Я беру его член, стыдливо прикрытый полотенцем, и начинаю медленно его поглаживать. Я знаю свои возможности - дрочу я из рук вон плохо. Меня еще не погнали с работы исключительно потому, что я нравлюсь Бобу. Я думаю о произведениях де Сада, в которых пожилые мужчины учат молоденьких девушек ублажать мужчин руками. Но у меня лично опыт по этому делу скудный: я дрочила только двум своим первым приятелям, Джону и Ричарду, с которыми мы даже не фачились. С тех пор меня клинит: если я дрочу парню, значит, я с ним не трахаюсь, а это как бы урезает мое секс-меню еще до того, как все должным образом началось.
Иногда клиенты жалуются на меня, и Бобби грозится меня уволить. Но дальше угроз дело не идет. Он регулярно приглашает меня на разные увеселительные мероприятия: вечеринки, походы в казино, большие футбольные матчи, киношные премьеры, бокс, скачки, собачьи бега или просто "выпить" или "чего-нибудь перекусить" в "одном миленьком ресторанчике, который держит его старый друг". Я всегда нахожу отговорки для вежливого отказа.
К счастью, Альфред слишком восторженная натура, чтобы что-то заметить, не говоря уж о том, чтобы обидеться. Любого намека на сексуальный контакт достаточно, чтобы он тут же перевозбудился и выбросил струю спермы практически сразу, и был еще благодарен за это безмерно. Многие девушки, которые делают клиентам минет и дают им по полной, зарабатывают значительно меньше меня, я это доподлинно знаю. Моя приятельница Джейн, которая работает здесь уже очень давно, самоуверенно заявляет, что скоро я тоже буду "делать все". Я бросаю в ответ "ни за что", но иногда случаются дни, когда я чувствую, что она права, что это неизбежно, что это просто вопрос времени.
Когда моя смена заканчивается, я проверяю голосовую почту у себя на мобиле. Лорен говорит, что они пошли выпить, так что я ей перезваниваю, и мы встречаемся с ними в пабе "Коровья застава". С ними - это с Лорен, Дианой и еще Линдой и Корел, двумя девчонками из универа. "Баккарди Бризер" льется рекой, и скоро мы все надираемся. Заведение закрывается, и мы с Дианой и Лорен отправляемся домой.
- Диана, а у тебя есть парень? - интересуюсь я.
- Сейчас нет. Сперва мне надо закончить диссертацию, - важно отвечает она, и Лорен одобрительно кивает, но ее постигает жестокое разочарование, когда Диана добавляет: - Зато потом я буду иметь все, что движется и имеет член, потому что это воздержание меня, блядь, убивает! - Я хихикаю. А Диана смеется, запрокинув голову. - Члены! Большие члены, маленькие члены, толстые, тонкие. Обрезанные, необрезанные! Белые, черные, желтые, красные. Когда я сдам диссертацию, наступит новый этап в моей жизни под девизом ЧЛЕН - УРА - КУКАРЕКУ! - Она складывает ладони рупором и кричит петухом в ночь. Лорен сникает, а я смеюсь. Мне уже нравится жить с этой девушкой.
С утра мне как-то мутно. Сижу на лекциях мрачная и сердитая и огрызаюсь на этого кренделя, Дейва, который неуклюже пытается меня разговорить. Лорен не видно, должно быть, вчера она выпила больше, чем мне показалось. На Джордж-сквер мы встречаемся с Рэбом и еще одним парнем, Крисом, и идем через площадь к библиотеке, профиль Рэба четко очерчен солнцем.
- Я не пойду в библиотеку, мне надо домой, - говорю я ему. Он выглядит немного больным. Даже каким-то заброшенным и несчастным.
- Ладно, - говорит.
- Хочу малость пыхнуть. Не хочешь составить компанию? - предлагаю. Диана говорила, что ее весь день не будет дома, и я очень надеюсь, что Лорен тоже нет.
- Ну, можно, - говорит он. Рэб, по-моему, всегда не прочь покурить травки.
