмит, - товарищ Виндзор был известен среди индейцев как Була-Ба-На-Гош, что, как вы, без сомнения, знаете, означает "Великий Вождь, который слышит, как муха откашливается". Я также слышу не хуже всех прочих. А что?
- Все в порядке. Мне не хотелось бы кричать. Есть вещи, которые не стоит орать во весь голос.
Он обернулся к Билли. Тот все это время глядел на него с любопытством, к которому примешивалось подозрение. Незнакомец мог быть настроен дружески или недружески, но пока не мешало держать ухо востро. Похождения Билли, как начинающего репортера, научили его тому, о чем во всей полноте знают только полиция и газетчики, - что существуют два Нью-Йорка. Один - современный город, ревностно оберегаемый полицейскими, который можно пройти из конца в конец, не нарвавшись ни на единое приключение. И другой - город, по черным деяниям, зловещим шепоткам и заговорам, по стычкам, убийствам и внезапным смертям в темных проулках не уступающий никакому городу средневековой Италии. При определенных условиях в Нью-Йорке с каким угодно человеком может произойти что угодно. Л Билли вполне отдавал себе отчет, что определенные условия в его случае налицо. Он вступил в конфликт с преступным миром Нью-Йорка. Обстоятельства погрузили его на дно, где положиться он мог только на свою сообразительность.
- Это насчет трущоб, - сказал незнакомец. Билли весь подобрался.
- Ну и что? - спросил он воинственно. Незнакомец поднял руку с длинными и изящными до странности пальцами.
- Не кидайтесь на меня, - сказал он. - Это не мои похороны. Мое дело сторона. И я друг.
- А имени своего назвать не хотите!
- Далось вам мое имя! Занимайся вы моим делом, вы бы так за имена не цеплялись. Называйте меня Смитом, если хотите.
- Благороднее псевдонима вы не могли бы выбрать, - сказал Псмит сердечно.
- А? Понял. Ну так Браун. Любое, какое хотите. Не важно. Вот что. Вернемся назад. К трущобным домам. Вы знаете, что кое у кого есть на вас зуб?
- Очаровательный собеседник, некий товарищ Паркер, на что-то подобное намекнул, - сказал Псмит. - В недавней беседе. Однако "Уютные минутки" намордника не потерпят!
- Ну? - сказал Билли.
- Положеньице у вас не из легких.
- Мы сумеем о себе позаботиться.
- Черт! И ведь придется. Человек за всем этим - большая шишка.
- Кто он? - нетерпеливо спросил Билли. Незнакомец пожал плечами.
- Не знаю. Такой человек себя не выдаст.
- Так откуда вы знаете, что он большая шишка?
- Вот именно, - сказал Псмит. - По какой системе вы оцениваете величину шишкности этого джентльмена?
Незнакомец закурил сигару.
- По количеству долларов, которые он готов был уплатить, чтобы вас прикончили.
Билли прищурился.
- И какой шайке он это поручил?
- Знал бы, сказал бы вам. Он… его агент приходил к Бэту Джервису.
- К знатоку кошек? - вставил Псмит. - Обаятельнейшая личность.
- Бэт отказался.
- Это еще почему? - спросил Билли.
- Он сказал, что деньги ему нужны как всякому другому, и когда узнал, кого надо пришибить, сразу отказался. Сказал, что вы ему друг, и никто из его ребят пальцем вас не тронет. Не знаю, что вы такое для Бэта сделали, но он о вас печется, как о любимом братце.
- Мощный довод в пользу призрения животных, - сказал Псмит. - К товарищу Виндзору попала одна из знаменитыx коллекционных кошек товарища Джервиса. И что он сделал? Вместо того чтобы превратить животное в питательный суп, он вернул его безутешному владельцу. И что воспоследовало? Теперь товарищ Виндзор для товарища Джервиса - как призовой ангорский кот.
- Значит, Бэт на это не пошел? - спросил Билли.
- Наотрез отказался. Даже глазом не мигнул. И послал меня к вам предупредить.
- Мы весьма обязаны товарищу Джервису.
