Голос мужа. Знаю я эту Катю! Эта Катя с усами. Это - Илюшка с Индивидуальной!!!
Голос чужой жены(в ужасе). Неправда.
Голос мужа(вырывая трубку). Вы слушаете? Если еще раз…
Загробный голос. Дайте Индивидуальную… У меня телефонограмма!
Голос барышни(устало). Ну хорошо. Соединяю.
Загробный голос. Слава те Господи! Передайте…
Голос мужа. Ах, вот как, передать? Я вам сейчас передам. Если… Если вы еще раз осмелитесь звонить по моему номеру (задыхаясь). Я вам всю морду разобью! Мерзавец.
Загробный голос.(онемел).
Голос мужа. Станционный негодяй!
Загробный голос(опомнился). Шта? Как вы смеете? Я начальник отделения!
Голос мужа. Ты сволочь, а не начальник отделения.
Загробный голос(визгливо). Шта? Да вы с ума сошли! Барышня!.. Барышня!!
Голос барышни(в отчаянии). Повесьте трубку. Я вас не туда присоединила.
Загробный голос. Кто говорит?! Я вас под суд отдам! Дать мне сюда начальника станции!!
Голос мужа(беснуясь). Молчать!
Голос барышни. Господи Исусе! Повесьте трубку… (с треском разъединяет).
Молчание.
"Гудок", 30 декабря 1924 г.
Целитель
12 декабря ремонтный рабочий Верейцовской ветки Западных т. Баяшко, будучи болен ногами и зная, что у его больного соседа находится прибывший из Уборок фельдшер гр. К., попросил осмотреть и его, но фельдшер не осмотрел т. Баяшко, а сказал, что его ноги надо поотрубить, и уехал, не оказав никакой помощи.
Минус
Вошел, тесемки на халате завязал и крикнул:
- По очереди!
В первую очередь попал гражданин с палкой. Прыгал, как воробей, поджав одну ногу.
- Что, брат, прикрутило?
- Батюшка фельдшер! - запел гражданин.
- Спускай штаны. Ба-ба-ба!
- Батюшка, не пугай!
- Пугать нам нечего. Мы не для того приставлены. Приставлены мы лечить вас, сукиных сынов, на транспорте. Гангрена коленного сустава с поражением центральной нервной системы.
- Батюшка!!
- Я сорок лет батюшка. Надевай штаны.
- Батюшка, что ж с ногой-то будет?
- Ничего особенного. Следующий! Отгниет по колено - и шабаш.
- Бат…
- Что ты расквакался: "батюшка, батюшка". Какой я тебе батюшка? Капли тебе выпишу. Когда нога отвалится, приходи. Я тебе удостоверение напишу. Соцстрах будет тебе за ногу платить. Тебе еще выгоднее. А тебе что?
- Не вижу, красавец, ничего не вижу. Как вечером - дверей не найду.
- Ты, между прочим, не крестись, старушка. Тут тебе не церковь. Трахома у тебя, бабушка. С катарактой первой степени по статье А.
- Красавчик ты наш!
- Я сорок лет красавчик. Глаза вытекут, будешь знать!
- Краса!!
- Капли выпишу. Когда совсем ни черта видеть не будут, приходи. Бумажку напишу. Соцстрах тебе за каждый глаз по червю будет платить. Тут не реви, старушка, в соцстрахе реветь будешь. А вам что?
- У малышки морда осыпалась, гражданин лекпом.
- Ага. Так. Давай его сюда. Ты не реви. Тебя женить пора, а ты ревешь. Эге-ге-ге…
- Гражданин лекпом. Не терзайте материнское сердце!
- Я не касаюсь вашего сердца. Ваше сердце при вас и останется. Водяной рак щеки у вашего потомка.
- Господи, что ж теперь будет?
- Гм… Известно что: прободение щеки, и вся физиономия набок. Помучается с месяц - и крышка. Вы тогда приходите, я вам бумажку напишу. А вам что?
- На лестницу не могу взойти. Задыхаюсь.
- У вас порок пятого клапана.
- Это что такое значит?
- Дыра в сердце.
- Ловко!
- Лучше трудно.
- Завещание написать успею?
- Ежели бегом добежите.
- Мерси, несусь.
- Неситесь. Всего лучшего. Следующий! Больше нету? Ну, и ладно. Отзвонил - и с колокольни долой!
"Гудок", 4 января 1925 г.
Аптека
Аптека НКПС на Басманной открыта только по будням, а в праздники заперта. А если кто заболеет, как же тогда быть?
Из письма рабкора
"Снег. На углу стоит аптека…"
- …Любовь сушит человека… - напевал приятным голосом человек в сером, стоя у крыльца. В окнах по бокам крыльца красовались два сияющих шара - красный и синий, - и картинка, изображающая бутылку боржома.
