"Армагеддон в ретроспективе" - это коллекция рассказов, статей и эссе, изданных после смерти Курта Воннегута.
Все они объединены темой войны, которую писатель (сам воевавший и побывавший в плену) ненавидел больше всего на свете и которой посвящал самые яркие страницы своих произведений.
На войне, по Воннегуту, правых и виноватых нет, есть только жертвы беспощадной Системы, ломающей человеческие судьбы.
Но существует ли способ изменить это? Или мы навеки обречены жить "в период между войнами"?
Содержание:
Курт Воннегут 1
1951 год - с днем рождения 1
Армагеддон в ретроспективе 2
Больше жизни! 5
Великий день 7
Марк Воннегут 10
Вступление 10
Выступление в Клаус-холле, - Индианаполис, 2 7 апреля 2007 года 12
Курт Воннегут 14
Ловушка для единорога 14
На всех улицах будет плач 16
Неизвестный солдат 18
От: рядового Курта Воннегута-младшего 19
Сначала пушки, потом масло 19
Стол коменданта 22
Трофей 25
Только ты и я, Сэмми 26
Курт Воннегут
Армагеддон в ретроспективе
Курт Воннегут
1951 год - с днем рождения
- Лето для дня рождения - самая подходящая пора, - сказал старик. - Раз есть возможность выбирать, почему не выбрать летний денек?
Он послюнил большой палец и стал листать стопку бумаг, которые солдаты велели заполнить. А какой же документ без дня рождения? Получается, что для мальчика этот день надо выбрать.
- Если не возражаешь, твой день рождения будет сегодня, - предложил старик.
- Сегодня с утра дождь шел, - возразил мальчик.
- Давай завтра. Ветер гонит облака на юг. Завтра весь день будет светить солнце.
С утра зарядил ливень, солдаты искали, где укрыться от непогоды, и наткнулись на убежище среди развалин, где каким-то чудом старик и мальчик умудрились прожить целых семь лет без документов - можно сказать, без официального права на жизнь. Они сказали: без документов человек не имеет права на пищу, крышу над головой или одежду. Но старик и мальчик, зарывшись в катакомбы погребов под поруганным городом, нашли то, другое и третье - на промысел они выходили по ночам.
- Почему ты дрожишь? - спросил мальчик.
- Потому что я старик. А старики солдат боятся.
- Я не боюсь, - заявил мальчик. Внезапное вторжение в их подземную жизнь сильно взбудоражило его. В руке мальчика что-то блестело, играло желтыми бликами в узком луче света, что струился в окно погреба. - Видишь? Один из них дал мне медную пуговицу.
И правда, ничего пугающего в солдатах не было. Старик был слишком стар, а мальчишка слишком молод, и вид этой парочки солдат даже развеселил: надо же, нигде не зарегистрированы, ни от чего не привиты, на верность никому не присягали, ни от чего не отрекались, ни за что не извинялись, ни за что не голосовали, ни против чего не маршировали - с самой войны. Таких больше во всем городе, пожалуй, и не сыскать.
- Да я и думать не думал, - сказал старик солдатам, слегка прикидываясь маразматиком. - Откуда мне знать?
Он рассказал им, как в день окончания войны какая-то несчастная сунула ему в руки ребенка, убежала и не вернулась. Вот так парень и появился. А чей он гражданин? Как его зовут? Когда родился? Понятия не имею.
Старик палкой выкатил из горящей печурки картофелины, сбил с почерневшей кожуры тлеющие угольки.
- Не сказать, что я был тебе хорошим отцом, позволил столько лет ходить без дня рождения. Уж на один день в году ты имеешь право, а я тебя целых шесть лет без дня рождения продержал. И без подарков. А имениннику подарки положены. - Он осторожно подцепил картофелину, перебросил ее мальчику, тот поймал ее и засмеялся. - Значит, назначаем твой день рождения на завтра?
- Давай.
