Когда в спальне выключили наконец свет, Шпербер засунул голову под наволочку и уснул, а до этого никак не мог удобно улечься: голый череп мерз.
До утра он оставался в таком положении. Когда раздался свисток к побудке, он вытащил голову из-под наволочки. Теперь она лежала на подушке, как и полагалось. Шпербер взглянул на Бартельса. Голова повернулась на подушке. Но он вполне может еще поваляться. Иначе уже давно вскочил бы с постели. Он потянулся в кровати, и рука его сделала механически привычное движение: растопыренные пальцы, как большущий гребень, прочесывали волосы от затылка вверх. Но прежде чем пальцы почувствовали голую кожу на голове, он отдернул руку.
Выходить на физзарядку! Несколько круговых движений головой. Словно холодный ветер облизал ее, словно листья и ветки, принесенные порывом ветра, поцарапали его череп. Ему нужно было бы повязать голову косынкой.
Под душем стало легче, и он с надеждой подумал: горячая вода, очевидно, раздражает корни волос, они будут быстрее расти. Как одержимый он начал тереть кожу на голове. А вдруг это поможет? Мокрые короткие волосы выглядели как вычищенный от пыли ворс ковра.
В последующие дни Шпербер стал проявлять еще больше странностей. Хихикал. Украдкой ставил другим подножки, так что те спотыкались. Делал глупые замечания. Плел всякую чушь. На занятиях заискивал перед Вольфом, постоянно вызывался добровольно отвечать. Однако лейтенант не давал ему открыть рот.
* * *
Батарея была на учебном плацу. До обеда солдаты отрабатывали пять видов передвижения в пешем строю - от ползания на животе до ходьбы пригнувшись и в полный рост. Все вымотались до предела. Вольф особенно придирчиво отчитывал непокорного Эдди, а Шпербера, напротив, почти не замечал. Наказание невниманием? Впрочем, от Кубика иногда перепадали похвалы. Как раз в эти дни Шперберу представился случай удостоиться поощрения. Ему казалось, что есть полный смысл добиваться хороших результатов на плацу, стремиться к этому.
После горохового айнтопфа из полевой кухни занятия продолжались.
Кубик скомандовал:
- Стать полукругом! Все внимание! Бартельс, опишите местность, ограниченную слева опушкой хвойного леса, справа - изгибом реки.
- Я получил задание описать лежащую передо мной местность с левой границей - опушка леса…
- …Опушка хвойного леса…
- Опушка хвойного леса.
- Правая граница!
- Простите?
- "Простите! Простите!" Правая граница - изгиб реки.
- Правый изгиб реки - граница. - Беднарц, продолжайте!
- Правая граница - изгиб реки.
- Правильно. Опишите теперь подробно местность. Давайте, Шпербер!
- Передо мной лежат на удалении восьмидесяти метров…
- Неточно. В каком направлении?
- В направлении, которое я указываю.
- Дальше, дальше!
- В направлении, которое я указываю, расстояние - восемьдесят метров, растут две ивы. Вдоль них тянется ручей.
- Что с вами? Вы же не делаете запись в альбом для стихов. Каждый солдат должен толково описать местность, которую увидел. Слушайте: перед ивами, перпендикулярно направлению наблюдения, ручей, на ширину ладони слева от ив деревянный мост… Хайман, продолжайте!
- Деревянный мост.
- Полностью!
- На ширину ладони слева от ив деревянный мост. Через него проходит шоссе.
- Отставить! Не шоссе, а проселок. Что сейчас для нас интересно? Мюллер!
- На каких машинах можно проехать по этому проселку и какой груз выдержит мост.
- Правильно. Продолжайте.
Эдди оценил, что мост может выдержать нагрузку до одной тонны, затем описал, как расположены телеграфный столб и заросли кустарника.
Беднарц скучным голосом сообщил, где находится и как выглядит колокольня кирхи.
На ширину большого пальца влево, на ширину ладони вправо, на ширину большого пальца прямо - шестьсот, третья полоса кустарника, пол-оборота направо, на четыре пальца левее, вспомогательная цель - копна сена, пол-оборота налево - тысяча и так далее и тому подобное. Через полчаса занятий они знали местность, как собственный карман. Беднарц начертил ее схему.
- Пойдем дальше, господа! Расположите на этой местности солдат противника. Беднарц!
- Не понял, господин унтер-офицер. Каких солдат?
- Солдат противника. Во всех пунктах местности, где можно укрыться! Фантазия! Больше фантазии! Где бы вы укрылись, если бы были противником? Прямо между ивами?
- Нет, я бы спрятался, наверное, под мостом.
- Хорошо. Значит, как нужно сказать?
- Под мостом наблюдательный пост противника.
