Некоторые сделали вид, что собираются идти. Хавьер, Леон, Райгада и другие тоже закричали, начали подталкивать то тех, то других. Одно слово повторялось без конца: "река, река, река".
Толпа ребят медленно начала приходить в движение. Мы перестали подзадоривать их, и, после того как смолкли наши голоса, второй раз за день я поразился полнейшей тишине. Я занервничал. Нарушил тишину криком.
- Средняя школа, назад, - указал я. - По порядку строиться…
Рядом со мной кто-то бросил на землю трубочку с мороженым, и мне забрызгало ботинки. Взявшись за руки, мы образовали живую цепь. Продвигались вперед с большим трудом. Никто не сопротивлялся, но все шли очень медленно. Чья-то голова почти упиралась мне в грудь. Ее владелец обернулся - как его звали? Его маленькие глаза смотрели доброжелательно.
- Твой отец тебя прибьет, - сказал он.
"Ах, - подумал я. - Мой сосед".
- Нет, - ответил я. - Еще поглядим. Подталкивай.
Мы покинули площадь. Огромная колонна занимала всю ширину проспекта. Впереди, через два квартала, из-за голов без пилоток виднелась зелено-желтая балюстрада и большие рожковые деревья Набережной. Между ними, как белые точки, песчаники.
Первым, кто что-то услышал, был Хавьер, который шагал рядом со мной. В его узких глазах внезапно появился испуг.
- Что случилось? - спросил я.
Он мотнул головой.
- Что случилось? - закричал я. - Что ты там услышал?
В этот момент я увидел парня, одетого в форму, который решительно направлялся к нам по площади Мерино. Крики вновь пришедшего смешались у меня в ушах с криком, поднявшимся в тесных колоннах ребятишек, он был похож на крик замешательства. Мы, идущие в последней шеренге, оплошали. На долю секунды мы потеряли бдительность, ослабили руки - кое-кто высвободился. Мы оказались отброшенными назад, разрозненными. На нас двигались сотни тел, бегом, с истерическими криками.
- Что происходит? - закричал я Леону.
Он на бегу указал куда-то пальцем.
- Это Лу, - произнес кто-то мне на ухо. - Что-то там случилось. Говорят, измена.
Я бросился бежать.
В тупике улицы, который был в нескольких метрах от задней двери школы, я внезапно остановился. В этот момент невозможно было что-либо разглядеть: потоки учеников в форме стекались со всех сторон и заполняли улицу своими непокрытыми головами и криками. Неожиданно в пятнадцати шагах я различил Лу, забравшегося на что-то. Его тощее тело едва выступало из тени стены, к которой он прижимался. Он был загнан в угол и наносил удары своей дубиной во все стороны. И вот я услышал его крик, перекрывающий крики, с которыми нападавшие бросали ему оскорбления и уворачивались от его ударов.
- Кто подойдет? - кричал он. - Кто подойдет?
В четырех метрах от него два койота, окруженные, как и он, защищались палками, тщетно пытаясь прорвать осаду и пробиться к Лу. Среди тех, кто преследовал Лу, я увидел лица учеников Средней школы. Некоторые раздобыли камни и швыряли их, стоя, однако, на расстоянии. Вдалеке я увидел еще двух членов банды, которые в ужасе бежали: за ними гналась группа ребят с палками.
- Успокойтесь! Успокойтесь! Идем к реке.
Рядом со мной прозвучал тоскливый голос. Это был Райгада. Он почти плакал.
- Не будь идиотом, - сказал Хавьер. Он расхохотался. - Замолчи, разве ты не видишь?
Дверь была открыта, и в нее десятками решительно входили ученики. В тупик продолжали подходить все новые ребята; кое-кто из них присоединился к тем, кто окружал Лу и его койотов. Некоторым из койотов удалось объединиться. Рубашка на Лу расстегнулась - виднелась его тощая грудь, безволосая, потная и блестящая; по носу и губам бежала струйка крови. Он то и дело сплевывал и с ненавистью смотрел на ближайших противников. Только он один держал дубинку занесенной, готовый ударить. Остальные, обессилев, уже опустили их.