- Идет. Не так много у меня времени, чтобы добыть тебе подарок, но я кое-что придумаю.
- А что?
- Лучше, когда подарок на день рождения - сюрприз. - Старик подумал о колесах, которые видел в куче хлама на улице. Мальчик заснет, а он ему соорудит что-то вроде тележки.
- Слышишь? - спросил мальчик.
Каждое утро с какой-то отдаленной улицы до руин доносился топот марширующих солдат.
- Да не слушай ты, - отмахнулся старик. Он поднял палец, требуя внимания. - Знаешь, что мы сделаем на твой день рождения?
- Украдем в пекарне пирожные?
- Возможно, но я подумал не про это. Знаешь, чем мы завтра займемся? Отведу тебя туда, где ты в жизни не был, где я и сам не был уж вон сколько лет. - Старик явно оживился и повеселел. Вот это будет подарок! Что там тележка! - Завтра я уведу тебя подальше от войны.
Старик не заметил, что мальчика эти слова озадачили и даже слегка разочаровали.
Итак, наступил день рождения мальчика, который он выбрал себе сам, небо, как и обещал старик, было ясным. В сумеречном свете своего погреба они позавтракали. Вечером старик смастерил тележку, и теперь она стояла на столе. Мальчик ел одной рукой, а другой поглаживал коляску. Иногда он переставал есть и катал тележку взад-вперед, издавая при этом звук мотора.
- Хороший у вас грузовичок, мой господин, - сказал старик. - Небось живность на рынок везете?
- Браммм! Браммм! Поберегись! Браммм! А то мой танк вас раздавит!
- Извини, - вымолвил старик со вздохом, - а я думал, ты - грузовик. Ну, не важно, главное - нравится. - Свою жестяную тарелку он бросил в ведро с водой, кипевшей на медленном огне. - И это только начало, самое начало, - многообещающе сказал он. - Лучшее впереди.
- Еще что-то мне подаришь?
- В каком-то смысле. Помнишь, что я тебе обещал? Сегодня мы идем туда, где нет войны. В лес.
- Браммм! Браммм! А можно, я возьму с собой танк?
- Если он будет грузовиком, хотя бы на сегодня.
Мальчик пожал плечами:
- Тогда я его тут оставлю, а вернемся, тогда и поиграю.
Щурясь в ярком утреннем свете, два наших героя прошли по своей пустынной улице и свернули на оживленный бульвар, обрамленный новыми прекрасными домами. Казалось, мир снова приободрился, почистился, обрел почву под ногами. Люди словно не хотели знать, что запустение начиналось в одном квартале по каждую сторону замечательного бульвара и простиралось на мили. Держа пакеты с провизией под мышками, старик и мальчик шли в южную сторону, к поросшим соснами холмам, куда полого поднимался бульвар.
Навстречу им по тротуару шли четыре молодых солдата. Старик посторонился, шагнув на проезжую часть улицы. Мальчик же своих позиций не уступил и отдал солдатам честь.
Те улыбнулись, козырнули в ответ, расступились и позволили ребенку пройти.
- Бронетанковые войска, - сообщил мальчик старику.
- Хм-м-м? - промычал старик с отсутствующим видом, не отрывая глаз от зеленых холмов. - Правда, что ли? А ты откуда знаешь?
- У них же зеленые галуны, не заметил?
- Заметил, но эти знаки меняются. Помню, раньше у бронетанковых войск было черное с красным, а зеленое… - Он прервал себя на полуслове. - Это все чушь, - бросил он, едва скрывая раздражение. - Это все бессмыслица, и сегодня мы об этом забудем. У тебя сегодня день рождения, а ты думаешь неизвестно о…
- Черные с красным - это инженерные войска, - с серьезным видом перебил его мальчик. - Просто черный цвет - это военная полиция, красный - артиллерия, синий с красным - медицинская служба, а черный с оранжевым…
В сосновом лесу стояла полная тишина. Вековой ковер из иголок и зеленой листвы заглушал все звуки, приплывавшие из города. Старик и мальчик оказались в окружении бесконечной колоннады мощных бурых стволов. Солнце, стоявшее прямо у них над головами, прорывалось к ним яркими уколами сквозь густую завесу зелено-игольчатой кущи.