Мы заходим в квартиру, и я ставлю компакт Мэйси Грэй. Рэб включает телик, но без звука. Кажется, что ему нужно как можно больше зацепок. Поводов для отвлечения внимания. Сегодня вечером в пабе "Грассмаркет" будет тусняк по случаю дня рождения Криса. Рэб, насколько я поняла, не очень любит выпивать с другими студентами. Он достаточно общителен и приветлив с ними, но я бы сказала, что считает их мудаками. И я с ним согласна. И если я и собираюсь залезть ему в штаны, то исключительно потому, что мне интересен его внутренний мир. Через штаны - в душу. Я знаю, что он повидал в жизни немало, просто он не из тех, кто любит рассказывать о себе. Меня увлекает мысль, что есть такой человек, о котором я знаю ничтожно мало. Люди наподобие Джюса Терри открывают перед тобой совершенно иной, странный и незнакомый мир.
- Все собираются в баре сразу после студии? - спрашиваю я. Студией мы называем в шутку наши семинары по кино, первый этап на пути к настоящим съемкам. Факультативный предмет. Но я не хочу, чтобы Рэб об этом задумывался.
- Ага, Дэйв сказал, после студии, - говорит он, глубоко затягиваясь и задерживая дым в легких на неправдоподобно долгое время.
- Я тогда переоденусь, - говорю я, иду в спальню и снимаю джинсы. Смотрю на себя в зеркало и решаю пойти на кухню. Потом возвращаюсь в гостиную и встаю сзади Рэба. Волосы у него на макушке торчат в разные стороны, по крайней мере - некоторые пряди. Это меня раздражало весь день. После того как у нас будет секс, и я заслужу право на такую интимность, я их намочу и приглажу. Я сажусь радом с ним на кушетку, одетая только в футболку без рукавов и белые трусики. Рэб смотрит телевизор. Крикет с отключенным звуком.
- Я только сперва затянусь, - говорю я ему, откидывая волосы назад.
Рэб по-прежнему смотрит в экран, на этот уродский беззвучный крикет.
- Этот твой приятель, Терри, он просто монстр. - Я смеюсь, но смех получается каким-то натужным.
Рэб пожимает плечами. Такое впечатление, что он пожимает плечами всегда. Такой способ отгородиться от мира. И от чего он сейчас отгораживается, интересно? От беспокойства? Неловкости? Вот он протягивает мне косяк, стараясь не смотреть на мои голые ноги, на мои белые трусы из хлопка, и у него, кажется, получается. Замечательно получается, заебись как: такой весь, блядь, из себя холодный и сдержанный. И ведь не голубой, у него есть девчонка, и при этом он меня полностью игнорирует…
Я сама слышу, что у меня в голосе появляются нотки безнадеги.
- Ты думаешь, нам только одно интересно… в смысле, таким, как я или Терри? Что мы только и ищем, кого бы трахнуть? Думаешь, я пошла туда, чтобы тоже в порнушке засняться? Знаешь, а ведь ничего не было, ну, во всяком случае, в этот раз, - хихикаю я.
- Не… то ись, как хошь, - говорит Рэб. - Я ж те говорил, че он дел'ит. Я ж говорил, што он и тебя втянет. Это от тя зависит, будишь ты с ними общацца и че ты там будишь делать.
- Но ты, как и Лорен, этого не одобряешь. Она вообще меня избегает, - говорю я, затягиваясь еще раз.
- Я знаю Терри. Мы с ним давно кореша. Я знаю, какой он, да, но если б я не одобрял, я бы тебя с ним не свел, - говорит Рэб с таким выражением, как будто он большой взрослый дядя, а я просто девочка, маленькая и глупая. Впрочем, я себя именно так и чувствую - маленькой глупой девочкой.
- Но это же просто прикол, так… ради смеха. Я никогда бы с ним не связалась, - говорю я, но это звучит как-то глупо и неубедительно.
- Ты сама… - начинает он, но умолкает на полуслове и поворачивается ко мне. - Я имею в виду, ты сама выбираешь, с кем тебе трахаться.
Глядя ему прямо в глаза, я кладу косяк в пепельницу.
- Но не всегда получается, - говорю я ему.