- Кто подойдет? Хочу увидеть лицо этого храбреца.
По мере того как учащиеся входили в школу, они надевали пилотки и прицепляли знаки различия. Постепенно группа, которая осаждала Лу, ругаясь, начала расходиться. Райгада толкнул меня локтем.
- Он говорил, что со своей бандой может разгромить всю школу, - уныло произнес он. - Почему мы оставили эту скотину одного?
Райгада отошел. Около двери, словно сомневаясь, он подал нам знак. Затем вошел. Мы с Хавьером приблизились к Лу. Он дрожал от ярости.
- Почему вы не пришли? - сказал он в бешенстве, повышая голос. - Почему вы не пришли к нам на помощь? Нас было восемь, потому что остальные…
Лу был необычайно зорок и гибок, как кошка. Он резко откинулся назад, чтобы мой кулак лишь едва задел его ухо, и, найдя точку опоры, со всей силой взмахнул своей дубинкой. Я получил удар в грудь и зашатался. Хавьер встал между нами.
- Не здесь, - сказал он. - Пойдем на Набережную.
- Пойдем, - сказал Лу. - Я проучу тебя еще раз.
- Посмотрим, - сказал я. - Пойдем.
Мы прошли полквартала медленно, потому что у меня подкашивались ноги. На углу нас остановил Леон.
- Не ссорьтесь, - сказал он. - Не стоит. Пойдемте в школу. Нам надо держаться вместе.
Лу смотрел на меня, полуприкрыв глаза. Казалось, он был смущен.
- Почему ты побил козявок? - спросил я. - Знаешь, что теперь будет с тобой и со мной?
Он не ответил ни словом, ни жестом, совсем успокоился и опустил голову.
- Отвечай, Лу, - настаивал я. - Знаешь?
- Ладно, - сказал Леон. - Постараемся вам помочь. Пожмите друг другу руки.
Лу поднял голову и посмотрел на меня огорченно. Я почувствовал его ладонь в своей, ощутил, какая она мягкая и нежная, и подумал, что мы впервые так приветствуем друг друга. Мы развернулись и пошли строем к школе. Я почувствовал на плече чью-то руку. Это был Хавьер.
ПОЕДИНОК
Как обычно по субботам мы сидели в Рио-баре, пили пиво, когда в дверях появился Леонидас; по его лицу мы сразу же поняли: что-то случилось.
- Что стряслось? - спросил Леон.
Леонидас придвинул еще один стул к нашему столику.
- Умираю, пить хочу.
Я наполнил стакан до краев, так что пена выплеснулась на стол. Леонидас стал неторопливо сдувать пену, глядя, как лопаются пузырьки. Потом одним глотком осушил стакан до последней капли.
- Сегодня ночью Хусто будет драться, - сказал он странным голосом.
Какое-то время мы все молчали. Леон отхлебнул пива, Брисеньо закурил сигарету.
- Он просил вас предупредить, - закончил Леонидас. - Хочет, чтобы вы пришли.
Наконец Брисеньо спросил:
- Как это было?
- Они встретились сегодня в Катакаосе. - Леонидас отер лоб и махнул рукой: с его пальцев на пол слетели капли пота. - Дальше можно не рассказывать…
- Ладно, - сказал Леон. - Они должны были подраться, лучше уж так, по всем правилам. Не надо этого бояться. Хусто знает, что делает.
- Да, - повторил Леонидас с отсутствующим видом. - Наверное, так лучше.
Бутылки опустели. Дул сильный ветер, и нам было не слышно военного оркестра, который играл на Площади. По мосту вереницей шли люди, возвращавшиеся с загородной прогулки; парочки, прятавшиеся в тени набережной, тоже начали покидать свои укрытия. Многие проходили мимо Рио-бара, некоторые заходили внутрь. Скоро вся терраса заполнилась мужчинами и женщинами - все громко разговаривали и смеялись.
- Уже почти девять, - заметил Леон. - Нам пора.