- Здесь? - спросил мальчик.
Старик огляделся по сторонам.
- Нет, чуть подальше. - Он показал рукой: - Вон там - видишь? Отсюда видна церковь. - Черный каркас обгоревшей колокольни был вписан в голубой квадрат неба, между двумя мощными стволами на краю леса. - Прислушайся - слышишь? Вода. Там, наверху - ручей, вдоль него можно спуститься в лощину, оттуда видны только верхушки деревьев и небо - больше ничего.
- Ладно, - согласился мальчик. - Вообще-то мне и здесь нравится, но пойдем дальше.
Он взглянул на колокольню, на старика и вопросительно поднял брови.
- Увидишь, там намного лучше, - заверил старик.
Они добрались до вершины гребня, и радостным жестом старик указал на текущий внизу ручей.
- Ну, что скажешь? Это же чистый рай! Так все было в стародавние времена - деревья, небо и вода. Это мир, какой должен быть у нормального человека - наконец-то сегодня он есть и у тебя.
- Смотри-ка! - перебил его мальчик, указывая на гребень напротив.
Огромный танк, проржавевший до цвета опавших сосновых иголок, засел на склоне, вцепившись в него разбитыми гусеницами, черная дыра, из которой когда-то торчала пушка, была изъедена шрамами коррозии.
- Как нам добраться до него через ручей? - спросил мальчик.
- Нам незачем туда добираться, - ответил старик с легким раздражением. Он крепко взял мальчика за руку. - Сегодня - незачем. Может быть, как-нибудь в другой раз. Но не сегодня.
Мальчик заметно приуныл. Его маленькая рука обмякла в стариковской.
- Впереди поворот - за ним мы найдем именно то, что нам нужно.
Мальчик промолчал. Он подобрал с земли камень и бросил его в танк. Маленький снаряд летел к цели, и мальчик напрягся, подобрался, словно мог взорваться весь мир. Камень попал в башню, раздался легкий щелчок - и мальчик сразу успокоился, цель была достигнута. И он послушно последовал за стариком.
За поворотом они нашли то, что искал старик: гладкое и сухое каменное плато, нависавшее над ручьем и огражденное его высокими берегами. Старик растянулся на мшистой поверхности, любовно похлопал по камню рядом с собой, приглашая мальчика сесть. Разложил съестное для ленча.
Они поели, и мальчик стал ерзать.
- Тут так тихо, - сказал он наконец.
- Так и должно быть, - объяснил старик. - Это лишь один уголок, но именно такой должна быть земля.
- Тут одиноко.
- В этом и красота.
- Мне больше нравится в городе, там солдаты и…
Старик резко схватил мальчика за руку и крепко сжал ее.
- Нет. Ты просто не понимаешь. Ты еще совсем молодой и не понимаешь того, что видишь сейчас, что я пытаюсь тебе передать. Станешь повзрослее - вспомнишь и захочешь прийти сюда снова, твоя тележка к тому времени давно сломается.
- Не хочу, чтобы моя тележка ломалась, - сказал мальчик.
- Да не сломается она. Ты просто полежи здесь, закрой глаза и прислушайся, постарайся обо всем забыть. Это и есть мой тебе подарок - несколько часов вдали от войны.
И он закрыл глаза.
Мальчик прилег рядом и, подчиняясь, тоже закрыл глаза.
Когда старик проснулся, солнце уже клонилось к закату. От долгого сна у ручья ломило спину, на теле выступил пот. Он зевнул и потянулся.
- Пора идти, - сказал он, не открывая глаз. - Наш день мира закончился.
