- Ну, там фигурирует дама, которая затем исчезает, следите, пожалуйста, за ходом моих мыслей. Зачем, вы спросите, я об этом говорю? А затем, что моя юная приятельница исчезла средь бела дня, исчезла, не оставив и следа, как вы однажды выразились.
- Весьма таинственная история, сэр.
- Вот именно. Я теряюсь в догадках. Когда мы с ней обедали вчера, она сказала, что едет в "Тотли" четырехчасовым поездом, но фокус в том, что ее здесь нет. Вы помните тот день, когда я обедал в "Ритце"?
- Да, сэр. На вас была тирольская шляпа.
- Дживс, давайте не будем развивать шляпную тему.
- Слушаюсь, сэр.
- Если хотите знать, несколько членов клуба интересовались, где я достал эту шляпу.
- Видимо, для того, чтобы стороной обходить вашего шляпника, сэр.
Я понял, что его не убедишь, и перевел разговор на более приятный и менее располагающий к полемике предмет.
- Ну, Дживс, надеюсь, вы порадуетесь, когда узнаете, что все в порядке.
- Сэр?
- В смысле лютни, о которой мы говорили. Никакой трещины. Совсем как новая. Мисс Бассет и Гасси по-прежнему влюблены друг в друга, знаю из первых рук. Уф! Прямо гора с плеч.
Я не надеялся, что он захлопает в ладоши и начнет скакать от радости, этого от него не дождешься, но тем не менее я оказался не готов к тому, как он принял эту горячую новость. Он вовсе не собирался разделять мой восторг.
- Боюсь, сэр, что оптимизм по поводу данного обстоятельства несколько преждевременен. Возможно, позиция мисс Бассет именно такова, как вы предполагаете, однако что касается мистера Финк-Ноттла, то, кажется, с его стороны мы наблюдаем некоторое недовольство, грозящее перерасти в возмущение.
Улыбка от уха до уха, игравшая у меня на лице, вмиг угасла. Как правило, высказывания Дживса с трудом переводятся на общеупотребительный английский язык, но тут я сразу врубился в суть, и, как говорят французы, если не ошибаюсь, frisson пошел у меня по телу.
- Вы хотите сказать, что она влюблена, а он уже нет?
- Совершенно верно, сэр. Когда я отгонял автомобиль в гараж, то встретил мистера Финк-Ноттла, и он конфиденциально осведомил меня о своих неприятностях. Его сообщение дает повод для серьезной озабоченности.
Еще один приступ frisson'a сотряс мой организм. Знаете, бывает иногда такое ужасно неприятное чувство, будто по позвоночнику туда-сюда снует целое стадо сороконожек. Я боялся, что случилось самое худшее.
- Что там еще стряслось? - заплетающимся голосом, - кажется, так можно сказать? - спросил я.
- С сожалением должен вас информировать, сэр, что мисс Бассет настаивает на том, чтобы мистер Финк-Ноттл придерживался вегетарианской диеты. Совершенно понятно, что мистер Финк-Ноттл пребывает в дурном расположении духа, и не исключено, что он взбунтуется.
Я чуть не рухнул. Чего-чего, но такого и в дурном сне не увидишь. Даром что Гасси тщедушный недомерок, но поесть он не дурак. Вы посмотрите на него в ресторане "Трутней": самый прожорливый из ленточных червей перед ним почтительно шляпу снимет, понимая, что лицезрит великого маэстро. Лиши Гасси бифштекса, жаркого и, в особенности, обожаемого им холодного пирога с телятиной и почками, и он обратится в чудовище, способное на подлость, мародерство и даже особо тяжкие преступления, а уж расторгнуть помолвку для подобного типа - раз плюнуть. Входя к себе в комнату, я собирался закурить, но теперь зажигалка выскользнула из моих трясущихся пальцев.
- Она хочет сделать из него вегетарианца!
- Именно об этом информировал меня мистер Финк-Ноттл, сэр.
- Ни тебе котлет?
- Да, сэр.
- Ни бифштекса?