Мы вышли.
- Ладно, парни, - сказал Леонидас. - Спасибо за пиво.
- Это ведь будет у Плота? - спросил Брисеньо.
- Да. В пол-одиннадцатого Хусто будет вас ждать здесь.
Старик махнул нам рукой и пошел по проспекту Кастильи. Он жил в предместье, там, где начинался пляж. Его домик стоял на отшибе, как будто часовой при городе. Мы вышли на Площадь, она почти опустела. Рядом с туристической гостиницей оживленно разговаривали какие-то парни. Проходя мимо этой группы, мы заметили среди них симпатичную девушку. Она улыбалась.
- Хромой его убьет, - сказал вдруг Брисеньо.
- Замолчи, - отозвался Леон.
Мы расстались на углу, у Церкви. Я быстро зашагал домой. Дома никого не было. Я надел комбинезон и два свитера, положил в задний карман штанов нож, завернутый в носовой платок. Уже в дверях столкнулся с женой.
- Снова из дома?
- Да. Нужно уладить одно дело.
У нее на руках спал сын.
- Тебе же рано вставать, - сказала жена. - Ты что, забыл, что по воскресеньям ты работаешь?
- Не волнуйся, - ответил я. - Я всего на несколько минут.
Я вернулся в Рио-бар и сел у стойки. Заказал пиво и сандвич, но так и не доел его: аппетит пропал… Кто-то тронул меня за плечо - это был Моисес, хозяин бара.
- Насчет поединка, это правда?
- Да. У Плота. Но ты об этом лучше помалкивай.
- Я в твоих советах не нуждаюсь. Я знал обо всем еще раньше тебя. Мне жаль Хусто, но ведь он сам давно искал такого случая. А Хромой не из терпеливых, ты же знаешь.
- Мерзавец этот Хромой.
- Вы с ним раньше дружили… - начал Моисес, но осекся.
Его позвали с террасы, и он отошел; через несколько минут снова оказался рядом со мной.
- Мне пойти с вами? - спросил он.
- Нет. Сами разберемся. Спасибо.
- Ладно. Если я смогу чем-то помочь, дашь мне знать. Хусто ведь и мой друг тоже. - Он, не спросясь, отхлебнул из моей кружки. - Вчера вечером здесь был Хромой со своими. Он только и говорил что о Хусто, обещал изрубить его в куски. А я лишь молился о том, чтобы вам не пришло в голову сюда забрести.
- Хотел бы я тогда посмотреть на Хромого! Когда он в ярости, рожа у него очень смешная.
Моисес засмеялся:
- Да он на черта был похож. Он и вообще-то безобразный. Смотреть на него долго нельзя - стошнит.
Я допил пиво и вышел пройтись по набережной, но вскоре вернулся. Еще в дверях я заметил Хусто, он сидел один на террасе. На нем были кроссовки и выцветший свитер, ворот прикрывал всю шею, до самых ушей. В профиль, на темном фоне улицы, он был похож на ребенка, на женщину: таким тонким и изящным выглядело его лицо. Услышав мои шаги, он обернулся, и я увидел лиловое пятно, покрывавшее всю другую половину его лица: от угла губ до самого лба. (Некоторые говорили, что это след от удара, полученного в какой-то мальчишеской драке, но Леонидас уверял, что Хусто родился в день большого наводнения и это пятно - память об испуге его матери, увидевшей, как вода подступает прямо к дверям дома.)
- Я пришел, - сказал он. - Где остальные?
- Скоро будут. Наверное, уже идут.
Хусто посмотрел мне в глаза. Казалось, он вот-вот улыбнется, но он вдруг посерьезнел и отвернулся.
- Что у вас было сегодня вечером?
Он пожал плечами и сделал неопределенный жест.
- Мы встретились в "Затонувшей телеге". Я зашел пропустить стаканчик и лицом к лицу столкнулся с Хромым и его шайкой. Ты понял? Если бы не наш священник, мне бы просто глотку перерезали. Священник нас разнял.
- Думаешь, ты крутой, да? - крикнул Хромой.
