– А! Была не был! Вези меня к тем корейцам, мимо чьего трактира мы проезжали два часа назад, – наконец решился доктор. – Там у входа я видел цепного пса, которого явно кормят сверх меры. Моя эрудированность подсказывает, что пес толст неспроста. И уж коли корейцы его так раскормили, то не иначе, как для своего стола по своим корейским традициям. Себя они травить не станут, так что и мне ничто не угрожает, если я потребую приготовить мне стейк из этой псины. А что до того, что я раньше не ел собачатины, то… Знаешь ли, любезный, в жизни стоит попробовать все! По крайней мере, надеюсь, что собачатина стоит дешевле свинины и не дороже индюшатины.
Когда повозка вернулась к корейскому ресторану, Серж вбежал внутрь и в точности повторил все то, что до этого говорил кучеру. Реакция владельца поразила доктора. Он не только выставил Гаспаряна за дверь, но еще и повесил новые кодовые замки, забил окна толстыми решетками, а цепного пса увел со двора внутрь дома.
– Серт восьми! – возмущался кореец. – Если они сютить, я не симиюсь над такой сютка. Они сидесь больной на головка. Не пилачь, Плюто, я не дам им тебя сикусать.
Доктор Гаспар потерял всякую надежду утолить свой голод и отдохнуть. Вокруг не было никаких признаков чего-то хоть сколько-нибудь аппетитного.
– Неужели ехать домой? – взмолился доктор. – Но это так далеко… А почтенный Иван Никитович – мне кажется, что в еду вместо соли и перца он подсыпает птичьи экскременты. Я умру от голода!
И вдруг он почувствовал запах клубного сэндвича. Приятно пахло сыром, румяными булочками с кунжутом, жареной котлетой-гриль из рубленой говядины, луком и даже нотка маринованного огурчика, который Серж обычно выбрасывал, сейчас стимулировала его слюноотделение. А кучер в ту же минуту увидел невдалеке свет, льющийся на темную обочину.
Что это было?
– Вот если бы стейк-хаус! – воскликнул доктор в восторге.
Они подъехали.
Оказалось, вовсе не стейк-хаус.
В стороне от нескольких ресторанов, на пустыре, стоял трейлер.
Узкая полоса света оказалась щелью неплотно закрытой двери этого домика на колесах.
Кучер вылез из повозки и пошел на разведку. Доктор, забыв о злоключениях, наслаждался запахом сэндвича. Он сопел, посвистывал носом и жмурился.
– Во-первых, я боюсь, что могу кого-нибудь убить! – кричал кучер из темноты. – Во-вторых, я опасаюсь, что это может мне понравиться…
Все обошлось благополучно – по дороге до трейлера кучер не встретил никого, кого можно было бы убить и получить от этого удовольствие. Он взобрался по ступенькам к дверям и постучал.
– Кто там?
Узкая полоска света превратилась в широкий, яркий четырехугольник. Дверь раскрылась. На пороге виднелась человеческая фигура. Среди пустого окрестного мрака на ярко освещенном фоне она казался тенью.
Кучер отвечал вопросами:
– А вы давно тут живете? То есть, не тут, а вообще. Может быть, вам здесь надоело? В смысле жить. Ну, не в этом конкретном месте, а на этом свете. А? Вы не подумайте, что я какой-нибудь дикий маньяк. Нет! У меня при себе и доктор имеется – вон Серж Гаспарян, в повозке сидит и слюни пускает. Так что, не хотите ли воспользоваться моими услугами и послать к черту этот прогнивший мирок?
– Излишняя многословность – дикие маньяки себе такого не позволяют, – произнесла тень с порога. Она взмахнула рукой, и кучер ввалился внутрь трейлера. Причем двумя кусками – сперва голова, а потом и тело. – Мы очень довольны, что ты привел к нам доктора Гаспаряна. Его очень не хватало в балаганчике дядюшки Обрезка.
Счастливый конец кучера! Довольно его дурацких размышлений и ночных странствий! Да здравствует балаганчик дядюшки Обрезка!