Очень бледный гражданин в черном пальто выскочил из- за угла, кинулся на крыльцо и уперся в висячий замок.
- Вы не бейтесь, - сказал ему серый, - заперто.
- Как это заперто? Ох, голубчик, - бледнея, заговорил черный, - я тебя умоляю. Ох, взяло, говорю тебе, взяло. Наискосок.
- Аль живот? - участливо спросил.
- Живот… Голубчик, родной, - тоскливо забормотал гражданин, - вот рецептик… По пять капель, ох, опию… Три раза в день!!! Ой, пропаду… Опять взяло… По кап… пятель… Пузырь с водячей горой… Я вас умоляю, товарищ!!!
- Что вы меня умоляете, я караулю. Меня умолять нечего.
- О-го-го-го-го… - неожиданно закричал гражданин, звонко и широко открывая рот. Прохожие шарахнулись от него. - Ух, отпустило, - внезапно стихая, добавил гражданин и вытер пот со лба. - По какому праву заперто?
- Да день-то какой сегодня?
- Воск-кре… Воскресенье. Ох, голубчики родные, воскресенье, воскресеньице, милые.
- Завтра, в понедельник, приходи… Впрочем, нет, завтра не приходи. Тоже праздник… После Нового года приходи.
- Я в старом помру, ох-ох-ох-о-оо!
- Иди в другую аптеку, что же поделать!
- Где ж другая-то здесь?
- Я не знаю, голубчик, у милиционера спроси.
Черный сорвался с крыльца, завился винтом, несколько раз вскрикнул задушенно и полетел наискосок через улицу к милиционеру.
- Живот болит, товарищ милиционер, - кричал он, размахивая рецептом, - умоляю вас…
Милиционер вынул изо рта папиросу и, взмахивая рукой, стал объяснять гражданину, куда бежать…
Тот потоптался еще секунд пять и исчез.
М.Б.
"Гудок", 7 января 1925 г.
Заколдованное место
На ст. Бобринская Юго-Зап. есть кооперативный ларек. Кого бы ни посадили в него работать, обязательно через два месяца растрата и суд.
Из письма рабкора
1
Гражданин Талдыкин сидел в кругу приятелей и слушал. Гражданина Талдыкина лицо сияло, приятели чокались с Талдыкиным.
- Поздравляем тебя, Талдыкин. Покажи себя в должности заведующего ларьком.
2
Через два месяца гр. Талдыкин сидел на скамье подсудимых и, тихо рыдая, слушал речь члена коллегии защитников, стоящего сзади него, с пальцами, заложенными в проймы жилета.
- Товарищи судьи! - завывал член коллегии. - Прежде чем говорить о том, растратил ли мой подзащитный 840 р. 15 коп. золотом, зададим себе вопрос - существовали ли эти 840 р. 15 коп. золотом вообще на свете? Внимательное рассмотрение шнуровой книги № 15 показывает, что этих денег нет. Спрашивается, что ж тогда растратил гр. Талдыкин? Ничего он не тратил, ибо каждому здравомыслящему человеку понятно, что нельзя растратить того, чего нет! С другой стороны, шнуровая книга № 16 показывает, что 840 р. 15 к. золотом существуют, но раз так, раз они налицо, значит, и растраты нет!..
Судьи, совершенно ошеломленные, слушали защитника, и с них капал пот.
И с Талдыкина слезы.
3
Судья стоял и читал:
"…но, принимая во внимание… условным в течение трех лет".
Слезы высыхали на лице Талдыкина.
4
Члены правления ТПО сидели и говорили:
- Вот свинья Талдыкин! Нужно другого назначить. Видно, Бинтову придется поработать в ларьке. Бинтов, получай назначение.
5
Гр. Бинтов сидел на скамье подсудимых и слушал защитника.
А защитник пел:
- Я утверждаю, что, во-первых, этих 950 р. 25 к. вовсе не существует; во-вторых, доказываю, что мой подзащитный Бинтов их не брал; а в-третьих, что он их в целости вернул!
- …Принимая во внимание, - мрачно говорил судья и покачивал головой по адресу Бинтова, - считать условным.
6
В ТПО:
- К чертям этого Бинтова, назначим Персика.
7
Персик стоял и, прижимая шапку к животу, говорил последнее слово:
- Я больше никогда не буду, граждане судьи…
8
За Персиком сел Шумихин, за Шумихиным - Козлодоев.
9
В ТПО сидели и говорили:
- Довольно. Назначить ударную тройку в составе 15 товарищей для расследования, что это за такой пакостный ларек! Кого ни посадишь, через два месяца - нарсуд! Так продолжаться не может. На кого ни посмотришь - светлая личность, хороший, честный гражданин, а как сядет за прилавок, моментально мордой в грязь. Ударная тройка, поезжай!
