– Однако все было именно так! Я расскажу, как это случилось. Когда мы его встретили, он повернулся и пошел нас проводить. Мы заговорили о моей сестре и ее муже, и, слово за слово, я сказала полковнику: "Как я слышала, полковник, в Бартон приехала новая семья. Мама пишет, что жительницы очень хорошенькие, и одна из девушек выходит за мистера Уиллоби из Комбе-Магна. Скажите, это правда? Ведь вы только что из Девоншира, вы должны знать!"
– И что сказал полковник?
– О! Он мало что сообщил. Но выглядел он так, что сразу стало ясно, все это правда! Разве тут могут быть какие-то сомнения? Я в восторге! Когда свадьба?
– Надеюсь, мистер Брэндон здоров?
– Да, вполне! И он в полном восторге от вас! Он только и делал, что вас хвалил!
– Его доброе мнение мне льстит! Он кажется таким чудесным человеком. Я нахожу его приятным во всех отношениях.
– Как и я! Он такой очаровательный, но очень жаль, что такой серьезный и скучный. Мама говорит, что он тоже влюблен в вашу сестру! И если так, то это делает ей честь, потому что он редко в кого влюбляется.
– Мистера Уиллоби хорошо знают в вашей части Сомерсетшира? – поинтересовалась Элинор.
– О да. Очень хорошо. Правда, по-моему, с ним мало кто знаком, ведь Комбе-Магна так далеко, но все находят его очаровательным молодым человеком, уверяю вас! Он на всех производил самое благоприятное впечатление, можете так и передать своей сестре. Честное слово, она просто счастливица, что выходит за него. Но и он должен быть на седьмом небе от счастья. Ведь она просто красавица, и так мила, и выбрать могла себе в мужья кого угодно. Впрочем, вы не уступаете ей в красоте, уверяю вас. По-моему, вы обе прелестны. Мистер Палмер считает так же, я уверена, правда, признаться в этом мы его вчера не заставили.
Миссис Палмер мало что сказала. Но даже эта малость, свидетельствующая в пользу Уиллоби, была приятна Элинор.
– Я так рада, что мы наконец познакомились, – продолжила Шарлотта. – Я надеюсь, мы навсегда останемся хорошими друзьями. Вы даже не представляете, как я хотела вас увидеть! Так здорово, что вы поселились в коттедже! Ничего лучше и быть не может! И я так рада, что ваша сестра выходит замуж! Надеюсь, вы часто будете гостить в Комбе-Магна! Все говорят, что это чудесное место!
– Вы давно знакомы с полковником Брэндоном, не так ли?
– Да, довольно давно. С тех самых пор, как моя сестра вышла замуж. Он близкий друг сэра Джона. По-моему, – тихо добавила Шарлотта, – он был бы рад просить моей руки. Сэр Джон и леди Мидлтон очень этого хотели. Но мама решила, что он недостаточно хорош для меня, а не то сэр Джон намекнул бы об этом полковнику, и мы бы немедленно поженились.
– Но разве полковник Брэндон не знал о намерении сэра Джона поговорить с вашей мамой от его имени? Он никогда не признавался вам в своих чувствах?
– О нет, нет! Но если бы мама не стала возражать, то он, разумеется, был бы в восторге. Он видел меня потом раза два, я тогда еще в школе училась. Впрочем, счастливее, чем сейчас, я бы не могла быть. Мистер Палмер именно такой мужчина, какие мне нравятся.
Глава 21
На следующий день Палмеры вернулись в Кливленд, и два бартонских семейства снова оказались предоставлены сами себе. Однако это длилось недолго. Элинор еще не успела выбросить из головы своих последних знакомых. Она все еще продолжала удивляться тому, что Шарлотта столь счастлива, причем без всякой видимой причины, а мистер Палмер, человек явно не без способностей, ведет себя так бесхитростно, если не сказать глупо. Она искренне недоумевала, как часто муж и жена совершенно не подходят друг другу. От этих мыслей ее отвлекла очередная затея сэра Джона и миссис Дженнингс, которые не останавливались ни перед чем в своей страсти к большому обществу. Они и обеспечили Элинор новыми знакомствами, а значит, новыми предметами для наблюдения.
