"Доброжелатель" действительно держался очень спокойно и естественно, начни он ерничать или врать, Матвей бы давно схватился за шпагу.
- Можете не пересчитывать. - Он протянул усатому кошелек. - Так где вас наняли?
- Нанят я был в известный час во дворце во время бала.
- Стало быть, вы служите в охране?
- Зачем вам знать, где я служу? Я пришел к вам неизвестным и уйду неизвестным.
- Как зовут господина, который вас нанял?
- Имени своего он не назвал.
- Вы его видели раньше?
- Нет.
- Он француз?
На безучастном лице усатого первый раз за время разговора мелькнуло что-то похожее на удивление.
- Может быть, и француз, кто их разберет.
- А что вас заставило… побудило открыться мне?
- Беда наша общая - безденежье. Я и нанимателю согласился служить в известный вечер по той же причине. Квинтич… весьма разорительная игра. Когда везет, то большие деньги можно выиграть. Ну, а когда не везет…
Больше спрашивать было решительно не о чем, и Матвей ощутил свою полную беспомощность. Он столько думал об этом тайном свидании, так к нему готовился, позвал с собой Люберова, один Бог ведает, как было противно ему унижаться перед кичливым гордецом, наконец, выбросил огромные деньги - и все из-за чего? Чтобы услышать заведомую ложь, ловко всунутую в башку этому усатому болвану. И главное, он ведь, этот доброжелатель вшивый, совершенно верит в то, что говорит…
- Больше вопросов не имеете? Тогда позвольте откланяться. - Он уже сделал шаг к выходу из беседки и ногу над ступенькой занес, как из кустов, ломая ветки, выскочил Люберов с обнаженной шпагой.
- Нет, имеем! - крикнул он звонко. - Князь, смотрите, чтоб он в лес не сиганул.
Усатый сразу потерял всю свою значительность и важность, рот его ощерился, из-за чего стрелки усов поднялись и стали показывать другое, более раннее время.
- Я к вам как благородный человек, все как на духу выложил, а у вас засада в кустах!
- Это ты-то благородный человек, шельма усатая? Вначале ты получил деньги за убийство, а теперь тянешь с другого конца. Крепче держите его, Козловский, он что-то по боку рукой шарит. Говори, каналья, кто ты такой, где живешь и служишь?
- Не скажу! - рявкнул усатый, хотя руки его, заломленные за спину, крепко держал Матвей, а кончик люберовской шпаги упирался прямо в живот.
- Ошибаешься… - прошипел Родион. - Ты думаешь, что собрались благородные люди потолковать, поверить и спасибо сказать? У нас карета за углом. Кляп в пасть твою засунем, по башке шарахнем и в подвал отвезем. И будешь ты там сидеть до тех пор, пока на этот простой вопрос не ответишь.
"Во дает! - с восторгом подумал Матвей. - Не такой уж он кичливый гордец".
- Князь, обыщите его. И заберите ваши деньги назад. Платить надобно за информацию, а не за ложь.
Последняя угроза произвела на "доброжелателя" сильное впечатление, он согласен был расстаться со свободой, но не с деньгами.
- Не надо меня обыскивать, - сказал он поспешно, - я живу в доме бакалейщика Фанфаронова у Синего моста.
- Фамилия и звание?
- Унтер-офицер Сидоров.
- Сколько раз француз нанимал тебя для подобных дел?
- Один-единственный. Ей-богу - правду говорю. Вопросы задавал, это было.
- Какие вопросы?
- Я в охране дворца служу, ну и, конечно, глаза имеем. Вот наниматель и интересовался жизнью их величества, их сиятельства и прочая. Когда кушают, когда ко сну отходят, с кем в карты изволят играть.
- Ты знаешь, что за подобную болтовню грозит?
- Как не знать. Кабы не мои стесненные обстоятельства… Но вы же меня не выдадите, вам это вроде ни к чему…
- Это как же ни к чему? - заорал вдруг в бешенстве Матвей, тряхнув Сидорова изо всей силы. - Ты же меня чуть не убил! Нож в меня метнул!
