- Быть может, если этого молодого человека интересуют мои опыты, миссис Бленкер позволит вам привезти его с собой?
- О, дорогой друг, если бы это было возможно… Я уверена, что она была бы очень рада. Но боюсь, что Эллен сама рассчитывает на мистера Арчера.
- Весьма прискорбно, - сказал доктор Карвер. - Однако вот моя карточка.
Он вручил Арчеру карточку, на которой тот прочитал выведенную готическим шрифтом надпись:
АГАФОН КАРВЕР
ДОЛИНА ЛЮБВИ
КИТТАСКОТТОМИ
НЬЮ-ЙОРК
Доктор Карвер откланялся, и миссис Мэнсон со вздохом, который мог одинаково означать и сожаление, и облегчение, снова жестом предложила Арчеру сесть.
- Эллен сейчас вернется, а пока я рада посвятить вам это тихое мгновенье.
Арчер пробормотал что-то насчет радости по поводу столь приятной встречи, и маркиза своим низким, как бы задыхающимся голосом продолжала:
- Я все знаю, мистер Арчер, моя девочка рассказала мне обо всем, что вы для нее сделали. Ваш мудрый совет, ваша мужественная твердость - слава богу, что это было не слишком поздно!
Молодой человек слушал ее с глубоким смущением. Есть ли на свете хоть кто-нибудь, кому госпожа Оленская не поведала об его вмешательстве в ее личные дела?
- Мадам Оленская преувеличивает, просто я по ее просьбе дал ей юридический совет.
- Да, но при этом… при этом вы были бессознательным орудием… каким словом мы, современные люди, обозначаем провидение, мистер Арчер? - вскричала маркиза, склонив голову набок и загадочно смежив веки. - В ту минуту вы не знали, что и ко мне обратились с просьбой и мне был задан вопрос - через Атлантический океан!
Она посмотрела через плечо, словно боясь, что их могут подслушать, после чего, придвинув ближе свой стул и подняв к губам крошечный веер из слоновой кости, прошептала:
- Ко мне обратился сам граф - бедный, безумный, глупый Оленский, который умоляет ее вернуться на любых угодных ей условиях.
- Великий боже! - воскликнул Арчер, вскакивая со стула.
- Вы в ужасе? Да, да, конечно, я понимаю. Я не защищаю несчастного Станислава, хотя он всегда называл меня своим лучшим другом. Он не защищает самого себя - он припадает к ее ногам… в моем лице. - Она ударила себя по своей впалой груди: - Здесь у меня его письмо.
- Письмо? Госпожа Оленская его видела? - пробормотал Арчер, совершенно сбитый с толку этим неожиданным сообщением.
Маркиза Мэнсон тихонько покачала головой.
- Время, время. Мне нужно время. Я знаю Эллен, она упряма, надменна и, я бы сказала, иногда не умеет прощать.
- Господи, простить - это одно, а вернуться в этот ад…
- О да, - согласилась маркиза, - это ее слова - моя бедная чувствительная девочка! Но, с точки зрения материальной, мистер Арчер, если можно снизойти до мысли о таких вещах, знаете ли вы, от чего она отказывается? Эти розы здесь на диване - их там целые плантации, в теплицах и под открытым небом в его несравненных, спускающихся террасами садах в Ницце! Драгоценные камни, исторические жемчуга, изумруды Собеских, соболя… Но ей все это не нужно! Искусство и красота- вот что ей нужно, вот чем она живет, точь-в-точь как всегда жила и я, - и это тоже было у нее в избытке. Картины, бесценная мебель, музыка, блестящие беседы - о, мой милый юноша, простите меня, но здесь вы даже понятия об этом не имеете! И все это у нее было, и преклонение великих мира сего в придачу. Она говорит, что в Нью-Йорке ее не считают красивой - о, боже! Ее портрет писали девять раз, величайшие художники Европы домогались этой чести. Неужели все это ничего не значит? А раскаяние безгранично любящего мужа?
Воспоминания о прошлом привели маркизу Мэнсон в состояние экстаза, и восторженное выражение ее лица немало позабавило бы Арчера, если бы он не онемел от изумления.