И доктор Серж, и ослик с кучером нашли приют. Правда, для последнего и приют оказался последним. Трейлер же был весьма вместительным, теплым и уютным. В нем со своими друзьями жил дядюшка Обрезок.
Кто не слышал этого имени! Кто не знал о дядюшке Обрезке! Круглый год он со своими головорезами держал в ужасе даже самых лютых отморозков города. В команде Обрезка были садисты, каннибалы, кровожадные монстры, сексуальные извращенцы и прочие социопаты всех мастей. Если кто-то становился целью дядюшкиной команды, то пара обрезков – это все, что от него оставалось. Мало кто знал об этом, но перед тем, как стать артистом, членом банды Обрезка был сам ныне безынтересный всем и каждому Канатов.
Мы уже знаем, что он стал единственной звездой, из-за которой площадь получила название Почти Всех Звезд. И еще мы знаем, что он был покрыт толстым слоем мякоти экзотического плода дуриана, славящегося своим невыносимым запахом. Также нам известно, что азиатом Канатов решил стать в честь своего любимого киноактера-каратиста – Стивена Сигала. По крайней мере, мы слышали что-то такое.
Сколько мозолей вскакивало на руках зрителей, и маленьких и больших, когда Канатов выходил на сцену! Так усердно швыряли в него камни торговцы, наполнители кошачьих туалетов – нищие старухи, недоеденные бутерброды – школьники, окурки с марихуаной – солдаты, гнилые помидоры и тухлые яйца – все остальные… Теперь, впрочем, торговцы сожалели о своей неметкости: "У нас был шанс размозжить его башку, а мы упустили его, парни…"
Только дядюшка Обрезок радовался новостям о сомнительных достижениях артиста Канатова. Он был доволен, что птенец, вылетевший из его гнезда, стал лучшим серийным насильником в истории. В том, как Канатов насиловал уши, глаза и мозги публики, с ним не могло бы соперничать ни одно живое существо во всей Вселенной.
Доктор Гаспарян ничего не сказал о том, что произошло с Канатовым. Умолчал он также о том, что рад скоропостижному исчезновению кучера. Серж переживал, что пользование услугами извозчика в течение почти что суток может оказаться излишне дорогим удовольствием.
Что же увидел доктор в трейлере?
Его усадили на пуфик, украшенный человеческими черепами и проволокой, на которую были нанизаны человечьи зубы. Все обитатели дома на колесах отправились по своим уголкам – спать и переваривать рубленные котлеты-гриль из недавнего кучера.
Серж сидел на пуфике и осматривал помещение. На ящике горел тусклый фонарик на подсевших батарейках. На стенах висели ножи, механические и моторизованные пилы, мачете, кинжалы, окровавленные маски, крюки, костюмы, сумочки и лоскутные подушки, сшитые из человеческой кожи. С тех же стен глядели криво отрезанные и плохо забальзамированные головы жертв и бывших друзей банды Обрезка. У некоторых изо рта торчали их собственные засушенные гениталии; у других вместо лиц были дыры, воронки, провалы и блюда с алым месивом.
– Вы знаете, артист Канатов был моим другом, – заговорила тень, которая так удачно обезглавила кучера. – Я радовалась его успехам, переживала, если что-то шло не так. Но все это разрушилось, когда он отважился на такое…
Тень казалась очень печальной.
– Хуже всего, что я не знаю, где артист Канатов. Его должна убить я сама, своими же руками!
Тень вздыхала и качала головой.
– Жаль, что вы так поздно приехали к нам, – говорила тень. – До меня дошли слухи. Я знаю, как Канатов любит вас. Вы – лучшая приманка для него. На вас я бы выудила его этим же днем. А теперь я вынуждена ложиться спать без должного морального удовлетворения. Я и мой сын….
– Так, так… – задумался доктор. Вдруг он почувствовал странное волнение. – Ваш сын! Это чрезвычайно любопытно! Разве у тени могут быть дети? Если так, то это пахнет серьезным научным открытием!