Но Рэб уже отвернулся и снова впялился в телик. Блядский тупой крикет. Предполагается, что шотландцы ненавидят крикет, я всегда считала, что это - одно из немногих их достоинств.
Но от меня так просто не отделаешься.
- Я сказала, что у меня не всегда получается.
- Ты о чем? - говорит он, и теперь его голос слегка дрожит. Я прижимаюсь коленом к его колену.
- Я сижу тут в одних трусиках и хочу, чтобы ты их с меня снял и заправил мне, как положено.
Я чувствую, как он напрягается от моего прикосновения. Он смотрит на меня, потом неожиданным грубым движением прижимает меня к себе и целует, но неловко, грубо и яростно, весь - только злость и ни грамма страсти, но это быстро проходит, и он отстраняется.
Я смотрю в окно. Вижу каких-то людей в квартире напротив. Конечно же. Я встаю и задергиваю шторы.
- Это ты из-за штор напрягаешься?
- Не из-за штор, - огрызается он. - У меня есть девушка. Она беременная, у нас будет ребенок. - Он умолкает на пару секунд, а потом добавляет: - Для тебя это может ниче не значить, но для меня это важно.
Я чувствую укол злости, хочется сказать: да, ты прав, ебаная кочерыжка. Для меня это и вправду "ниче" не значит. Вообще ничего.
- Я хочу просто с тобой потрахаться. Я не хочу за тебя замуж. А если тебе больше нравится смотреть крикет - на здоровье.
Рэб ничего не говорит, но его лицо напряжено, и глаза блестят. Я встаю. Как ни странно, но мне действительно больно. Обидно и больно.
- Это не потому, что ты мне не нравишься, Никки, - говорит он. - Иначе я был бы последний кретин. Это просто…
- Я пойду переоденусь, - обрываю я его и направляюсь в спальню. Слышу, как открывается входная дверь; это, должно быть, Лорен.
9. Афера № 18736
Я иду забирать из-под двери утреннюю почту. В коридоре воняет кошачьей мочой, но хорошие новости меня взбадривают. Официальное уведомление! Я узаконен. Легализован. Етить-колотить. После стольких лет Саймон Дэвид Уильямсон - местный предприниматель милостью Эдинбургского городского совета - возвращается в Лейт, к своим корням. Я всегда говорил, что Лейт - это место, где можно жить, и у СДУ есть все шансы сыграть заметную роль в возрождении портовой зоны.
Мне уже видится статья в "Вечерних новостях": Уильям-сон, представитель нового динамичного поколения молодых эдинбургских предпринимателей, дает интервью специальному корреспонденту "Новостей" Джону Гибсону, своему земляку из Лейта.
ДГ: Саймон, что такого есть в Лейте, что заставляет таких людей, как ты или Теренс Конран - насколько я знаю, вы оба добились немалых успехов в Лондоне, - вкладывать деньги в его развитие?
СДУ: Ну, Джон, это довольно забавно, но буквально на днях мы говорили об этом с Терри на одном благотворительном обеде, и мы оба пришли к одному и тому же выводу: Лейт сейчас на подъеме, и мы, как говорится, хотим поучаствовать. Для меня, местного уроженца, это особенно актуально. Моя цель - сохранить "Порт радости" в качестве традиционного паба, но быть готовым поднять его до уровня ресторана, когда район пойдет в гору, или, если сказать по-научному, вступит в фазу экономического роста. Конечно, это произойдет не за один день, но то, что я делаю, представляется мне как акт веры в Лейт. Я не преувеличиваю, говоря: я люблю старый порт. Мне нравится думать, что Лейт был добрым ко мне, и я был добрым к нему.
ДГ: Так что для Лейта это дорога вперед?
СДУ: Джон, Лейт слишком долго пробыл старой чопорной дамой. Да, мы ее любим, потому что она к нам добра и любит нас по-матерински; теплая мягкая грудь, к которой так хорошо припасть холодными темными зимними вечерами. Но я хочу открыть ее заново как горячую, сексуальную, молодую сучку и продавать эту грязную крошку-шлюшку по максимальной цене. Если коротко: бизнес. Я хочу, чтобы Лейт занимался бизнесом. Я хочу, чтобы люди, когда они слышат слово "Лейт", думали "бизнес". Порт Лейт, Порт Бизнес.
