И, тронутый благодарностью юноши, Люнге вскакивает и отыскивает в своих кипах бумаг несколько иллюстрированных газет и журналов, которые он тоже отдаёт ему. Это письмо от союза левых имело для него большое значение именно теперь и доставило ему радость. Его энергичную избирательную работу ценили, признавали полезной, союз левых не издал бы отдельным оттиском статьи из "Газеты", если бы они этого не заслуживали. Теперь он хотел написать ещё одну статью, исключительно для этого отдельного оттиска, он хотел выполнить это ещё сегодня, тема уже была готова, она заключалась в одном выражении, произнесённом в шведском риксдаге.
Вдруг Лепорелло просовывает голову в дверь.
Конечно, когда у него бывало какое-нибудь спешное дело, являлся Лепорелло. Люнге уже не нуждался особенно в Лепорелло, он не так часто прибегал к его помощи, как раньше; к этому присоединялось ещё то, что он тайно подозревал Лепорелло в болтливости, благодаря которой Гойбро получил секретные сведения для своей брошюры. Люнге возмущался этой мыслью; разве он заслуживал такого вероломства? Он встретил однажды женщину на улице, и его первой мыслью было заставить Лепорелло разведать об этой женщине, но он, к счастью, одумался и произнёс только несколько неопределённых слов. Он не дал Лепорелло никакого поручения. Он ведь уже был не юноша, его сорок лет были возрастом не для шуток; его жар исчезал, и его маленький остаток пылкости нужен был для газеты. Нет, он в самом деле за последнее время начал бывать чаще дома по вечерам. Он перечитывал рукописи, снабжал их надписями с многочисленными подчёркиваниями и нередко трудился над отрывками и заметками. Утром он убеждался в превосходных результатах работы.
- Даму, о которой вы говорили третьего дня, зовут мадам Ольсен, - говорит Лепорелло.
Люнге отрывает взгляд от своего стола.
- Голубчик, пусть её зовут мадам Ольсен, сколько ей угодно, - отвечает он. - Я уж больше не так любопытен. Мне просто пришло в голову спросить вас, знаете ли вы её.
Но Лепорелло, который тоже знает своего редактора и знает, как надо доставлять ему сведения окольным путём, быстро отвечает:
- Конечно. Но разве это не забавно: у её мужа мелкая торговля в Фьердингене, он факторствует со всеми распутными девками, которые находятся в Фьердингене, и знаете, как его называют? Эти распутницы дали ему имя Фьердингского князя. Ха-ха-ха!
Люнге улыбнулся несколько принуждённо; сегодня ему очень хотелось отделаться от Лепорелло. Но Лепорелло был, против обыкновения, очень разговорчив и спросил:
- Что это за новый человек, которого вы приобрели для внешней конторы?
Это был новый поэт, гений с улицы Торденшольд. Люнге взял его к себе и помог ему встать на ноги.
Он был заинтересован в том, чтобы этот талант выдвинулся, и редко кто бывал в его конторе, чтобы он не сказал, когда тот собирался уходить:
- Посмотрите-ка на него, когда будете выходить, из него выйдет новый норвежский поэт, безусловно.
И он ответил Лепорелло, как и всем другим:
- Это новый поэт. Посмотрите на него, когда будете уходить.
В то же время он указал головой на дверь.
Но Лепорелло не обратил внимания на этот кивок и не уходил. По старой привычке, он хотел сообщить Люнге, что слышал на улицах и в различных кафе; город снова говорил о "Газете", она опять больше нравилась публике, статьи о выборах, статьи о постройке железных дорог, телеграммы об убийстве в Гаккестаде и о полярной экспедиции из Тведестраяда, всё было одинаково превосходно. Здесь было понемногу для всех. Добросердечное предложение газеты о назначении женщин государственными ревизорами вызвало искренние крики торжества в лагере "Улья". Наконец-то прекращены раз и навсегда речи о том, что женщины не могут быть такими же, как и мужчины, даже такой могущественный орган, как "Газета", выступил с предложением избирать женщин для государственной ревизии.
