- Вот бы я с ним поехал.
- Не знаю как. Вряд ли. Это уж он сам решит, как с тобой быть.
Вскоре пришел домой Николай Павлович и очень удивился приезду Вани.
- Я ведь тебе, Ваня, не писал, чтобы ты приезжал сейчас.
- Вы, дядя Коля, написали мне, что дом купили с сараями и теперь есть где зверей держать. Вот я и приехал. Боялся, вы другого себе помощника возьмете, а меня забудете.
- Ну, ладно, оставайся пока, а там видно будет. Через два дня Николай Павлович и Ваня уехали на гастроли в Крым, а на другой день после их отъезда пришло письмо от Ваниной матери, Дарьи Ивановны.
"Здравствуй, мой дорогой сыночек Ваня!
Зачем ты, самовольник, оставил свою родную мать и уехал в Москву, к чужим людям. Это вы все с дедом надумали и от меня скрыли. Дед старый - нынче жив, завтра помер, - а я тогда одна-одинешенька останусь. Как жить-то буду? Не будет у меня на старости лет кормильца. Тебе, Ванюша, надо бы к земле поближе держаться и хлеб сеять, как твой отец и дед хлебопашеством занимались, а ты вон что удумал - со зверями бороться. Беду себе ищешь. И нашлись же такие бессовестные люди, уманили тебя, глупого и малолетнего, на погибель твою. И меня не спросили, похитили сына у родной матери, которая тебя вспоила и вскормила.
Сыночек мой родной, Ванюшенька, отвечай мне поскорее и приезжай обязательно. Я места себе не нахожу, ночами не сплю. А ну как случится с тобой что-нибудь… Хожу в ликбез, а грамота на ум мне не идёт. Все думаю о тебе, сыночек мой. Приезжай скорей, успокой свою мать. Ты одна у меня надежа. Жду тебя, Ванюша, домой с нетерпением.
Письмо писала сама, и если, уж что не так - не обессудь меня, сыночек.
Поклон тебе от деда.
Остаюсь жива и здорова твоя родная мать Дарья Ивановна".
В письме было много ошибок, буквы написаны неровно, неуклюже, но Мария Петровна ничего этого не заметила. Письмо Дарьи Ивановны ее сильно разволновало.
- Во всем Николай виноват, - сказала она сердито, - наобещал мальчишке златые горы, вот он и прикатил. Что теперь с ним делать? И в Крым увёз…
- А ты, Маруся, не больно расстраивайся, - успокаивала невестку Клавдия Никандровна. - Конечно, мальчишка ещё глупый, а сердце материнское жалостливое. Как вернутся из Крыма, так надо взять его, паршивца, и отправить домой. А ты, Маруся, сядь и напиши Дарье Ивановне письмо, успокой материнское сердце.
Маша села за письменный стол и написала Дарье Ивановне тёплое письмо. Маша извинялась перед ней, успокаивала её тем, что её Ваня жив и здоров, и, как вернется из поездки, так сейчас же приедет к ней, в родное село.
Через месяц Николай Павлович вернулся с гастролей, и в доме Ладильщиковых произошёл крупный разговор.
- Как же ты, Ваня, приехал? - спросил Николай Павлович. - Ведь мама-то, оказывается, против.
Ваня густо покраснел и потупился.
- Если б я сказал маме, она не пустила бы меня.
- А зачем же ты нас обманул? - сердито спросила Мария Петровна,
- Тогда бы вы меня не приняли.
- Зачем ты все это сделал? - спросила Клавдия Никандровна.
- Я хочу работать с дядей Колей… И зверей люблю… - Придется тебе вернуться к матери, - резко сказала
Мария Петровна.
- Я не поеду.
Голос у Вани дрогнул, и на глазах показались слезы,
- Ну как же теперь быть? - мягко спросил Николай Павлович.
- Я лучше ей письмо напишу.
- Ну, ладно, давай напишем, - согласился Николай Павлович, - а там посмотрим, что она нам ответит.