- Это не я, это Шамбер, - поспешил оправдаться Сидоров.
- Ну вот, у нас и имя есть. Значит, Шамбер. И где он живет?
Сидоров больше не трусил, хоть шпага по-прежнему упиралась в пуговицу на животе. Он понимал, что деньги свои он отработал, угроза подвала тоже миновала, поэтому на вопрос Люберова он хитро сощурился и сказал:
- Что-то вы уж больно много за полтину узнать хотите…
- Князь, у вас есть деньги?
- Сколько?
- Накинь хоть пару рублей… - подал голос Сидоров.
- Где живет Шамбер? - продолжил допрос Люберов.
- Где-то у Троицкой набережной, но точно не знаю. Просто он проговорился как-то.
- Где у тебя бывают встречи с Шамбером?
- Он сам ко мне в камору приходит, не гнушается.
- Еще у него агенты есть?
- Точно не знаю, но думаю, что есть. Уж очень он любопытен. Особенно его интересует, какие во дворец посланники из чужих держав приезжают, долго ли у их величества задерживаются… ну и все такое прочее…
- Князь, дайте ему два рубля. Он заработал. Иди, доброжелательнейший из негодяев, допрос окончен.
Как только Сидоров почувствовал, что князь выпустил его из своих объятий, он стремительно перемахнул через перильца беседки и исчез в кустах.
- Ваш Шамбер - тайный агент, это точно, - сказал Люберов, вставляя шпагу в ножны.
- А ловко вы его, поручик Люберов. Примите мою благодарность. - Матвей и не заметил, как опять перешел на "вы", Родион хранил дистанцию в отношениях и не желал ее сокращать.
7
- Давайте еще раз все повторим, - настойчиво сказал Матвей.
- А что повторять? От вас требуется только одно - поймать книгу, когда я выброшу ее из окна, и немедленно уходить. Если меня схватят, разгадка тайны ложится целиком на ваши плечи.
- Уйти, бросив вас на произвол судьбы? Я так не привык…
- Произвол судьбы не такая уж неприятная штука, как думают иные. Судьба имеет в своем арсенале массу способов, которые помогут мне выпутаться из опасной ситуации. Даже если Миних видоизменил все в моем родном доме, эти изменения только внешние. Я знаю, какая ступенька скрипит на каждой лестнице, мне не нужно ощупью искать дверные ручки, я могу с закрытыми глазами дойти до отцовской библиотеки. У меня есть ключи от черного хода и от чердака. Знаете, у нас был замечательный чердак, полный всякого хлама: птичьи клетки, старые сундуки, поломанные кресла… Там было чучело лисы, очень искусно сделанное, но матушка его боялась и велела унести с глаз долой. В детстве мне запрещали лазить на чердак, потому что однажды я в виде протеста спрятался там и просидел целые сутки. Потом я вырос и мне торжественно вручили ключ от чердака.
Разговор происходил в люберовском флигеле, незадолго до назначенного часа, когда нашим героям предстояло взять извозчика и ехать на Васильевский в дом Миниха. Все в этой авантюре вызывало протест в Матвее. Его раздражали длинные и неприятно округлые речи Люберова. Начнет говорить, и слова сами собой катятся, плавно и неторопливо цепляясь друг за друга. А на лице дурацкая улыбка, словно он не на серьезное дело идет, а на свидание с любимой девицей. А может быть, это и есть для него свидание, когда родительский дом ощущается живым существом, утраченным по воле злого рока. И эта странная фраза: "Этот дом не предаст меня, я знаю…"
Если бы Матвей знал лучше своего нового приятеля, он понял бы, что Родион, обычно молчаливый, не просто волнуется, он напряжен до предела, и напряжение это было приятным. "Сегодня решается судьба моя, - так он думал, - я все ставлю на кон и выиграю". Ему не хотелось копаться в собственной душе, выделяя главное и второстепенное. Сколько раз он думал: пора идти в дом Миниха! И все откладывал опасный поход. Инстинкт самосохранения услужливо шептал: подожди, у тебя нет всех сведений, у тебя нет помощника… Тогда Родион не мог сам себе сознаться, что просто боится броситься головой в омут. А теперь не боится. Преодоление страха - это тоже действо в защиту родовой чести, и в дом Миниха он пойдет, не только выполняя волю отца, (читай - за Плутархом), но чтоб бросить вызов всем, кто лишил свободы родителей, а его самого заставил вести тараканий образ жизни.