Люнге оживился, слыша такие сообщения; он почувствовал себя охваченным удовлетворением, спокойным довольством, и так как он понял, что Лепорелло вряд ли уйдёт, прежде чем не получит одну-две кроны на обед, он протянул ему синенькую бумажку с добродушной улыбкой и кивнул.
Даже после того, как Лепорелло ушёл, хорошее настроение не покидало Люнге; он продолжал сидеть, откинувшись назад в своём кресле, устремив глаза на свою маленькую полку со словарями.
Да, "Газета" снова плыла на всех парусах, подписчики возвращались обратно. И почему публика должна быть глупа? Все, которые умели читать, должны ведь были признать, что его газета была собственно единственной газетой в стране. Она уже не была такой раскалённой добела, как раньше - нет, но это было лишь одним достоинством больше, её могли читать в каждом доме, могли читать все молодые дамы. Люнге снова стал на сторону улучшения тона печати, он делал это во имя воспитанности. К чему грубо ругать своих противников? Он восстает всей силой своей ненависти против этого безобразия и, как до сих пор, так и впредь будет продолжать своё дело поднятия уровня прессы.
Одновременно с этим, он в продолжение всей весны развивал в своей газете одну великолепную идею за другой. Не успел ещё стаять снег, как он уже снова начал помещать свои статьи о спорте и, вдобавок, объявил об открытии периодического органа для спорта на целый год, зимой тоже, когда лыжи и коньки находятся в действии. Во всех областях он укрепил своё положение, подчинил своему влиянию один пункт за другим и был снова воплощённой чуткостью города. Это предложение о женщинах в качестве государственных ревизоров было действительно удачной выдумкой с его стороны, за ней следовало много других. Он ввёл бы налог на трости. Каждый мужчина, который не был принуждён физической болезнью к ношению трости, должен был платить определённую сумму денег в год, чтобы иметь право пользоваться ею. Он устроил бы томболу на каждом пассажирском судне на море и на фьордах. В сезоне путешествий для многих туристов будет приятным времяпрепровождением забавляться этой томболой, доход с неё будет идти в пользу "союза туристов", который будет его употреблять на рекламу. Он обратил бы внимание на картинки на норвежских игральных картах; разве можно было такими картинками пользоваться при игре в вист? Что, если бы просто отпечатать карты с самыми знаменитыми в стране мужчинами и женщинами, величайшими художниками, политиками, поэтами? Короче, национальные игральные карты, своеобразные, патриотические карты с милыми лицами на них. "Газета" с удовольствием открыла бы избирательную кампанию, в которой могла бы принять участие вся страна, те, которые получат наибольшее количество голосов, будут избраны соответственно королями, дамами и валетами. Через неделю Люнге настаивал на усилении наказания в законах о защите животных. Летом, когда горожане выезжают на дачи, они оставляют своих кошек в городе, выгоняют их на улицу, запирают перед ними двери и заставляют их голодать, это ужасно. Разве не надо прекратить это?
Не было, действительно, ни одной настолько узкой щели, чтобы Люнге не пробрался в неё и не вытащил оттуда какую-нибудь интересную идею. Если к этому ещё прибавить всех этих художников и остроумных балагуров, которые писали в "Газете" на своём своеобразном жаргоне, то не было ничего удивительного, что "Газету" читали везде с увлечением.
- Войдите!
Вошёл Эндре Бондесен, он принёс рукопись, в то же время ему бы хотелось обратить внимание господина редактора на одну ошибку: не Шарлотта Илен последовала за своим братом в Америку, а София, её сестра.
- Вы в этом уверены? - спрашивает Люнге.
- Вполне уверен. Я сегодня видел Шарлотту на улице. Я слышал также, что сначала собиралась уехать Шарлотта, но из некоторых соображений она осталась.
- Из каких соображений?
- Я не знаю наверное. Говорят, что это находится в каком-то отношении к Гойбро, Лео Гойбро. Я не знаю.
