- А как же! Тут - богатый юлесооский Тоотс, там - может, и того богаче Тыниссон и…
- Спасибочко! Спасибочко за совет! Уж я-то знаю обоих, как облупленных. Тоотс - еще куда ни шло, но толстопузый Тыниссон - тьфу! Скорее воровать пойду, чем к этому обожравшемуся борову!
- Хорошо, поступай, как знаешь, но ведь Маали никуда от тебя не денется; ежели решил идти к раку за шерстью - иди. Но прежде соберись с мыслями и хотя бы покажись своим домашним. Куда это годится? Мама плачет, Юули плачет, старик сидит на краю постели, словно истукан, не произносит ни слова, а если что и скажет, так я чувствую, как у меня волосы встают дыбом.
- Что же такое он говорит?
- Грозится сойти с ума. А может, и вправду сойдет. Подумай, Виктор погиб, теперь ты выкидываешь свои фокусы - что от отца при всем этом останется?
- Смотрите-ка, смотрите-ка, ты рассуждаешь как старик!
- Отчего бы мне и не рассуждать? Мне жалко их, всех четверых. Я не понимаю, что у тебя за сердце? Сейчас же войди в дом, посиди немного, поговори хоть чуточку и после этого иди, куда хочешь. Я не могу больше стоять здесь, на улице, я так замерз, что скоро кренделем стану.
- Ладно! - Йорх кладет руку на плечо брата. - Пошли в дом, ведь не разбойник же я. Но сперва ответь мне, и ответь совершенно правдиво, много ли у тебя денег?
- Немножко есть, но хутор я, во всяком случае, на свои деньги купить не смогу.
- В этом и нет надобности. Небось, в Пихлака и тебе тоже найдется местечко. Там хватит места всем. Жилой дом в два раза больше нашей развалюхи.
- В каком таком Пихлака?
- Это название хутора, который я хочу купить в Ныве.
- Пихлака… - повторяет молодой человек. - Почему не Тооминга?
- Не я же окрестил этот хутор. Айда в дом! И смотри, Бенно, чтобы ты стоял на моей стороне!
- Ну, поглядите теперь как следует, - Бенно вводит своего братца в рабочую комнату, - и скажите, узнаете ли вы этого человека?
- Ой, Иисусе, это же Йорх! - восклицает старая госпожа Кийр.
- Иисус никогда не был Йорхом, - старший сын усаживается на край рабочего стола, шапка - на голове, пальто - на плечах.
- Где же ты опять пропадал?
- Как это - опять? Сейчас ходил в Ныве, чтобы купить хутор. Скоро все переберемся туда жить. Там большое поселение, и для всех нас найдется работа; кто хочет шить, тот пускай шьет, сам же я стану земледельцем. Все здешнее обзаведение продадим и - подальше от паунвереских дьяволов!
- Это еще что за разговор? - Старый Кийр выходит и задней комнаты, очки сдвинуты на лоб, седой клок бородки взъерошен. - Стало быть, уматывать из Паунвере и все тут! Куда? Зачем? Нет, я с места не сдвинусь. Здесь я родился, здесь я и умру.
- Ой, святый Боже! - Старая хозяйка молитвенно складывает руки. - Опять начинается ссора!
- Успокойся, мама! - произносит младший сын Бенно. - Почему бы и не переехать в Ныве, если там славный хутор и большое поселение. Ну что тут, в Паунвере, хорошего? Если все же посмотреть на дело вполне серьезно, то и впрямь надо сказать, что с Йорхом здесь поступили несправедливо.
- И ты туда же! - гаркает старый мастер, нахмурив брови.
- Да, да-а, туда же и я. Ведь не всегда Йорх такой вертопрах, каким он иной раз бывал. - И обращаясь к невестке, Бенно спрашивает: - А что ты на этот счет думаешь, Юули?
- Я? Ну что я могу думать?
- А все же? - Георг Аадниель снимает шапку и доброжелательно улыбается.
- Я на все согласна.
- Смотрите-ка, ты все же - человек хороший, хотя я тебя, случалось, и обижал. Пойдем туда, в нашу комнату, я хочу с тобой немножко поговорить с глазу на глаз, есть вещи, которые должны оставаться строго между нами.
