***
Да, у меня есть эта книжка "Четверо под одной обложкой". Её мне подарил Гриша Горин. Он автор одной из небольших книжечек, вмонтированных в эту. Ещё три принадлежат Аркадию Арканову, Эдуарду Успенскому и Феликсу Камову.
Камова я знал очень хорошо. Один из всегдашних посетителей нашего "клуба 12 стульев" в "Литературной газете". У нас и в "Юности" он печатал свои юморески.
Работал он у Михалкова-старшего в "Фитиле". Там иные его юморески превращались в видеосюжеты. Кроме того, знаменитый бесконечный мультисериал "Ну, погоди!" открывали семь серий, созданных Камовым вместе с Курляндским и Хайтом.
А потом Феликс исчез. То есть, я-то знал, что он в отказе и борется за право выезда.
Ещё через какое-то время, кажется, в "Континенте" прочитал уже не Камова, а Канделя. И не юмористический рассказ, а очень добротную серьёзную повесть.
Феликс Соломонович Кандель родился 21 октября 1932 года. Уехать из России ему и его жене было трудно, поскольку оба окончили авиационный институт, то есть, по понятиям наших органов, имели отношение к оборонке.
Но разрешили им, наконец, уехать в 1977-м. А к этому времени оба не работали по специальности лет 15. Для органов, которые не устанавливали сроков давности, это значения не имело. Всё-таки пришлось выпустить: лишний скандал брежневскому руководству, собравшемуся обольстить (или уже обольстившему) Запад разрядкой, был не нужен.
Оказавшись на Западе, Кандель словно сбросил с себя лягушачью кожу, обернувшись в чудесного литературного принца.
Его книга "Врата исхода" написана прекрасным русским языком, читается взахлёб, как детектив. Хотя детективного в ней ничего нет. Она об отъезжающих и уехавших.
Конечно, правильно сделал Кандель, что уехал. Кем бы он здесь был? Преуспевающим сатириком. А кем он там стал? Мудрым, добротным писателем.
***
Очень хорошо помню наш поход 3 класса "Г" (545 мужская московская школа; год 1949) во главе с учительницей и членами родительского комитета в Центральный Детский театр на спектакль "Снежная королева" по пьесе Евгения Шварца. В раздевалке, взяв своё пальто, я услышал, как одна родительница, смеясь, цитировала другой родительнице из пьесы: "Детей надо баловать, тогда из них вырастут настоящие разбойники".
Евгений Львович Шварц, родившийся 21 октября 1896 года, любил вставлять подобные парадоксальные максимы в свои пьесы, которые и сейчас являются моими любимыми.
Я только не могу понять, как ему удалось уцелеть в грозные постреволюционные годы.
Московский юнкер в августе 1917-го, он был призван в армию, прапорщиком поступил в Добровольческую армию. Участвовал в "Ледяном походе" Корнилова, штурмовал Екатеринодар. Демобилизован после контузии.
Поступил в Ростове-на-Дону в университет. Начал работать в "Театральной мастерской". Был фельетонистом в газете "Всесоюзная кочегарка", где встретился с Николаем Олейниковым, ставшим его другом (вместе выпустили первый номер журнала "Забой", ставший потом "Донбассом").
В 1921 году приехал в Петроград. Некоторое время работал литературным секретарём у Чуковского, потом в Госиздате под руководством Маршака. С 1923 году печатал свои фельетоны. Сблизился с обэриутами. Участвовал в создании журнала "ЧИЖ" и "ЁЖ".
Но как же он смог уцелеть, если практически все члены ОБЭРИУ были арестованы ГПУ и НКВД. Если все они практически погибли?
29 марта 1944 года газета "Литература и искусство" печатает статью известного писателя С. Бородина "Вредная сказка", в которой пьеса Шварца "Дракон" названа пасквилем на освободительную борьбу и клеветой на народы, томящиеся под властью Дракона. После этого "Дракон" на 20 лет снят со сцены.
А ещё до войны пьеса "Тень" (1940), которую захотел поставить Акимов, была снята с репертуара сразу после премьеры. Власти не без основания увидели в ней политическую сатиру.