Люнге обдумывал. Он не любил помещать поправки, он поправлял как можно меньше, это был его принцип. То, что было в "Газете", то было и так оставалось. Но когда Бондесен ушёл, Люнге вывернулся при помощи очень простого добавления новой заметки: фрёкен Шарлотта Илен, которая, как было сообщено, провожала своего брата и сестру часть дороги, вернулась обратно.
И снова его прервали, когда он только что хотел начать свою избирательную статью по поводу шведской речи. Чиновник Конгсволь просовывает своё худое, измученное лицо в дверь.
Люнге с удивлением посмотрел на него.
Конгсволь кланяется. Раньше он всегда был сдержан, почти самонадеян, теперь он улыбался необыкновенно униженно, подал Люнге руку и вёл себя вообще, как человек, который хочет подольститься.
А ведь этого беднягу тревожило только то, что начальник департамента получил сведения об его участии в опубликовании знаменитых назначений и теперь почти дал ему намёк убираться из департамента.
Люнге выслушал это совершенно частное дело с большим терпением.
- Откуда же, чёрт возьми, могло возникнуть подозрение, что именно ты был для меня источником сведений? - говорит он. - Ведь не мы же этому причиной?
- Нет, я этого не понимаю, - отвечает Конгсволь. И он униженно и сокрушённо склоняет голову и повторяет ещё раз, что он этого не понимает.
- Ты, конечно, был неосторожен так или иначе. Это всегда влечёт за собой дурные последствия.
Он - неосторожен! Нет, нет, он не был неосторожен. Но факт тот, что он, один он, имел назначения в руках, чтобы отправить их, положить в конверт.
- Э-э, это скверная история.
- Да. Но, может быть, это не было уж так опасно.
Конгсволь уверен в своём деле, по его адресу был сделан прозрачный намек - искать себе другого занятия.
Люнге оборачиваются к своему столу. Он, во всяком случае, ничего не мог сделать, к несчастью.
- Это очень скверно, - говорит он. Пауза.
- Да, я не знаю, что нам делать, - говорит Конгсволь тихо и осторожно, нащупывая почву. На это Люнге ничего не отвечает.
- Я совсем ничего не знаю. Я думаю спросить тебя.
- О чём?
- Да что мы должны делать, что мне надо предпринять?
- Нет, ты сам, конечно, должен определить, как ты должен поступать в этом деле. Мне не годится советовать тебе то или другое.
Эти слова заставили Конгсволя опустить голову ещё ниже, он беспомощно смотрел на пол.
- Если я стану искать чего-нибудь другого, я, конечно, не найду, - говорит он. - Я едва ли получу похвальную аттестацию от государственного советника.
- Да, вероятно, не так легко найти что-нибудь другое.
- Ты, надеюсь, поможешь мне в этом случае?
- Конечно, эту маленькую помощь я могу оказать, но ты сам знаешь, что то правительство, которое мы теперь имеем, даже не читает моей газеты, так что моя помощь вряд ли окажется очень полезной.
- Да, но, во всяком случае, сделай, что можешь.
- Нет, откровенно говоря: я думаю, что это окажет тебе плохую услугу, - отвечает Люнге. - Ведь для всех станет яснее, что мы работали вместе, если я примусь теперь тебя поддерживать. Разве этого ты не понимаешь?
Конгсволь сразу понимает и это тоже. Ему приходится согласиться с Люнге. Он сидит несколько минут, не говоря ни слова. Но вдруг в его душе вспыхивает яркая искра: он пойдёт к своему начальнику и расскажет ему всё, он будет просить о прощении на этот раз и никогда больше не будет злоупотреблять своим положением; кто знает, может быть, начальник простит его!
Он тихо встал и сказал:
- До свидания!
- До свидания! - ответил Люнге.
И он снова повернулся к столу и начал писать свою статью о выборах. Надо было дополнить этот отдельный оттиск, этот ряд замечательных статей, которые должны были доставить победу левой у норвежских избирателей. Надо было исполнять свой долг и бороться за своё дело, Бергеланн мог бормотать, сколько ему угодно, о десяти годах и о задней мысли.