Он бы рассмеялся, если бы ему сказали, что он впервые увидит несчастную Медору Мэнсон в образе посланца самого Сатаны, но сейчас ему было не до смеха, и ему казалось, что она явилась прямиком из ада, откуда Эллен Оленской только что удалось вырваться.
- Ей еще ничего не известно… обо всем этом? - отрывисто спросил он.
Миссис Мэнсон приложила лиловый палец к губам.
- Я ей ничего не говорила, но, быть может, она подозревает? Кто знает? По правде говоря, мистер Арчер, я хотела сначала повидаться с вами. С той самой минуты, как я услышала о твердой позиции, которую вы заняли, и о вашем влиянии на Эллен, я надеялась, что вы меня поддержите… что я смогу убедить вас…
- В том, что она должна вернуться? Я предпочел бы увидеть ее мертвой! - вне себя воскликнул молодой человек.
- Ах, - без видимых признаков возмущения пробормотала маркиза. Некоторое время она сидела в кресле, пальцами в митенках открывая и закрывая свой нелепый веер из слоновой кости, потом вдруг подняла голову и прислушалась.
- Она идет, - быстро прошептала она и, махнув рукой в сторону лежащего на диване букета, добавила - Следует ли понять вас так, что вы предпочитаете это, мистер Арчер? В конце концов, замужество есть замужество… и моя племянница все еще супруга…
18
Что за козни вы тут вдвоем строите, тетя Медора? - воскликнула госпожа Оленская, входя в комнату. Она была одета как на бал. Все на ней светилось и переливалось, словно сотканное из лучей мерцающей свечи, и она высоко несла голову, как хорошенькая женщина, бросающая вызов полной комнате соперниц.
- Мы говорили о том, душенька, что тебя ждет прелестный сюрприз, - отвечала миссис Мэнсон, вставая и игриво указывая на цветы.
Госпожа Оленская остановилась и взглянула на букет. Лицо ее не покраснело, но, словно молнией в летнюю грозу, озарилось белой вспышкой гнева.
- Фи! - воскликнула она резким голосом, какого Арчер еще ни разу не слышал. - Что за нелепость посылать мне букет! Почему букет? И почему именно сегодня вечером? Я не собираюсь на бал, я не невеста. Но есть люди, которые всегда ведут себя нелепо.
Она вернулась к двери, распахнула ее и крикнула:
- Настасия!
Расторопная служанка тотчас явилась на зов, и Арчер услышал, как госпожа Оленская, нарочно отчеканивая каждое слово, чтобы он мог уловить смысл ее речи, говорит по-итальянски:
- Сейчас же выкинь это в мусорную корзину, - и в ответ на негодующий взгляд Настасий добавляет - Впрочем, нет, бедные цветы тут ни при чем. Вели мальчику отнести их в третий дом отсюда, мистеру Уинсетту - тому темноволосому джентльмену, который сегодня у нас обедал. У него больная жена - быть может, они ее порадуют. Мальчик ушел? Ну что ж, голубушка, тогда сбегай сама. Накинь мое манто и беги. Я хочу поскорее убрать их из дому. И ни за что на свете не говори, что они от меня!
Она накинула на плечи служанки свое нарядное бархатное манто и вернулась в гостиную, громко хлопнув дверью. Грудь ее высоко вздымалась под кружевами, и Арчер подумал, что она вот-вот заплачет, но вместо этого она рассмеялась и, переводя взгляд с маркизы на Арчера, спросила:
- Ну, а вы - вы подружились?
- Об этом пусть скажет мистер Арчер, милочка. Он терпеливо ждал, пока ты одевалась.
- Да, времени у вас было достаточно, я никак не могла прибрать волосы, - сказала госпожа Оленская, подняв руку к взбитым локонам прически. - Кстати, доктор Карвер уже ушел, а вы можете опоздать к Бленкерам, тетя. Мистер Арчер, будьте так добры, посадите тетю в карету.
Она пошла за маркизой в прихожую, проследила, чтобы ее облачили во всевозможные ботики, палантины и шали, крикнула ей вслед:
- Позаботьтесь, чтобы карета вернулась за мною к десяти, - и прошла обратно в гостиную.