Теперь в душе его зазвенел новый голос, и этот голос давал приказ, ослушаться которого было невозможно. Как ни странно, в этом очень помог допрос унтера Сидорова. Хорошо поговорили, ничего не скажешь! Конечно, Козловский стал настаивать на немедленном поиске Шамбера, но Родион сказал: "Мы условились соблюдать очередность. Теперь на очереди мое дело". И Козловский сдался. Вообще после сцены в беседке поведение князя Матвея в корне изменилось, исчезли развязность и насмешливость, он все присматривался к Родиону, мол, что еще выкинет этот "кладоискатель" - как он его обозвал.
Князь Матвей говорил, и все на крике:
- Вот уж не предполагал, что буду искать клады! Из-за какой-то призрачной тайны рисковать свободой! И я, дурак, этому потворствую. Хоть бы это чей-нибудь другой дом был! Но ведь фельдмаршал! Про него все говорят - крут…
И еще он говорил:
- В этом чертовом Плутархе мы ищем ключ к моим деньгам. Так? Так… Значит, туда должен идти я! Перестаньте мотать головой, странный вы человек! Поймите, если Миниховы денщики и адъютанты схватят меня, я могу бросить им в лицо любую небылицу. Скажем, у меня был спор в полку, что я проникну в дом фельдмаршала незамеченным. Или намекну, что я волочусь за камеристкой его жены… Ну, губа… ну, вышлют из столицы, переведут в другой полк… не я первый. Но вас-то просто арестуют и отправят в Тайную канцелярию.
Матвею принадлежала идея идти в дом Миниха днем:
- Ночью вы злоумышленник, а днем вас просто не заметят: офицер с пакетом для фельдмаршала от их сиятельства… придумайте по дороге фамилию оного. Главное, в кабинет пробраться. Вы хоть знаете, на какой полке стоит ваш приятель Плутарх?
- Ночью бы у меня достало времени найти книгу.
- Опять двадцать пять! Ночью надо свечи палить. Или вы думаете отыскать Плутарха на ощупь?
Уговорил. Дело осталось за малым, определить день, в который Миниха точно не было бы дома. И день этот немедленно представился. В Конюшенной канцелярии на вторник заказали массу карет по случаю расширенного заседания Сената. Стало также известно, что на заседании будет присутствовать сама государыня. Разумеется, присутствие в Сенате Миниха было обязательным.
Часы пробили одиннадцать. Пора… По дороге уже не препирались, ехали молча. Они слишком мало знали друг друга, чтобы болтать о пустяках, а серьезное все было обговорено.
Трудность возникла сразу же, и состояла она в том, что у черного хода все время толпились люди. Незнакомый Родиону чернявый мужик - очевидно, Миних поменял всю дворню - с остервенением рубил дрова. Тощая девка вешала белье на веревки. Потом из дома вышла необъятных размеров особа в полосатой затрапезе с помойным ведром в руках и принялась разговаривать с чернявым, который уже укладывал дрова в поленницу.
- Может, попробуем через парадный ход? - предложил Матвей.
- А если там торчит дежурный адъютант? Он вырвет у меня из рук фальшивый пакет, мол, сам снесу в кабинет, а дальше что делать? Надо было ночью идти. Ночью я уже давно был бы на месте.
Еще подождали, чернявый не уходил.