- Да, сэр.
- Один шпинат и тому подобные отбросы?
- Полагаю, что именно так, сэр.
- Но зачем?
- Насколько я понял, мисс Бассет недавно прочла жизнеописание поэта Шелли, сэр, и теперь разделяет его убеждения, состоящие в том, что духовный человек обязан отказаться от мясной пищи. Поэт Шелли придерживался весьма строгих взглядов на этот предмет.
Я поднял с пола зажигалку, все еще не выходя из состояния транса. Всем известно, что Мадлен Б. девица с приветом, послушайте только, что она несет о звездах, кроликах и насморочных феях, однако мне и не снилось, что ее дурь простирается так далеко. Но когда я вспомнил, как за обедом Гасси, нахмурив чело, ковыряет вилкой нечто, сильно смахивающее на шпинат, то мне стало ясно, что Дживс прав. Теперь я понимаю, почему дошедший до ручки Гасси сказал, что от Мадлен его тошнит. Думаю, питон в зоопарке столь же выразительно отозвался бы о служителе, если бы тот вместо кролика принес ему на обед тертый сыр.
- Дживс, какой ужас!
- Безусловно, положение весьма тревожное, сэр.
- Если Гасси взбунтуется, может случиться все что угодно.
- Да, сэр.
- Неужели ничего нельзя поделать?
- Возможно, вам стоит попробовать урезонить мисс Бассет, сэр. Можно было бы привести убедительные доводы. В результате новейших медицинских исследований установлено, что оптимальной является диета, где количество животной и растительной пищи сбалансировано. Подавляющее большинство докторов не рекомендуют придерживаться строгой вегетарианской диеты, ибо она не обеспечивает необходимого количества протеинов, в особенности тех, которые содержат аминокислоты, необходимые человеческому организму. По наблюдениям авторитетных ученых, дефицит указанных аминокислот приводит к нарушению умственной деятельности.
- Полагаете, стоит ей все это изложить?
- Как мне кажется, это было бы полезно, сэр.
- Сомневаюсь, - сказал я, уныло выпуская колечко дыма. - Не думаю, что это на нее подействует.
- Признаться, я с вами согласен, сэр. Поэт Шелли руководствовался скорее гуманными соображениями, нежели заботой о физическом здоровье. Очевидно, он полагал, что человек должен испытывать благоговение перед иными формами жизни. Вероятно, мисс Бассет разделяет эту точку зрения.
У меня вырвался глухой стон.
- Будь он проклят, этот Шелли! Чтоб ему наступить на развязавшийся шнурок и сломать себе шею!
- Слишком поздно, сэр. Он давно покинул этот мир.
- Черт бы побрал все эти овощи!
- Да, сэр. Ваша озабоченность совершенно понятна. Я мог бы добавить, что повариха выразилась в том же духе, когда я ее информировал о затруднениях, постигших мистера Финк-Ноттла. Ее сердце исполнилось сочувствием к его страданиям.
Я не желал ничего слушать о поварихах с чувствительным сердцем и собирался сообщить об этом Дживсу, но тут он вновь заговорил.
- Она поручила мне известить мистера Финк-Ноттла, что если он соблаговолит посетить кухню вечером, когда все улягутся спать, она будет рада снабдить его холодным пирогом с телятиной и почками.
У меня возникло такое чувство, будто сквозь тучи вдруг засияло яркое солнце, или будто я неожиданно выиграл пари, или темная лошадка, на которую я поставил, на последних десяти ярдах обошла соперника и неожиданно выиграла забег. Ибо опасность, которая угрожала сломать ось Бассет - Финк-Ноттл, предотвращена. Я знаю Гасси, как облупленного. Лишите его протеинов и аминокислот, и он утратит свое обычное дружелюбие и превратится в угрюмого человеконенавистника, который, как собака, набрасывается на своих ближайших и дражайших и весьма ощутимо их кусает. Но дайте ему отвести душу холодным пирогом с телятиной и почками, позвольте ему удовлетворить его, что называется, законные притязания, как его злость мигом испарится, и он снова обретет свою прежнюю привлекательность. Мрачной мины как не бывало, на губах играет добродушная улыбка, вместо едкого сарказма - медовый бальзам и на любовном фронте полный ажур. Сердце моё наполнилось благодарностью к поварихе, чья находчивость решила дело.