Возвратившись туда же, Арчер увидел, что она стоит у камина и смотрит на себя в зеркало. В нью-йоркском обществе дамы обыкновенно не называли своих горничных "голубушками" и не посылали их с поручениями в своих нарядных манто, и Арчер, несмотря на обуревавшие его чувства, испытал, однако, приятное волнение от того, что находится в мире, где действие с такой олимпийской скоростью следует за побуждением.
Когда он подошел к госпоже Оленской сзади, она продолжала стоять неподвижно, и на секунду глаза их встретились в зеркале, потом она обернулась, уселась в углу дивана и вздохнула:
- Теперь самое время закурить.
Он подал ей коробку с сигаретами, зажег лучинку, и, когда пламя осветило ей лицо, она посмотрела на него смеющимися глазами и спросила:
- Как я нравлюсь вам во гневе?
Помолчав, Арчер внезапно собрался с духом и ответил:
- Это помогает мне понять, что сказала о вас ваша тетушка.
- Я так и думала, что она говорила обо мне. Так что же она сказала?
- Она сказала, что вы привыкли ко многому такому, чего мы никогда не сможем дать вам здесь, - к роскоши, развлечениям и удовольствиям.
Госпожа Оленская слегка улыбнулась в колечко дыма, вылетевшее из ее губ.
- Медора неисправимо романтична. Это заменяет ей столько других вещей!
Арчер снова заколебался и снова решил рискнуть:
- Скажите, не влияет ли порою романтичность вашей тетушки на достоверность ее суждений?
- Вы хотите спросить, говорит ли она правду? - задумалась племянница маркизы. - Я бы сказала так: почти во всем, что она говорит, есть доля правды и неправды. Но почему вы спрашиваете? Что она вам тут наговорила?
Он отвернулся к огню, потом снова посмотрел на ее сияющую фигуру. Сердце его сжалось при мысли, что сегодня их последний вечер у этого камина и что через несколько минут за нею приедет карета.
- Она говорит… она уверяет, будто граф Оленский просил ее уговорить вас к нему вернуться.
Госпожа Оленская ничего не ответила. Она сидела неподвижно, держа в приподнятой руке сигарету. Выражение ее лица не изменилось, и Арчер вспомнил, что уже давно заметил ее кажущуюся неспособность удивляться.
- Так вы это знали? - вырвалось у него.
Она молчала так долго, что с сигареты посыпался пепел. Она стряхнула его на пол.
- Она намекала на какое-то письмо. Бедняжка! Намеки Медоры…
- Уж не по просьбе ли вашего мужа она неожиданно сюда приехала?
Госпожа Оленская, казалось, обдумывала эту возможность.
- И этого тоже нельзя утверждать наверное. Она сказала мне, что ее "призвал" доктор Карвер. Боюсь, что она собирается за него замуж… Бедная Медора, у нее всегда есть кто-то, за кого она хочет выйти замуж. Но, возможно, эти люди на Кубе просто от нее устали! По-моему, она была у них чем-то вроде компаньонки. Я, право, не знаю, зачем она приехала.
- Но вы все-таки допускаете, что у нее есть письмо от вашего мужа?
Госпожа Оленская опять погрузилась в молчаливые размышления; потом она сказала:
- Ну что ж, этого следовало ожидать.
Молодой человек встал и прислонился к камину. Его вдруг охватила тревога, и мысль, что их время на исходе и что в любую минуту он может услышать шум колес возвратившегося экипажа, на миг лишила его дара речи.
- Знаете, ведь ваша тетушка уверена, что вы вернетесь.
Госпожа Оленская быстро подняла голову. Густой румянец, покрыв ее лицо, разлился по шее и плечам. Она краснела редко и мучительно, словно кровь обжигала ей кожу.
- Обо мне и раньше плохо думали, - сказала она.
- О, Эллен, простите, я просто дурак и негодяй! Она слегка улыбнулась.