- Хорошо. Дальше, дальше! Но постовой ведь не один. Где укрылись другие?
- Не знаю.
- Вы что, никогда не играли в оловянных солдатиков? Кто видит других? Бартельс, найдите пулеметчика.
- Пулеметное гнездо противника между двумя ивами.
- Правильно, правильно, а кому пулеметчики оказывают огневую поддержку? Ну, парень! Они оказывают огневую поддержку стрелкам. Их должно быть несколько. Где они прячутся? Они притаились там, впереди, вон в тех небольших зарослях кустарника, и приготовились к сближению с нами короткими перебежками, под прикрытием длинных очередей пулемета, нет, стрелки не поднимутся без более мощной огневой поддержки, а такую поддержку могут оказать шесть бронетранспортеров, которые стоят замаскированные в лесу, а куда… куда мы поместим танки?.. Хайман!
- Позади холма.
- Верно, позади холма. Они движутся вверх по склону и выходят на позицию, откуда можно бить прямой наводкой. Далее описываете вы, Хайман!
- Левее позади холма несколько танков противника.
- Что вы там делаете? Вы не у жены соседа в гостях. Продолжайте.
- Танки едут на нас.
- Надо говорить: идут в направлении наших позиций. Сколько их?
- В направлении наших позиций десять танков противника.
- Скорость?
- Скорость около шестидесяти километров в час.
- Преодолеют ли танки мост, Беднарц?
- Я думаю, да… так точно.
- Соня! Вы все проспали.
Все рассмеялись.
- Вес одного танка… Хайман?
- Около пяти тонн.
- Кто знает?
Мюллер ответил:
- Танк Т-54 весит тридцать шесть тонн, пушка калибра сто миллиметров. Т-55 - пятьдесят тонн, пушка сто двадцать два миллиметра.
- Хорошо, Мюллер. Итак, Бернарц, как переправятся танки через ручей?
- Саперы построили деревянный мост.
Снова общий хохот.
- Подумайте-ка еще раз как следует! Не забудьте о гусеницах, которые есть у танков. Итак?
Беднарц, помучившись, выдавил:
- Наверное, танки сами пройдут через речку.
- Наконец-то!
Кубик вспотел, в уголках рта пузырилась слюна.
- Итак, господа, мы говорили о танках. Но они еще от нас далеко. А что может разыграться здесь перед нашими глазами, скажем, через полчаса, когда положение сил противника будет совсем другим? Взгляните на местность. Внимательно! На каждый холм, на каждый кустик. Планомерное обследование наблюдаемого пространства ведется следующим порядком: начинать с левой стороны переднего плана, просматривать в глубину слева направо и снова возвращаться взглядом налево. Короче говоря, зигзагообразно, от переднего плана вглубь. Останавливать взгляд на тех местах, которые могут маскировать приближение противника или где противнику удобно расположить своих наблюдателей, а также огневые средства и технику. При этом не забывать следить за всей местностью.
Казалось, Кубик знает наизусть "Справочник солдата".
- Я перечислил, - продолжал Кубик, - пункты, которые нужно просмотреть повнимательнее. Это здесь, на переднем плане, левая половина, направление пятнадцать, - опушка леса, правая половина, направление двадцать, - копна сена. В середине, направление двадцать пять, - небольшой куст лещины. Господа, местность вам теперь известна, вы знаете, где располагается противник, а теперь я спрашиваю: как могут развернуться события? Вызвался ответить Хайман:
- Если танки повернут на наши позиции, то от нас останется мокрое место.
- Ну-ну. А вы что, забыли о противотанковых ракетах? Но вот другая ситуация. Мы только сейчас заметили, что на расстоянии тридцати метров от нас окопались стрелки противника. Они забросали нас зажигательными ручными гранатами. Нам могут выжечь глаза, мы можем сгореть заживо. Вот что будет, если не глядеть в оба. Что еще может произойти?
Физиономия Кубика пылала.
Кто-то из спальни номер двенадцать сказал:
- Позади нашей линии обороны появилась разведывательная группа противника.
- Добро. Что еще?
Теперь отважился Шек:
- Я думаю, самолеты.
- Вы думаете верно - самолеты на бреющем полете. Что можно сказать о них? Бартельс!
- Самолеты обстреляли нас, зайдя со стороны солнца.
Бартельс неуверенно посмотрел на светило, которое находилось на юго-западе. Все непроизвольно тоже взглянули на солнце.
- Вы хотите нам прочесть отрывок из романа, а? Мюллер, докладывайте!
- Звено низко летящих истребителей-бомбардировщиков противника атакует из направления сорок, высота полета - верхушки деревьев.
- Мюллер, вы что, уже занимались этой темой?
Эдди ухмыльнулся.
- Ваше прилежание достойно примера. Тогда объясните-ка, что означает "сорок"?