- Поступайте, как знаете, но я свой домишко не продам! - Старый мастер топает ногой и уходит в заднюю комнату.
- Нет, я тоже не хотела бы перебираться в Ныве, в совершенно чужое место! - Мамаша Кийр трясет головой. -Чего нам тут-то не хватает?
- Ну что ты слушаешь болтовню Йорха! - ворчливо говорит из задней комнаты старик.
- Постойте, постойте! - В разговор за отсутствием Йорха и Юули, которые уже находятся на второй половине дома, вступает младший портной Бенно. - На этот раз вовсе не пустая болтовня. Зачем же Йорху хранить свои, как говорится, чистые деньги? Кто знает, де-нежный курс может измениться или еще что произойдет. А если Аадниель купит себе добрый хуторок, то во всякое время будет иметь что-то твердое.
- Пускай покупает хоть три хутора, - ворчит старый портной в задней комнате, - но пусть оставит в покое мою душу. Мне нужен один единственный хутор - на паунвереском кладбище. И он уже куплен, другие мне ни к чему. Неужели я в канун своей смерти должен начать выпендриваться за компанию с каким-то искателем невесть чего?! Не будет этого! Еще и ты, Бенно, встал на его сторону, но вот что я тебе скажу: отныне дороги стариков и молодых расходятся. Позвольте мне оставаться, где я есть, и если за день починю хотя бы пару штанов - с меня достаточно! Но с места я не сдвинусь! И тем более не отдам Йорху свои тяжким трудом нажитые копейки. Нет, старуха, иди сюда и скажи, разве я не прав? К Рождеству забьем свинью, наварим студня, запьем квасом - что нам еще надо? Я был бы непроходимым дураком, если бы начал перебираться в какое-то Ныве или Бог знает куда еще.
- Послушай, старик, - возражает старая хозяйка, - ведь и Йорх тоже не совсем непроходимый дурак. У него и впрямь… ну, немного не хватает, но из-за этого он еще не…
- Хорошо, хорошо, - старик закашливается, - поступайте, как знаете, но я, по крайней мере, со своего места не сдвинусь. Таких сопляков-недоумков плодят только войны и смуты. Кто же в старину… Ох-хо, Господи!
- Ну чего ты, отец, так горячишься из-за этого дела! -пытается Бенно успокоить старичка. - Йорх еще никуда не ушел. Повременим!
- А то я его не знаю! - Из задней комнаты слышится невнятное бормотание. И затем - уже более четким голосом: - Да, да, рожай после этого детей и расти их! Стань на ноги, тогда они тебя самого с ног собьют. - И сидя на кровати старый портной повторяет, раскачиваясь: "Дай мне уйти, дай мне уйти!.."
Тем временем там, на другой половине дома, между мужем и женой происходит довольно-таки короткое объяснение.
- Надеюсь, ты, милая Юули, не забыла наш разговор в рабочей комнате? - нежно спрашивает Кийр у своем супруги.
- Какой разговор?
- Ну, что я покупаю хутор и все такое…
- Как же я могла это забыть! Помню все, слово в слово.
- Прекрасно, а что ты об этом думаешь?
- Я тебе уже сказала - там.
- Так-то оно так, но ты все же еще не знаешь, почему я это делаю.
- Не знаю.
- Ну так слушай… Хотя нет! Погоди, сначала я схожу к Маали, тогда ты узнаешь обо всем.
- Что у тебя за дела с Маали? Только и слышно - Маали да Маали!
- С Маали произошло несчастье. Да, да, иначе это и не назовешь.
- Господь милосердный! - Жена хватает мужа за руку. - Что же с ней случилось?
- Подожди, подожди, Юули! Я туда наведаюсь, тогда ты все-все узнаешь.
- Иисусе! Но ведь не умерла же она в самом деле?!
- Этого еще не хватало! Маали здоровее прежнего, я ее только вчера видел.
- Что же это за несчастье такое?
- Я сказал тебе - подожди!
И Аадниель немедля собирается в путь.
- Надеюсь, Йорх, ты не задержишься надолго?
- Скажем, на час или два, не больше.