В то утро во время прогулки в Эксетер сэр Джон и миссис Дженнингс встретили двух юных леди, которые, к немалому удовольствию миссис Дженнингс, оказались ее дальними родственницами. Последнего оказалось достаточно, чтобы сэр Джон немедленно пригласил их погостить в Бартон-Парке, как только они закончат свои дела в Эксетере. После этого как-то сразу выяснилось, что в Эксетере юных дам уже ничего не удерживает, и леди Мидлтон оказалась ввергнутой в немалую тревогу, услышав по возвращении от сэра Джона, что ей предстоит сомнительное удовольствие принимать двух незнакомых девиц. Она терпеть не могла гостей, которых никогда прежде не видела и чья аристократичность или хотя бы более или менее приемлемая благовоспитанность вызывали сомнения. Заверения ее мужа и матери в подобных случаях не стоили ровным счетом ничего. Родственные связи между ними лишь ухудшили положение. Миссис Дженнингс очень старалась успокоить дочь, однако, к несчастью, выбрала для этого далеко не лучшие аргументы, посоветовав ей не обращать особого внимания на внешность, поскольку все они являются родственницами, а значит, должны быть терпимыми друг к другу.
Отменить приезд гостей уже было невозможно, поэтому леди Мидлтон, будучи светской и хорошо воспитанной дамой, философски смирилась с неизбежным. Она лишь кротко и мягко напоминала мужу о своем неудовольствии не более пяти-шести раз на дню.
Наконец юные леди прибыли, и выглядели они вполне светскими и благовоспитанными. Их платья были модными, манеры весьма учтивыми, они довольно искренне восторгались домом и мебелью, к тому же оказалось, что они так нежно любили детей, что с момента их появления в Бартон-Парке не прошло и часа, как леди Мидлтон составила о них самое благоприятное мнение. Она во всеуслышание объявила, что гости являются весьма приятными девицами, что в устах ее милости было равносильно самому горячему одобрению. От этого сэр Джон проникся еще большей уверенностью, что умеет судить о людях совершенно безошибочно, и сразу же отправился в коттедж сообщить семейству Дэшвуд о прибытии сестер Стил, милейших в мире девушек. Однако такая рекомендация мало о чем говорила. Элинор отлично знала, что в любом уголке Англии найдется немало милейших в мире девушек, на удивление различных и внешностью, и характером, и умом. Сэр Джон настаивал, чтобы обитательницы коттеджа немедленно отправились в Бартон-Парк и познакомились с его гостями. Великодушный филантроп! Он не мог один пользоваться обществом даже самых дальних родственников, ему было необходимо разделить это удовольствие еще с кем-нибудь.
– Ну, идемте же! Идемте! – настаивал он. – Вы должны пойти! Обязательно должны! Вы и представить себе не можете, как они вам понравятся! Люси – потрясающая красотка, и такая веселая, такая приятная! Дети от нее ни на шаг не отходят, словно знакомы с ней всю жизнь. К тому же они обе просто сгорают от нетерпения познакомиться с вами, поскольку слышали в Эксетере, что вы все удивительные красавицы. Я же со своей стороны их заверил, что так оно и есть, но только вы еще красивее, чем об этом говорят! Вы будете в восторге, уверяю вас! Они привезли целую карету подарков для детей! Неужели у вас хватит жестокости не пойти? К тому же они ваши кузины тоже! Вы – мои родственницы, а они – родня моей жены, значит, между вами тоже существуют родственные отношения!
Однако все уговоры сэра Джона остались тщетны. Он сумел лишь добиться обещания, что семейство Дэшвуд на днях побывает в Бартон-Парке. Потрясенный таким равнодушием, сэр Джон отправился домой, чтобы вновь начать хвалебные речи в адрес сестер Дэшвуд перед барышнями Стил, так же как незадолго до этого он пел дифирамбы барышням Стил, а слушательницами были сестры Дэшвуд.