- Соответствующее деление компаса.
- Звено?
- Авиационное подразделение из четырех машин.
- Высота полета?
- Это значит, что самолеты можно увидеть в самый последний момент. Ведь они летят на бреющем полете вне зоны действия радиолокационных станций.
- Правильно! Хорошо, Мюллер! Отлично! - И, обращаясь ко всем: - Итак, объявим перемирие, господа. - Кубик вытер лицо носовым платком и продолжал: - Перейдем к целеуказанию. У меня в руках стереотруба. Правое поле зрения имеет сорок делений слева и сорок справа, считая от нуля посередине. Например: правая половина, направление семьсот, - опушка леса - тридцать делений, слева - под мостом наблюдатель противника.
Каждый приложился глазом к прибору.
Скоро вся местность превратилась в учебный объект: подбирались ориентиры, составлялись кроки, размечались цели по делениям панорамы.
Кубик сказал:
- Мы знакомим вас здесь с новой оптикой. Мы учим вас видеть. Это когда-нибудь может спасти вам жизнь. Солдат способен натренировать свой глаз в течение короткого времени. Вы пришли сюда и сначала увидели только луг, ручей, колокольню, лес. Все как есть. Но вы не должны исключать и такое: где-то на этой местности уже сосредоточены тридцать танков. В первый месяц обучения вы, новобранцы, еще ничего не видите, совершенно ничего. А вот обученный наблюдатель распознает здесь по меньшей мере две дюжины советских танков.
Когда Шпербер пришел в себя от удивления, он вдруг подумал, что Кубик сегодня его не трогал.
8
Сюзанна предложила, если погода останется такой же хорошей, выехать в субботу куда-нибудь за город. Скажем, к дамбе. Это был конец пятой солдатской недели Шпербера. Их обучение продлится еще шесть-семь недель. До дамбы нужно было ехать три остановки на семьдесят шестом автобусе от конечной станции пригородной железной дороги.
Но Сюзанна прикатила на велосипеде.
- Как ты выглядишь! - вскричала она, подойдя. - Весь мятый.
Он не смог ничего ответить.
- Садись на велосипед сзади меня, - предложила Сюзанна.
- Я думал, мы отправимся на автобусе.
- Ах, поехали, не будь занудой.
- О'кей, но за руль сяду я и возьму тебя на раму.
- Пусть будет так. Здесь всего километра два. Отсюда доехать очень просто: все время прямо.
Шпербер с места вовсю нажал на педали. Они катились с ветерком: к реке дорога слегка понижалась. Однако вскоре начались ухабы. Велосипед запрыгал.
- Мы ведь не спешим! - крикнула Сюзанна. - Не гони так!
- Я еду совершенно спокойно! - раздраженно повысил он голос.
Сюзанна крепко вцепилась в Йохена. И сделала это так, как будто она никогда не уходила от него. Словно они не расставались в последние два года.
Йохен прислонил велосипед к дамбе. Сюзанна, тяжело ступая по рыхлому грунту, уже поднималась к гребню. Он последовал за ней, внимательно, как альпинист, выбирая, куда поставить ногу. На гребне он сёл рядом с ней, но так, что между ними оказалось расстояние в один шаг. Сверху открывался вид на тридцать - сорок километров в окружности, дул свежий, чистый ветер. Впереди виднелось стадо овец. Торчали пучки камыша (старые - серые, молодые - зеленые) на берегу полной, самодовольно-ленивой реки. А над всем этим - небо, белесое и гладкое. Покосившиеся под напором течения реки буи обозначили фарватер. Два буксирных каравана плыли по водной глади. За рекой снова дамба, тускло поблескивали дренажные канавы. А вдали - зубчатая линия леса.
Ни дымящих труб, ни рваных пластиковых пакетов.
И ни одного танка.
Спокойно сидеть и глядеть до тех пор, пока ландшафт не поплывет в глазах.
Опереться на локти и медленно расслабиться.
Теперь ни о чем не думать, ничего не планировать.
- Ты забавно улыбаешься, - сказала Сюзанна. - Что, у вас в части паршиво, не так ли?
- Иногда бывает даже весело.
- Правда? И это тоже по приказу?
- Бывает иной раз и как в цирке - живот надорвешь. И все как в трансе. Без больших идей. Так, только кое-какие мыслишки.
- Я вообще не могу себе представить жизнь в бундесвере. Чем вы там занимаетесь?
Независимо от того, интересуется ли она в действительности его армейской жизнью или нет, он должен рассказать все как есть:
- Стоять смирно! Лечь, руки в локтях согнуть! Перевернуться через себя. Молодцевато приветствовать! Нале-ву-у! Направу-y! Держать равнение по направляющему, чувствовать локоть соседа! Шаго-ом марш! Развернуться походным порядком! Отделение, кругом! Не зевать! Второй в шеренге, левую ногу отставить вперед, третий, правую назад! Стоять! Смирно! Докладываю господину капитану - равнение направо!