Правда, после статьи Бородина при жизни Сталина пьесы Шварца не ставились. За то, чтобы их поставили в театрах, ратовала Ольга Берггольц, выступившая на Втором съезде писателей в 1954 году.
Только в 1965-м был издан сборник пьес Шварца, и к ним снова стали обращаться режиссёры.
Каково было жить гениальному драматургу, он описал в своей "Автобиографии", изданной уже после его смерти в Париже в 1982 году. А умер Шварц 15 января 1958 года.
***
В старом "Чтеце-декламаторе", который дал мне прочесть отец моего одноклассника, я встретил такое стихотворение:
Жили-были два горбуна,
Он любил, и любила она.
Были длинны их цепкие руки
Но смешны их любовные муки,
Потому что никто никому,
Ни он ей, ни она ему,
Поцелуя не мог подарить -
Им горбы мешали любить
Не скажу, что оно мне понравилось. Я вообще не люблю, когда обращают внимание на физические недостатки людей. Тем более – когда их высмеивают. Но имя автора – Пётр Потёмкин запомнилось.
К тому же там было не только это его стихотворение. Ещё и такое:
Жили-были
В театре "Стиле"
Две сестрички,
Певички.
Одна была постарше -
Танцовала разные марши,
Другая получше -
Танцовала качучи,
И обе вместе пленяли толпу
Ки-ка-пу.
Была у них маменька с тальмой,
С чёрным старинным током,
Нарумянена свекольным соком…
Каждый вечер под пальмой,
В фойе в уголочке,
Она сидела, болтала
С продавщицей цветов
И до трёх часов
Поджидала -
Скоро ли кончат дочки.
А дочки сидели в зале
С лысыми и с брюнетами,
Угощались конфетами,
Икру жевали,
Мочили губы в бокале,
А в три часа уезжали.
Судите сами -
Одни или с гостями?
Так жили-были
В театре "Стиле"
Две певички,
Сестрички.
Одна была Марья Степанна,
Другая Фанни Иванна,
А маменька была старая дева
Шмулевич Ева.
Этот автор, чудак-парадоксалист меня заинтересовал. И я отправился в библиотеку имени Ленина, которая в то время обслуживала и школьников.
В открытом доступе книг Петра Потёмкина не было. Я понял, что речь идёт об эмигранте. Поэтому пошёл заказывать юмористические журналы начала века.
"Сатирикон" заказать было можно. Я его и заказал. Начиная с 1908 года, встречал стихи Потёмкина почти в каждом номере. И полюбил Петра Петровича, умершего 21 октября 1926 года (родился 2 мая 1886-го).
Однако стихотворения про горбунов я Петру Потёмкину не прощаю. Заигрался? А не нужно так играть!
***
21 октября 1889 года в московском переулке в районе Смоленского рынка нашли зарезанного мужчину. Он оказался писателем Николаем Васильевичем Успенским. Расследование показало, что он покончил жизнь самоубийством на почве алкогольной болезни.
А писателем он был неплохим. Писал рассказы и очерки, где изображал быт дореформенной деревни, выступал против крепостничества. Но и против либерализма. Описывал духовенство, знакомое ему с детства: он родился 31 мая 1837 года в семье священника.
Однако наиболее сильные в его творчестве повести "Фёдор Петрович" (1866), "Старое по-новому" (1870) – о деревенской буржуазии и земстве критика не приняла. Его идеализация общинных устоев не снискала себе сторонников.
Нуждаясь, Успенский играл перед толпой на музыкальных инструментах, пел куплеты и частушки, разыгрывал сцены с маленьким крокодиловым чучелом, от лица которого произносил монологи.
Наконец, и вовсе разочаровался в жизни!
22 октября
Я подружился с Евгением Михайловичем Винокуровым, родившимся 22 октября 1925 года, в 1965 году, когда помогал журналу "Семья и школа" формировать его редакционный портфель. Мы быстро перешли на "ты" и очень часто гуляли вместе по Гоголевскому бульвару, благо я жил в параллельном Гоголевскому Филипповском переулке (в советское время переулок Аксакова), а Филипповский через Сивцев Вражек переходил в Нащокинский (в советское время улица Фурманова), где жил Винокуров.