И вот уже неутомимый молодой портной шагает в сторону Паунвере.
- Ну, здравствуй, Маали! - восклицает он при виде свояченицы. - Разве я не говорил тебе, что скоро приду? Разве я не сдержал слово?
- Да, на этот раз и вправду сдержал, хотя я от тебя этого и не ожидала. Садись и расскажи сразу, что ты там, в Ныве, видел и слышал?
- Ох, милая Маали, дело довольно-таки простое, хочу купить в Ныве хутор. Там один продается, большой и невероятно красивый. Да есть кое-какая загвоздка. Видишь ли, у меня деньжат маловато. Ответь, положа руку на сердце, сможешь ли ты дать мне в долг?
- Дать в долг?.. - Портниха краснеет. - У меня и впрямь имеется немного денег, но устроит ли тебя это вот вопрос…
- Все равно, хотя бы сколько есть, для меня теперь важна каждая марка.
Тогда пусть берет, Маали готова отдать Йорху свою последнюю юбку, но… как быть с этим делом?
- Именно из-за этого дела я и хочу купить поселенческий хутор, тогда будет возможность уехать подальше от Паунвере, и ты сможешь там решить свои проблемы так, чтобы при этом не было ни посторонних глаз, ни посторонних ушей.
- Святый Боже! - Маали молитвенно складывает руки - Неужели ты, милый Йорх, только ради меня хочешь купить этот хутор?
- Да, именно ради тебя, дорогая Маали. Кому это нужно, чтобы вновь начались всякие суды да пересуды тут, в. Паунвере?! Я обдумывал вопрос и так, и эдак, но лучшего выхода все-таки не нашел.
- А твои домашние - родители, Юули и Бенно? Куда все они денутся?
- Они переберутся вместе со мною, их-то я уломаю. Маали вздыхает и погружается в глубокое раздумье.
Обстоятельства кажутся ей слишком запутанными, чтобы принимать поспешное решение.
- А не проще ли будет, если я уеду в город и попробую там как-нибудь… избавиться, что ли?
- Нет, нет, этого я не допущу! Это было бы противозаконное действо, и мы оба могли бы основательно влипнуть, я - как советчик, ты - как исполнительница. Считай, что этого разговора не было! А сейчас помолчи, слушай внимательно, что я тебе скажу. Ты ведь знаешь, Маали, что от Юули у меня нет ребенка, но теперь у Юули ребенок будет. Нет, не пугайся: твоего ребенка мы с Юули объявим своим, ты же к этому вроде бы не будешь иметь никакого отношения.
- Но как на все это посмотрит Юули? - Маали складывает руки на коленях, пытаясь улыбнуться.
- Юули со всем согласна. Как я тебе уже сказал, мои домашние дела - это моя забота. И не будь дурехой: ведь не стану же я выкладывать жене, что это твое дело - наш с тобой общий грех! Ей просто-напросто скажем, что v тебя был некто из Паунвере, а кто именно - кому какое дело. Надеюсь, ты понимаешь меня, Маали?
- Отчего же не понять, дорогой Йорх, но этот план такой странный, мне надо еще некоторое время подумать, чтобы с ним свыкнуться. И во сне бы не приснилось, что у кого-нибудь может родиться такая мысль.
- Особенно-то ломать голову тут незачем, вопрос назрел; надейся на меня, уж я все устрою, как надо. По-другому не выйдет. Ты спасешь свою шкуру, а мою жену Юули никто не посмеет упрекнуть в бесплодии.
- Но…
- Больше никаких "но"! А теперь еще скажи, много ли у тебя денег?
- И сама не знаю, сколько, вот все отдам тебе в руки, и сосчитай сам.
- Маали, ты замечательная девица, - молодой портной трясет руку свояченицы, - из тебя выйдет толк!
Еще некоторое время продолжается беседа, затем Маали заваривает чай, напиток действительно бодрящий, особенно в это сравнительно холодное время,
- на дворе уже стоит глубокая осень. Затем Георг Аадниель засовывает завязанные в платочек деньги в свой нагрудный карман и отправляется домой.