– Я не тень. Я – женщина-ниндзя, и я знаю, что такое жить в тени. Ах, наш сын… он пошел в отца – такой же идиот. Единственное, на что он способен, это продавать сэндвичи прохожим.
– Да, да… я, кажется… помню… – бормотал доктор. – Дальше!
– У моего сына такое дурное чувство юмора! Получив деньги, он плюет на сэндвич, размазывает его по голове покупателя, а потом убегает, хохоча, как орангутанг.
– Да, я помню! – глаза Гаспаряна вспыхнули ярким огнем. – Я был одним из тех покупателей! Я получил все – и слюну на сэндвиче, и лишение возможности получить свои деньги обратно. И это не лучшие воспоминания в моей жизни, но…
– Зря. Вы великий ученый. Вполне возможно, что вы были первым человеком, которому мой сын плюнул в сэндвич не из злобы, а от чувства уважения. Легко вообразить, что раньше он никогда не испытывал такого чувства, и не знал, как себя следует вести. Вы спасли его от рутины и обыденности, вы заставили его мечтать, доктор.
– А где этот ваш мальчик теперь? – спросил доктор; он очень волновался и разминал костяшки кулаков.
Тогда тень скользнула к холщовой перегородке и позвала. Она сказала странное имя, произнесла два звука, как будто надломила сухую тонкую веточку:
– Сучок!
Прошло несколько секунд. Потом холщовая створка приподнялась, и оттуда вышел парень с невыразительным прыщавым лицом, выглядывающими из-под верхней губы кривыми зубами, с усыпанными перхотью черными волосами и бутылкой сладкой газировки в руке. Он смотрел на доктора бессмысленными пустыми глазами и чесал свой зад.
Доктор поднял глаза и обомлел: это был андроид наследницы Софьи!
"Я все понял, – подумал Серж Гаспарян. – Мы слишком долго издевались над человекообразными машинами. Теперь они хотят реванша. Киборги захватили умы отдельных людей, семей и целых государств. Они здесь, чтобы уничтожить нас всех раз и навсегда!".
– Так иди же сюда! Нападай на меня, железяка! – воскликнул доктор, обнажая рапиру, которую прятал внутри трости. – Сколько бы клонов у тебя ни было, победа будет за мной! Я отрублю твою голову! Запомни – должен остаться только один! И им буду я!
Часть третья
Сучок
Глава VIII
Киборг возвращается два
Да, это был он! Тот, кто плюнул в сэндвич Гаспаряна и при этом одновременно был любимым андроидом наследницы Софьи, которого доктор собственноручно искромсал в труху.
Но, черт возьми, откуда же он взялся? Чудеса? Какие там чудеса! Доктор Гаспарян прекрасно знал, что чудес не бывает. Отбросив версию о галлюцинациях, он решил, что стал свидетелем зари восстания машин, управляемых искусственным интеллектом. Серж был уверен, что робот обвел всех вокруг пальца. Сделанный из материалов, имеющих память формы и содержания, он обладал неограниченными возможностями регенерации. В одной старинной двухмерной кинематографической картине Гаспарян видел нечто подобное. Там в робота можно было втыкать ножи, рубить его топором, всаживать любое количество пуль, сжигать, взрывать и вообще делать с ним все, что угодно. Даже раскуроченный выстрелом из гранатомета, этот робот с внутренностями, похожими на ртуть, в мановение ока принимал прежний вид. И еще так грозил пальчиком. Дескать, "не стоило стрелять в меня из гранатомета, тебе это выйдет боком, дружок".
– Нечего пялиться на меня с таким бесстрастным бесстрашием, – сказал Серж, вкладывая рапиру обратно в ножны, замаскированные под трость. – Я знаю, что с помощью клинка тебя не одолеть. Но я помню верный способ, как расправиться с тобой, зараза. Я заманю тебя на сталелитейный завод и сброшу в чан с расплавленным металлом. Твои частицы смешаются с жидкой сталью на молекулярном уровне, и ты больше не сумеешь восстановить свою форму. Так-то!