Когда же, исполняя свое обещание, Дэшвуды отправились в Бартон-Парк, где и состоялось их знакомство с новыми гостями, они не нашли ничего восхитительного в наружности старшей мисс Стил, девицы около тридцати с очень простым и совершенно невыразительным лицом. А вот младшая сестра, которой было не более двадцати двух – двадцати трех лет, была действительно красива. Она обладала весьма миловидными чертами лица, живым и быстрым взглядом и неплохими манерами, что хоть и не заменяло истинного благородства и изящества, но все же выделяло ее среди окружающих. Обе держались достаточно любезно, и Элинор, наблюдая, как старательно они пытаются завоевать расположение леди Мидлтон, не могла им отказать в наличии здравого смысла и житейской мудрости. Они неустанно восхищались ее детьми, рассыпались в похвалах их красоте, развлекали их, выполняли детские прихоти. Если же выпадали минуты, свободные от возни с детьми, они принимались восторгаться тем, что в данный момент делала ее милость, если, конечно, она что-то делала. Или же они были заняты снятием выкройки с нового и удивительно элегантного платья, в котором ее милость появилась накануне, чем и повергла своих гостей в неистовый восторг. Потакая материнским пристрастиям и слабостям, умный человек может многого достичь.
Любая мать, когда речь идет о похвалах ее детям, становится жадной и ненасытной, но одновременно чрезвычайно доверчивой. Она всегда хочет многого, зато охотно проглатывает любую, даже самую грубую, лесть. Поэтому леди Мидлтон без малейшего удивления или недоверия наблюдала, как обе мисс Стил изливали на ее детей потоки нежнейшей любви. С материнской гордостью она взирала на дерзкие проказы своих чад, которые ее новоявленные родственницы сносили покорно и терпеливо. Она видела, как развязываются их шарфы, растрепываются прически, как их рабочие шкатулки подвергаются обыску и похищаются ножички и ножницы. При этом леди Мидлтон пребывала в твердой уверенности, что обе сестры Стил не испытывают от происходящего ничего, кроме радости. Ее удивило только то, что Элинор и Марианна равнодушно сидели в стороне и не принимали никакого участия в этих довольно-таки своеобразных забавах.
– Джон сегодня в ударе, – сообщила она, заметив, как проказник вытащил из кармана мисс Стил носовой платок и выбросил его в окно. – Он всегда неистощим на выдумки.
Вскоре после этого, заметив, как ее второй сынок изо всех сил щиплет руки второй гостьи, она с обожанием изрекла:
– Как сегодня Уильям разыгрался! А что за прелесть моя маленькая Анна-Мария! – добавила она, нежно лаская девчушку лет трех, которая на протяжении вот уже двух минут не издавала ни звука. – Она всегда такая тихая и спокойная! Ну просто золотой ребенок!
К несчастью, во время очередного нежного поцелуя булавка из головного убора ее милости слегка царапнула шейку девочки. В результате этот образец спокойствия и послушания разразился такими оглушительными воплями, что вряд ли даже самое голосистое существо могло превзойти их громкостью. Отчаяние матери было воистину безгранично, но даже ему было далеко до неистового горя сестер Стил. И все три начали наперебой принимать все необходимые в столь критическом случае экстренные меры, чтобы уменьшить муки маленькой страдалицы. Девчушку усадили на колени матери, покрыли поцелуями, одна из мисс Стил, опустившись на колени, промыла ранку лавандовой водой, а другая поспешно набила ротик малышки засахаренными сливами. Получив такую награду за несколько оброненных слезинок, ребенок был слишком мудр, чтобы прекратить кричать. Малышка продолжала вопить, рыдать и брыкаться, не давала братьям прикоснуться к себе, и все попытки ее успокоить не приносили никакого результата. К счастью, леди Мидлтон вспомнила, что на прошлой неделе, при не менее трагических обстоятельствах, легкий ушиб удалось излечить при помощи абрикосового мармелада, и предложила применить то же самое целительное средство. Небольшой перерыв в криках юной леди, уяснившей, чем ее собираются лечить, дал основания предположить, что средство не будет отвергнуто. На руках у матери она отправилась на поиски лекарства, мальчики тоже увязались за леди Мидлтон, хотя она и просила их остаться с гостями. Таким образом четыре девушки оказались одни в тишине, которую эта комната не слышала уже много часов.