- Ну, Юули, теперь пойдем снова туда, в нашу комнату, мне надо поговорить с тобой еще кое о чем, - вызывает Йорх жену из рабочего помещения.
Всегда послушная Юули выполняет приказание и на этот раз.
- Ну, что там стряслось?
- Ничего особенного, но мы вскоре переберемся в Ныве, и там ты обретешь ребенка.
- Ребенка?! - восклицает молодая хозяйка. - Каким образом? У меня скорее всего никогда не будет ребенка.
- А теперь обретешь. У нашей милой Маали вышла небольшая осечка, и лучшее, что я могу сделать - это взять результат на свое попечение.
- Иисусе! Неужели Маали уже зашла так далеко?! Как же такое могло случиться? Подумать только - Маали! Неужели она вправду?..
- О подобных вещах долго не рассуждают. Перво-наперво ответь мне: ты действительно сестра Маали или нет? Можешь говорить, что хочешь, но я знаю, что ты действительно ее сестра, зачем же, в таком случае, долго и подробно разбираться в этом деле? Что есть, то есть. Ребенок Маали будет нашим.
- Ну да, что же об этом, но все-таки… А ты, Йорх, умом слегка не тронулся? Стоит тебе куда-нибудь отлучиться, как ты возвращаешься с такими новостями, что мурашки по телу.
Молодая женщина опускается лицом на маленький столик и разражается рыданиями. - Ну вот, - произносит она сквозь слезы, - я сразу почувствовала, что собака за нашими дверьми скреблася не к добру.
- Но что же во всем этом плохого? - Кийр пожимает плечами и ощупывает свой нагрудный карман, разумеется, проверяя, целы ли полученные от Маали деньги.
Деньги на месте, и это, по мнению молодого мастера, пока что самое главное. Ну, нарекания-то, конечно, будут - как тут, так и там - но какое дело сдвинешь с места без нареканий? Бенно, во всяком случае, с ним. Аадниелем, согласен, но старики, старики - с ними, наверное, будет небольшое сражение. Да ведь их и незачем посвящать в суть обстоятельств. Ребенок останется совершенно вне поля зрения, тогда как хутор будет играть главную роль. Небось он, Аадниель, все одолеет, а после пусть паунвереские жители лижут ему именно то место, которое он сочтет нужным.
Ах да, еще один важный пункт: родителям и Бенно вовсе и незачем перебираться в Ныве до того, как Маали управится со своим делом.
В боковой комнате воцаряется долгая и гнетущая тишина. Никто не произносит больше ни слова. Кийр уже высказал все, что хотел, а его жена вообще неразговорчива. В конце концов молодой мастер-портной очень-очень нежно обнимает жену за талию и спрашивает шепотом:
- Ну так решено, милая Юули?
- Да-да, что же еще могу я сказать.
В первой половине февраля в Тарту устраивают так называемую февральскую ярмарку. В центре города сама но себе ярмарка не особенно заметна, но все же на улицах много деревенских жителей, которые либо уже совершили свою куплю-продажу, либо только еще собираются это сделать.
Вблизи ратуши двое прохожих чуть ли не сталкиваются носами. Один из них - бывший поселенец из деревни Ныве Паавель, другой - предприниматель Киппель.
- Ой, pardon, - торговец приподнимает свою новую, с блестящим козырьком кепку, - кого я вижу! Вы, господин Паавель, тоже прибыли в город, несмотря на плохую погоду!
- Если мне это не привиделось, - капитан несколько оторопело улыбается,
- я имею дело с моим другом Киппелем!
- Да, господин капитан, всеконечно, вы имеете дело точнехонько со мною.
- А знаете ли вы, господин Киппель, что я уже давно живу в городе и вкушаю тут, так сказать, городские приятности - тому несколько недель, как я завзятый тартуский житель.
- А как решилось дело с хутором? Продали Кийру?
- Да, хутор уже уплыл! Кто же мог долго вынести этот бабский зудеж! Я только и слышал: продай да продай! Цену пришлось сбавить… почти что на треть.
- Так, так, ну и… стали вы тут счастливее, чем были в деревне?
