- А что нам остается делать?
- Конечно, что-нибудь продам, как всегда. У нас ценных бумаг на восемьдесят тысяч по номинальной стоимости, - он снова мрачновато усмехнулся. - На рынке это стоит около тридцати тысяч.
- Я всегда была против этих вложений под десять процентов.
- Черта с два была! - возразил он. - Ты просто притворялась, чтобы иметь возможность упрекать меня, если дело не выгорит, а на самом деле тоже хотела попытать счастья.
Какое-то время она молчала, словно прикидывая что-то в уме, а потом:
- Энтони, - внезапно вскричала она, - двести в месяц это хуже, чем ничего. Давай продадим все наши бумаги и положим эти тридцать тысяч в банк, и если мы проиграем процесс, то сможем прожить на них года три где-нибудь в Италии, а потом просто умрем. - Говоря это, она почувствовала, что впервые за много дней по-настоящему разволновалась и даже слегка покраснела.
- Три года, - повторил он с нервным смешком, - три года! Ты просто сумасшедшая. Если мы проиграем процесс, то окажемся должны мистеру Хейту больше всей этой суммы. Ты думаешь он за "спасибо" работает?
- Я забыла.
- … Таким образом, сегодня суббота, - продолжал он, не обращая на нее внимания, - у меня всего доллар с мелочью, и нам надо прожить до понедельника, пока я не свяжусь со своим брокером… И в доме ни капли спиртного. - добавил он многозначительно и с таким видом, словно это только что дошло до него.
- А ты не можешь позвонить Дику?
- Пробовал. Его человек сказал, что он поехал в Принстон, выступать в каком-то литературном клубе или что-то вроде того. Не вернется до понедельника.
- Ну, давай подумаем… Нет ли у тебя какого-нибудь приятеля, к которому можно обратиться?
- Пробовал. Никого не могу разыскать. Хотел ведь на прошлой неделе это письмо Китса продать, так и надо было сделать.
- А как насчет тех людей, с которыми ты играешь в карты в этом заведении "У Сэмми"?
- Ты думаешь, я буду просить у них! - в голосе у него зазвенел праведный ужас.
Глория поморщилась. Он скорее готов был созерцать ее мучения, чем почувствовать мурашки на собственной шкуре, когда будет унижать этой просьбой собственное достоинство.
- А, может быть, Мюриэл? - предположил он.
- Она в Калифорнии.
- Ну, а как насчет тех мужчин, с которыми ты делила приятный досуг, пока я был в армии? Ты не думаешь, что они были бы рады сделать тебе небольшое одолжение?
Она смотрела на него с нескрываемым презрением, но он этого не замечал.
- Или эти твои старые подружки - Рэйчел, Констанс Мерриэм?
- Констанс Мерриэм умерла год назад, а Рэйчел я ни о чем не собираюсь просить.
- Ясно. А как насчет того джентльмена, который однажды так горел нетерпением помочь тебе, что едва находил в себе силы сдерживаться? Как его, Бликман?
- О, Господи!..
Наконец-то ему удалось оскорбить ее, и он был не настолько глуп и не так ненаблюдателен, чтоб не заметить этого.
- Почему бы не попросить его? - настаивал он, откровенно издеваясь.
- Потому что, похоже, я ему больше не нравлюсь, - с трудом выговорила она, но видя, что он не отвечает и продолжает разглядывать ее с откровенной издевкой, добавила. - Но если ты хочешь знать почему, я расскажу тебе. Примерно год назад я обратилась к Бликману - теперь он, кстати, изменил фамилию на Блэк - и попросила его устроить меня в кино.
- Ты обращалась к Бликману?
- Да.
- Но почему ты ничего не сказала мне? - вскричал он, не веря, и ухмылка исчезла с его лица.
- Потому что ты, скорее всего, где-то пьянствовал. Он договорился на студии устроить мне кинопробу, и вот они решили, что я уже недостаточно молода и мой удел - характерные роли.
- Характерные роли?
- Ну, это что-то вроде "женщины лет тридцати". Мне тогда не было тридцати и я совсем не думала, что… выгляжу на тридцать.
- Но почему же, черт его возьми? - вскричал Энтони, по странной прихоти чувств бросаясь вдруг на ее защиту, - почему?..
- Вот поэтому я не могу обратиться к нему.
- Но это же оскорбление! - с жаром настаивал Энтони, - это наглость!
- Энтони, теперь это безразлично, а вопрос в том, что нам нужно прожить два дня, а в доме нет ничего, кроме буханки хлеба, полуфунта бекона и пары яиц на завтрак. - Она предъявила ему содержимое своего кошелька. - Вот, семьдесят, восемьдесят, доллар пятнадцать. Вместе с тем, что есть у тебя, это два с половиной доллара, не так ли? Энтони, мы сможем протянуть на эти деньги. На них можно купить гору еды - нам столько просто не съесть.
