- Вот теперь я уже вроде как начинаю слышать и видеть, кто тут есть в наличии, кроме хозяев, - рассуждает он. - Один - мой старый дружок Арно Тали, другой - его я, правда, знаю меньше, но все ж таки помню - это Леста, молодой господин, он в приходской школе был до того малого росточка, что… А Кийра, пустопорожнего, я сей же час распознал: вечно-то он сопит и сопливится. что твоя дурная погода. А вот этих двоих господ я и впрямь не знаю. Ну, как же ты поживаешь, дорогой Арно?
- Живу… грех жаловаться.
- Благодарение Господу! Вот ведь оно как, снова сподобился мой глаз тебя увидеть, но это, похоже, и есть тот самый, последний разок. Больше уж… Да, и я бы тоже не жаловался на свою жизнь, только вот здоровьишко вроде как на нет сходит. А так-то можно хоть бы и жить. Дочка давно замужем, уже и двое ребятишек у нее есть, теперь нам со старухой было бы куда как славно грызи, друг друга, чтобы убить время. И то сказать, оно чистая правда, когда говорят, будто жизнь человека - тот же сапог: чуть по ноге обносится, тут ему и конец.
Похоже, болтовня старого звонаря раздражает не только Кийра, но и кое-кого еще.
- Господа, - хозяйка обводит взглядом застолье, - отчего это вы не едите и не пьете?
Все благодарно кланяются. Довольно, довольно! Затем уже только господин Паавель добавляет:
- О-о, госпожа, если бы мы в городе знали, что вы нас так обильно угостите, мы бы два-три дня до поездки в деревню ни крошки бы не ели. И еще вопрос, в состоянии ли мы теперь двинуться в дальнейший путь?
Не нужно преувеличивать! Но если гости и вправду уже ничего не желают, можно бы пойти и взглянуть на прочие помещения хутора Юлесоо, хотя там и нет ничего стоящего внимания.
- С удовольствием! С удовольствием! - Все, кроме Лекси и Либле, поднимаются из-за стола и переходят в соседнюю комнату.
- Либле, - спрашивает хозяйский сын, когда они остаются вдвоем, - чего это ты водку не пьешь?
- Поди знай, позволят ли хозяева? - говорит звонарь в нерешительности.
- Какие еще хозяева?! - храбро возражает Лекси. - Теперь я за хозяина, и я разрешаю.
Он наполняет стопку для Либле и себе тоже наливает половину. - Будь здоров! Раз праздник, так пусть будет праздник!
А Тоотс и Тээле показывают гостям помещения, и капитан Паавель не находит иных слов, кроме как "превосходно!" и "великолепно!" И хотя жилой дом хутора Юлесоо не представляет собой ничего из ряда вон выходящего, все помещения его сообразны своему назначению и хорошо обставлены. Леста и Тали с удивлением видят, что в "кабинете" Тоотса имеется и порядочное собрание книг.
- Гляди-ка, - Леста толкает школьного друга в бок, - даже и дядюшка Лутс на полке стоит.
- Да, здесь должны быть все книги Лутса, - объясняет хозяйка, - жаль, что он сам не приехал вместе с вами.
- Ничего, он еще приедет, - высказывает свое мнение Тали. - Если не раньше, то на свадьбу Лийде мы его приведем, пусть даже придется применить силу.
- Да, да, непременно приведите его с собой!
- На чью свадьбу? - удивляется Леста. - Кто это снова собирается "грызть друг друга, чтобы убить время", как говорит Либле?
- Узнаешь. Но погляди, чьи тут книги стоят!
- Пустое, - произносит Леста, застеснявшись, - что они есть, что их нету!
- Это решать читателям, а не тебе. Но одно я хотел бы услышать от тебя самого: почему их так мало?
- Да так, - Леста пожимает плечами, - в этом, само собой, повинны либо недостаток таланта у автора, либо лень.
- Нет, ни то, ни другое. - Тали энергично трясет головой. И добавляет наполовину для себя: - Сидит человек там, в своей аптеке, и словно ворует время для писательской работы… Вот многие и считают его всего лишь дилетантом. Давно пора отбросить все остальное и пойти своим, избранным путем.