- Покруче тебя, - крикнул Хусто.
- Успокойтесь, безумцы, - твердил священник.
- Сегодня ночью у Плота, согласен? - крикнул Хромой.
- Да, - сказал Хусто.
Вот и все.
Народу в Рио-баре почти не осталось. У стойки еще было несколько человек, но на террасе сидели только мы двое.
- Я вот принес, посмотри. - Я протянул ему свой сверток.
Хусто раскрыл нож и измерил лезвие. Оно оказалось длиной как раз в его ладонь: от ногтей до запястья. Потом достал из кармана свой нож и сравнил их.
- Они одинаковые. Я возьму свой.
Хусто заказал пиво, мы молча пили и курили.
- У меня нет часов, - сказал Хусто. - Но уже, наверное, одиннадцатый. Пошли им навстречу.
Мы встретили Брисеньо и Леона посреди моста. С Хусто они поздоровались за руку. Леон сказал:
- Братишка, ты его в капусту порубаешь.
- Это точно, - подтвердил Брисеньо. - Хромой тебе в подметки не годится.
Оба были в той же одежде, что и днем. Они, казалось, сговорились выглядеть при Хусто уверенными во всем и даже веселыми.
- Давайте спустимся здесь, срежем путь, - предложил Леон.
- Нет, - ответил Хусто, - лучше обойти. Сломать сейчас ногу будет совсем некстати.
Странно было, что он испугался, ведь мы всегда спускались к реке по железным опорам моста. Мы прошли еще квартал по проспекту, потом свернули направо и долго шагали в молчании. Когда мы по узенькой тропке спускались к реке, Брисеньо оступился и чертыхнулся. Наши ноги вязли в теплом песке, как будто бы мы шли по морю из ваты. Леон посмотрел на небо:
- Облачно. От луны сегодня проку не будет.
- Зажжем факелы, - сказал Хусто.
- С ума сошел? Хочешь, чтобы полиция явилась? - вмешался я.
- Все, может быть, уладится? - неуверенно сказал Брисеньо. - Можно отложить дело до завтра. Не драться же вам в потемках…
Никто не ответил, и Брисеньо замолчал.
- Вот он, Плот, - сказал Леон.
Когда-то, никто не знает когда, огромное рожковое дерево рухнуло в реку и легло поперек русла. В длину оно было на три четверти ширины реки и такое тяжелое, что река не могла его утащить, только продвигала на несколько метров, так что с каждым годом Плот уходил все дальше от города. Кто первый назвал его Плотом, тоже никто не знал, но только по-другому его и не называли.
- Они уже на месте, - сказал Леон.
Мы остановились, не доходя метров пяти до Плота. В тусклом ночном свете лиц тех, кто нас ждал, было не различить, видны были только силуэты. Я пересчитал их, безуспешно пытаясь узнать Хромого.
- Сходи к ним ты, - сказал Хусто.
Я медленно пошел к дереву, стараясь сохранять спокойствие на лице.
- Стоять! - крикнул кто-то. - Кто идет?
- Хулиан, - крикнул я в ответ. - Хулиан Уэртас. Ослепли, что ли?
Мне навстречу двинулась маленькая фигурка. Это был Мозгляк.
- Мы уже уходить собирались, - сказал он. - Решили, что Хустито побежал в комиссариат просить себе охрану.
Слова Мозгляка я оставил без ответа.
- Я хочу разговаривать с мужчиной, а не с каким-то пупсом.
- Ты что, очень смелый? - дрогнувшим голосом спросил Мозгляк.
- Тихо! - сказал Хромой.
Теперь они подошли ближе все, и Хромой направился прямо ко мне. Он был высокий, намного выше всех остальных. В полутьме я не мог различить - мог только представить себе - его смуглое безволосое лицо в прыщах, глазки, глубоко запавшие и крохотные, словно две точки посреди этого обилия мяса, из которого выступали продолговатые скулы и толстые, как пальцы, губы, нависавшие над его треугольным подбородком игуаны. Хромой припадал на левую ногу; говорили, что на этой ноге у него шрам в форме креста - однажды, когда он спал, его укусила свинья, - но никто этого шрама не видел.