- А-а, какое тут счастье! Вы, господин Киппель, говорили святую истину, когда предостерегали меня от этой продажи. Я, правду сказать, ума не приложу, чем мне в городе заняться, только и осталось - тоже взвалить мешок на спину да податься в деревню торговать.
- Ох, господин Паавель, не смешите! Оставьте подобное занятие каким-нибудь старым огаркам вроде меня, которые ни на что другое уже не пригодны. Однако, если у вас есть желание побеседовать немного подольше, тогда не откажите в любезности, зайдемте куда-нибудь и закажем бутылку Сараджева с горячим чаем; у меня, правда, никаких особых новостей для вас нет, но зато у вас найдется, что порассказать мне. Паунвере - прелюбопытнейший уголок. Стало быть, портной Кийр все ж таки купил у вас хутор?
- Да, он сделал это… к сожалению, - капитан пожимает плечами. - Но и он не нашел там счастья, точно так же, как и я в городе. Пихлака… да, Пихлака… я бы охотно вернулся туда, будь у меня хоть какая-нибудь возможность, но, видите ли, это уже невозможно. Мой красивый хутор Пихлака все-таки пошел по цене гнилого гриба; но что же я мог поделать, если жена…
- Ну - что было, то было… а теперь быстренько зайдемте куда-нибудь, выпьем по стаканчику грога и продолжим наш разговор. Сейчас ведь не лето, когда можно хоть полдня стоять на углу улицы - мне пока что не ахти как холодно, однако я отнюдь не потею.
И они направляются в известное заведение, где предприниматель Киппель, как видно, человек свой. И там торговец без особых церемоний спрашивает у капитана:
- А как вообще-то идут ваши дела?
- Я, кажется, уже сказал вам, господин Киппель, пока что мои дела не идут ни так, ни этак, но одно я все же могу утверждать: у меня нет ни малейшего основания радоваться своей жизни. Единственное утешение - здесь можно достать разные книги. Помните ли вы еще, как я хотел купить у вас книг? Я их прямо-таки проглатываю, но та, вторая, сторона моей жизни не нравится мне и на грош. Жена…
- Я говорил вам, - Киппель кивает головой, разводя грог, - город пусть остается горожанам, потому что он совершенно равнодушен к судьбе большинства выходцев из деревни, он не отвечает их привычкам.
- Да, господин Киппель, вы знаете жизнь, а я… гм… гхм…
- Неужели, господин Паавель, у вас и в самом деле все тут складывается так плохо?
- Не то, чтобы очень плохо, но у меня такое чувство, будто я живу в пустом помещении и в то же время путаюсь у кого-то в ногах; жена - да, роскошествует, словно на ней надето вечное праздничное платье, но долго ли гак может продолжаться? Да, вы и точно мудрец, вы мне загодя предсказали, что именно меня ждет. Так оно и вышло. Но я не хочу об этом слишком много говорить, -капитан выпивает большой глоток грога, - добавлю только, что я плыву никоим образом не по своей реке; у меня такое чувство, будто я совершенно чужой на этом свете и больше ни на что уже не гожусь. Разве только - стать военным.
- Ну-ну-у, - Киппель в свою очередь отхлебывает глоток и вытирает усы,
- еще приспособитесь.
- Нет, не получится, - капитан качает головой. - Думаю, что не получится. Будь я один, может, и приспособился бы, но когда мною управляют чуждые силы, то скорее всего никогда не приспособлюсь. Город и деревня - два непохожих образования, в деревне я, возможно, еще к чем-нибудь и смог бы себя проявить, наподобие некоторых других поселенцев, из тех, кто живет там, поближе к центру мызы, а здесь я - как выпавший из гнезда птенец, в особенности, когда жена тащит меня в совершенно несвойственную мне сторону. Об этих тонкостях, господин Киппель, мы поговорим когда-нибудь позже, сейчас я чувствую себя немного усталым. А вы не желаете жать, как поживают в Паунвере? Я недавно ездил туда за своими последними пожитками и слышал кое-что о том, о сем.
- Ну, ну, очень интересно…
- Мой преемник Кийр теперь в Пихлака большой хозяин и все такое, но… в его жизни может случиться большое осложнение, а именно, он, как говорят, виновен в смерти одного мужичка.
- Ох, Иисусе!