- Дживс, кто она?
- Сэр?
- Эта спасительная повариха? Хочу особо ее помянуть в моих вечерних молитвах.
- Ее фамилия Стокер, сэр.
- Стокер? Вы сказали Стокер?
- Да, сэр.
- Странно!
- Сэр?
- Впрочем, неважно. Просто довольно странное совпадение. Вы уже поговорили с Гасси?
- Да, сэр. Он проявил полную готовность к взаимодействию. Планирует посетить кухню сразу после полуночи. Холодный пирог с телятиной и почками, конечно, не более чем паллиатив…
- Напротив, это любимое блюдо Гасси. Сам слышал, как в "Трутнях" даже в те дни, когда там подают карри, Гасси заказывает пирог. Он его обожает.
- Вот как, сэр? Это радует.
- Вот именно. Этот урок учит нас, Дживс, никогда не отчаиваться и не поворачиваться лицом к стене, ибо надежда остается всегда.
- Да, сэр. Не желаете ли чего-нибудь еще?
- Спасибо. Мне больше нечего желать.
- В таком случае позвольте пожелать вам покойной ночи, сэр.
- Покойной ночи, Дживс.
Он ушел, а я с полчаса провел в обществе Эрла Стенли Гарднера, но потом обнаружил, что внимание у меня рассеивается и я с трудом слежу за нитью повествования. Мысли мои все время возвращались к этой судьбоносной поварихе. Удивительно, что фамилия у нее оказалась Стокер. Может, родственница?
Я ясно представлял себе эту спасительную стряпуху. Полненькая, краснолицая, в очках, наверное, способна иногда поворчать, если ей попадешься под руку, когда она печет торт или колдует над соусом, но сердце у нее золотое. Несомненно, изможденный вид Гасси тронул ее нежную душу. "Бедный парень, надо его подкормить". А может, она любит золотых рыбок и прониклась нежностью к Гасси, потому что он напоминает ей о них. А может, она в детстве состояла в скаутах. Во всяком случае, во имя чего бы она ни творила добрые дела, она заслуживает награды от Бертрама, и я поклялся, уезжая, отвалить ей полновесные чаевые. Буду щедрой рукой метать кошельки с золотом.
Вот таким размышлениям я предавался, чувствуя, что с каждой минутой становлюсь все более великодушным, когда ко мне ввалился не кто иной, как Гасси собственной персоной, и я понял, что был совершенно прав, сказав, что он осунулся. На нем лежала отчетливая печать голодной шпинатной диеты.
Я понял, зачем он пришел. Наверное, хотел спросить, что я делаю в "Тотли-Тауэрсе", ибо, естественно, это ведь не могло его не занимать. Однако, как оказалось, Гасси волнует совсем другой предмет. Он с ходу пустился яростно поносить растительный мир, в особенности же досталось брюссельской капусте и брокколи, а не шпинату, как можно было бы ожидать. Время шло, но мне не удавалось вставить ни слова, и когда я, наконец, получил возможность заговорить, голос у меня дрожал от сочувствия.
- Да, Дживс мне все рассказал, - проговорил я, - и сердце у меня обливается кровью.
- Еще бы! Оно у тебя должно так обливаться, чтобы ведра подставлять, если только в тебе есть хоть капля гуманности, - пылко отозвался он. - Слова бессильны передать, как я настрадался, особенно когда гостил в "Бринкли-Корте".
Я кивнул. Мне-то отлично известно, какая это пытка. Уж где-где сидеть на вегетарианской диете, только не в "Бринкли", когда на кухне орудует несравненный повар тетушки Далии. Сколько раз, пользуясь ее родственным гостеприимством, я сожалел перед обедом, что у меня всего один желудок.