- И я об этом думал, по меньшей мере, тысячу раз, но… гм… Стань я писателем-профессионалом, у меня - я знаю! - было бы такое чувство, словно я стою перед своими читателями обнаженным. Все бы думали, будто я считаю себя очень важной персоной. А я не хочу быть важным. Хочу быть… гм… ничем.
- Вот те на! - Тали разводит руками, - сделайте милость, поймите его!
- Я-то и впрямь не пойму, - чистосердечно признается Тоотс.
- Я тоже, - присоединяется к нему Тээле, смахивая концом передника пыль то с одного, то с другого края полки. - Но попозже я обдумаю эти слова.
На немудреном письменном столе Тоотса возвышается стопка газет и журналов, тут же - письменные принадлежности, блокноты и какая-то раскрытая книга.
- Что же, Тоотс, ты не заведешь себе письменного стола помоднее? - спрашивает Тали, разглядывая титульным лист книги. - Все прочее здесь - как на подбор, а стол маленький и убогий.
- Но ведь и я тоже не хочу казаться важнее, чем я есть на самом деле, - возражает юлесооский хозяин. - Много ли у такого человека, как я, поводов сидеть за письменным столом? Читаю… по большей части лежа в кровати.
- Ого, вы словно сговорились с Лутсом, - замечает Леста. - Как-то к его дню рождения сотрудники одного издательства хотели подарить ему современный письменный стол - с ящиками и всем прочим. Нет, куда там, и слушать не захотел! "Раз уж я начинал за этим самым столом, который у меня стоит, - стал писатель отбиваться руками и ногами, - так я и закончу за ним же". М-да, Лутс - мужичок суеверный, боялся, что вместе со старым письменным столом сгинет также и его дух, и писательский дар.
- Возможно ли такое? - спрашивает Тээле, делая большие глаза.
- Отчего же нет. Мне рассказывал директор этого издательства.
- Но ведь сам-то Лутс не упускает случая позубоскалить над всякими суевериями…
- Слова и дела - вещи разные, - высказывает свое мнение Тоотс, являя пример мудрости, достойной пророка Моисея.
Сверху, с балкона второго этажа, юлесооский сад декоративных и плодовых деревьев видится таким маленьким, что впору завязать его в носовой платок и унести с собой. На одной яблоне уже распустилось несколько бутонов, и это, по-видимому, произошло только что, в течение какого-нибудь часа. Сидя недавно в саду, гости не заметили ни одного цветка.
- Великолепно! - вновь повторяет капитан Паавель.
Наконец все спускаются обратно вниз, - гости осмотрели новый жилой дом Тоотсов как изнутри, так и снаружи.
Лекси и Либле, привалившись к столу, все еще сидят в столовой, оба пьяны, несут всякую чушь, словно старики на ярмарке.
- Ой, ой, что тут творится! - восклицает Тээле, хватая водочный графин со стола. - Пока нас не было, здесь пошла настоящая пьянка. Погоди, Лекси, погоди - сегодняшний день еще не кончился!
- Ай-я-яй, - капитан качает головой, - кажется, мне придется взять назад свои слова, что Лекси славный мальчик.
- Ну и берите, - хозяйский сын беспечно машет рукой, - мне-то они зачем!
- Вон из-за стола, вон из комнаты! - вскрикивает мать, покраснев от стыда и гнева.
Горожане собираются уходить. "На земле - сто дорог, хватило бы ног" - говорит народная пословица.
- А ты, Йоозеп, не пойдешь с нами в Паунвере? - спрашивает Леста.
- Не надо ему сегодня никуда идти, - отвечает за мужа юлесооская хозяйка. - Пусть остается дома. Не то опять станет жаловаться, что все кости да суставы ноют.
"Гляди-ка, гляди-ка, - Кийр мысленно перескакивает с ноги на ногу. - Я, по крайней мере, волен свободно передвигаться, не надо мне ни перед кем держать ответ, куда я пошел. А тут, в Юлесоо, совсем другой табак, Йоозеп не смеет и шагу из дому сделать, не спросясь у жены. Хи-хи-хи-и! Что за прок ему от этих хором, если он живет здесь как арестант?!"