- Он сказал, чтобы я вам сказал, чтобы вы побереглись, потому что другая шайка такой работки не упустит. Но он хочет, чтобы вы знали, что он тут не участвует. И еще сказал, что сделает для вас все, что сможет, если вы попадете в беду. Да уж, Бэт за вас горой. Уж не помню, когда он так из себя выходил. Ну вот и все. А я пошел. У меня свидание. Рад был познакомиться с вами. Рад был познакомиться с вами, мистер Смит. Извините, у вас на лацкане жучок.
Он молниеносно обмахнул Псмита. Псмит поблагодарил его.
- Всего хорошего, - сказал незнакомец и удалился. Несколько секунд после его ухода редакторы молча курили. Им было о чем подумать.
- Который час? - спросил наконец Билли.
Псмит сунул руку за часами и печально посмотрел на Билли.
- Должен с большим сожалением констатировать, товарищ Виндзор…
- А он возвращается, - сказал Билли. Незнакомец, уже накинувший на фрак легкий плащ,
подошел к их столику и извлек из кармана плаща золотые часы.
- Сила привычки, - виновато сказал он, протягивая их Псмиту. - Прошу извинения. Всего хорошего, джентльмены, всего хорошего!
12. Красное такси
Фасад отеля "Астор" выходит на Таймс-сквер. В нескольких десятках шагов справа от парадного подъезда в небо вонзается башня Таймс-Билдинг. Справа от башни начинается Седьмая авеню, тихая, темная, унылая. Налево уходит Бродвей - Великий Белый Путь - самая прямая, самая яркая и самая грешная улица в мире.
Выйдя из "Астора", Псмит с Билли пошли по Бродвею в сторону квартиры Билли на Четырнадцатой улице. В белом сиянии фонарей в обе стороны двигались обычные толпы прохожих.
Они дошли до Геральд-сквер, и тут позади них раздался голос:
- Да это же мистер Виндзор!
Редакторы "Уютных минуток" резко обернулись. Крикливо одетый мужчина дружески протягивал руку.
- Увидел, как вы выходили из "Астора", - объявил он бодро. - И говорю себе: "Я ж его знаю!" А фамилию, ну, никак не вспомню. Вот и пошел за вами. И вдруг вспомнил.
- Ах, вспомнили? - вежливо сказал Билли.
- Вспомнил, сэр. Вижу-то я вас в первый раз, но на ваши фото вдоволь насмотрелся, так что мы вроде старые друзья. Я хорошо знал вашего отца, мистер Виндзор. Он-то мне фото и показывал. Может, он про меня упоминал? Джек Лейк. Как старый конь поживает? Вы его давно видели?
- Порядочно. Когда он писал в последний раз, то был здоров.
- Отлично. Оно и понятно. Крепок, как дуб, старина Джо Виндзор. Мы его всегда Джо называли.
- Вы ведь в Миссури с ним встречались? - сказал Билли.
- Верно, верно. В Миссури. Мы там много лет были почти компаньонами. Вот что, мистер Виндзор, час еще ранний. Может, вы с вашим другом заглянете ко мне? Покурим, поболтаем. Я живу тут совсем рядом на Тридцать третьей улице. Очень буду рад.
- Не сомневаюсь, - сказал Билли, - но, боюсь, вам придется извинить нас.
- Торопитесь, а?
- Нисколько.
- Ну так пошли!
- Спасибо, нет.
- Да почему? Тут рукой подать!
- Потому что не хотим. Спокойной ночи.
Он повернулся и решительно зашагал дальше. Миссуриец постоял, поглядел вслед и перешел улицу. Молчание нарушил Псмит.
- Поправьте меня, товарищ Виндзор, если я ошибаюсь, - запустил он пробный шар, - но не были ли вы, скажем, слишком резковаты со старым другом семьи?
Билли Виндзор засмеялся.
- Будь имя моего отца Джозеф, - сказал он, - а не Уильям, как мое, и побывай он в Миссури- хоть раз в жизни, а он там никогда не бывал, и сфотографируйся я хоть раз с теx пор, как вышел из пеленок, чего не случалось, может, я и пошел бы с ним. Но при таком положении вещей предпочел воздержаться.
- Весьма таинственно, товарищ Виндзор. Уж не хотите ли вы сказать?…
- Если они только на такое и способны, нам можно не тревожиться. Интересно, кем они нас считают? Фермерами? Устраивают такой эстрадный номер!