– Бедная крошка! – воскликнула старшая мисс Стил. – Она подвергается такой опасности!
– Не вижу никакой опасности, – возразила Марианна, – это просто пустячная царапина. Когда не о чем беспокоиться, почему-то опасность всегда преувеличивается.
– Какая очаровательная дама леди Мидлтон! – сказала Люси Стил.
Марианна промолчала. Она не умела говорить неискренне, даже в ни к чему не обязывающей светской беседе. Поэтому обязанность лгать, когда этого требовала вежливость, всегда ложилась на Элинор. Выполнила она ее и сейчас, отозвавшись о леди Мидлтон с теплотой, которой не испытывала, да и со значительно меньшей горячностью, чем Люси.
– И сэр Джон! – вскричала старшая сестра. – Бесподобный мужчина!
И тут мисс Дэшвуд отдала должное своему родственнику, правда, без особого восхищения. Она просто заметила, что он добр и приветлив.
– А какие у них прелестные детки! В жизни не встречала таких очаровашек, хотя всегда любила детей.
– Об этом нетрудно догадаться, – улыбнулась Элинор, – судя по тому, чему я была свидетельницей этим утром.
– Мне кажется, – заметила Люси, – вы считаете, что юных Мидлтонов слишком балуют. Возможно, вы в чем-то и правы, им действительно позволяют много лишнего. Но это вполне простительно столь нежной и преданной матери, какой является леди Мидлтон. Лично мне больше нравится, когда дети веселы и полны энергии. Не люблю тихонь.
– Должна признаться, – заметила Элинор, – что, находясь в Бартон-Парке, мысль о тихих и спокойных детях мне вовсе не внушает отвращение.
Последовала небольшая пауза, которую прервала мисс Стил, видимо большая охотница до разговоров:
– А как вам нравится Девоншир, мисс Дэшвуд? Вам ведь, наверное, очень не хотелось уезжать из Суссекса?
Несколько удивленная фамильярностью вопроса, так же как и тоном, которым он был задан, Элинор ответила утвердительно.
– Норленд ведь очень красивое место, не так ли? – добавила мисс Стил.
– Мы слышали, что сэру Джону там очень понравилось, – сказала Люси, видимо считая необходимым дать какое-нибудь объяснение бесцеремонности сестры.
– Каждому, кто видел Норленд, – ответила Элинор, – он не мог не понравиться, хотя, конечно, не все способны так высоко ценить его красоты, как мы.
– А кавалеры-то у вас были? В здешних местах их что-то не видно, а без них как-то скучно.
– Почему ты решила, – вмешалась Люси, устыдившись фамильярности сестры, – что в Девоншире меньше благородных молодых людей, чем в Суссексе?
– Что ты, сестрица, я же не говорю, что их здесь нет вообще. Я уверена, что уж по крайней мере в Эксетере красавчиков полным-полно. Но я же не знаю, какие кавалеры бывали в Норленде. Я просто думала, что сестрам Дэшвуд скучно в Бартоне, где они лишены того общества, к которому привыкли. Но, может быть, вам, юные дамы, вовсе не нужны кавалеры? Возможно, вам и без них не скучно? Лично мне больше нравится, когда меня окружает мужское общество, конечно, если мужчины хорошо одеты и обходительны. Терпеть не могу, когда они неопрятны и невежливы. Вот, к примеру, мистер Роуз в Эксетере – уж такой красавчик, он работает клерком у мистера Симпсона, но тем не менее поутру его лучше не встречать. А ваш братец, мисс Дэшвуд, вот уж кто был бесподобным красавчиком, пока не женился, да к тому же еще и при деньгах.
– Затрудняюсь ответить, – проговорила Элинор, – поскольку не совсем вас понимаю. Мне кажется, что если он был красив до женитьбы, то таким и остался. Лично я не заметила в нем никакой перемены.
– А, моя дорогая, женатый человек не может быть красавчиком кавалером, у него другие занятия.