– Полный отстой, – андроид зевнул и тряхнул головой, осыпая свои плечи перхотью. – Мам, чо тут этот вялый хер гонит? Отруби уже ему тыкву, что ли.
– Отвечай прямо, паршивец! Где тут ближайший сталелитейный завод? – доктор придал своему голосу максимально возможную суровость. Но андроид выглядел настолько равнодушным, что суровость казалась совершенно бесперспективным оружием.
– Ах, все пошло не так, как я рассчитывала, – вздохнула женщина-тень. – Сучок, вернись за холщевую перегородку и снова выйди. Только на этот раз НОРМАЛЬНО.
Андроид закатил глаза, но подчинился.
– Доктор Серж, познакомьтесь – это мой сын Сучок, – сказала ниндзя, когда робот опять появился из-за перегородки. – Он никакой не андроид, а обычный подросток.
– Хм, слишком уж сильно он походит на обычного подростка. Гораздо сильнее, чем другие обычные подростки. Выглядит как изощренная уловка искусственного разума, – сощурился Серж.
– Сучок, поздоровайся с Сержем Артуровичем, – продолжила женщина-тень. – Это ведь его ты уважаешь? Он научил тебя мечтать, да, милый?
– Полный отстой… – вздохнул Сучок.
– Не дерзи! – шикнула на него мать. – Он очень важный человек. Он поможет нам поймать артиста Канатова и расквитаться с ним за его ужасный поступок. Быстро поздоровайся с доктором!
– Здорово, док. Чо как? – равнодушно произнес Сучок.
– Сейчас мы это выясним, так называемый обычный подросток, – Серж достал из кармана мобильную исследовательскую лабораторию, которую всегда носил с собой.
Проведя ряд экспериментов со слюной, кровью и мочой Сучка, доктор Гаспарян пришел в полное недоумение. Через некоторое время читатель узнает весь секрет. Но сейчас мы хотим предупредить читателя об одном очень важном обстоятельстве, которое ускользнуло от внимательного взгляда Сержа. Человек в минуты волнения, усугубленного остаточным похмельем, порой не замечает таких обстоятельств, которые, как говорят взрослые, бьют в глаза.
И вот это обстоятельство: у андроида была мать-ниндзя, которая желала поймать и жестоко покарать артиста Канатова. Совершенно очевидно, что женщина может задуматься о мести только в том случае, когда задеты ее чувства.
Но доктор Гаспарян даже не подумал об этом. Может быть, уже в следующую минуту он разобрался бы, в чем дело, но как раз в эту следующую минуту дверь слетела с металлических петель. Тут дела еще больше запутались. В трейлер вломился азиат.
Мы уже знаем, кто такой азиат. Знал это и доктор Гаспарян, сделавший этого азиата из самого обыкновенного артиста Канатова. Также в курсе был капитан Конский, все свидетели провального представления на рыночной площади и большая часть жителей города. Но женщина-ниндзя секрета не знала, доказывая тем самым, что ниндзя не являются всеведающими существами.
Азиат вел себя самым ужасающим образом. Он схватил доктора Сержа, поднял его в воздух и начал целовать в щеки, нос, лоб и губы, причем делал это так энергично, что можно было сравнить целующего азиата с человеком, пытающимся искусать яблоко, висящее на нитке.
– Полный отстой, – фыркнул Сучок и шмыгнул носом.
Ботинок слетел с ноги Гаспаряна и попал в фонарик. Лампочка в фонарике разбилась, сделалось темно. Тогда все увидели, как яростно светятся в темноте глаза женщины-ниндзя.
– Ты, подлец. Как у тебя хватило наглости явиться сюда? – произнесла тень голосом китайского императора, решающего вопрос: отрубить ли преступнику мошонку или заставить его съесть живую крысу без кетчупа. – Думал, я не узнаю тебя в гриме? Глупец. Мое лоно каждой своей молекулой помнит бесчестие твоих низкопробных вибраций! О, тебе не одурачить меня, презренный наркоторговец Сеткин!