- Однако наше присутствие здесь становится подозрительным. Плевал я на этого мужика. Для него я господин офицер. Я пошел.
Родион решительно перешел на другую сторону улицы и вошел в узорчатую калитку. Как и предполагалось, мужик не обратил никакого внимания на вошедшего в дом поручика. Матвей мысленно перекрестился и пошел на свой "пост". Место это было заранее оговорено - ветхая будка, из которой отлично просматривались окна второго этажа на торцовой стороне дома. Как откроется окно второе справа, немедленно поспешай и лови книгу - таков был уговор.
Родион меж тем беспрепятственно прошел через служебные помещения. Из кухни тянуло сытным духом жареной баранины. Два женских голоса переругивались из-за плохо вымытой кострюли. Ноги сами понесли его в большую прихожую, из которой вела парадная лестница на второй этаж, но Родион вовремя опомнился, его визит не предусматривал никаких парадных лестниц. Хорошо бы, конечно, посмотреть, оставил ли новый хозяин в большой зале семейные портреты. Батюшку рисовал деревенский художник, а матушка позировала немцу, весьма модному живописцу. Но зачем Миниху чужие портреты? Наверное, приказал их снести на чердак. Сейчас не время думать об этом!
В длинном боковом коридоре, окна которого выходили в сад, Родион не встретил ни души. Обычно этим коридором пользовалась прислуга. Коридор кончался небольшой винтовой лестницей, которая вела на площадку, а оттуда в угольную гостиную - любимое место матушки. Теперь в ней сидела молодая дама с пяльцами. На звук отворяемой двери она подняла голову и тут же замерла, готовая вскрикнуть. Родион был удивлен не менее, в молодой даме он узнал испуганную камеристку из кареты с вензелями. Так вот, значит, кого он спас, останавливая обезумевших лошадей?
- С пакетом к их высокопревосходительству фельдмаршалу. - Родион щелкнул каблуками и тут же добавил с вымученной улыбкой: - Простите, сударыня, я заблудился.
Судя по всему, дама не узнала Родиона, и тот не стал раздумывать, к добру это или к худу. Она отложила в сторону вышивку и встала.
- Господина фельдмаршала нет дома. Я сейчас позову Смехова…
- Не извольте беспокоиться. Мне велено отнести депешу в кабинет.
- Я вас провожу…
"Вот привязалась", - подумал Родион, но в этот момент из соседней комнаты раздался требовательный женский голос:
- Ангелина, пойди сюда.
- Простите, меня зовут, - пролепетала камеристка. - Как войдете в коридор - третья дверь налево. Там адъютант Смехов, он вас встретит.
Родион перевел дух, он не ждал такой удачи. Третья дверь налево вела в отцовский кабинет. Значит, Миних не поменял назначение комнат, есть надежда, что он не тронул и отцовский книжный шкаф. Теперь бы только как-нибудь выманить из кабинета милягу Смехова. Но Родион не успел ничего придумать. Дверь кабинета стремительно отворилась, и на пороге появился молодой офицер в щегольской форме. Он окинул Родиона цепким взглядом.
- Вы с депешей? - спросил он, указывая на папку в руках Родиона. - Следуйте за мной! - И, не оглядываясь, побежал по коридору к парадной лестнице.
Как бы не так! Родион с не меньшим проворством бросился в кабинет. Какой-то дурак на улице засвистел с переливом. Вот они, книги! Их стало в два, нет, в три раза больше, чем раньше. Каким-то образом в простенок всунули новый шкаф, а на стене выстроили стеллажи до потолка. Где ты, Плутарх? Мудрено найти тебя в столь обширной компании.
Свист за окном повторился, потом раздался истошный крик: "Родька!" Он бросился к окну. Так и есть, свистел князь Матвей, при этом он отчаянно размахивал руками, что могло обозначать только одно: беги! Родион выругался и пулей выскочил в коридор.