- Из вечера в вечер мне приходилось отказываться от шедевров Анатоля, а если я тебе скажу, что два дня подряд подавали Mignonettes de Poulet Petit Due, а на третий Timbales de Ris de Veau Toulousiane, ты поймешь, сколько я выстрадал.
Руководствуясь своей всегдашней политикой - находить по мере сил и дарить везде, где можно, мелкие радости, я поспешил указать Гасси на серебристую подкладку грозовой тучи.
- Твои муки чудовищны, - сказал я. - Но мужайся, Гасси. Помни о холодном пироге с телятиной и почками.
Я попал в самую точку. Страдальческое лицо Гасси немного оживилось.
- Дживс тебе все рассказал, да?
- Да, он говорит, повариха приготовит для тебя пирог, и я сразу понял, что она - жемчужина среди женщин.
- Слабо сказано. Она - ангел во плоти. Я как только ее увидел, сразу оценил ее по достоинству.
- Разве ты ее раньше видел?
- Ну, конечно, видел. Ты что, забыл, о чем мы говорили, когда я сидел в автомобиле, собираясь ехать на Паддингтонский вокзал? Все-таки почему ты решил, что она похожа на китайского мопса, в толк не возьму.
- Кто?
- Эмералд Стокер. По-моему, ни капельки не похожа.
- При чем тут Эмералд Стокер? Он удивился.
- Разве она тебе не сказала?
- Что?
- Что едет в "Тотли-Тауэрс" поварихой?
Я выпучил глаза. На миг мне показалось, что лишения, которые перенес Гасси, пагубно отразились на его подорванном тритономанией рассудке.
- Ты говоришь поварихой!
- Странно, что она тебе ничего не сказала. Видимо, почувствовала, что тебе нельзя доверить секрет. Сразу тебя раскусила: поняла, что ты болтун. Да, она здесь служит.
- Но зачем ей это? - сказал я, по своему обыкновению беря быка за рога.
- Она мне все объяснила, когда мы с ней ехали в поезде. Оказывается, она живет на пособие, которое ежемесячно получает от отца из Нью-Йорка, и обычно этих денег ей вполне хватает. Но в этом месяце ей ужасно не повезло. Поставила на Солнечного Джима в трехчасовом заезде в Кемптон Парке.
Я помнил эту лошадь, о которой он говорил. Сам чуть было сгоряча на нее не поставил, но, слава Богу, вовремя одумался.
- Она пришла шестой из семи, и Эмералд лишилась всех своих денег. Что ей оставалось? Обратиться за помощью к отцу, но тогда ей пришлось бы признаться в своем легкомысленном поступке, или найти оплачиваемую работу, чтобы продержаться, пока не придут на помощь, как она говорит, американские морские пехотинцы.
- Могла бы занять деньги у меня или у своей сестры Полин.
- Осел ты, Берти. Такие девушки, как она, денег в долг не берут. Слишком гордые. Вот она и задумала стать поварихой. Говорит, колебалась всего секунд тридцать, а потом решилась.
Откровенно говоря, я не слишком удивился. Признайся Эмералд Стокер во всем своему предку, подумал я, ей бы небо с овчинку показалось. Папаша Стокер не из тех, кто снисходительно посмеется, узнав, что дочь просадила на скачках все до нижней юбки и корсета. Сомневаюсь, что он хоть раз в жизни снисходительно посмеивался. Лично я даже улыбки у него на лице никогда не видел. Услышав о дочкиных проделках, он бы вышел из себя и низвел бы ее в положение третьеразрядной державы. Мне случалось видеть этого старого сквалыгу во всей красе, и могу засвидетельствовать, что он заводится с пол-оборота. Словом, девица поступила совершенно правильно, сочтя за лучшее промолчать.
Теперь, когда загадка Эмералд Стокер раскрылась, и дело об ее исчезновении я мог вычеркнуть из своего кондуита, у меня гора с плеч свалилась. Признаться, терпеть не могу, когда меня ставят в тупик, и мысль о пропавшей девице занозой сидела в моей черепушке. Однако мне хотелось уточнить кое-какие мелочи.