10
Ударная тройка села и поехала.
Результаты расследования нам еще неизвестны.
Михаил Б.
"Гудок", 9 января 1925 г.
Круглая печать
На ст. Валдай рабочий службы пути остался без продуктов, потому что в вагоне-лавке не выдали продуктов без круглой печати. А пока жена рабочего искала печать, лавка уехала.
Рабкор
ГЛАВА 1
Вагон-лавка приехала на некую станцию.
ГЛАВА 2
Жена рабочего службы пути Ферапонта Родионова, законная Секлетея, явилась в лавку с заверенной на пять рублей книжкой.
ГЛАВА 3
Приказчик порхал, как бабочка, вешал, мерил, сыпал, резал, заворачивал, упаковывал. Отвесив, отмерив, отсыпав, отрезав, завернув и упаковав, взял книжку Секлетеи, поглядел в нее, распаковал, развернул, обратно ссыпал и сказал:
ГЛАВА 4
- Не могу-с!
ГЛАВА 5
- Почему? - спросила пораженная Секлетея.
ГЛАВА 6
- Круглой печати у вас нету.
ГЛАВА 7
- Где ж они потеряли свои бесстыжие глаза? - спросила Секлетея, неизвестно на кого намекая - не то на помощника начальника участка, подписывающего книжку, не то на артельного старосту-ротозея.
ГЛАВА 8
- Дуй, тетка, в местком или к другому помощнику начальника участка или начальнику станции, - посоветовал приказчик…
ГЛАВА 9
Тетка дунула, все время ворча что-то про сукиных сынов.
ГЛАВА 10
- Приложите мне круглую печать, да поскорее, - попросила она в месткоме.
- С удовольствием бы, тетка, и печать у нас есть, да не имеем права, - ответил ей местком и начальник станции.
ГЛАВА 11
- А я имею право, я бы и приложил тебе, тетка, но у меня печати нет, - ответил ей другой помощник начальника участка.
ГЛАВА 12
Тетка взвыла и кинулась в лавку.
ГЛАВА 13
А та взяла и уехала.
ГЛАВА 14
А контора, составляя списки на жалованье, вычла с Ферапонта Родионова пять рублей за якобы взятые продукты.
ГЛАВА 15
А Ферапонт Родионов ругался скверными словами, узнав про это. И был совершенно прав.
ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ
В общем и целом, безобразники и волокитчики сидят на некоей станции и в ее окрестностях.
М.Б.
"Гудок", 11 января 1925 г.
Гениальная личность
Секретарь учка, присутствовавший на общем собрании членов союза на ст. Переездная Донецких железных дорог, ухитрился заранее не только заготовить резолюции для собрания, но даже записать его протокол.
Все были поражены такой гениальностью секретаря.
Рабкор Гвоздь
1
Секретарь учка сидел в зале вокзала и грыз перо. Перед секретарем лежал большой лист бумаги, разделенный продольной чертой. На левой стороне было написано: "Слушали", на правой: "Постановили". Секретарь вдохновенно глядел в потолок и бормотал:
Итак, стало быть, вопрос о спецодежде. Верно я говорю, товарищи? Совершенно верно! - сам себе ответил секретарь хором. - Правильно! Поэтому: слушали, а слушав, постановили… - Секретарь макнул перо и стал скрести: - Принять всесторонние меры к выдаче спецодежды без перебоев, снабжая спецодеждой в общем и целом каждого и всякого. Принимается, товарищи? Кто против? - спросил секретарь у своей чернильницы.
Та ничего не имела против, и секретарь написал на листе: "Принято единогласно". И сам же себя похвалил:
- Браво, Макушкин!
- Таперича, что у нас на очереди? - продолжал секретарь. - Касса взаимопомощи: ясно, как апельсин. Ну, в кассе денег нет, это - ясно, как апельсин. И, как апельсин же, ясно, что ссуды вовремя не возвращают. Стало быть, слушали о кассе, а постановили: "Всемерно содействовать развитию кассы взаимопомощи, целиком и полностью привлекая транспортные низы к участию в кассе, а равно и принять меры к увеличению фонда путем сознательного и своевременного возвращения ссуд целиком и полностью!"
- Кто против? - победоносно спросил Макушкин.
- Ни шкаф, ни стулья не сказали ни одного слова против, и Макушкин написал: "Единогласно".
Открылась дверь, и вошел сосед.
- Выкатывайся, - сказал ему Макушкин, - я занят: протокол собрания пишу.
- Вчерашнего? - спросил сосед.
- Завтрашнего, - ответил Макушкин.
Сосед открыл рот и так, с открытым ртом, и ушел.
2
Зал общего собрания был битком набит, и все головы были устремлены на эстраду, где рядом с графином с водой и колокольчиком стоял товарищ Макушкин.