- Вы страшно нервничаете. У вас свои, заботы. Я знаю, вы не одобряете неблагоразумного отношения Велландов к вашей свадьбе, и я совершенно с вами согласна. Европейцам непонятен смысл наших долгих американских помолвок; мне кажется, они не так уравновешенны, как мы. - Слово "мы" она произнесла с еле заметным ударением, которое придало ему иронический оттенок.
Арчер почувствовал иронию, но не осмелился принять вызов. Ведь, может быть, она нарочно не поддержала разговор о своих заботах, а теперь, когда своей последней фразой он, очевидно, причинил ей такую боль, ему ос-# тается лишь повиноваться. Однако ощущение неотвратимого хода времени толкало его на отчаянные поступки; он не мог вынести мысли, что между ними еще раз возникнет словесный барьер.
- Да, - отрывисто проговорил он. - Я ездил на юг просить Мэй выйти за меня замуж после пасхи. Ничто не мешает нам пожениться именно тогда.
- Мэй вас обожает - и вы не могли ее убедить? Мне казалось, она слишком умна, чтобы разделять такие нелепые предрассудки.
- Она и в самом деле слишком умна - она их не разделяет.
Графиня Оленская подняла на него глаза.
- В таком случае я не понимаю… Арчер покраснел и поспешил ответить:
- У нас был откровенный разговор - можно сказать, впервые. Она думает, что мое нетерпение - дурной признак.
- Милосердный боже! Дурной признак?
- Она думает, будто я не уверен, что она мне не разонравится. Короче, она думает, что я хочу немедленно на ней жениться, чтобы уйти от какой-то другой женщины, которая… которая нравится мне больше.
Госпожа Оленская с любопытством на него посмотрела.
- Но если она так думает, почему она не торопится тоже?
- Потому что она не такая, она гораздо благороднее. Она тем более настаивает на продолжительной помолвке, что хочет дать мне время…
- Время отказаться от нее ради другой женщины?
- Если я захочу.
Госпожа Оленская наклонилась и неподвижным взглядом посмотрела в огонь. С тихой улицы до Арчера донесся приближающийся топот ее лошадей.
- Да, это очень благородно, - с легкой дрожью в голосе произнесла она.
- Очень. Но это смешно.
- Смешно? Потому что вы не любите никакую другую женщину?
- Потому что я не собираюсь жениться ни на какой другой женщине.
- А-а-а. - Снова наступило долгое молчание. Наконец она подняла на него глаза и спросила: - Эта другая женщина… она вас любит?
- О, никакой другой женщины нет. То есть та особа, о которой думала Мэй… она никогда…
- Тогда зачем вам так торопиться?
- Вот ваша карета, - сказал Арчер.
Она приподнялась и отсутствующим взглядом посмотрела вокруг. Веер и перчатки лежали возле нее на диване, и она машинально их взяла.
- Да, мне, пожалуй, пора ехать.
- Вы едете к миссис Стразерс?
- Да. - Улыбнувшись, она добавила: - Я должна ездить туда, куда меня приглашают, иначе мне будет совсем одиноко. Почему бы вам не поехать со мной?
Арчер почувствовал, что любой ценой должен ее удержать, должен заставить ее подарить ему остаток вечера. Не отвечая на ее вопрос, он продолжал стоять, опершись о камин, устремив глаза на руку, в которой она держала перчатки и веер, словно желая проверить, хватит ли у него сил заставить ее их отбросить.
- Мэй угадала правду, - сказал он. - Другая женщина есть - но не та, про кого она думает.
Эллен Оленская молчала и не шевелилась. Через некоторое время он подошел, сел с нею рядом и, взяв ее руку, тихонько разжал ее, так что перчатки и веер упали на диван между ними.
Она мгновенно поднялась и, высвободив руку, передвинулась к противоположной стороне камина.
- Прошу вас, не пытайтесь со мною флиртовать! Слишком многие это делали, - нахмурившись, воскликнула она.
Арчер покраснел и тоже встал. Более горького упрека бросить ему она не могла.
- Я никогда не пытался, с вами флиртовать, - сказал рн, - и никогда не буду. Но вы та женщина, на которой я бы женился, если б это было возможно для нас обоих.