Угольная гостиная была пуста. По винтовой лестнице он съехал по перилам, как делал это в детстве. Однако в боковом коридоре на этот раз были люди. Девки волокли огромный чан с намоченным бельем. У Родиона возникло огромное желание перепрыгнуть через чан, но он обогнул его бочком, потом как бы обтек мужика с охапкой дров. На выходе он опять встретил толстуху в затрапезе, она волокла неподъемное ведро с помоями. Не дом, а китайская прачечная! Вся прислуга вела себя так, словно Родион был бесплотен, его попросту не замечали. Видимо, в доме очень привыкли к виду военной формы. Тем же решительным шагом Родион вышел во двор. Все, он на свободе!
У подъезда стояла роскошная карета, вокруг толпились нижние чины. На Родиона они не обратили ни малейшего внимания.
- Ты что блажил? - спросил Родион у князя, когда они деловито шагали по улице прочь от фельдмаршальского дома.
- Так Миних приехал. Я уж думал - все, конец!
- Какой черт принес его раньше времени?
- Вот у черта и спроси! - проворчал Матвей. - Похоже, мы без Плутарха?
- Я говорил тебе, ночью надо идти!
8
Миних вернулся домой раньше предполагаемого времени, потому что государыня внезапно объявила себя нездоровой И заседание Сената отменили. Целый час проторчал он в унылом ожидании. Настроение у фельдмаршала было препаршивое, он вообще ненавидел ждать, особенно в обществе Бирона, который успел-таки со светски наглым видом сказать ему гадость, де в конюшне у него больше порядка, чем в русской армии! Проходимец! О, Миних мог бы ответить! Слова так и вспыхнули в мозгу: "Конюх на то и конюх, чтобы судить здраво только о конюшне". Вспыхнуть-то вспыхнули, но вслух он их, слава Богу, не произнес. С Бироном не спорят. Ладно, придет время, и он посчитается с фаворитом за все.
А пока у него болит голова (гадость какая!), и адъютант Смехов (бестолочь!) путается под ногами: "Вас ждет посыльный с пакетом". Подождет! Миних прошел к жене.
В то время, как ласковая Варвара Елеонора, собственноручно выпростав мужа из мундира, массирует ему затылок, и поит крепчайшим кофием, и уговаривает не волноваться по пустякам, мы успеем, пожалуй, дать фельдмаршалу краткую характеристику.
Мнения о Минихе в исторической литературе очень противоречивы. Иные возносят его до небес как инженера и полководца, другие считают, что полководцем он был никаким, солдат не щадил и клал их на полях битв многими тысячами. Но и почитатели и противники Миниха сходятся в одном - он был фигурой значительной и служил русскому трону достойно.
Бухард Христофор Миних родился в семье датского подполковника, который был главным надзирателем над всеми видами водяных работ в графствах Ольденбургском и Дельменгорском. Род Миниха принадлежал к крестьянскому сословию, а так как вышеупомянутые графства необычайно богаты водой - попросту говоря - сплошные болота, - то все предки его занимались осушением этих болот, и только отец Миниха получил дворянство.
Любовь к гидравлике и у сына была в крови. Учился он прилежно, пособием к теории была сама жизнь - отец часто брал его с собой в служебные поездки. Шестнадцати лет он поступил во Франции на военную инженерную службу, но вскоре его увлекли поля битв - началась война за испанское наследство. Он воевал с французами против немцев, потом с немцами против французов, он сражался под командой величайших полководцев своего времени - принца Евгения Савойского и герцога Мальборо. Потом была рана в живот и плен в Париже. Позднее он служил польскому королю Августу II. В Польшу Миних попал уже овеянным славой полковником, однако служба там не задалась. Он решил сменить себе господина. Миних всегда служил сильнейшему, поэтому колебался в выборе; идти ли к Петру I - русскому или к Карлу XII - шведскому. Но вскоре Карл XII погиб, и Миних очутил-ся в Петербурге. Это случилось в феврале 1721 года, Миниху тогда исполнилось тридцать семь лет.