Я внимательно разглядываю письмо от Тома Мэйсона, председателя лицензионной комиссии при городском совете:
Город Эдинбург
Лицензионная комиссия
17 января
Уважаемый г-н Уильямсон!
Счастлив вам сообщить, что ваша заявка на лицензию на продажу алкогольных напитков в помещении в доме № 56 на Мюррей-стрит, Эдинбург, ЕХ6 7ED, известном как паб "Порт радости", удовлетворена. Лицензия вступает в действие сразу же по принятии сроков и условий, изложенных в прилагаемом контракте.
Пожалуйста, подпишите обе копии контракта и верните их нам к понедельнику, 8 октября.
Искренне ваш Т.В. Мэйсон, председатель Лицензионной комиссии.
Нам с Томом обязательно надо встретиться в ближайшее время, может быть, сыграть партию в гольф в "Глениглз", и с Шоном - тоже, когда он приедет в город в следующий раз. Мы можем собраться, скажем, девятнадцатого, хорошо посидеть, выпить-закусить, и я поделюсь с Томом моими планами насчет второго кафе-бара, дальше по Бульвару. Может быть, мне удастся уговорить Шона тоже вложиться в дело, в благородное дело - вытащить город из болота заурядности, в которое он был погружен целые десятилетия.
Да, Саймон, тут можно вложиться, согласен. Но прежде нам надо избавиться от всей этой голытьбы, что сейчас ошивается в пабе.
Точно, Шон. Этим людям не место в новом Лейте.
10. Групповая терапия
Это как бутто, когда ента цыпочка Эврил объясняет нам, что у нас не так, и я думаю, вот блин, на фиг, хибсы опять проиграли, да еще этот дождь. В общем, хреново мне, мутно. Я бы щас с удовольствием посмотрел бы на кошечек в изумрудно-зеленом, ну, которые делают дело. Но это лишь отговорка, ладно, мож, это и вправду из-за дождя, потому что в дождь мне всегда как-то грустно. Когда я был помоложе, мне помогала музыка, но щас этот номер уже не пройдет, продал я почти весь винил, вот так-то, брат, оттащил в комиссионку, ну, где пластинки старые принимают, "Виниловые злодеи", ну, на Бульваре, ты знаешь, а денежки все на герыча грохнулись, это ж надо достать, сварить, вмазаться, понимаешь. Даже Заппы и то больше нету, брат, Фрэнка Заппы, ну, нету Заппы, мой котик. Я честно пытаюсь держаться, да, в смысле ширнуться, но вокруг столько крэка и спида, прямо иди и бери, и когда тебе плохо, то есть по-настоящему плохо, хочется хоть чуток герыча, ну, чтобы взбодриться, да.
Милашка Эврил здесь, в группе, считает, что каждому из нас надо составить такой вроде как жизненный план, чтобы не было скучно, чтобы внести в нашу вялую жизнь хоть какой-то порядок и цель. По правде сказать, я согласен. В жизни должна быть цель, да.
- Я хочу, чтобы к следующей нашей встрече вы подумали, что каждый из вас может конкретно сделать, - говорит она, постукивая ручкой по жемчужно-белым передним зубам.
Ох, брат, ох уж эти поганые мысли у меня в голове, но я не должен так думать об Эви, ну, она потому что хорошая девчушка типа.
Хорошо бы подумать о чем-то жизнерадостном, потому что все мысли, что лезут в голову, ну, чисто темные, прям-таки черные мысли, да. Дело в том, о чем я все больше и больше думаю, эта… ну, уехать из этого города на фиг, на поиски лучшей жизни, как та кошечка Вик Годар грила о Джонни Сандерсе. Это щас у меня как наваждение, брат, тоска такая - хоть вой. Это впервые случилось, когда я был в каталажке, читал одну книжку. Я никогда не любил всей этой зауми, да, но я читал книжку "Преступление и наказание" этого русского старикана, как бишь его, ну да ладно.