- Зачем вы притащили с собой Леонидаса? - хриплым голосом спросил Хромой.
- Леонидаса? Кто это притащил Леонидаса?
Хромой показал пальцем в сторону старика. Тот стоял в нескольких метрах от нас; услышав свое имя, он подошел.
- О чем это вы? - спросил он, пристально глядя на Хромого. - Меня не нужно тащить. Я пришел сам, на своих ногах, потому что мне так захотелось. Если ты ищешь повода, чтобы не драться, так и скажи.
Хромой помедлил, прежде чем ответить. Я подумал, что он намеревается оскорбить старика, и опустил руку в задний карман брюк.
- Не вмешивайтесь в это дело, старина, - вежливо попросил Хромой. - С вами я не хочу драться.
- Не думай, что я такой уж старый, - ответил Леонидас. - Я завалил многих, кто был получше тебя.
- Хорошо, старина. Я вам верю. - Хромой обернулся ко мне. - Вы готовы?
- Да. Скажи своим, пусть не вмешиваются. Не послушают - им же будет хуже.
Хромой рассмеялся:
- Ты же знаешь, Хулиан, мне подкрепление не нужно. Особенно сегодня. Так что не бери в голову.
Один из тех, кто стоял позади Хромого, тоже рассмеялся. Хромой что-то мне протянул. Я подставил ладонь: его нож был раскрыт, я взялся за острие. Оно слегка царапнуло мне кожу, и я вздрогнул: металл показался мне куском льда.
- Не найдется спички?
Леонидас зажег спичку и держал ее, пока пламя не обожгло ему пальцы. В слабом свете от спички я тщательно осмотрел нож, измерил длину и ширину, проверил острие и вес.
- Все в порядке.
- Чунга, - скомандовал Хромой, - сходи с ними.
Мы пошли. Чунга шагал между мной и Леонидасом. Когда мы подошли к нашим, Брисеньо курил, и с каждой его затяжкой на мгновение освещались лица: бесстрастное лицо Хусто со сжатыми губами, лицо Леона, что-то жевавшего, возможно стебелек травы, лицо самого Брисеньо - он потел.
- Кто вас просил приходить? - жестко спросил Хусто старика.
- Никто не просил. - Леонидас повысил голос. - Я пришел, потому что так захотел. Вы у меня отчета спрашивать будете?
Хусто не ответил. Я указал ему на Чунгу, который стоял чуть поодаль. Хусто достал свой нож и швырнул ему. Нож плашмя ударился о тело Чунги, тот непроизвольно дернулся.
- Прошу прощения, - сказал я, ощупывая песок в поисках ножа. - Это я его уронил. Вот он.
- Ты скоро перестанешь быть таким вежливым, - пообещал Чунга.
Потом, так же как недавно это сделал я, в свете спички он провел пальцами по лезвию, молча вернул нам нож и быстро зашагал к Плоту. Несколько минут мы стояли, вдыхая запахи хлопкового поля, которые теплый ветерок относил к мосту. Позади нас по обоим берегам реки мерцали огни города. Тишина была почти полной, только иногда ее нарушал лай собак или ослиный рев.
Со стороны Плота донесся чей-то голос:
- Готовы?
- Готовы! - крикнул я в ответ.
Парни возле Плота зашевелились, послышались тихие голоса, потом одна из фигур отделилась от других и, хромая, направилась к центру пространства, ограниченного двумя нашими группами. Я увидел, что Хромой водит ногой по земле: проверяет, нет ли вокруг каких-нибудь ям, камешков. Я поискал взглядом Хусто - Леон и Брисеньо положили руки ему на плечи, Хусто резко сбросил их. Поравнявшись со мной, он улыбнулся. Я пожал ему руку. Хусто уже шагал к Плоту, когда к нему подскочил Леонидас и приобнял за плечи. Старик протянул Хусто свой плащ. Я стоял рядом.