Они знают толк в черных волосах и страстных устах, но не имеют понятия о том, что такое сердце. Вот они и бросаются в объятья первого встречного болвана, вполне доверяясь его великолепной внешности. Они влюбляются в него, потому что он им нравится, а нравится он, потому что нравится. В один прекрасный день болван избивает их. Тогда они вопят, что они мученицы, и в отчаянии восклицают, что мужчина не может коснуться их сердца, не разбив его. Безрассудные, почему же не ищут они цветка любви там, где он цветет!
Антуанетта снова захлопала в ладоши. Речь Леона, насколько я знал, на этом кончалась. Леон произнес ее, не переводя духа, как бы торопясь поставить точку. Промолвив последнюю фразу, он взглянул на Антуанетту и задумался. И добавил другим, уже не высокопарным тоном:
– У меня была лишь одна подруга. Ей было десять лет, а мне двенадцать. Однажды она мне изменила ради большого дога, который терпеливо позволял мучить себя и даже не огрызался. Я долго плакал, я дал зарок больше никогда не любить. Я сдержал свою клятву. В женщинах я ничего не смыслю. Если я по люблю, то стану ревнивым и угрюмым; буду любить слишком сильно, меня возненавидят; а если меня обманут, я умру.
Он замолчал, глаза его были влажны, он тщетно пытался рассмеяться. Антуанетта перестала улыбаться и слушала его серьезно; подойдя к нему, она положила руку ему на плечо и посмотрела на него в упор.
– Вы дитя, – просто сказала она.
Последний луч, скользнув на воду, зажег золотом муаровую ленту реки. Мы дожидались первой звезды, чтобы возвращаться вниз по течению, наслаждаясь вечерней прохладой. Корзины были отнесены в лодку, а мы разлеглись как попало на траве.
Антуанетта и Леон сели под большим кустом шиповника, простиравшим свои ветви над их головой. Густая листва наполовину скрывала их, и так как они сидели ко мне спиной, я не мог разглядеть, смеялись они или плакали. Разговаривали они тихо, похоже было, что они ссорятся. А я лениво растянулся на небольшом бугорке, поросшем редкой травкой; лежа так я видел одновременно и небо и лужайку у моих ног. Поклонники, которым, как видно, тоже понравилось это местечко, улеглись справа и слева от меня.
Радуясь, что могут наконец поговорить со мною, они затараторили.
Тот, что лежал слева, то и дело дергал меня за рукав, лишь только замечал, что я перестаю его слушать.
– Сударь, – говорил он, – мне редко приходилось встречать женщину капризнее, чем мадемуазель Антуанетта. Вы просто не представляете себе – любой пустяк может вскружить ей голову. Вот, например, сегодня, когда мы встретились с вами, мы собирались обедать за два лье отсюда. Но не успели вы скрыться из виду, как она заставила нас вернуться обратно, – ей, извольте видеть, местность понравилась. С ума можно сойти. Я люблю, чтоб все было ясно.
В то же время мой сосед справа, также заставляя меня выслушать его, говорил:
– Сударь, я весь день хочу поговорить с вами с глазу на глаз. Мы, мой товарищ и я, считаем, что должны объясниться с вами. Мы заметили вашу привязанность к мадемуазель Антуанетте и от души сожалеем, что встали вам поперек дороги. Если бы мы узнали о вашей склонности хотя бы на неделю раньше, мы поспешили бы ретироваться, чтобы не причинять огорчений джентльмену; но сегодня – уже слишком поздно, у нас не хватит сил для жертвы. Если уж на то пошло, буду откровенен: Антуанетта любит меня. Выражаю вам свое сочувствие. Располагайте мною.
Я поспешил его успокоить. Но, сколько я ни уверял его, что не был и никогда не буду любовником Антуанетты, он по-прежнему нежно меня утешал. Уж очень сладостна была ему мысль, что он украл у меня любовницу,
Сосед слева, раздосадованный вниманием, которое я уделил его товарищу, придвинулся ко мне. Чтобы заставить меня выслушать его, он сделал мне важное признание.
– Я буду откровенен с вами, – заявил он, – Антуанетта любит меня. Мне от души жаль других ее обожателей. В этот момент какой-то непонятный звук донесся от куста, под которым укрылись Леон и Антуанетта. Был ли то звук поцелуя или крик потревоженной малиновки – право, не знаю.
Между тем мой сосед справа услышал, как другой поклонник признался мне, что любим Антуанеттой. Он приподнялся и взглянул на соперника с угрозой. Я соскользнул с пригорка, потихоньку шмыгнул в заросли кустарника и притаился там. Тогда они очутились лицом к лицу.
Куст оказался превосходным убежищем. Я мог наблюдать оттуда за Антуанеттой и Леоном, хотя слова их до меня не долетали. Они все еще ссорились, но как будто немного придвинулись друг к другу. Зато я прекрасно слышал, как на пригорке, прямо надо мной, спорили поклонники. Антуанетта сидела к ним спиной, и они могли беситься сколько угодно.
– Вы поступили гадко, – говорил один, – вам следовало удалиться еще два дня назад. Неужели вы не замечаете, что Антуанетта отдает предпочтение мне?
– Вы правы, – отвечал другой, – этого я совершенно не замечаю. Просто вы глупейшим образом принимаете на свой счет все улыбки и взгляды, которые предназначены мне.
– Будьте уверены, бедняжка, Антуанетта меня любит.
– Будьте уверены, счастливчик, меня она обожает.
Я смотрел на Антуанетту. Нет, положительно не было в кустах никакой малиновки.
– Все это мне надоело, – продолжал первый. -
Надеюсь, вы согласитесь, что одному из нас пора удалиться!
– Я как раз хотел предложить, не перерезать ли нам друг другу глотку, – заявил второй.
Они повысили голос, жестикулировали, сердито вскакивали, снова садились. Их шумная ссора привлекла внимание Антуанетты, она обернулась. Сначала она удивилась, но вслед за тем засмеялась. Указав Леону на препиравшихся поклонников, она шепнула ему несколько слов, развеселивших его.
Он вскочил и потащил ее за собой к берегу. Сдерживая смех, они старались ступать очень осторожно, чтобы камешки не шуршали у них под ногами. Я решил, что они хотят спрятаться и заставить нас разыскивать их потом.
Поклонники раскричались еще громче; за неимением шпаг они собирались биться на кулачки. Тем временем Леон добрался до лодки, усадил Антуанетту и преспокойно стал отвязывать веревку; потом прыгнул в лодку сам. Один из поклонников уже занес было на другого руку, как вдруг заметил челнок, отплывший до середины реки. Пораженный, позабыв о драке, он указал на него своему сопернику.
– Постойте, постойте, – закричал тот, подбегая к берегу, – что означает эта шутка?
Меня за моим кустом совершенно позабыли. Люди одинаково становятся эгоистами и в благополучии и в беде. Я встал.
– Господа, – сказал я оторопевшим, растерянным поклонникам. – Не вспоминается ли вам одна басня. Вот что означает эта шутка: вы думали, что украли у меня Антуанетту, а на самом деле ее крадут у вас.
– Изысканное сравнение! – крикнул мне Леон.
Значит, эти господа воры, а дама – тот самый…
Дама бросилась обнимать его. Звук поцелуя заглушил последнее гадкое слово.
– Братья, – обратился я к своим товарищам по несчастью, – мы остались без еды и крова. Построим хижину и будем питаться лесными ягодами, в ожидании пока какой-нибудь корабль не подберет нас на нашем необитаемом острове.
– А что было потом?
Почем я знаю, что было потом! Ты требуешь слишком многого, Нинетта. Вот уже два месяца Антуанетта и Леон живут в небесно-голубом гнездышке. Антуанетта, как всегда, добра и чистосердечна, Леон бранит женщин пуще прежнего. Они обожают друг друга.
Сестра бедных
I
В десять лет бедная девочка была хрупкой и тщедушной, тяжело было смотреть, как она трудилась наравне со взрослыми, здоровыми поденщицами. У нее были широко раскрытые, удивленные глаза и грустная улыбка, как у человека, который страдает, но не жалуется.
Когда стояла хорошая цена на зерно, зажиточные фермеры, видя, как вечером она возвращается из леса, оборванная, сгибаясь под тяжкой ношей, не раз предлагали купить ей новую юбку из толстой бумазеи. Она отвечала: "На церковной паперти сидит нищий старик; сейчас декабрь, а у него нет ничего, кроме дырявой блузы, – купите ему суконную куртку: я увижу, что ему тепло, и это согреет меня". Ее прозвали Сестрой Бедных. Одни величали ее так, смеясь над ее отрепьями, другие – в награду за доброе сердце.
Когда-то у Сестры Бедных была изящная колыбелька, вся в кружевах, и полная комната игрушек. Потом, однажды утром, мать не пришла поцеловать ее при пробуждении. Малютка заплакала, ей сказали, что господь прислал с неба святую, чтобы увести маму в рай, и слезы высохли у нее на глазах. Месяцем раньше ушел и ее отец. Бедная девочка думала, что он позвал маму к себе на небо, что они там соединились и что, скучая по дочке, они скоро пришлют ангела, и он возьмет на небо и ее.
Теперь она уже не помнила, как исчезли игрушки и колыбелька. Из богатой барышни она стала нищей девчонкой, и это никого не удивило; наверное, пришли злые люди, прикинулись честными и обобрали ее. Ей запомнилось только, что, проснувшись однажды утром, она увидела возле своей постели дядю Гильома и тетю Гильометту. Девочка испугалась, так как ни тот, ни другая не поцеловали ее. Гильометта поспешно надела на нее платье из грубой ткани; Гильом взял ее за руку и отвел в жалкую хижину, где она с тех пор и жила. Вот и все. Каждый вечер она изнемогала от усталости.
Гильом и Гильометта когда-то тоже владели крупным состоянием. Но Гильом любил веселых собутыльников и хмельные ночи, когда пьют, не думая о пустеющих бочках; а Гильометта любила ленты, шелковые платья и тратила часы за часами в тщетных стараниях казаться молодой и красивой, И вот наступил день, когда вино в погребе кончилось, а зеркало пришлось продать, чтобы купить хлеба.
Раньше они были не лишены известной доброты, порою присущей богачам, доброты, в которой проявляется самодовольство баловней судьбы: выказывая щедрость, они острее ощущают собственное благополучие, и в их добрых побуждениях немалая доля себялюбия. Разорившись, дядя и тетка не сумели сохранить доброту; скорбя об утраченном богатстве, они могли оплакивать лишь свое несчастье и стали проявлять черствость к окружающей их бедноте.
Им не приходило в голову, что они обнищали по собственной вине, они готовы были обвинять в этом кого угодно и пылали жаждой мести. Черный хлеб приводил их в отчаяние, и они старались утешиться, видя, что другие испытывают еще более жестокие страдания, Поэтому их радовали лохмотья Сестры Бедных и ее впалые щечки, побледневшие от слез. Они даже не признавались себе, что им доставляет радость смотреть, как слабый ребенок, которого они послали за водой, пошатываясь, тащит тяжелый кувшин. Они колотили девочку за каждую пролитую каплю, приговаривая, что дурной характер надо исправлять; эти побои были столь торопливы и злобны, что никто не назвал бы их справедливым наказанием.
Сестра Бедных познала всю горечь нищеты. На нее взваливали самые тяжелые работы, в полуденный зной она собирала колосья, оставшиеся после жатвы, а в зимнюю стужу – хворост в заснеженном лесу. Вернувшись домой, она принималась мыть, подметать и убирать, приводя в порядок убогую хижину. Бедняжка не жаловалась. Дни счастья ушли безвозвратно, она даже не представляла себе, что можно жить без слез. Она никогда не думала о том, что есть на свете барышни, избалованные ласками и весело смеющиеся. Не зная ни игрушек, ни поцелуев, она всякий вечер довольствовалась сухим хлебом и тумаками, полагая, что из этого и состоит жизнь. Зрелые люди изумлялись, видя, как десятилетний ребенок сочувствует всем человеческим страданиям, забывая о собственном несчастье.
Не знаю уж, память какого святого праздновали в тот день Гильом и Гильометта, только они подарили девочке новенькую, блестящую монету в одно су и отпустили ее гулять до вечера. Озабоченная своим богатством, недоумевая, как теперь она будет играть, Сестра Бедных медленно пошла по городу.
Так она добралась до главной улицы. Слева от церкви находилась лавка, где было множество кукол и всяких лакомств, вечером, когда ее окна были ярко освещены, она казалась такой красивой, что все окрестные ребятишки мечтали о ней, как о рае небесном. И в этот вечер несколько малышей, разинув рты и онемев от восхищения, стояли на тротуаре, они прижались ручонками к стеклу витрины, чтобы быть поближе ко всем этим чудесам. Сестра Бедных позавидовала их смелости. Она остановилась посреди улицы, опустив ручонки, придерживая лохмотья, разлетавшиеся от ветра. Немножко гордясь своим богатством, она сжимала в руке новенькую, блестящую монетку, разглядывая игрушки. Наконец она остановила свой выбор на огромной кукле, у которой были волосы, как у взрослой женщины; она была ростом с Сестру Бедных, и на ней красовалось белое шелковое платье, совсем как на святой деве.
Девочка подошла поближе. Она робко огляделась, перед тем как войти, и увидела, что напротив чудесной лавки, на каменной скамье, сидит бедно одетая женщина, баюкая плачущего ребенка. Сестра Бедных остановилась и повернулась спитой к кукле. Крик ребенка надрывал сердце, она стиснула руки от жалости, потом без колебаний, быстро подошла и протянула женщине свою новенькую, блестящую монетку.
Женщина уже несколько минут наблюдала за Сестрой Бедных. Она видела, как та остановилась, затем направилась к игрушкам, и когда девочка приблизилась к ней, она оценила ее великодушие. С глазами, влажными от слез, она взяла монетку и удержала маленькую руку в своей.
– Дочь моя, – промолвила она. – Я принимаю твою милостыню, ибо знаю, что мой отказ опечалил бы тебя. Но нет ли у тебя самой какого-нибудь желания? Хотя я и бедно одета, но одно твое желание могу исполнить.
Нищенка говорила, и глаза ее блистали, как звезды, и голову ее озарил свет, словно корона, сотканная из солнечных лучей. Ребенок у нее на коленях успел уснуть и теперь улыбался в глубоком покое.
Сестра Бедных покачала белокурой головкой. – Нет, госпожа, – ответила она, – у меня нет никаких желаний. Я хотела купить вон ту куклу, но тетя Гильометта все равно разбила бы ее. Если вы не хотите принять мою монетку просто так, то поцелуйте меня за нее…
Нищенка наклонилась и поцеловала ее в лоб. Сестре Бедных показалось, что ласка эта подняла ее над землей, неизбывной усталости как не бывало, в душе ее разгорелся огонь милосердия.,
– Дочь моя, – прибавила незнакомка, – я не хочу, чтобы твоя милостыня осталась без награды. У меня тоже есть монетка в одно су, я не знала, что с ней делать, пока не встретила тебя. Принцы и знатные дамы выпрашивали у меня эту монетку и предлагали взамен кошельки золота, но я решила, что они ее не достойны. Возьми ее. Что бы ни случилось, поступай так, как подсказывает тебе сердце.
Она протянула Сестре Бедных монетку. Это было старинное су из желтой меди, с неровными краями, посередине которого зияла дыра с чечевичное зерно. Монета была так стара, что нельзя было определить какой стране она принадлежит; лишь с одной стороны можно было разглядеть полустершийся венчик из лучей. Быть может, такие монеты некогда имели обращение на небесах.
Сестра Бедных протянула руку, она понимала, что эта жалкая монетка не принесет нищенке ущерба, и решилась принять ее на память.
"Увы! – подумала она. Бедняжка сама не знает, что говорит. На что такая монетка принцам и знатным дамам? Она такая плохая, что за нее не дадут и кусочка хлеба. Пожалуй, и нищему ее нельзя будет подать".
Женщина улыбнулась, словно Сестра Бедных подумала вслух; глаза ее загорелись еще ярче, и она тихо сказала:
– Возьми ее, – ты поймешь после.
И, чтобы не огорчать женщину, Сестра Бедных приняла монетку. Она наклонилась, чтобы спрятать ее в карман юбки, а когда подняла голову, на скамье никого не было. Сестра Бедных очень удивилась и направилась домой, размышляя об этой странной встрече.
II
Сестра Бедных ночевала на чердаке, под скатом крыши, где был свален разный хлам. На чердаке было слуховое окно, и в лунные ночи девочка ложилась спать при свете. Когда же луны не было, приходилось добираться ощупью до жалкого ложа из четырех кое-как сколоченных досок, на них лежал полотняный матрац, набитый соломой; местами соломы было так мало, что полотно соприкасалось с полотном.
Случилось так, что в этот вечер было полнолуние. Полоса яркого света протянулась по балкам, озаряя серебристым сиянием чердак.
Когда Гильом и Гильометта улеглись спать, Сестра Бедных поднялась к себе на чердак. Темными ночами она нередко пугалась неясных звуков, похожих на стоны, ей то и дело мерещились шаги, но это потрескивали балки да шуршали мыши, шныряя по половицам. Зато Сестра Бедных любила нежной любовью ночное светило, чьи дружеские лучи рассеивали страхи. В светлые ночи она открывала оконце и в молитвах благодарила луну за то, что та пришла повидаться с нею.
И этой ночью Сестра Бедных с радостью увидела, что на чердаке светло. Измучившись за день, она предвкушала спокойный сон под охраной своей доброй приятельницы луны. Она часто видела во сне, как луна пробирается под крышу и, ласковая, молчаливая, бродит по чердаку, прогоняя дурные сны зимних ночей.
Сестра Бедных встала на колени на старый сундук и, вся залитая серебряным светом, принялась молиться. Потом подошла к постели и расстегнула юбку.
Юбка соскользнула на пол – и вдруг из полуоткрытого кармана хлынул поток монет. В испуге, застыв на месте, смотрела девочка, как монеты катятся по полу.
Она наклонилась и стала осторожно поднимать их одну за другой. Затем начала складывать монеты на сундук; она не пересчитывала их, так как умела считать только до пятидесяти, а между тем ей было ясно, что монет несколько сот. Подобрав все монеты, она подняла с полу юбку и по ее тяжести сразу поняла, что карман по-прежнему набит деньгами. Добрых четверть часа она полными пригоршнями доставала монеты, и казалось, карман никогда не опустеет. Наконец там осталась одна последняя монета. Сестра Бедных достала ее и увидела старинное су, подаренное ей нищенкой.
Тогда она поняла, что господь сотворил чудо: дырявое су, которым она пренебрегла, было особенной монетой, какие не снились и богачам.
Девочка чувствовала, как су трепещет у нее в пальцах, готовое продолжать свою работу. Она испугалась, как бы су не вздумало завалить деньгами весь чердак. Она и так не знала, что ей делать с кучами новеньких монет, поблескивавших в лунном свете. В испуге она озиралась по сторонам Как и у всякой хорошей хозяйки, у Сестры Бедных; в кармашке фартука всегда была вколота иголка с ниткой. Она разыскала клочок полотна, чтобы сшить мешочек. Полотна было мало, мешочек получился такой узкий, что туда с трудом проходила ее ручонка. К тому же Сестра Бедных очень торопилась. Она положила чудесное су на самое дно мешочка и принялась сыпать туда остальные монеты, лежавшие грудами на сундуке. Мешочек быстро наполнялся, но тут же оказывался пустым. Сотни и сотни крупных су свободно в нем поместились. Ясно было, что в него можно насыпать вчетверо больше.
Покончив с этим, Сестра Бедных спрятала мешочек под матрац и от – усталости мигом заснула. Она улыбалась во сне, думая о щедрой милостыне, какую будет раздавать завтра утром.
III
Проснувшись, Сестра Бедных решила, что все это ей приснилось во Сне. Лишь пощупав свое сокровище, она поняла, что оно существует на самом деле. Мешочек стал даже тяжелее, чем накануне, и девочка догадалась, что чудесное су и ночью не прекращало работы.