Конечно, получилось не совсем хорошо - Ваня уехал из дому без ведома матери, но Николаю Павловичу не хотелось отпускать его домой. Мальчик полюбился ему. За месяц совместной жизни на гастролях Николай Павлович убедился в том, что Ваня не боится никакой работы. Он даже стирал себе белье и готовил обеды. И за медведем ухаживал старательно: чистил клетку, кормил его, угощал сластями, играл с ним, боролся в шутку. Правда, мальчишка слишком доверчиво относится к зверю и не раз Николай Павлович предупреждал Ваню, чтобы он не "шутил" с медведем, но паренек не принимал всерьез его предостережений.
- Смотри, Ваня, это только в сказках про медведя много хорошего насочиняли, а на самом деле это весьма ненадежный, недоверчивый и злобный "друг".
На досуге они вместе читали только что вышедшую книгу Владимира Дурова "Дрессировка животных". С каким жадным любопытством Ваня схватывал все, что касалось поведения животных и их дрессировки! Нет, нельзя Ваню отпускать. Со временем из него получится надежный помощник, хороший дрессировщик.
Опечаленный письмом матери и тем, что из-за него произошла ссора в семье Ладильщиковых, Ваня пошел к Мишуку в хлев. Он подошел к медведю и обнял его за шею. За время гастролей они свыклись друг с другом и, кажется, подружились. А сейчас у Вани такая тоска на душе и хочется поделиться с Мишуком, рассказать ему о своем горе, о том, что, может быть, им придется разлучиться…
Через некоторое время Николай Павлович спросил:
- А куда ушел Ваня? Письмо надо бы писать.
- Кажется, он к Мишуку пошел жаловаться, - сочувственно сказала Клавдия Никандровна.
Николай Павлович вышел во двор и крикнул:
- Ваня, где ты? Иди сюда!
В ответ он услышал из хлева какой-то странный, придушенный крик:
- Я т-ута-а!..
Ускоренным шагом Николай Павлович подошел к хлеву и порывисто открыл дверь. Подмяв под себя и обхватив Ваню всеми лапами, медведь катал его по земле, мял и громко сопел. Ваня пытался вырваться из его лап и не мог.
- Мишук! На место! - строго крикнул Николай Павлович.
Медведь выпустил Ваню и отошел в угол.
Ваня встал, весь испачканный землею, с порванными штанами и рубашкой. На обнаженном теле были свежие царапины. Волосы у него разлохматились. Тяжело дыша, он отряхивался от земли.
- Ты что с ним делал? - спросил Николай Павлович.
- Я сначала играл с ним, а он бороться стал. И повалил меня. Я хотел вырваться, а он не пускает.
- Пойдем. Переоденься и умойся. Будь с Мишуком осторожнее, не панибратствуй с ним. Зверь всегда остается зверем.
Клавдия Никандровна, узнав о случившемся, сказала сыну:
- Коля, отправь мальчишку домой, а то еще беды наживешь с ним. Уж больно он небоязливый. Такие своей смертью не помирают.
- Ладно, мама, я подумаю, - уклончиво ответил сын. Вечером того же дня Ваня написал матери письмо.
"Дорогая моя мама!
В первых строках моего письма шлю вам свой чистосердечный привет и низко кланяюсь тебе и дедушке Ананию Матвеевичу и сообщаю, что я жив, здоров, чего и тебе, мама, и дедушке моему желаю. Не ругай меня, мама, что я самовольно уехал, и не вини Николая Павловича. Он не звал меня, я сам к нему приехал. Дорогая мама, ты не беспокойся за меня, люди они хорошие, добрые, а дядя Коля жалеет меня, как родной отец. Я его полюбил, но и тебя, мама, никогда не забуду и буду помогать. Жизнь у нас интересная. Вот мы ездили в Крым на гастроли, и я повидал там, мама, и синее море, и высокие горы, и много разных людей.
А Мишук ко мне так привык, что во всем слушается меня, что я ему ни прикажу. А скоро дядя Коля накупит еще разных зверей - и волков, и львов, и тигров, - и мы с ним вместе будем их обучать разным номерам. Не плачь обо мне, мама, меня звери не тронут. Во мне сила такая обозначается, какая есть у дяди Коли, и звери будут мне подчиняться.