- Возможно для нас обоих? - Она с неподдельным изумлением на него взглянула. - И это говорите вы - когда вы сами сделали это невозможным?
Он устремил на нее взгляд, словно отыскивая путь во тьме, сквозь которую пробивался один-единственный ослепительный луч света.
- Я сделал это невозможным?
- Вы, вы, вы! - закричала она. Губы у нее дрожали, как у ребенка, который вот-вот заплачет. - Разве не вы заставили меня отказаться от развода, разве не вы объяснили мне, что это эгоистично и дурно, что надо пожертвовать собой ради сохранения священных уз брака… ради спасения семьи от огласки и от скандала? И потому, что моя семья должна стать вашей семьей… ради Мэй и ради вас я поступила так, как вы мне велели, так, как, по вашим словам, я должна была поступить. - Она неожиданно рассмеялась. - Я и не скрывала, что делаю это ради вас!
Она снова опустилась на диван, поникнув среди волнистых складок своего праздничного наряда, как усталая маска после карнавала, а молодой человек стоял у камина, не сводя с нее глаз.
- Боже мой, - простонал он, - а я-то думал…
- Что вы думали?
- Не спрашивайте меня, что я думал!
Все еще глядя на нее, он увидел, как давешний жгучий румянец, поднимаясь от шеи, заливает ей лицо. Она выпрямилась и исполненным сурового достоинства взглядом отвечала на его взгляд.
- И все же я вас спрашиваю.
- Понимаете… в том письме, которое вы дали мне прочитать… было сказано…
- В письме моего мужа?
- Да.
- Того, что сказано в этом письме, я не боялась. Боялась я только одного: навлечь позор и бесчестье на всю семью - на, вас и Мэй.
- Боже мой, - опять простонал он, закрывая лицо руками.
Наступившее вслед за этим молчание легло на них тяжким грузом непоправимой утраты. Арчеру казалось.
будто оно придавило его, как собственное надгробие, и во всем бесконечном будущем нет ничего, что когда-нибудь снимет этот груз с его души. Он не двигался, не отнимал от лица рук, и закрытые глаза его продолжали смотреть в непроглядную тьму.
- По крайней мере я любил вас… - вырвалось у него. С другой стороны камина, из уголка дивана, где, как он думал, она все еще сидела, послышалось слабое сдавленное рыдание, словно плакал ребенок. Он вскочил и подошел к ней.
- Эллен! Что за безумие? Почему вы плачете? Все, что было сделано, можно переделать. Я пока еще свободен, и вы тоже освободитесь. - Он обнял ее; лицо ее, словно мокрый цветок, коснулось его губ, и все их напрасные страхи рассеялись, как призраки в лучах восходящего солнца. Зачем же было целых пять минут спорить с нею через всю комнату, когда от одного лишь прикосновения все сразу стало так просто?
Она ответила на поцелуй, но тотчас же вся сжалась в его объятиях, отстранила его и встала.
- Бедный Ньюленд, рано или поздно это должно было случиться. Но это ничего не меняет, - сказала она.
- Это меняет всю мою жизнь.
- Нет, нет, так не должно быть и не будет. Вы помолвлены с Мэй Велланд, а я замужем.
Вспыхнув, Арчер тоже поднялся.
- Чепуха! - решительно возразил он. - Слишком поздно думать о таких вещах! Мы не имеем права обманывать себя и других. О вашем замужестве мы говорить не будем, но неужели вы могли себе представить, что после всего этого я женюсь на Мэй?
Она молчала, опершись тонкими руками на плиту камина, а в зеркале у нее за спиной был виден ее профиль. Один локон выбился из прически и упал ей на шею. Она казалась измученной, даже постаревшей.
- Я не могу себе представить, как вы скажете об этом Мэй. А вы можете?
Он равнодушно пожал плечами.
- Слишком поздно делать что-либо другое.
- Вы говорите это потому, что сейчас легче всего сказать именно такие слова, а не потому, что это правда. На самом деле слишком поздно менять наше общее решение.
- Но я вас просто не понимаю!
Она улыбнулась вымученной улыбкой, от которой лицо ее не разгладилось, а лишь еще более сжалось.