Гости благодарят за хлеб-соль и прощаются с хозяевами, обещая еще раз заглянуть… если не раньше, то на обратном пути в город непременно.
- Добро! - Тоотс сердечно пожимает руку каждому из уходящих. И при этом тихо говорит Паавелю: - Небось тогда обговорим и то самое, о чем у нас недавно шла речь.
Даже и Либле пытается встать из-за стола и произнести какие-то слова, но расслабленно шлепается назад на стул, бормоча что-то невнятное.
- Ну так всего наилучшего, мои господа! - торжественно произносит Георг Аадниель Кийр, когда путешественники поравнялись с жилищем старого портного.
- И доброго вам пути!
- Как?! - восклицают остальные, останавливаясь. - Разве дальше не пойдете? В Паунвере?
- Нет, нечего мне туда идти. Я поразмыслил и пришел к выводу: лучше зайду погляжу, что поделывает мой старикан и братишка.
- А к школьному другу Тыниссону? - осведомляется и капитан, не без задней мысли.
- К Тыниссону?! - Лицо Кийра вспыхивает огнем, и нижняя губа начинает трястись. - Скорее я навещу старого черта и его семерых подмастерьев, чем эту лживую жирную утробу, что пытается заживо содрать с меня шкуру. Передайте ему от моего имени мое глубочайшее презрение и проклятие. Да изничтожится его скот, его поля и он сам!
- Ог-го-о! - Горожане смотрят на Кийра широко раскрытыми глазами.
- Какой ужас! - Арно Тали отступает на два-три шага. - Пойдемте отсюда!
- Да, да, доброго пути! - Кийр тоже пятится, приподнимая свою шляпу с узкими полями. - И пусть Тыниссон свернет себе шею!
- Слышали? - спрашивает Леста, когда путники отходят на некоторое расстояние от домика портного.
- Как же не слышать! - отвечает Паавель. - А ведь и мне тоже довелось иметь дело с этим господином, правда, все происходило более или менее прилично. Но очень возможно, мне с ним и еще придется встретиться на дедовой почве… А именно по поводу хутора Пихлака. Посмотрим, как тогда дело обернется.
- Думаю, все пройдет достаточно гладко, - предполагает Киппель. - Кийр хочет от хутора избавиться.
- Откуда вы знаете?
- Он сам мне сказал.
- Гм… Но прежде необходимо выяснить, какой песней встретит меня Тыниссон. Боюсь, эта кийрова брань - плохое предзнаменование.
- Пустое! - возражает Леста. - Кого же Кийр не костит? Думаете вам самому не достается… хотя и за спиной?
- Что он делает за моей спиной - от этого мне ни жарко ни холодно, но… Вообще-то там будет видно! Но взгляните вперед, мои господа! Мне все время кажется, будто не мы приближаемся к Паунвере, а само Паунвере идет нам навстречу. Особенно быстро шагает церковная колокольня.
- Вполне возможно, - соглашается Леста, - и сама церковь, и колокольня перестроены и теперь им из-за их внешнего вида нет нужды опускать глаза ни перед своими прихожанами, ни перед людьми пришлыми. Даже пастор - новый, только кистер и звонарь прежние, но похоже, и они тоже нуждаются в ремонте. Вы же видели до какого состояния дожил Либле.
- Да, он очень состарился, даже одряхлел, - Тали качает головой. - Так жаль его!
- Еще бы! Он ведь с незапамятных времен был твоим большим другом.
- Я хоть и весьма поверхностно знаю паунвереское житье-бытье, - произносит капитан Паавель, кашлянув. - Но все-таки в свое время кое-что слышал… когда еще там, в Пихлака, жил. Скажем так: звонарь Либле - какой он ни есть - все же выносит свои невзгоды и муки сам, тогда как кистер, по слухам, кое-кого здесь, как принято говорить, подвел под монастырь, между прочим, и нашего общего друга Йоозепа Тоотса.
- Интересно, каким образом?
- Через векселя. Подпись поручителя и так далее…
- Кто это вам рассказывал? Тоотс, что ли?