В голосе Билли слышалось искреннее возмущение.
- Значит, вы полагаете, что, прими мы приглашение товарища Лейка и отправься к нему покурить и поболтать, мы бы провели время не так уж уютно?
- Нас бы убрали.
- Я так много наслышан, - задумчиво произнес Псмит, - о широком гостеприимстве американцев.
- Такси, сэр?
По мостовой рядом с ними ползло красное такси. Билли покачал головой.
- Пожалуй, такси было бы не так уж неуместно, - заметил Псмит.
- Но не это, с вашего разрешения.
- Что-то в нем оскорбляет ваш эстетический вкус? - сочувственно осведомился Псмит.
- Что-то в нем заставляет мой эстетический вкус брыкаться, как взбесившийся мул, - ответил Билли.
- Что же, мы, виртуозы пера с тонкой нервной системой, подвержены таким странным идиосинкразиям. И ничего не можем с собой поделать. Мы рабы наших темпераментов. Так пойдем пешком. В конце-то концов, вечер чудесный, а мы молоды и сильны.
Они дошли до Двадцать третьей улицы, и тут Билли вдруг остановился.
- Пешком-то пешком, - сказал он, - а не воспользоваться ли нам надземкой?
- Как пожелаете, товарищ Виндзор. Я в ваших руках. Они перешли Шестую авеню и поднялись по лестнице
на платформу надземной железной дороги. Как раз подходил поезд.
- Быть может, вы упустили из виду, товарищ Виндзор, -сказал Псмит после некоторого молчания, - что мы не только не несемся к вашему жилищу, но движемся точно в противоположную сторону? Это обратный поезд.
- Не упустил, - коротко ответил Билли.
- У нас есть точный пункт назначения?
- Этот поезд идет до Сто десятой улицы. Мы доедем туда.
- А потом?
- А потом поедем обратно.
- После чего, полагаю, съездим в Филадельфию, или в Чикаго, или куда-нибудь еще? Ну-ну! Я в ваших руках, товарищ Виндзор. Ночь еще молода, так везите меня, куда желаете, Всего пять центов конец, а наши кошельки обременены деньгами. Мы - двое юных прожигателей жизни, готовые ее прожигать. Так прожжем же ее!
На Сто десятой улице они вышли из поезда, спустились но лестнице и направились на другую сторону улицы. Внезапно Билли остановился.
- И что теперь, товарищ Виндзор? - терпеливо осведомился Псмит. - Вы придумали еще какое-нибудь раз-влечение?
Билли зашагал куда-то дальше по улице. Посмотрев туда, Псмит увидел его цель. Там в тени надземки стояло красное такси.
- Такси, сэр? - спросил шофер при их приближении.
- Мы вам доставляем столько хлопот, - сказал Билли. - Наверное, на этом деле вы просто разоряетесь. Ведь все это время вы могли бы возить пассажиров!
- Однако эти встречи, - вмешался Псмит, - чрезвычайно приятны.
- Можете больше не утруждаться, - сказал Билли. - Я живу в доме номер восемьдесят четыре по Четырнадцатой Восточной улице. И сейчас мы отправляемся туда.
- Хоть убейте, - буркнул шофер, - не понимаю, что вы несете.
- А мне казалось, что очень хорошо понимаете, - сказал
Билли. - спокойной ночи.
- Подобные вещи крайне неприятны, - заметил Псмит, когда они сели в поезд. - Невозможно хранить достоинство, когда тебе навязывают роль гонимого оленя. А когда вы заподозрили, что оный субъект занимается слежкой?
- Когда увидел, как он сердечно беседует на Бродвее с нашим другом из Миссури.
- Видимо, он незаурядный специалист, если не сбился с нашего следа.
- Да ничего подобного! Так же просто, как споткнуться
о бревно. Из поезда надземки можно сойти только в определенных местах. Ему достаточно было подъезжать к станции раньше поезда и следить, сойдем мы или нет. В подземку я сел вовсе не для того, чтобы отделаться от него. Просто хотел разобраться в его игре.
Поезд остановился у платформы Четырнадцатой улицы.
На мостовой напротив лестницы стояло красное такси.