- Первым вопросом повестки дня, - сказал председатель собрания, - у нас вопрос о спецодежде. Кто желает?
- Я, я… я… я… - двадцатью голосами ответил зал.
- Позвольте, товарищ, мне, - музыкальным голосом попросил Макушкин.
- Слово предоставляется т. Макушкину, - почтительно сказал председатель.
- Товарищи, - откашлявшись, начал Макушкин и заложил пальцы в жилет, - каждому сознательному члену союза известно, что спецодежда является необходимой…
- Правильно!! В июне валенки выдавали! - загремел зал.
- Попрошу не перебивать оратора, - сказал председатель.
- Поэтому, дорогие товарищи, необходимо принять всесторонние меры к выдаче спецодежды без перебоев.
- Верно! Браво! - закричал зал.
- Парусиновые штаны прислали в январе!!
- Ти-ше!
- Предлагаю ораторам не высказываться, чтобы не терять времени, - сказал Макушкин, - а прямо приступить к обсуждению резолюции.
- Кто имеет резолюцию? - спросил председатель, сбиваясь с пути.
- Я имею, - скромно сказал Макушкин и мгновенно огласил резолюцию.
- Кто против? - сказал изумленный председатель.
Зал моментально и единодушно умолк.
- Пишите: при ни одном воздержавшемся, - сказал пораженный председатель секретарю собрания.
- Не пишите, товарищ, у меня уже записано, - сказал Макушкин, сияя глазами.
Общее собрание встало, как один человек, и впилось глазами в Макушкина.
- Центральный парень, - сказал кто-то восхищенно, - не то что наши сиволапые.
*
Когда общее собрание кончилось, толпа провожала Макушкина по улице полверсты, и женщины поднимали детей на руки и говорили:
- Смотри, вон Макушкин пошел. И ты когда-нибудь такой будешь.
"Гудок", 15 января 1925 г.
Коллекция гнилых фактов
(письма рабкоров)
ФАКТ 1
ИСТОРИЯ О ТОМ,
КАК ФЕЛЬДШЕР ЖЕРТВОВАЛ СУКНО В МОПР
Этот гнилой факт, насквозь пронизанный алкоголизмом, получился в нашем Н-м клубе Западных железных дорог, когда был организован вечер МОПРа.
Шел вечер крайне торжественно, с бойкой продажей сукна с аукциона в пользу МОПРа.
Тогда неожиданно грянул вопль, похожий на поросенка.
Все рабочие головы обернулись, как одна.
И что же они увидали?
Нашего фельдшера приемного покоя. Он качался, как маятник, совершенно красный.
Все задались вопросом: откуда появился фельдшер?
И, во-вторых, - не пьян ли он?
И оказалось, что он действительно пьян, но, что удивительнее всего, мгновенно оказались пьяными и завклубом, и председатель правления, и члены наших комиссий.
Один из пораженных членов клуба выступил и заявил фельдшеру:
- Вы не похожи на себя!
А фельдшер ответил с дерзостью:
- Не твое дело.
Тут все поняли, что нарезался фельдшер в клубе, совместно с правлением, якобы пивом.
Но мы знаем, какое это пиво!
Несмотря на опьянение, фельдшер сквозь всю толпу проник к эстраде и в одно мгновение ока выиграл сукно с аукциона, причем всем заявил:
- Видали, какой я пьяный! Назло вам жертвую сукно в МОПР!
Лишь только аукционист объявил о его пожертвовании, как фельдшер, увидев, что сукно его забирают, раскаялся в своем поступке и с плачем объявил:
- Это я сделал без сознания, в состоянии опьянения. Факт считаю недействительным и требую возвращения сукна.
При общих криках ему с презрением вернули сукно, и он покинул клуб.
После этого председатель правления, упав, разбил себе лицо в кровь, а заведующего клубом вывела из клуба его невеста.
Вот какие вечера…
Позор писать!
Письмо списал
М. Булгаков
"Гудок", 17 января 1925 г.
Ревизия
(из рабкоровских сцен с натуры)
Дверь станционного помещения открылась и впустила ревизора, а за ревизором ввалилось бледное станционное население.
Ревизор, впрочем, произвел не страшное, а скорее приятное впечатление. Он был гладенько выбрит, почему-то пахнул резедой, руки его были сложены на животике, и животик этот колыхался, а левая ножка прихрамывала, как простреленная. Кроме того, он смеялся оригинальным образом - с треском и звоном, как будто внутри у него помещался музыкальный ящик.
- Только в управлении Западных таких и делают! - восторженно шепнул один конторщик другому.
Начал ревизию ревизор с того, что выпустил свою музыку:
- Хе-хе-хе, - а затем заиграл дальше: - А у вас здесь очень мило… Столики, окошечки, бумажки… Э-э-э… это что такое?
- Конторские книги, - отрапортовал начальник станции.