1
В 1888 норвежская партия "Левая" (Венстре), представлявшая мелкую и среднюю буржуазию и часть интеллигенции, раскололась на радикалов и умеренных. В 1891-1893 правительство, сформированное радикальными Венстре, провели своё главное требование - создание независимой, национальной консульской службы для Норвегии. Однако выполнение этого решения было сорвано королевским вето.
2
Шевиот (англ. cheviot) - одно из распространённых названий шерстяных и полушерстяных костюмных тканей, вырабатываемых саржевым переплетением нитей, вследствие чего на их поверхности получаются диагональные полоски.
3
Берген - город и порт на западе Норвегии, на побережье Северного моря, в глубине Бю-фьорда. Второй по количеству населения и экономическому значению после Осло город в стране.
4
"Гранд" - гостиница в Христиании, в ресторане которой собирались деятели искусства и литературы.
5
Лепорелло - слуга Дон Жуана в опере Ф.А. Моцарта "Наказанный распутник, или Дон Жуан" (1787).
6
Фрёкен - почтительное обращение к девушке из знатной или чиновничьей семьи (в отличие от йомфру - обращения к девушке из простонародья).
7
"Правая" (Хёйре) - консервативная партия в Норвегии, представляющая крупную промышленную и финансовую буржуазию, высшее чиновничество. С 1884 попеременно делила правительственную власть с партией Венстре ("Левая").
8
Конфирмация (от латинского confirmatio - утверждение) - в протестантизме торжественный публичный акт (не рассматривающийся как таинство) приобщения юношей и девушек (14-16 лет) к церковной общине, сопровождается чтением "Исповедания веры" и особой молитвой.
9
Стортинг - название парламента в Норвегии.
10
Одельстинг - верхняя палата стортинга.
11
Тиволи - здесь: увеселительное заведение в Христиании - концертный зал, сад с рестораном и аттракционами.
12
Фогт - в Норвегии до конца XIX в. полицейский и податной чиновник.
13
В программу либеральной (левой) партии Норвегии входило полное политическое отделение страны от Швеции, вплоть до создания своего собственного дипломатического корпуса.
14
"Вечерняя почта" ("Aftenposten") - один из крупнейших печатных органов консервативной партии "Правая" (Хёйре).
15
Гамбетта Леон Мишель (1838-1882) - французский политический и государственный деятель. В годы Второй империи выдвинулся как один из лидеров левого крыла буржуазных республиканцев. Широкую известность Гамбетту принесла его обличительная речь в 1868 против Второй империи на процессе республиканца Л.Ш. Делеклюза.
16
Кастеляр Эмилио (1832-1898) - испанский писатель и государственный деятель. Был профессором истории в Мадридском университете. В 1863 Кастеляр основал газету "La Democracia", в которой вёл агитацию за низвержение монархии и провозглашение республики в Испании. В то же время он решительно выступал против социалистических взглядов. В 1866 Кастеляр за участие в революции был заочно приговорён к смертной казни. В 1868, вернувшись в Испанию, был избран депутатом кортесов.
17
Ульянов Александр Ильич (1866-1887) - участник революционного движения в России. Старший брат В.И. Ульянова (Ленина). За подготовку покушения на Александра III в 1887 был арестован, приговорён к смертной казни и повешен.
18
Драммен – город и порт на юго-востоке Норвегии, на берегу Драмс-фьорда, при впадении в него р. Драмс-Эльв.
19
Бломквист (Блумквист) - наименование картинной галереи и художественного магазина на главной улице Христиании.
20
Пробст (от лат. praepositus - старшина), у лютеран - старший пастор.
21
"Ройяль" - гостиница в Христиании.
22
Игра слов: по-норвежски Fyr - маяк и Fyr - огонь.
23
Томбола (итал. tombola) - разновидность лотереи, при которой номера выигрышей вынимаются из барабана.