С ним было очень интересно. Он был умён и очень много знал.
Стихи мог декламировать часами. Любил Мандельштама, Тютчева, Пастернака, Баратынского.
Он нередко заходил ко мне в "Литературную газету", когда я стал там работать. Приводил других поэтов – своих друзей, знакомил.
Мы нередко выпивали. Причём заканчивали непременно в ресторане ЦДЛ, куда направлялись по настоянию Винокурова.
Когда он умер (а это случилось 23 декабря 1993 года), собралось очень много литераторов.
Женя вёл семинар в Литературном институте, и ему своими публикациями были обязаны многие. Тем более что он заведовал отделом поэзии в журнале "Новый мир" и своих студентов не обижал.
Но ещё до Кочетова в пятидесятых годах в "Октябре" он тоже заведовал отделом поэзии и печатал первые подборки Беллы Ахмадулиной, Юнны Мориц и других тогдашних молодых поэтов.
Не обижал и своих ровесников.
Меня восхищало, как глубоко он знал философов Серебряного века. Он их книги привозил из зарубежных поездок.
– Как ты не боишься их везти? – спрашивал я.
– Боюсь, – отвечал Винокуров. – Но вижу книгу на прилавке магазина и не могу не купить.
– А если обыщут? – спрашивал.
– Отберут, – пожимал плечами Женя. Но никто его на границе не обыскивал.
Винокуров был разным поэтом. Он слишком много писал стихов. Но есть у него стихи настоящие, вошедшие навсегда в литературу:
Я посетил тот город, где когда-то
Я женщину всем сердцем полюбил.
Она была безмерно виновата
Передо мной. Её я не забыл.
Вот дом её. Мне говорят подробно,
Как осенью минувшей умерла…
Она была и ласкова и злобна,
Она была и лжива и мила.
…Я не решаю сложную задачу
Глубинные загадки бытия.
Я ничего не знаю. Просто плачу.
Где всё понять мне?
Просто плачу я.
О таких стихах говорят: "волшебство поэзии! Да, Винокуров был порой волшебником!
***
Николай Алексеевич Клюев, родившийся 22 октября 1884 года, в начале 1890-х, когда скитался по России со скопцами, встретил Льва Толстого и прочёл ему стихи. По словам Клюева, Толстой ему их хвалил.
Блок точно хвалил стихи Клюева. Сохранилась их переписка. Кроме того, Блок читал письма Клюева на вечерах у Гиппиус и Мережковского.
В сентябре 1911 года Клюев посещает Блока в Петербурге. Блок помог Клюеву войти в литературу. В благодарность Клюев свой сборник "Сосен перезвон" посвящает Блоку.
В 1915 году состоялось знакомство Блока с Есениным. Клюев навсегда привяжется к Есенину. Будет ревновать его к Мариенгофу и Дункан, которые "мне так ненавистны за близость к тебе".
На похоронах Есенина Клюев долго не даёт закрыть крышку гроба, целуя мёртвого поэта. Он пишет известный "Плач по Сергею Есенину": "Да погасла зарная свеченька, моя лесная лампадка, Ушёл ты от меня разбойными тропинками!"
В 1932 году его поэму "О чём шумят седые кедры" прочитал И. Гронский, редактор "Известий". Он спросил у Павла Васильева, почему в поэме о любви объект чувства – мальчик. Васильев, знавший о нетрадиционной ориентации Клюева, объяснил Гронскому. Тот не нашёл ничего лучше, как позвонить Ягоде, а потом Сталину.
Клюев был выслан.
В Москву Клюев уже не вернулся. Вместе с новой своей симпатией – художником Кравченко, который добавил к фамилии Яр по совету Клюева, они уезжают в Вятку.
В 1934 году его арестовывают. Получает 5 лет лагерей с заменой на высылку в Сибирь. В марте 1936-го в Томске вновь арестован. Но летом отпущен. Ненадолго. В августе 1937 года его арестовывают в последний раз. 13 октября тройка НКВД Новосибирской области приговаривает его к расстрелу.