Тут старик понял, что мальчика нет. Он позвал его, поначалу без всякой тревоги. Но ответом ему был только ветер, тогда он поднялся и выкрикнул имя мальчика во весь голос.
В душе старика зашевелилась паника. Ведь мальчик никогда не был в лесу, мог запросто заблудиться, если пошел в северную сторону, по склону в глубь леса. Старик забрался повыше и снова закричал. В ответ - тишина.
Может быть, мальчик спустился вниз, к танку, попробовал пересечь ручей? А плавать не умеет. Старик заспешил вниз вдоль ручья, к повороту, откуда открывался вид на танк. Жуткий свидетель прошлого озлобленно пялился на него с другой стороны оврага. Движения не было, только шелестел ветер в листве, да журчала вода.
- Ба-бах! - крикнул детский голосок.
Из башни танка высунулась голова мальчика.
- Попал! - торжествующе объявил он.
Армагеддон в ретроспективе
Дорогой друг!
Позвольте занять минуту Вашего времени. Мы никогда не встречались, но я осмеливаюсь написать Вам, потому что о Вас хорошо отзывался наш общий друг и характеризовал Вас как человека гибкого ума, небезразличного к судьбам других людей.
Новости последних дней оказывают на нас сильнейшее влияние, и нам легко забыть то, что произошло недавно. Поэтому хочу освежить в Вашей памяти событие, потрясшее мир всего пять лет тому назад и сегодня совершенно забытое всеми, кроме нескольких из нас. Я говорю о событии, которое, по аналогии с библейским, стало известно как Армагеддон.
Возможно, Вы помните, как хаотично все начиналось в институте Пайна. Признаюсь, я пошел работать администратором в этот институт с чувством стыда и по глупости, исключительно из-за денег. У меня было много предложений, но тамошний специалист по подбору персонала обещал мне зарплату, вдвое превышавшую то, что сулил лучший из других вариантов. Недавний выпускник, я за три года нищенского существования нажил долги и согласился на эту работу, поклявшись себе поработать годик, расплатиться с долгами, что-то отложить, потом устроиться в пристойное место и даже под пытками не признаваться, что приближался к Вердигрису, штат Оклахома, ближе чем на сто миль.
Благодаря такой сделке с собственной совестью мое имя стало упоминаться рядом с именем доктора Гормана Тарбелла - одного из подлинных героев нашего времени.
Мой вклад в достижения института Пайна был самым общим - главным образом, я принес с собой навыки, типичные для выпускника в сфере делового администрирования. Эти навыки я мог бы легко применить и в другом месте, например управлять фабрикой по производству трехколесных велосипедов или парком аттракционов. Я никоим образом не участвовал в создании теорий, которые приблизили нас к Армагеддону и довели его до завершения. Я появился на месте событий довольно поздно, когда мыслительная работа в значительной мере была выполнена.
Если говорить о духовном вкладе и о самопожертвовании, список людей, благодаря которым кампания состоялась и завершилась успехом, должен возглавить, конечно же, доктор Тарбелл.
С хронологической точки зрения список этот следует начать с покойного доктора Зелига Шилдкнехта, из немецкого города Дрездена, который всю вторую часть своей жизни (и наследства) пытался, как правило бесплодно, привлечь внимание к своим теориям психических заболеваний. По сути, Шилдкнехт утверждал простую вещь: все собранные факты не противоречат только одной, самой древней, никогда и никем не опровергнутой теории психических заболеваний. Сущность ее состояла в том, что больной с нарушенной психикой находится в руках дьявола. Шилдкнехт был убежден в этом.
Он неустанно развивал эту мысль в книгах, изданных за свой счет, ибо ни один издатель не хотел с ним связываться, и настаивал на необходимости исследования, которое позволит узнать как можно больше о дьяволе, его формах, привычках, сильных и слабых местах.