Я, брат, въехал в нее не сразу. У всех этих русских, у них по два имени, так что сперва было ну ни фига непонятно. А у нас, как ввели подушный налог, так у многих вообще никаких имен нету, официально по крайней мере, так что в общем даже как бы и равновесие получается.
Вот я, значит, сидел-читал, и иногда меня так пронимало - жуть. Такое дело… книжка эта, она заставляла думать. Ну, об аферах. Я думал, что бы мне провернуть такого, что сразу решит все проблемы, ну и вообще чем заняться, когда меня выпустят. Жизнь - штука такая, чтобы выжить, надо пройти естественный отбор, а я для этого не гожусь, да. Типы вроде меня вымирают. Как саблезубые тигры. Не смогли приспособиться, ну и вымерли. Однако, самый-то смех, я так и не въехал, как они ткнулись, енти самые тигры, когда менее крупные кошки спокойно так выжили и ныне здравствуют. Я имею в виду в борьбе один на один и все такое - я по-любому поставил бы на саблезубого тигра в поединке с любым другим представителем семейства кошачьих, даже с просто обычным тигром. Ответ присылать на почтовой открытке, брат, писать строго на пунктирной линии.
Дело такое: когда становишься старше, но так и не можешь найти себя в жизни, это уже начинает тебя доставать. Было время, когда я им всем говорил: учителям, начальникам, парням из налоговой, судьям, - когда они говорили мне, что я дебил недоразвитый, так вот, я им грил: "Успокойся, старик, просто я - это я, я не такой, как ты, понимаешь?" Теперь же я допускаю, что они, может быть, кое-что понимали такого, во что я не врубался. Чем старше становишься, тем больнее удары. Это как с молодым Майком Тайсоном в боксе, сечешь? Каждый раз, когда ты уже приготовился дать сдачи, ты снова промахиваешься. Пусть чуток, но промахиваешься. И в итоге выходит, что ты опять проебал бой. Да, просто я не приспособлен для современной жизни, и в этом-то все, брат, и дело. Иногда все идет гладко, а потом я вдруг впадаю, чисто, в панику, ни с того ни с сего, и все становицца, как раньше. И че мне делать?
У каждого свои грехи, брат. Мой грех - наркота. Но это неправильно, как бы, когда человек столько раз расплачиваецца за один грех. И эти занятия в группе… я не думаю, правда, что они идут мне на пользу. Я имею в виду каждый раз, када я говорю с этими чуваками, я как-то не чувствую, что наркота меня отпускает. Это ваще никогда не проходит. Можно это, ну, проанализировать и рассмотреть со всех сторон, но как только я выхожу из комнаты, я думаю: как бы ширнутца. Однажды после занятия я вышел и побрел сквозь туман, и прежде чем я ваще понял, где я и че происходит, я уже стоял перед дверью своего дилера. Меня как будто втряхнули обратно в сознание, и вот он я - просто стучусь в эту синюю дверь. Я полным ходом припустил оттуда, не дожидаясь, пока мне откроют.
Но я все равно буду ходить на занятия. Это просто, ну, как бы… хорошо, када есть человек, который готов тебя выслушать. А эта Эврил, ну, она милая. И она не сидит на коксе или на чем еще. Я так и не понял, то ли она сама через это прошла, то ли это просто такие ученые штучки. Не то чтоб я против учености, потому что, будь у меня образование, я, может быть, и не вляпался бы в это дерьмо, в котором сейчас по уши. Но у каждого в жизни есть или будет что-то очень плохое; это как хроническая болезнь, от которой не вылечицца. Ни за какие коврижки, брат.
Народ здесь разный, от грубо враждебных до слишком тихих и скромных, чтобы ваще рот открыть. Одна девчонка, ее зовут Джуди - она какая-то странная. Чисто сидит-молчит, но уж если заговорит, ее уже не остановишь. И это все, ну, чисто личное, и все такое, я о таких вещах в жизни не стал бы говорить вслух.
Вот как щас, например. Меня ваше смутить трудно, но хочетца просто закрыть руками лицо, как это делает мой пацаненок, когда ему стыдно.