– Боже мой, Анна, – воскликнула ее сестра, – неужели ты не можешь поговорить о чем-нибудь еще! Мисс Дэшвуд может подумать, что ты больше ни о чем не способна думать. – И чтобы сменить тему, она начала восхищаться домом и мебелью.
С сестрами Стил все было ясно. Старшая была вульгарна и глупа, а младшая хоть и красива, но не обладала ни истинной благовоспитанностью, ни элегантностью. Все это не осталось незамеченным Элинор, и она вернулась домой без малейшего желания продолжать это знакомство.
Но того же нельзя было сказать о сестрах Стил. Они прибыли из Эксетера с большим запасом обожания, которым намеревались одарить сэра Джона Мидлтона, его семью и всех его родственников. Посему от них перепало и сестрам Дэшвуд, которые были провозглашены самыми красивыми, изящными и обворожительными девицами. А это в свою очередь означало, что сестры Стил горели желанием сойтись со своими новыми родственницами поближе. Как скоро обнаружила Элинор, от этой участи ей и ее сестрам деться было некуда. Тем более сэр Джон был целиком на стороне назойливых девиц. При таком союзнике сопротивление было бесполезно, и сестрам Дэшвуд пришлось терпеть общество новоявленных кузин по несколько часов каждый день. Больше сэр Джон ничего не мог сделать, впрочем, он и не подозревал о негативных последствиях своих усилий. Он искренне полагал, что проводить время вместе и быть друзьями – это одно и то же, поэтому, пока ему удавалось сводить их под одной крышей, он не испытывал ни малейшего сомнения в том, что девушек связывает самая близкая дружба.
Следует отдать ему должное, он делал все от него зависящее, чтобы утвердить между ними доверительные отношения. Для этого он сообщал девицам Стил все самые сокровенные подробности, которые знал или предполагал о своих родственницах. Именно поэтому уже при второй встрече старшая мисс Стил поздравила Элинор с тем, что Марианна, едва приехав в Бартон, уже успела поймать в свои сети завидного кавалера.
– Это будет так здорово, – восторгалась она, – выдать Марианну замуж такой молоденькой! Я слышала, что этот парень удивительный красавец! Желаю вам последовать ее примеру, и поскорее! Но, может быть, у вас уже имеется милый друг?
У Элинор не было оснований полагать, что сэр Джон, не пощадив Марианну, проявит снисходительность к ней и не станет предавать огласке сведения о ней и Эдварде. В последнее время ему очень нравилось поддразнивать ее, поскольку эти шутки обладали прелестью новизны и открывали простор для всевозможных догадок. После отъезда Эдварда ни один совместный ужин не обходился без тоста сэра Джона за ее сердечные привязанности, причем его многозначительный вид, ухмылки, подмигивания и прочие ужимки непременно обращали на нее всеобщее внимание. Неизменно упоминалась буква "Ф", вслед за чем следовало такое количество шуток, что Элинор была вынуждена признать ее самой остроумной буквой алфавита.
В полном соответствии с ее ожиданиями теперь этими шутками наслаждались девицы Стил. И в старшей из них они вызвали острейшее любопытство узнать-таки имя молодого человека. Это желание она частенько изъявляла вполне открыто и с немалой долей наглости. Кстати, оно ни в чем не противоречило ее постоянному стремлению вы ведать как можно больше сведений об их семье. Впрочем, сэр Джон поспешил удовлетворить ее любопытство, которое сам же разжег. Он испытал не меньшее удовольствие, называя имя, чем мисс Стил – услышав его.
– Его зовут Феррарс, – громким шепотом проговорил он. – Но ради всего святого, не проговоритесь никому, это большой секрет.
– Феррарс! – повторила мисс Стил. – Мистеру Феррарсу очень повезло, не так ли? Как, это брат вашей невестки, мисс Дэшвуд? Премилый молодой человек! Я его отлично знаю!
– Анна, как ты можешь так говорить? – вскричала Люси, которая обычно вносила исправления и дополнения во все заявления сестры. – Мы его видели один или два раза у дяди, но это еще не повод считать его близким знакомым.