И живу я хорошо: ем часто колбасу и чай пью с вареньем. У них свой садик и огород есть. Если сумлеваешься в моей жизни, приезжай к нам в Москву и сама увидишь. Москва большая и сильно бойкая. Мы с дядей Колей иногда в театры ходим и в цирк. Очень интересно представляют! Вот бы тебе, мама, повидать все это!
Посылаю тебе, мама, пока десять рублей. Это мои. Я заработал. И буду посылать тебе, мама, еще больше, и каждый месяц.
Хоть я и скучаю по дому, по тебе и по дедушке, но пока меня не ждите. Как выйду в укротители, тогда и приеду. А ты, мама, в милицию на меня не заявляй, потому как я по своей воле уехал. А скоро мы опять поедем на гастроли.
Целую, мама, тебя и дедушку и желаю вам всего хорошего в вашей жизни.
С тем и до свидания, мама. Остаюсь твой родной сын Ванюшка Петухов".
МИШУК - КИНОАРТИСТ
Несколько лет ездил Ваня вместе с Ладильщиковым на гастроли и стал надежным поводырем Мишука.
За эти годы Николай Павлович не один раз снимался со своим Мишуком в художественных фильмах, и каждый раз с какими-нибудь приключениями.
При съемках кинокартины "Сон телеграфиста" Мишук так испугался шума и яркого света юпитеров, что вместо того, чтобы лезть в окно, как его учили на репетициях, двинулся в стенку и сломал декорацию.
В кинокартине "Золотой запас" Ладильщиков дублировал роль белого генерала. По ходу действия партизаны натравливали на генерала прирученного медведя. Мишук сначала не узнал своего хозяина - в парике, с седыми усами, в папахе и бурке - и сбил его с ног. Режиссер был очень доволен: получилось натурально.
В фильме "Медвежья свадьба" Мишук оборвал у артистки хвост платья - шлейф, и она наотрез отказалась сниматься вместе с медведем. Как же быть? Где найти дублершу? Одели Ваню в женское платье, надели парик с косами, подвели ему брови и губы и получилась чудесная, миловидная девушка, весьма похожая на артистку, игравшую в фильме главную роль. Так Ваню и сняли в сцене с медведем, и получилось очень удачно, но Ваня жалел, что его никто не узнавал в этой роли.
Самое же опасное приключение произошла при киносъёмках в Сокольниках.
В двадцатых годах этот парк был совсем дикий, с густыми и даже непроходимыми зарослями кустарников. В самой Москве - и такие чудесные лесные дебри!
Московская киностудия облюбовала это место для съемок кинокартины "Северная любовь". В картине должна была сниматься сцена охоты на медведя, но где взять медведя, да ещё дрессированного, который бы подчинялся режиссеру и кинооператору?
Вспомнили, что в саду "Аквариум", на Садовой, выступает Ладильщиков с дрессированным медведем.
Пригласили Ладильщикова в киностудию, и режиссер, тучный человек с львиной гривой волос на голове, начал разговор:
- Помогите нам, Николай Павлович, снять лесную сценку с медведем.
- Как-бы Мишук чего-нибудь не натворил…
- Ну, что вы, Николай Павлович, - сказал режиссер, - вы же рядом будете. Мы учитываем ваш опыт укротителя, вашу силу и ловкость. Мы никак не можем выпустить картину без сцены с медведем. В этой сцене - кульминация, высший драматизм. Вы должны нас выручить. Ведь другого такого медведя, как у вас, ни у кого нет.
- Да, но Мишук не любит шума, суеты и яркого света, - сказал Ладильщиков, постепенно сдаваясь уговорам.
В разговор вмешался кинооператор, подвижной молодой человек с белым лицом и чёрными усиками.
- Будьте покойны, Николай Павлович, мы обеспечим полную тишину, съёмки будем производить без юпитеров, при солнечном свете.
- Я гарантирую вам образцовый порядок, - пробасил режиссёр.
- Ну ладно. Попробуем.
По ходу кинокартины медведь должен бросаться в кусты, где будут находиться женщина с ребенком, а охотник будет стрелять в зверя и ранит его в ухо.
Съемки надо было произвести раздельно: сначала снять женщину с мальчиком, собирающих ягоды, а потом снять медведя, бросающегося в кусты и якобы нападающего на людей. Но как же заставить медведя проделывать это действие, да еще на свободе? "На приманку пойдет", - решил Ладильщиков. В кусты поставил миску с медом и повел туда медведя. Покушав несколько раз мед, Мишук охотно бросался в кусты. Создавалось полное впечатление, что медведь кидается на людей, находящихся в кустах.