- Нет, Тоотс об этом и словом не обмолвился. Говорили в лавке, на маслобойне и… да мало ли любителей почесать языком - хоть в деревне, хоть в городе. Всюду так и смотрят, как бы поперемывать косточки своим ближним… словно бы сами лучше. Да что говорить о Тоотсе! Тоотса под монастырь подвести трудновато: под ним, как вы сами видели, твердая почва, да еще и проворная жена в доме, ему не так-то просто ножку подставить; речь - о тех, других, кто теперь чешет себе в затылке, и не только в затылке. Я не очень-то доверяю каждому встречному-поперечному, однако в одном уверен: если тут, в Паунвере, кто и должен отправиться в ремонт, так в первую очередь кистер. Что же до звонаря, этого старикашки - он и без того вскоре отойдет туда… ну, туда, куда отходят, и станет звонить по нам, когда мы сами туда отправимся. А что все мы отправимся туда - в этом можете быть уверены, мои господа и благодетели, даже мой отец не остался здесь, хотя шел по жизни с Библией в одной руке и с трубкой в другой. - И уже совсем иным тоном капитан продолжает: - Господин Киппель, есть ли у нас еще что-нибудь в недрах вашего рюкзака?
- В моем рюкзаке много чего есть, - отвечает предприниматель, - но нам сейчас предстоит пройти по деревне. Не лучше ли будет, если мы проверим содержимое этого мешка, когда из нее выйдем?
- Хорошо, хорошо! - соглашается капитан Паавель, - сегодня вожжи в ваших руках, поступайте, как знаете. Но взгляните-ка, господа, навстречу нам идет старая женщинa: стало быть, в Паунвере нам счастья не будет. Не осуждайте меня, пожалуйста, но я сегодня и впрямь, кажется, немного суеверен.
- Но эта старушка вовсе не первая, кого мы сегодня встретили, - произносит Леста, утешая его. - Во-вторых, мы пришли в Паунвере вовсе не в поисках какого-то счастья и, в-третьих, она вовсе не встречная, потому что до встречи с нею мы успеем свернуть - вот на ту самую, на паунверескую улицу Кистера. Меня так и подмывает снова после долгой разлуки взглянуть на нашу старую школу. Заодно и церковь увидим вблизи. Что ты, Арно, на этот счет думаешь?
Само собой, и он тоже любит старые знакомые дома и старые дорожки, по которым когда-то хожено. Вот уже и река виднеется, у которой на каждые два километра приходится три названия, и все же она остается той же, что была и в прежние, и в допотопные времена - рекой-кормилицей.
- Взгляни теперь повнимательнее, Арно, и скажи, узнаешь ли ты это строение? - Леста указывает жестом на школу. - Она, правда, обрела теперь новую крышу и пытается выглядеть незнакомой, но это лишь поначалу, небось, она скоро узнает своих старых друзей и подзовет их поближе. Жаль, нет здесь скамейки, присели бы отдохнуть и поразмышляли бы.
- О чем же это господа говорят с такой нежностью? - интересуется капитан Паавель.
- О своей старой школе. Вот она там стоит.
- Разве вы тоже ходили в эту школу, господин Леста?
- Да, так же, как и мой друг Тали.
- Гм, - бывший воин вскидывает голову и пускает к небу облачко дыма. - А случаем, не в одно ли время с господином Тоотсом?
- А то как же. Разве вы, будучи в Юлесоо, не слышали нашего разговора о четырех школьных друзьях и одной школьной подруге?
- Аг-га-а! Только теперь до меня дошло! Стало быть, и вы тоже были свидетелем проделок Тоотса, которые Лутс описывает в своей повести "Весна"?
- Конечно.
- А действительно ли все было так, как повествует Лутс?
Леста быстро бросает на Тали многозначительный взгляд и усмехается.
- В точности ли так все было, кто теперь помнит! Не всегда же Лутс был рядом, чтобы все видеть и слышать.
- Как жаль, что самого Тоотса здесь нет! - Паавель чешет за ухом.
- Конечно, да и Кийр не помешал бы. Послушали бы новые проклятия и ругательства.