Подбросив мелочь на ладони, он покачал головой.
- Нет. Мне надо выпить. Я так чертовски разнервничался, что просто весь дрожу. - И тут его поразила мысль. - А, может, Сэмми оплатит мне чек наличными? А потом, в понедельник я могу по-быстрому внести эти деньги в банк.
- Но они же закрыли твой счет.
- Да, черт возьми, а я и забыл. Знаешь, что: пойду-ка я к Сэмми и там уж найду кого-нибудь, кто сможет мне занять. Хотя так дьявольски не хочется просить у них… - и вдруг он прищелкнул пальцами. - Я знаю, что сделаю. Заложу мои часы. Долларов двадцать мне за них дадут, а в понедельник добавлю шестьдесят центов и выкуплю. Я уже закладывал их раньше, когда был в Кембридже.
Он натянул пальто и с кратким "Пока!" направился через прихожую к двери.
Глория поднялась с кушетки. Внезапно до нее дошло, куда он пойдет первым делом.
- Энтони! - крикнула она ему вслед, - может, оставишь эти два доллара мне? Тебе ведь только за билет заплатить.
Хлопнула парадная дверь - он притворился, что не услышал. Глория постояла несколько минут, глядя на дверь, потом пошла в ванную, заставленную ее горестными притираниями и продолжила приготовления к мытью головы
В подвальчике у Сэмми он нашел Паркера Эллисона и Пита Лителла, сидевших одиноко за столом, попивая виски с лимонным соком. Было только начало седьмого и Сэмми, или Самуэлс Бендири, как он был крещен, заметал в угол кучу сигаретных окурков и битого стекла.
- Привет, Тони, - окликнул Энтони Паркер Эллисон. Иногда он обращался к нему "Тони", в другие времена называл почему-то "Дэн". Для него все Энтони должны были плавать под одним из этих флагов.
- Садись. Что пить будешь?
В подземке Энтони пересчитал все свои деньги и пришел к выводу, что у него почти четыре доллара. Он мог заплатить за две круговых, считая по пятьдесят центов за порцию - это значило, что всего он мог участвовать в шести круговых. Потом он мог отправиться на Шестую авеню и получить двадцать долларов и закладную квитанцию в обмен на свои часы.
- Ну что, хулиганье, - весело приветствовал он, - как жизнь преступная?
- Отлично, - отозвался Эллисон и подмигнул Питу Лителлу. - Только жаль, что ты у нас женатый. Тут часов в одиннадцать намечается такая спевка с девчонками из одного шоу. Какие кадры! Да, сэр, не везет женатым. Точно, Пит?
- Это уж точно.
В половине восьмого, когда они завершили шестой круг, Энтони обнаружил, что его намерения стали уступать его желаниям. Он был счастлив, весел и в полной мере наслаждался жизнью. Ему уже казалось, что история, которую только что рассказал Пит, необыкновенно смешна, и вообще в ней просто бездна юмора; и еще он решил, как делал каждый вечер примерно в этом же пункте, что они были "ей богу" чертовски замечательные ребята, которые готовы сделать для него гораздо больше, чем любой из его знакомых. Ломбарды по субботним вечерам должны были работать долго, и он чувствовал, что если добавит к выпитому еще только одну порцию, то его настроение окрасится в самые великолепные розовые тона.
Лицемерно пошарив в карманах жилета, он извлек оттуда два четвертака, и словно бы в изумлении уставился на них.
- Ну, черт меня побери, - вполне натурально возмутился он, - оказывается, я пришел без кошелька.
- Деньжат подкинуть? - понимающе осведомился Лителл.
- Оставил свои деньги на тумбочке. А я же хотел вам купить еще выпить.
- Да не бери в голову, - Лителл небрежно отмахнулся от его предложения. - Я так думаю, что хорошего парня мы сами можем напоить от души. Что ты будешь - как и раньше?
- Слушайте, - предложил Паркер Эллисон, - может быть, пошлем Сэмми через дорогу за сэндвичами и поужинаем здесь?
Остальные согласились.
- Отличная идея.
- Эй, Сэмми, не хочешь сделать нам приятное?..