- Но это ведь ужасно. А что еще?
- Что еще? Я расскажу тебе историю об одном новобранце, который не мог уйти из казармы даже на конец недели. Так уж у него сложились обстоятельства.
- Если речь идет о тебе, расскажи.
- Воскресенье. А этот сумасброд бродит вдоль колючей проволоки. Словно какой-нибудь пленный. А ему очень хочется погулять на той стороне; у него, кстати, даже увольнительная в кармане. Там, на воле, он мог бы поглазеть на красивых женщин. А здесь? На армейские грузовики. Он сходит с дороги и направляется к стоянке. Пятитонки в положении "наготове". За неимением красоток он похотливо гладит толстые цапфы, похлопывает по боковинам капотов двигателей, трясет дверцу кабины водителя, словно ненормальный, и хочет туда забраться. И вдруг появляется некто в синем с серебряными, как елочные украшения, нашивками на плечах и говорит: диверсант.
- Все как в кино. И ты пережил что-то подобное?
- Я думаю, да.
Шпербер не имеет права посвящать ее в детали своего дела. Или все-таки пересказать ей содержание протокола? Была не была!
- И эта история все еще продолжается? - спросила Сюзанна, помолчав.
- Да, как в страшной сказке. Этого тина уже дважды допрашивали. Сейчас должны принять решение в высшей инстанции. Но он еще до этого держал себя ужасно. Из него, простого рядового, хотели сделать начальника. Но он сказал: давайте подождем. И сейчас в этом усматривают какую-то связь с расследуемым делом.
- Итак, ждать. А нельзя ли что-нибудь сделать?
- Армейские жернова мелют медленно, и к тому же помол у них грубый. Кто попадет между ними - добра ждать нечего.
- А нельзя ли пожаловаться?
- Высшая инстанция засекречена. Это - МАД, военная контрразведка. Все усилия жалобщика зайдут в тупик.
Они опять помолчали. По реке в сторону моря двигался танкер. Его борт - колоссальная черная стена - закрывал часть противоположного берега. Крошечная яхта шла между танкером и тем берегом. Выла видна только верхняя часть белого треугольника, который скользил между зарослями кустарника на берегу и танкером.
- Дни в этой сытой тюрьме покажутся мне вечностью, - сказал, приподнявшись, Шпербер.
Сюзанна придвинулась к Йохену, положила ему руку на плечо:
- Может быть, я смогу сделать короче время твоей службы, которую придется еще отбывать?
Он привлек ее к себе.
* * *
Перемены начались сразу утром в понедельник, - Шпербер! - закричал Вольф. - Была команда "Равняйсь", значит, нужно было смотреть направо. А вы? Что ж, теперь вам предоставляется возможность потренировать свое умение сосредоточиваться: пять дней без увольнения! Доложите об этом фельдфебелю.
- Я нисколько не сомневаюсь в успехе этого воспитательного мероприятия, господин лейтенант.
Шпербер чувствовал, что на его лице застыла язвительная ухмылка. Он хотел ее согнать. Но она присосалась к его губам как спрут.
Такую же ухмылку на своей физиономии он увидел в зеркале, укрепленном на двери шкафа, когда отрезал сегодняшний день с ленты импровизированного календаря.
Хотя резкий протест Шпербера был грубо подавлен, он считал: то, что он отважился на выступление, для него успех. И он решил испробовать новое оружие - обороняться с помощью слова. Наносить встречные удары, обрушивая на противника иронические замечания. Биться, не давая врагу возможности перейти в наступление. Ведь как раз этому они старались обучить его здесь! Дисциплинарными мерами против него мало чего можно достигнуть. Ему припомнился Бартельс. Казалось, тот давно уже понял, что к чему, и стал послушным новобранцем. Недаром говорят: "Тон задает музыку". Хороший тон в любой жизненной ситуации. Взять, например, слова "так точно". Они могут обозначать: "Само собой, охотно". Или: "Ну хорошо, если вы так считаете". Или: "Это я делаю в последний раз". Или: "Поцелуй меня в зад".
Слова и то, с каким ударением их произносить, - острейшее оружие, которого у него не отнимут. Иногда одна лишь ухмылка действует почище снаряда.
Однако Шперберу не всегда представлялись удобные случаи. Часто он действовал без всякого повода, особенно если его что-либо раздражало, или больно задевало, если он не мог заставить себя терпеть.
И все же теперь Шпербер казался более уверенным в себе. Во всяком случае, его поддерживала мысль о том, что вне казармы есть человек, на которого он может опереться.