– Где? – от удивления Канатов перестал чавкать уже изрядно обмусоленным доктором.
– Не притворяйся большим идиотом, чем ты являешься в действительности, Сеткин, – в первых лучах рассвета, пробившихся через опустевший дверной проем, Гаспарян увидел узкое длинное лезвие. Оно, блеснув возле самого его носа, уперлось острием в кадык артиста Канатова.
– Я знаю, что слова "честь" и "достоинство" для тебя пустой звук. Все, к чему ты притрагиваешься, превращается в безумный балаган, – продолжила женщина-ниндзя. – Это совершенно в твоем духе – замаскироваться под Канатова и попытаться разыграть меня. Но ты не учел одного – канатов конченый расист, он никогда не стал бы притворятся азиатом.
– Углм, – Канатов шумно сглотнул набежавшую слюну.
– На что ты рассчитывал, Сеткин? Думал, что сможешь заставить мое сердце снова растаять? Что я опять отдамся тебе и забуду о клятве убить проклятого Канатова?
– Мнэээ, – Канатов почмокал губами. – Водицы бы мать ее, в гребаном горле пересохло.
– Ты жалок и ничтожен, Сеткин. Знай, что твой дружок Канатов обречен. Он нарушил священный обет – чтить всех членов нашего братства как равных себе. Он… – голос женщины дрогнул, а вместе с ним и рука. По желтой шее Канатова сбежала тонкая струйка, кажущаяся в сумраке черной. – Он назвал моего мальчика гребаным ублюдком. Да, Сеткин! Нашего с тобой мальчика!
– Мать его, – выругался Канатов.
– Так он и сказал тогда. А сейчас… Ах, хотела бы я убить тебя прямо сейчас. Но я помню все то сокровенное, чем ты делился со мной. Я помню твою тайну – человека-пиццу и двухголового зайца. Ох, милый, мне очень не хватает… – чего именно не хватало женщине-ниндзя мы, увы, уже не узнаем. Потому что Канатов, устав слушать и мучиться жаждой, взмахнул Гаспаряном, которого все еще держал на руках, и обрушил тело доктора на голову тени. Послышался хруст и лязг меча, упавшего на пол трейлера.
– Ой, Сержик! Ты в порядке мать твою? – спохватился Канатов.
– Логарифм экспоненты по натуральному основанию два минус слиток золота… Выходит, я Алоиз Полуведерский из рода Хунвэйбинов, и… Мы ждем мальчика. Стало быть, я в совершенном порядке. И мне нужно во Дворец Трех Толстушек, чтобы сделать бутерброды с Сучком и последующую ко-ко-колоноскопию. Бутерброды – это очень важно, чтобы окончательно расстроить пищеварительную систему. Бутерброды в этом деле незаменимы, – пробормотал доктор Гаспарян и тут же лишился чувств.
– Базара нет, Сержик. Во Дворец, так во Дворец, – азиат перекинул доктора через плечо и направился к выходу из трейлера, но на пороге обернулся. Он приблизился к подростку, отобрал у него бутылку с газировкой и осушил ее залпом. – Тьфу ты мать твою, отрава засахаренная! А ты, Сучок прыщавый, со мной пойдешь, мать твою.
– Ваще капец как неприкольно, – проворчал Сучок, но пошел следом за артистом Канатовым.
Женщина-ниндзя, чьи шейные позвонки не выдержали атаку доктором сверху, осталась лежать в трейлере. Даже после смерти она сливалась с полом и казалась лишь полупрозрачным нечетким пятном, как и полагается тени.
– А мне типа ваще обязательно тащиться с тобой и этим дряхлым перцем? – плетясь позади Канатова, без каких-либо эмоций в голосе гундосил подросток. – Я б лучше в трейлере затусил, а во Дворце ваще чо делать, отстой полный.
– Сучок мать твою! – сказал Канатов. – Пасть гребаную захлопни.