В начале десятого Энтони, шатаясь, поднялся из-за стола и пожелав компании во всех отношениях приятной ночи, неуверенной походкой направился к двери, не забыв однако вручить Сэмми, когда выходил, один из оставшихся у него четвертаков. Оказавшись на улице, он некоторое время пребывал в нерешительности, потом зашагал в направлении Шестой авеню, где, насколько он помнил, располагалось множество ссудных лавок, мимо которых он частенько проходил. Энтони миновал газетный киоск, пару аптек, а потом понял, что стоит перед тем самым заведением, которое искал, но оно было явно закрыто и даже забрано решеткой. Нисколько этим не смутившись, он продолжил поиски; следующий ломбард в полуквартале вниз по улице тоже был закрыт, как и два других через дорогу, и пятый - в дальнем углу площади. Правда, заметив внутри его слабое свечение, Энтони принялся барабанить в стеклянную дверь и прекратил лишь тогда, когда из недр магазина показался сторож и весьма красноречивыми жестами предложил ему продолжить поиски в другом месте. Вконец обескураженный, с нарастающим внутри недоумением, он пересек проезжую часть и двинулся обратно к Сорок третьей улице. На углу, недалеко от заведения Сэмми его одолели сомнения - если он сейчас же поедет домой, как того требовало его тело, то напорется прямо на скандал; с другой стороны, выяснялось, что все ломбарды закрыты и он представления не имел, где взять денег. Наконец он решил, что в такой ситуации не грех попросить и у Паркера Эллисона, но в конце пути к Сэмми его ждали только запертая дверь и погашенные огни. Он посмотрел на часы: девять тридцать. И продолжил свой путь.
Минут через десять он без всякой цели остановился на пересечении Сорок третьей улицы и Мэдисон-авеню, как раз на противоположном углу от ярко освещенного, но сейчас почти безлюдного входа в Билтмор-отель. Постояв немного, он тяжело опустился на оказавшуюся рядом влажную доску среди оставленного строителями хлама. С полчаса он просидел так, давая отдых телу; в голове без устали кружился пестрый хоровод каких-то случайных мыслей, главнейшей из которых была та, что ему надо достать где-то денег и ехать домой, пока он еще соображает, куда ехать.
Потом, взглянув зачем-то в направлении "Билтмора", он увидел мужчину, стоявшего прямо в потоке света, льющего с козырька над входом, рядом с ним была женщина в горностаевой шубке. Энтони, замерев, смотрел, а парочка тем временем сделала шаг вперед и жестом подозвала такси. Тут безошибочным чутьем, которым узнают походку друга, Энтони понял, что перед ним Мори Нобл.
Он вскочил на ноги.
- Мори! - крикнул он.
Мори заметил его, повернулся к девушке, и как раз в этот момент подъехало такси. С еще не полностью оформившейся мыслью занять десять долларов Энтони, со всей доступной ему скоростью, принялся бежать наискосок через Мэдисон-авеню и вдоль Сорок третьей улицы.
Когда он добежал, Мори стоял возле зияюще-разверстой двери такси. Его спутница обернулась и с интересом смотрела на Энтони.
- Здравствуй, Мори, - сказал он, протягивая руку. - Как поживаешь?
- Прекрасно, спасибо.
Их руки упали, а дальше Энтони не знал, что делать. Мори не выказал никакого намерения представить его даме, он просто стоял, рассматривая его с непроницаемой кошачьей молчаливостью.
- Я хотел повидаться с тобой. - неуверенно начал Энтони. Он не чувствовал себя в силах попросить в долг при этой девушке, стоявшей в полутора метрах от них, поэтому замолчал и сделал отчетливое движение головой, как бы отзывая Мори в сторонку.
- Я, вообще-то, очень спешу, Энтони.
- Я понимаю… но… не мог бы ты… - и опять он не знал, что делать.
- Давай увидимся в другой раз, - сказал Мори.
- Это очень важно.
- Извини, Энтони.
И прежде чем тот решился выпалить свое желание, Мори невозмутимо повернулся к девушке, помог ей сесть в машину и с вежливым "приятного вечера" последовал за ней. Когда он кивнул уже из-за закрытой дверцы, Энтони показалось, что выражение лица его при этом осталось совершенно застывшим. Потом с отвратительным тарахтеньем такси отъехало, и Энтони остался в залитом огнями одиночестве.
Тогда он направился в отель, не то что бы с какой-то определенной целью, а просто потому что вход был рядом. Поднявшись по широкой лестнице, он отыскал себе местечко в одной из ниш. Вместе с яростью пришло осознание того, что его унизили; он был настолько обижен и зол, насколько это было возможно в таком состоянии. Тем не менее мысль о необходимости достать денег, прежде чем являться домой, не покидала его; он вновь и вновь перебирал в уме знакомых, к которым, в принципе, мог обратиться в этой критической ситуации. В конце концов он додумался до того, что вполне может позвонить своему брокеру, мистеру Хоуленду, домой и навестить его. После длительного ожидания выяснилось, что мистера Хоуленда нет. Он вернулся к телефонистке и склонившись над ее столом, принялся вертеть в руках свой четвертак, как бы не желая отступать, не получив удовлетворения.
- Вызовите мне мистера Бликмана, - сказал он вдруг, и собственные слова удивили его. Это имя возникло у него в уме на перекрестье двух еще довольно смутных намерений.