- Если бы я, находясь в Юлесоо, догадывался об истинном положении вещей и знал, что мы окажемся здесь, я хоть на своей спине, а притащил бы сюда и Тоотса, и Кийра. Но, к сожалению, там почти ничего не говорилось о совместной учебе в школе.
- Зато прежде говорилось предостаточно. Не всегда же…
- И то правда, - соглашается отставной капитан. - Я премного рад и тому, что довелось лично познакомиться с главными героями повестей "Весна" и "Лето", увидеть собственными глазами места, где они некогда действовали. Ведь я знаю, что происходило тут, на школьном дворе, на речке и на речном берегу. Теперь еще покажите мне, где та самая баня - не то кистера, не то учителя - в которой… и я оставлю в покое ваши души.
- Бани что-то не видно, наверное, снесли. Но она стояла там, под косогором, на месте того клена.
- Благодарю, - Паавель кланяется. - И это, стало быть более или менее все. Когда я снова попаду домой, непременно прочту еще разок истории Лутса о детских годах.
Внезапно школа, до того тихая, оживает. Хлопает входная дверь, слышится топот ног, на крыльцо и во двор вытекает внушительная мальчишеская ватага.
- Переменка! - шепчет Леста и подносит ладонь ко рту, словно боится кому-то помешать.
- Да, - Тали кивает. - В паунвереской приходской школе - переменка. Поглядим-ка, что они станут делать.
- Они ведут себя гораздо спокойнее, чем мы в свое время.
- Вероятно, нас стесняются. Четверо незнакомых дяденек… Мы подошли чересчур близко. Вот было бы славно, если бы смогли стать невидимками.
- О-о! - восклицает Леста с улыбкой. - Такое хорошее свойство весьма пригодилось бы нам и в некоторых других случаях. Посмотри, как прилично одеты мальчики, почти все при галстуках. В наше время ничего подобного ни у кого не было. Разве что у Кийра под жабрами торчал воротничок цвета глины.
Отставной капитан с усмешкой смотрит на школьных друзей.
- Я бы отдал десять лет своей жизни, - произносит он с ударением, - чтобы среди этих мальчуганов каким-нибудь чудом увидеть Тоотса и Кийра времен "Весны", а также и вас обоих, мои господа!
- И я тоже, - поддерживает его Тали, - но мне все же хотелось бы в таком случае увидеть всех, всю тогдашнюю школьную семью. А как ты, Микк? - обращается он к Лесте.
- А я уже и вижу ее.
- Вот как… в воображении, разумеется. Ведь ты - писатель. Вижу и я, но - частично и смутно. Хорошо различаю лишь тех, кто сейчас у меня перед глазами. Поглядите же, наконец, ведь у каждого из них даже своя собственная прическа, нам же хорошо, если два раза в году подстригали волосы. Помнишь ли ты еще, какими лохматыми носились мы по этому самому двору?! А обувь… у всех на городской манер. Не вижу существенной разницы между этими мальчиками и моими таллиннскими учениками!
- А как же, всеконечно! - Киппель зевает себе в бороду. - Меняются времена, меняются и нравы. Чему тут удивляться? В мое время в тартускую Кашеварную школу (была такая приходская школа для детей бедняков близ церкви Святого Петра) ходили даже босиком и без шапки, на голове - вшей, как ягод в лесу, в животе - лишь черствый хлеб да тухлые ерши.
Школьники сбиваются в стайки, сдвигают головы, шепчутся друг с другом и поглядывают на незнакомцев.
- Им не нравится наше присутствие, - Тали качает головой. - Уйдемте! Зачем мешать их свободе на переменке.
- Верно, верно! - соглашается с этим доводом Леста. - К тому же, мы можем сюда вернуться в какое-нибудь воскресенье, когда эти мальчуганы разойдутся по домам. Тогда я пойду на берег реки и постараюсь найти то кострище, где Тоотс…
- А что, если вам с господином Тали все же к ним подойти, - капитан Паавель поднимает руку, - и сказать, что вы такие-то и такие-то персонажи из повести "Весна"? Любопытно, какие у них будут физиономии.
Школьные друзья вопросительно смотрят друг на друга и улыбаются. Наконец Арно Тали произносит: