- Ну, не думаю, - сказал Мэтью утешающе. - У тебя отличные способности. Мистер Филлипс говорил мне на прошлой неделе, когда мы столкнулись в магазине Блэра в Кармоди, что ты самая способная ученица в школе и делаешь необыкновенно быстрые успехи. "Необыкновенно быстрые успехи" - это его собственные слова. Есть, правда, такие, кто пренебрежительно отзывается о Тедди Филлипсе и говорит, что он не ахти какой учитель, но я думаю, он что надо.
Мэтью счел бы любого, кто хвалит Аню, "что надо".
- Я уверена, что у меня с геометрией дело шло бы лучше, если бы только он не ставил каждый раз новые буквы, - жаловалась Аня. - Я выучиваю доказательство наизусть, а потом он рисует на доске и ставит буквы не такие, как в учебнике, и у меня все перепутывается. Я считаю, что учитель не должен так нечестно поступать, вы согласны? Мы теперь изучаем и сельское хозяйство, и я наконец узнала, почему дороги красные. Так приятно, что я это теперь знаю! Интересно, как там Марилла и миссис Линд на митинге. Миссис Линд говорит, что Канада разорится до нитки при той политике, какую ведет Оттава, и что это должно послужить предупреждением для избирателей. Она говорит, что, если бы было введено избирательное право для женщин, мы скоро стали бы свидетелями благословенных перемен. Мэтью, а вы за кого голосуете?
- За консерваторов, - ответил Мэтью, не задумываясь. Голосовать за консерваторов было частью его религии.
- Тогда я тоже консерватор, - сказала Аня решительно. - Я очень этому рада, потому что Гил… потому что некоторые мальчики в школе - либералы. Я думаю, что мистер Филлипс тоже либерал, потому что отец Присси Эндрюс голосует за либералов, а Руби Джиллис говорит, что, когда мужчина ухаживает за девушкой, он должен соглашаться с ее матерью в вопросах религии, а с отцом - в вопросах политики. Это правда, Мэтью?
- Мм… не знаю, - сказал Мэтью.
- А вы когда-нибудь ухаживали за девушкой, Мэтью?
- Мм… нет, кажется, никогда, - сказал Мэтью, даже не задумывавшийся о таких вещах на протяжении всего своего существования.
Аня размышляла, подперев подбородок руками.
- А ведь это, должно быть, довольно интересно, как вы думаете, Мэтью? Руби Джиллис говорит, что когда она вырастет, то постарается, чтобы у нее было много поклонников, которых она будет сводить с ума и водить за нос; но мне кажется, это было бы слишком беспокойно. Я предпочла бы иметь одного, и в своем уме. Но, конечно, Руби Джиллис знает гораздо больше об этих делах, потому что у нее столько взрослых сестер, а миссис Линд говорит, что дочки у Джиллисов идут нарасхват, как горячие булочки. Мистер Филлипс заходит домой к Присси Эндрюс почти каждый вечер. Он говорит, что помогает ей готовиться к экзаменам, но Миранда Слоан тоже собирается поступать в учительскую семинарию, мне кажется, что ей помощь гораздо нужнее, чем Присси, потому что она гораздо глупее, но он никогда не ходит помогать ей по вечерам. В этом мире, Мэтью, очень много такого, что я не совсем понимаю.
- Ну, я и сам не все понимаю, - признался Мэтью.
- Ну вот, мне надо доделывать уроки. Я не позволю себе открыть эту новую книжку, которую мне дала Джейн, пока все не выучу. Но это ужасное искушение, Мэтью. Даже когда я поворачиваюсь к полке спиной, я все равно словно вижу эту книжку. Джейн говорит, что плакала над ней до изнеможения. Я люблю книжки, над которыми плачешь. Но я думаю, мне лучше отнести эту книжку в гостиную, запереть на ключ в шкаф, где стоит варенье, а ключ отдать вам. А вы не давайте мне его, Мэтью, пока я не сделаю уроки, даже если я на коленях буду умолять вас. Хорошо говорить, что будешь противиться искушению, но гораздо легче ему противиться, когда под рукой нет ключа. А может, мне сбегать в подвал и принести яблок, Мэтью? Вы любите ранет?
- Мм… не знаю, я не против, - сказал Мэтью, который никогда в рот не брал этих яблок, но знал Анину к ним слабость.
Когда Аня с тарелкой коричневато-желтых яблок торжественно появилась из подвала, неожиданно послышались торопливые шаги на обледеневшей дорожке перед кухней. В следующий момент дверь распахнулась, и в кухню ворвалась Диана Барри, бледная и запыхавшаяся, в небрежно накинутой на голову шали. Аня от удивления выпустила из рук свечу и тарелку, и все вместе - тарелка, свеча и яблоки - с грохотом покатилось по лестнице в подвал, где все это, испачканное растопленным стеарином, нашла и собрала на следующий день Марилла, возблагодарив провидение за то, что дом не загорелся.
- Что случилось, Диана? - воскликнула Аня. - Ты, наконец, уговорила маму?
- Ох, Аня, пойдем скорее, - умоляла Диана в волнении. - Наша Минни ужасно заболела… У нее круп. Это молодая Мэри Джо говорит… А папа с мамой уехали в город, и некому поехать за доктором. Минни ужасно плохо… и Мэри просто не знает, что делать… и… Ох, Аня, мне так страшно!
Мэтью, не говоря ни слова, взялся за шапку и пальто, проскользнул мимо Дианы и исчез в темноте двора.
- Он пошел запрятать гнедую, чтобы ехать в Кармоди за доктором, - сказала Аня, торопливо натягивая капор и пальтишко. - Я в этом уверена так, будто он мне об этом сказал. Мы с Мэтью - родственные души, и я могу читать его мысли, и слова не нужны.
- Боюсь, он не застанет доктора в Кармоди, - всхлипывала Диана. - Я знаю, что доктор Блэр уехал в город на митинг, и доктор Спенсер, наверное, тоже. Мэри никогда не видела больных крупом, а миссис Линд тоже уехала. О, Аня!
- Не плачь, Ди, - сказала Аня бодро, - Я точно знаю, что надо делать при крупе. Ты забываешь, что у миссис Хаммонд три раза были близнецы. Если нянчишь три пары близнецов, то, разумеется, приобретаешь большой опыт. У них у всех по очереди был круп. Подожди минутку, я возьму бутылочку с ипекакуаной… а то у вас дома может и не оказаться. Ну, пошли!
Взявшись за руки, девочки выбежали из дома и поспешили по Тропинке Влюбленных и через заледеневшее поле, потому что снег в лесу был слишком глубок, чтобы можно было добраться кратчайшей дорогой. Аня, хотя и искренне огорченная болезнью Минни, не могла остаться равнодушной к романтичности всей ситуации и приятному чувству от возможности еще раз разделить эту романтичность с родственной душой.
Ночь была ясной и морозной. Тени деревьев казались эбеново-черными, а покрытый снегом склон - серебряным; крупные звезды сияли над тихими полями; тут и там стояли темные островерхие ели с припорошенными снегом ветвями, и ветер свистел в них. Аня думала о том, как восхитительно бежать и мельком оглядывать всю эту таинственность и прелесть вместе со своей задушевной подругой, с которой так давно была разлучена.
Минни, трехлетняя малышка, действительно была очень больна. Она лежала на диване в кухне, метаясь в жару, а ее хриплое дыхание было слышно во всем доме. Молодая Мэри Джо, полногрудая и широколицая французская девушка из Крик, которую миссис Барри наняла на время своего отсутствия приглядеть за детьми, совершенно потеряла голову и была не в состоянии ни подумать о том, что нужно делать, ни сделать, даже если бы знала, как поступить.
Аня принялась за дело умело и быстро.
- У Минни несомненно круп. Случай тяжелый, но я видела и хуже. Прежде всего нам потребуется много горячей воды. Я уверена, Диана, что воды в чайнике не больше чашки! Вот, я его наполню. Мэри, вы могли бы подложить поленьев в печку? Я не хочу ранить ваши чувства, но мне кажется, что вы и сами могли об этом догадаться, будь у вас хоть капля воображения. Теперь я раздену Минни и уложу в постель, а ты, Диана, постарайся найти мягкую фланелевую одежду. Прежде всего я хочу дать ей дозу ипекакуаны.
Минни не хотела принимать лекарство, но недаром Аня вынянчила три пары близнецов. Ипекакуана была благополучно проглочена, и не один раз в эту долгую тревожную ночь, когда обе девочки терпеливо ухаживали за больной Минни, а Мэри, добросовестно старавшаяся сделать все, что могла, развела и поддерживала в печи такой сильный огонь, что пламя даже гудело, и кипятила столько воды, что хватило бы на целую больницу страдающих от крупа детей.
Было три часа ночи, когда приехал Мэтью с доктором, которого ему удалось найти только в Спенсервале. Но срочная необходимость в помощи врача уже отпала. Минни было гораздо лучше, и она крепко спала.
- В какой-то момент я была ужасно близка к отчаянию, - объясняла Аня. - Ей становилось все хуже и хуже, хуже, чем близнецам Хаммондов, даже последней паре. Я даже подумала, что она задохнется. Я дала ей все, что еще оставалось в бутылке, и сказала себе - не Диане или Мэри, потому что я не хотела пугать их еще больше, они и так были напуганы, но самой себе, чтобы дать выход чувствам: "Это последняя слабая надежда, и боюсь, напрасная". Но через три минуты она откашляла пленку и сразу почувствовала себя лучше. Вам придется просто вообразить, доктор, какое я испытала чувство облегчения, потому что я не могу выразить это словами. Знаете, есть некоторые вещи, которые невозможно выразить словами.
- Да, я знаю, - кивнул доктор. Он смотрел на Аню так, как будто то, что он о ней думал, тоже невозможно было выразить словами. Потом он, впрочем, все-таки выразил это вернувшимся с митинга мистеру и миссис Барри:
- Эта рыжая девочка, которая живет у Касбертов, просто молодец! Могу вас уверить, что это она спасла жизнь вашей малышке, потому что могло быть уже слишком поздно, когда я добрался сюда. Она обладает и умением, и присутствием духа, совершенно удивительными в ребенке ее возраста. Я никогда не видел таких глаз, как у нее, когда она рассказывала мне, как все происходило.
Чудесным морозным белым утром Аня возвращалась домой с закрывающимися после бессонной ночи глазами, но по-прежнему неутомимо болтая с Мэтью, пока они пересекали длинное белое поле и брели под волшебно сверкающим сводом кленов по Тропинке Влюбленных.
- Ах, Мэтью, какое чудесное утро! Мир выглядит так, будто Бог придумал его для Своего собственного удовольствия, правда? Эти деревья выглядят так, будто я могла бы сдуть их своим дыханием! - Она подула. - Я так рада, что живу в мире, где бывают снега и морозы, а вы? И я так рада теперь, что у миссис Хаммонд было три пары близнецов. Иначе я не знала бы, как помочь Минни. Мне. очень жаль, что я сердилась на миссис Хаммонд за то, что у нее близнецы. Ах, Мэтью, я совсем сплю. Я не могу идти в школу. Я чувствую, что не смогла бы держать глаза открытыми и оказалась бы такой бестолковой. Но я терпеть не могу оставаться дома, потому что Гил… кто-то другой станет первым в классе, а так трудно потом опять выйти вперед… Хотя, конечно, чем труднее, тем больше получаешь удовлетворения, когда добьешься успеха, правда?
- Ну, я думаю, ты справишься, - сказал Мэтью, глядя на Анино бледное лицо и темные круги под глазами. - Ты лучше сразу ложись в постель и выспись как следует. Я сам все сделаю по дому.
Аня послушно легла в постель и спала так долго и крепко, что проснулась только, когда на дворе уже был ясный бело-розовый зимний день. Она спустилась в кухню, где уже сидела с вязаньем вернувшаяся домой Марилла.
- Ах, вы видели премьера? - тут же воскликнула Аня. - Как он выглядит, Марилла?
- Ну, премьером его наверняка выбрали не за его внешность, - сказала Марилла. - Ну и нос у него! Но говорить он умеет. Я была горда, что принадлежу к консерваторам. Рейчел Линд, конечно, как сторонница либералов, не получила никакого удовлетворения… Твой обед в печи, Аня; и можешь взять в кладовой сливовое варенье. Я думаю, ты ужасно голодна. Мэтью рассказал мне, что было ночью. Какое счастье, что ты знала, как помочь больной! Я бы понятия не имела, что делать, потому что никогда не видела больных крупом. Ну-ну, не говори ничего, пока не поешь. Я уже догадываюсь по твоему виду, что ты просто разрываешься от новостей, но они подождут.
У Мариллы тоже было что сказать Ане, но она молчала, так как знала, что неожиданное известие вызовет у Ани волнение, которое может совершенно оторвать ее от сферы таких прозаических вещей, как аппетит или обед. Только когда Аня доела свое блюдечко сливового варенья, Марилла сказала:
- Здесь сегодня была миссис Барри, Аня. Она хотела повидать тебя, но мне было жаль тебя будить. Она говорит, что ты спасла жизнь Минни, и очень жалеет, что поступила так жестоко в истории со смородинной настойкой. Теперь она уверена, что ты не хотела напоить Диану пьяной, и надеется, что ты простишь ее и будешь дружить с ее дочкой, как прежде. Можешь сходить к ним сегодня вечером, если хочешь. Диана не может выйти из дома: она простудилась вчера ночью. Аня, смилуйся, не взлетай в воздух от радости!
Предупреждение не было излишним. Аня порывисто вскочила, вся ее фигурка казалась воздушной, а лицо озарилось пламенной радостью.
- О, Марилла, можно мне пойти сразу… не вымыв посуды? Я все вымою, когда вернусь, но я не могу сосредоточиться ни на чем таком приземленном, как мытье посуды, в такой волнующий момент.
- Конечно, конечно беги, - сказала Марилла снисходительно. - Аня… ты с ума сошла! Сию минуту вернись и надень что-нибудь! С тем же успехом можно кричать ветру, - добавила она, обращаясь к себе самой. - Убежала с голой головой. Вон она несется прямиком через сад с развевающимися волосами. Просто чудо будет, если она не простудится насмерть!
Аня вернулась домой поздно вечером, когда на заснеженные поля уже легли пурпурные сумерки. Вдали на юго-западе сверкала похожая на огромную жемчужину вечерняя звезда. Небо казалось бледно-золотистым и эфирно-розовым над блеском белых просторов полей и темной зеленью елей. Звяканье колокольчиков проносившихся между заснеженными холмами саней раздавалось в морозном воздухе, словно звон сказочных колокольчиков эльфов, но их музыка не была такой сладостной, как та, что звучала в Анином сердце и просилась на уста.
- Вы видите перед собой совершенно счастливого человека, Марилла, - объявила она. - Я совершенно счастлива… да, даже несмотря на мои рыжие волосы. В этот момент душой я выше рыжих волос. Миссис Барри поцеловала меня, заплакала и сказала, что виновата и что никогда не сумеет меня отблагодарить. Я была страшно смущена, Марилла, но ответила как можно вежливее: "Я не держу обиды на вас, миссис Барри, и уверяю вас раз и навсегда, что я не собиралась напоить Диану, и тем опускаю на прошлое покров забвения". Это были очень благородные слова, правда, Марилла? Я чувствую, что отплатила миссис Барри добром за зло… Мы с Дианой чудесно провели день. Диана показала мне новый вышивальный шов, которому ее научила ее тетя в Кармоди. Ни одна душа в Авонлее, кроме нас, его не знает, и мы торжественно поклялись не показывать его никому. Диана подарила мне красивую открытку, на которой нарисован веночек роз и написаны стихи:
Два наших сердца слились в одно,
Их разлучить лишь смерти дано.
И в этих словах такая правда, Марилла! Мы собираемся попросить мистера Филлипса снова посадить нас за одну парту, а Герти Пай может сесть с Минни Эндрюс. У нас было совершенно изысканное чаепитие. Миссис Барри достала свой лучший фарфоровый сервиз, Марилла, будто я была настоящая гостья. Не могу описать, какая меня от этого пронзила дрожь. Никто никогда не вынимал для меня своего лучшего сервиза. И мы ели фруктовый пирог, и кекс, и пончики, и два разных варенья. И миссис Барри спрашивала меня, налить ли мне еще чаю, и сказала: "Папочка, почему ты не подаешь Ане печенье?" Как, должно быть, приятно быть взрослым, Марилла, если так замечательно, даже когда с тобой только обращаются как со взрослым.
- Не знаю, - сказала Марилла с легким вздохом.
- Ну, во всяком случае, когда я вырасту, - сказала Аня решительно, - я всегда буду говорить с маленькими девочками как со взрослыми и никогда не буду смеяться, если они выразятся возвышенно. Я по собственному печальному опыту знаю, как это ранит чувства. После чая мы с Дианой делали конфетки из масла и сахара. Получилось не очень хорошо; наверное, потому, что ни Диана, ни я никогда их прежде не делали. Диана оставила меня переворачивать их, а сама смазывала маслом противни, но я забыла переворачивать, и они подгорели. А потом, когда мы выставили конфеты, чтобы остудить, кот прошел по одному противню, и конфеты с него пришлось выбросить. Но само их приготовление было огромным удовольствием. А когда я уходила домой, миссис Барри просила меня приходить почаще, а Диана стояла у окна и посылала мне воздушные поцелуи всю дорогу, пока я шла по Тропинке Влюбленных. Марилла, я собираюсь сегодня сочинить особую, совершенно новую молитву в честь этого события.
Глава 19
Концерт, катастрофа и извинение
- Марилла, можно мне на минуточку отлучиться и сбегать к Диане? - спросила Аня как-то раз февральским вечером, сбежав вниз по лестнице из своего мезонина и запыхавшись.
- Не вижу причины, чтобы тебе нужно было выскакивать из дома, когда уже стемнело, - сказала Марилла решительно. - Вы с Дианой вместе шли из школы и потом стояли в снегу и мололи языками еще полчаса. Поэтому я не думаю, что тебе уж так необходимо срочно увидеться с ней опять.
- Но она хочет меня видеть, - упрашивала Аня. - Ей нужно сказать мне что-то важное.
- Откуда ты это знаешь?
- Потому что она подала мне знак из окна. Мы придумали способ, как подавать знаки с помощью свечи и кусочка картона. Мы ставим зажженную свечу на подоконник и то закрываем ее картонкой, то открываем. Определенное число вспышек означает определенное известие. Это была моя идея, Марилла.
- Не сомневаюсь в этом, - сказала Марилла выразительно. - И уверена, что в ближайшее время вы подпалите занавески с этой своей глупой сигнализацией.
- О, мы очень осторожны, Марилла. И это так интересно! Два сигнала значат: "Ты дома?" Три - "да", а четыре - "нет". Пять значат: "Приходи как можно скорее, потому что мне нужно сказать тебе что-то важное". Диана только что подала пять сигналов, и меня мучит любопытство, что она хочет сказать.
- Ну, пусть оно тебя больше не мучает, - сказала Марилла с иронией. - Можешь сходить, но запомни: чтобы ты была здесь не позже чем через десять минут.
Аня запомнила и вернулась в положенный срок, хотя, вероятно, ни один смертный никогда не узнает, чего ей стоило ограничить десятью минутами обсуждение важного сообщения Дианы. Но этими десятью минутами она распорядилась с толком.
- Ах, Марилла, вообразите! Завтра у Дианы день рождения. И ее мама сказала, что она может пригласить меня к ним после школы, чтобы я осталась у них ночевать. Приедут ее кузены из Ньюбриджа на больших санях, чтобы завтра вечером посетить концерт в дискуссионном клубе. И они возьмут на концерт Диану и меня… то есть если вы меня отпустите, Марилла! О, я так взволнована!
- Можешь успокоиться, потому что ты туда не пойдешь. Тебе будет лучше дома в твоей собственной постели, а что до этого концерта в клубе, то это глупая идея, и маленьким девочкам вообще не следует позволять посещать подобные места.
- Я уверена, что дискуссионный клуб - это очень достойная организация, - защищалась Аня.
- Не спорю. Но не позволю тебе болтаться по концертам и проводить ночь неизвестно где. Хорошенькое занятие для детей, ничего не скажешь! Удивляюсь, что миссис Барри отпускает Диану.