- Назовите номер, пожалуйста.
Едва ли осознавая, что делает, Энтони стал искать фамилию Джозефа Бликмана в телефонном справочнике и, естественно, не нашел. Он уже собирался захлопнуть злополучную книгу, когда в мозгу прорезалось упоминание Глории о смене фамилии. Найти Джозефа Блэка оставалось делом одной минуты - потом он ждал в кабине, пока телефонистка на центральной вызывала номер.
- Здрас-сь… те. Мистер Бликман, то есть я х-хочу сказать мистер Блэк, дома?
- Нет, его не будет весь вечер. Что-нибудь передать? - интонации у говорящего были отчетливо английские, и Энтони не мог не вспомнить все уважение, которое мог выразить голосом Баундс.
- А где он?
- Ну, я… А позвольте узнать, кто это говорит?
- Это мистер Пэтч. Дело первостепенной важности.
- Тогда могу сообщить, что он обедает в "Буль-Миш", сэр.
- Благодарю.
Энтони забрал свои пять центов сдачи и направился в "Буль-Миш" - популярный танцевальный зал на Сорок пятой улице. Время шло к десяти, но улицы были темны и почти безлюдны, и пребудут таковыми еще около часа, пока не начнут извергать свое содержимое театры. Энтони знал "Буль-Миш", потому что они с Глорией в былые времена около года довольно часто посещали это место, и он помнил существовавшее там правило, что посетители должны быть в вечернем платье. Ладно, он не пойдет наверх, он отправит за Бликманом посыльного, а сам подождет в нижнем вестибюле. Сейчас он не сомневался, что весь его план был прекрасно продуман и вполне осуществим. Его взбудораженному воображению Бликман представлялся просто одним из старых друзей.
В вестибюле "Буль-Миш" было тепло. Где-то в вышине над толстым зеленым ковром сияли ярко-желтые лампы, а из центра его вела в танцевальный зал белая лестница.
Энтони обратился к швейцару:
- Я хочу видеть мистера Бликмана, то есть, Блэка, - сказал он. - Он наверху, вызовите его.
Парень помотал головой.
- У нас нельзя вызывать. Вы знаете, за каким столиком он сидит?
- Нет. Но мне нужно увидеть его.
- Подождите, я позову официанта.
Вскоре появился метрдотель, неся с собой карту, на которой были расписаны все сегодняшние посетители. Он метнул в Энтони уничтожающий взгляд, который, однако, не достиг своей цели. Вместе они склонились над картой и без труда нашли то, что искали - ужин на восемь персон, абонированный столик мистера Блэка.
- Скажите, что его ждет мистер Пэтч. Крайне важное дело.
И опять он ждал, опершись на перила, вслушиваясь в путаные гармонии "сводящего с ума джаза", которые волнами скатывались вниз по лестнице. Девушка-гардеробщица рядом с ним напевала:
Где-то там, в шимми-санатории,
Прибежище для всех, свихнувшихся на джазе
Где-то там, в шимми-санатории
Оставил я прекрасную невесту.
Дотанцевалась крошка до горячки.
Так пусть теперь чуток придет в себя…
Потом он увидел Бликмана, спускавшегося по лестнице, и сделал шаг вперед, чтоб встретить его и пожать руку.
- Вы хотели меня видеть? - холодно спросил тот.
- Да, - кивнув, ответил Энтони, - личное дело. Не могли бы мы отойти куда-нибудь?
Настороженно поглядывая на Энтони, Бликман все же последовал за ним в полувогнутый закоулок, образованный стеной и лестницей, где они могли поговорить без свидетелей и не боясь быть услышанными входящими в ресторан или выходящими оттуда людьми.
- Ну? - поинтересовался он.
- Хотел поговорить.
- О чем?
Энтони лишь рассмеялся, но смешок получился глупым, а он хотел, чтоб вышло беззаботно.
- Так о чем вы хотите поговорить? - повторил Бликман.
- Что за спешка, старина? - Энтони попытался вполне дружеским жестом положить руку Бликману на плечо, но тот слегка отодвинулся. - Как жизнь, вообще?
- Все в порядке, благодарю… Видите ли, мистер Пэтч, меня наверху ждут люди. Они наверняка сочтут невежливым, если я оставлю их слишком надолго. Так зачем вы хотели меня видеть?
Второй раз за этот вечер сознание Энтони сделало непредсказуемый взбрык, и он сказал вовсе не то, что собирался:
- Я так понимаю, что вы отставили мою жену от кино.
- Что? - румяное лицо Бликмана, исчерченное полосками тени, побагровело.
- То, что слышал.
- Послушайте, мистер Пэтч, - произнес Бликман ровным, лишенным всякого выражения голосом, - вы пьяны. Вы отвратительно и оскорбительно для нормального человека пьяны.