Но надо было еще показать, что охотник ранил медведя. Как же это сделать? Ладильщиков придумал маленькую хитрость: перед тем как пустить медведя в кусты, он ущемил его ухо бельевой прищепкой и держал ее так несколько минут, а потом прищепку снимал с уха и пускал медведя. В этот момент охотник стрелял в зверя и тот, потирая больное ухо лапой, будто раненый, сердито ворчал и лез в кусты. Выстрел производился условно, без звука. Да это и не имело тогда особого значения, так как кино было еще немым.
Все были на своих местах: кинооператор стоял за треногой киноаппарата, нацелив его на медведя, актер-охотник с ружьем в руках спрятался в отдалении за дерево, а Ладильщиков и Ваня придерживали медведя за ошейник, обшитый для маскировки бурой шерстью. Стоявший в стороне режиссер повелительно крикнул:
- Начали!
Ладильщиков снял прищепку с уха медведя и проговорил:
- Мишук, мёд, мёд…
Медведь торопливо зашагал в кусты, потирая лапой больное ухо.
- Камера! - крикнул кинооператор и стал быстро крутить ручку киноаппарата, застрекотавшего, как трещотка.
В этот миг неожиданно раздался выстрел и громовым эхом раскатился по роще. Медведь вздрогнул, зарычал и, замотав башкой, взмахнул передними лапами, словно проверяя, есть ли на нем цепь. Цепи нет! Почувствовав полную свободу и забыв про мед, разъяренный медведь бросился на кинооператора.
- Мишук! Мишук! Стой! - крикнул Ладильщиков и, взмахнув палкой, встал на его пути,
- Бейте его, бейте! - кричал побледневший кинооператор, свалив свой аппарат и удирая в кусты. Мгновенно исчезли и актер, стрелявший в медведя, и кинорежиссер с львиной головой.
Ладильщиков замахнулся и хотел ударить медведя по голове, но, боясь повредить ему глаза и череп, скользнул палкой по спине. Мишук толкнул хозяина лапой и, свалив его на спину, впился зубами в плечо.
Ваня схватил миску с медом и, показывая ее медведю, закричал:
- Мишук! Мёд! Мёд!
Но медведь не обращал внимания на приманку. Изо рта у него текла слюна и показался черноватый влажный Язык. Дыхание тяжелое, горячее, сопящее, Ладильщиков ухватил язык и, вытянув его на сторону, сильно перекрутил. От резкой боли медведь взревел и выпустил плечо.
- Ваня, давай цепь! - крикнул Ладильщиков.
Ваня подбежал с цепью в руках и пристегнул ее к ошейнику.
- Крути к дереву! - крикнул Ладильщиков.
Ваня быстро замотал цепь вокруг березы и щелкнул карабинчиком. Ладильщиков встал. На плече просочилась кровь. У Вани дрожали руки.
- Давайте, дядя Коля, я перевяжу. Здорово он вас помял?
- Чувствительно.
Из кустов показались кинорежиссёр со всклокоченной копной волос, бледнолицый оператор и актёр с ружьём, игравший роль охотника. Приклеенная борода у него наполовину оторвалась и висела клочками.
Режиссер закричал на актера:
- Какой чёрт вас угораздил стрелять? Кто вам позволил?!
- Я хотел, чтобы эта сцена была правдивее, жизненнее, - растерянно оправдывался актер.
- Умник! Ваша глупая выходка чуть не стоила человеку жизни! А вы - "жизненнее"!..
Кинооператор с перепугу не мог говорить. Белое лицо его покрылось розовыми пятнами, а черные усики подергивались. Он молча собирал с земли части своего киноаппарата, разбившегося при падении.
Ладильщикова отправили в больницу.
После того как Николай Павлович поправился, сцену в лесу все-таки засняли.
КАК ВОЛКА НИ КОРМИ…
- Маша, принимай подарок! - крикнул Николай Павлович, входя в дом. В руках у него была корзинка, покрытая мешком.