Следующим в списке должен стоять американец, мой бывший работодатель, Джесси Пайн из Вердигриса. Много лет назад нефтяной магнат Пайн заказал для своей библиотеки двести футов книг. Книготорговец увидел для себя возможность избавиться - среди прочих шедевров - от собрания сочинений доктора Зелига Шилдкнехта. Пайн решил, что поскольку работы Шилдкнехта написаны на иностранном языке, значит, в них содержится нечто нежелательное для англоязычных стран. И нанял заведующего кафедрой германистики Оклахомского университета, чтобы тот прочитал ему все эти труды.
Выбор книготорговца не поверг Пайна в ярость - напротив, он пришел в восторг. Всю жизнь он страдал от недостатка образования - и вдруг выясняется, что человек с пятью университетскими дипломами разработал идею, полностью соответствующую его собственной: "Все беды человека происходят от того, что в нем сидит дьявол".
Продержись Шилдкнехт на этом свете чуть дольше, он не умер бы без гроша за душой. Но Шилдкнехт не дотянул до основания института Джесси Пайна всего два года. С той минуты каждая капля нефти из половины нефтяных скважин Оклахомы оборачивалась новым гвоздем в гроб дьявола. И каждый божий день хотя бы один ловец удачи садился в поезд и ехал к мраморным дворцам, воздвигавшимся в Вердигрисе.
Если продолжать этот список, он выйдет довольно длинным, потому что тысячи мужчин и женщин, не отличавшихся особым интеллектом и честностью, устремились по дороге исследований, намеченной Шилдкнехтом, а Пайн между тем мешками таскал им денежки. Но почти все эти мужчины и женщины были завистливыми и некомпетентными пассажирами поезда под названием "халява", какую на страницах истории еще надо поискать. Их эксперименты, как правило невероятно дорогие, являли собой сатиру на невежество и доверчивость их благодетеля, Джесси Пайна.
Все его миллионы так и были бы потрачены впустую, а я получал бы фантастическую зарплату, не слишком стараясь отработать ее, но все сложилось иначе благодаря живому мученику Армагеддона, доктору Горману Тарбеллу.
Этот старейший и весьма уважаемый сотрудник института - кряжистый мужчина за шестьдесят, страстный, с седыми патлами, был одет так, будто ночи проводил под мостами. Он вполне успешно проработал физиком в крупной научно-исследовательской лаборатории, неподалеку от Вердигриса, откуда и вышел на пенсию. Как-то раз по дороге в магазин Тарбелл заглянул в институт - выяснить, чем, черт возьми, занимаются в этих солидных сооружениях.
Я был первым, кто попался ему на глаза, и сразу понял, что передо мной человек редкого интеллекта. Весьма скромно я поведал ему о деяниях нашего института. Манера изложения подразумевала: мы с вами, люди образованные, понимаем, что это полная белиберда.
Но мой снисходительный взгляд на проект остался неразделенным - напротив, доктор Тарбелл попросил разрешения взглянуть на труды доктора Шилдкнехта. Я дал ему главный том, обобщавший все, что было изложено в остальных, и стоял, понимающе похмыкивая, пока он изучал его.
- Свободные лаборатории у вас есть? - спросил он наконец.
- Представьте себе, есть, - ответил я.
- Где?
- Пока свободен весь третий этаж. Маляры только что закончили покраску.
- Какую комнату я могу занять?
- Вы хотите получить здесь работу?
- Мне нужна тишина, покой и рабочее место.
- Вы понимаете, сэр, что любая работа здесь будет иметь отношение к демонологии?
- Это меня очень радует.
Я выглянул в коридор и, убедившись, что Пайна поблизости нет, шепотом произнес:
- Вы действительно считаете, будто в этом что-то есть?
- Какие у меня основания считать иначе? Вы можете мне доказать, что дьявол не существует?
- Нет, но все-таки… ведь ни один образованный человек не верит…
Хрясть! Палкой он хлопнул по моему почкообразному столу.