- Как случилось, что она оказалась именно в "Тотли"?
- Видимо, по моей милости. Тогда на вечеринке я, помнится, упомянул, что сэр Уоткин ищет повара и, кажется, даже дал ей его адрес. Она ему написала и получила место. Эти юные американки такие предприимчивые.
- Работа ей нравится?
- Дживс говорит, чрезвычайно нравится. Она учит дворецкого играть в рамми.
- Думаю, она его обставит.
- Конечно, обставит, когда он немного подучится и они начнут играть на деньги. Между прочим, она мне говорила, что обожает готовить. Интересно, как ее стряпня?
На этот вопрос я мог ответить. Она пару раз приглашала меня к себе пообедать, и все было приготовлено отменно, просто антик-муар с мармеладом.
- Тает во рту.
- Только не у меня, - с горечью проговорил Гасси. - Ну да ладно, - добавил он, и у него во взоре засветилась тихая радость, - уж холодный пирог с телятиной и почками от меня не уйдет.
На этой счастливой ноте мы с ним распрощались.
8
Время было позднее, я кончил мусолить моего Эрла Стенли Гарднера, захлопнул книгу и задремал, но вскоре очнулся. Весь "Тотли-Тауэрс" давно погрузился в сон, стояла тишина, нарушаемая странным урчанием, исходившим из моего нутра. Прислушавшись хорошенько, я сразу догадался, в чем дело. Меня мучил зверский голод, ведь за обедом я почти ничего не ел.
Не знаю, приходится ли вам испытывать нечто подобное, но мне достаточно пустяка, чтобы потерять интерес к пище. Если завтрак или обед протекает, что называется, в накаленной атмосфере, у меня немедленно пропадает аппетит. Со мной сплошь и рядом такое случается, стоит мне преломить хлеб с тетушкой Агатой. А когда, сидя за столом, ловишь на себе взгляд папаши Бассета, торопливо отводишь глаза, натыкаешься на взгляд Спода, опять отводишь глаза, а старикашка уже снова на тебя зыркает, где уж тут отдать должное восхитительным блюдам Эмералд Стокер. Знаете, как в романах пишут, он, мол, лениво поковырял в тарелке и отодвинул ее от себя, вот так и я. И теперь я ощущал в желудке необычную пустоту, будто невидимая рука столовой ложкой вычерпала все мои внутренности.
Вероятно, настоятельная потребность подкрепиться возникла у меня еще в период Эрл-Стенли-Гарднеризации, но я тогда не обратил на нее внимания, боялся запутаться в орудиях убийства - там одно настоящее, второе подложное, да еще то, которое Перри Мейсон забросил в кусты. Теперь же приступы голода разыгрались с такой силой, что заслонили все вокруг, и перед моим мысленным взором встало чудесное видение - холодный пирог с телятиной и почками, который притаился на кухне и тихонько мне шепчет: "Сюда, Берти, сюда".
Удивительно, как часто оправдывается поговорка "не было бы счастья, да несчастье помогло". Вот вам пример. Я считал, что мой предыдущий приезд в "Тотли-Тауэрс" не принес мне ничего, кроме вреда. Как же я ошибался! Конечно, жизнь в "Тотли-Тауэрсе" - суровое испытание для нервной системы, но кое-что можно записать и в доходную часть гроссбуха. Я, как вы поняли, намекаю на то, что хорошо ознакомился с маршрутом, ведущим на кухню. Дорога пролегала вниз по лестнице, затем следовали холл и столовая. За дверью в дальнем конце столовой, насколько я помнил, начинался коридор или проход, преодолев который, вы оказывались в непосредственной близости к холодному пирогу с телятиной и почками. Пустяковый путь, не выдерживающий сравнения с теми вояжами, которые я в свое время предпринимал по ночам.
Решить - значит совершить, таков девиз Вустеров, и не прошло и двух минут, как я пустился в дорогу.