Николай Павлович приоткрыл мешковину, и Мария Петровна увидела на дне корзинки рыжевато-серого щенка. Уши у него были приподняты, а косо поставленные глаза диковато посверкивали.
Мария Петровна, довольная, улыбнулась.
- О, какой хороший!
Она хотела взять его на руки, но щенок испуганно прижался к корзине и щелкнул острыми зубками,
- У, злючка! А ну, вытряхни его.
Николай Павлович опрокинул корзинку. Щенок вывалился, прижался к стене и, дико озираясь, защелкал зубами.
- Какой худой! Где ты такого дикаря достал?
- У одного охотника.
- Какой-то странный щенок. И уши у него торчат не как у овчарки. Наверное, метис.
- Ничего, вырастет, хороший будет, - с улыбкой сказал Николай Павлович. - Приручим его, обучим, и он будет работать.
Мария Петровна любовно ухаживала за щенком, и ой у нее ел все: и молоко, и мясо, и картошку, и хлеб, и даже яблоки. Но сколько ни ел, по-прежнему был сухопарый, с втянутым животом.
- Коля, что же Абрек не поправляется? Больной он, что ли? - спросила Клавдия Никандровна.
- Нет, это у него такой экстерьер .
- А почему он не лает и хвост несет по полу, как волчонок?
- Не знаю.
Щенок был лобастый, морда втянуто-заостренная, а передние ноги как-то неестественно сближены.
- Чудной какой-то щенок… - сказал Ваня, - на волчонка смахивает.
Абрек так привязался к Марии Петровне, что не подпускал к ней других животных и даже людей.
Как-то Николай Павлович в шутку хлопнул жену по плечу. Абрек кинулся на него и порвал ему пальто.
- И злюка, как волк, - сказала Клавдия Никандровна.
Однажды Николай Павлович, Мария Петровна и Ваня ушли в цирк.
На город надвигалась огромная темно-синяя туча, и глухо рокотал гром. В комнате потемнело. Предвестник грозы - вихревой ветер - налетел вдруг и высоко поднял тучи серой пыли, закружил мусор. Торопливо закрывая окна, Клавдия Никандровна крестилась и приговаривала испуганно: "Ох, господи, сила небесная…" Засвистело, завыло в трубе и в окнах так, словно на дворе была снежная вьюга. Щенок поднял нос кверху и завыл протяжно, тоскливо: у-у-у-у…
- Поди прочь, паршивец! - крикнула Клавдия Никандровна, замахнувшись на него веником. - Беду накликаешь…
Клавдия Никандровна думала, что если собака воет, то быть в доме беде.
Когда же из цирка пришел Николай Павлович, Клавдия Никандровна сказала:
- Коля, а ведь ты нас обманул.
- Как?
- Да ты не щенка, а волчонка принес.
- Ну, если вам не нравится, отдадим его в зоопарк.
- Что ты, Коля, - возразила Маша, - Он уже прижился у нас. И я к нему привыкла. А почему ты мне сразу не сказал, что это волчонок?
- Боялся, что ты не примешь. Я и сам-то не особенно верю, что из него толк будет.
- Чудак ты, Коля! Я ведь сразу узнала звереныша.
Начали понемногу дрессировать волчонка. К тумбе, будущему исходному месту своей работы, волк привык довольно быстро, так как лишь на тумбе стали его кормить. Как только приходило время кормежки, Мария Петровна подавала команду:
- Абрек, на место!
Волк вспрыгивал на тумбу и глотал слюну, ожидая пищи. Но ничего другого он не хотел выполнять. По кругу он кое-как научился бегать, а прыгать через барьер и в обруч не хотел, и никакая приманка не соблазняла его.
Прошло полгода, наступила осень, и прежнего захудалого волчонка нельзя было узнать: ростом он стал с собаку овчарку.
Николай Павлович и Ваня с Мишуком были на гастролях. Дома хозяйничали Мария Петровна и Клавдия Никандровна.
Как-то вечером Мария Петровна возилась на огороде, выкапывая свеклу, а Клавдия Никандровна вывела Абрека на поводке погулять.
- Пусти его, мама, пусть побегает по двору, - сказала Мария Петровна.
- Как бы, Маша, не убежал.