Михаил Михайлович Бахтин считал, что главным обстоятельством уничтожения Клюева была его нетрадиционная ориентация. Но сам Клюев указывал на совсем другую причину: "Я сгорел на своей Погорельщине, как некогда сгорел мой прадед протопоп Аввакум на костре пустозерском", – писал он в 1934 году поэту Сергею Клычкову. И мне думается, что был прав. "Погорельшина", прочитанная чекистами, была напечатана только во времена перестройки. Её антисоветский пафос несомненен.
Что Клюев в 1937 году предчувствовал гибель, говорит его автоэпитафия:
Есть две страны; одна – Больница,
Другая – Кладбище, меж них
Печальных сосен вереница,
Угрюмых пихт и верб седых!
Блуждая пасмурной опушкой,
Я обронил свою клюку
И заунывною кукушкой
Стучусь в окно к гробовщику:
"Ку-ку! Откройте двери, люди!"
"Будь проклят, полуночный пес!
Кому ты в глиняном сосуде
Несешь зарю апрельских роз?!
Весна погибла, в космы сосен
Вплетает вьюга седину…"
Но, слыша скрежет ткацких кросен,
Тянусь к зловещему окну.
И вижу: тетушка Могила
Ткёт жёлтый саван, и челнок,
Мелькая птицей чернокрылой,
Рождает ткань, как мерность строк.
В вершинах пляска ветродуев,
Под хрип волчицыной трубы.
Читаю нити: "Н. А. Клюев, -
Певец олонецкой избы!"
***
Елиазар Моисеевич Мелетинский, родившийся 22 октября 1918 года, – человек выдающийся. У него есть замечательная работа "Моя война". А он воевал на Южном и на Кавказских фронтах во время Великой Отечественной, был военным переводчиком. У него есть работа "Моя тюрьма", а в тюрьму он попал во время кампании борьбы с космополитами. Пять с половиной месяцев провёл в одиночной камере, после чего был отправлен в лагерь на 10 лет. Освобождён и реабилитирован осенью 1954.
А до войны и после лагеря занимался наукой.
В 1946-1949 был заведующим кафедрой Карело-Финского госуниверситета. В 1946-1947-м ещё и заведовал отделом фольклора Карело-Финской базы АН СССР.
С 1956 по 1994 работал в ИМЛИ.
Был ответственным редактором нескольких десятков научных изданий, руководил коллективными трудами ИМЛИ.
Член редколлегии а потом главный редактор серий "Исследования по мифологии и фольклору Востока", "Сказки и мифы народов Востока".
С 1989 по 1994 – профессор кафедры истории и теории мировой культуры философского факультета МГУ. Когда, благодаря Горбачёву, учёные стали разъезжать по заграничным университетам, Мелетинский читал лекции в университетах Канады, Бразилии, Италии, Японии, Израиля, выступал на многих международных научных конференциях.
В начале 1992 года возглавил Институт высших гуманитарных исследований РГГУ. Фактически его создал. Читал лекции в РГГУ по сравнительной мифологии и исторической поэтике. Был главным редактором "Arbor mundi" ("Мировое древо") – журнала, который выпускает этот институт.
Как прежде Веселовский и Жирмунский, Мелетинский изучал движение повествовательных традиций во времени и их генезис. Рассмотрел судьбы в устной и книжной словесности основных тем и образов мифологического повествования, описал происхождении и эволюцию народной сказки, изучал первобытные истоки и этапы сложения повествовательных традиций и эпических жанров.
Проанализировал основные жанры сказочного и героико-эпического фольклора, начиная с их наиболее ранних форм, сохранённых в некоторых бесписьменных культурах. В русле такой методологии исследовал "Старшую Эдду", что позволило выявить устные основы составляющих её текстов.
Его книга "Введение в историческую поэтику эпоса и романа" содержит описание закономерностей развития эпических жанров от первобытных истоков до литературы Нового времени.
Скончался 16 декабря 2005 года.
В заключение – фрагмент небольшого этюда о Мелетинском Вячеслава Всеволодовича Иванова:
Из многих картин, всплывающих в памяти, когда я думаю о Елеазаре Моисеевиче, я всё время мысленно возвращаюсь к одной – к самому началу нашего знакомства, когда мы ещё не знали, что будем долго дружить и вместе удастся работать.