Филеас встал и прошел через всю гостиную, чувствуя, что покраснел, как вишня. Потом, когда он уселся за стол, то увидел перед собой не сотню глаз, а сто тысяч свечей. Ему даже почудилось, будто солнце зажгло в гостиной пожар, и он ощутил, по его собственному выражению, что в горле у него сухо, как в соляной копи.
- Поблагодарите, - шепнул ему Симон.
- Господа...
Воцарилось столь напряженное молчание, что Филеас почувствовал резь в животе.
- Что нужно сказать, Симон? - спросил он вполголоса.
- Ну, что же вы молчите? - обратился к нему Ахилл Пигу.
- Господа, - сказал адвокат, возмущенный дерзким возгласом нотариуса, - честь, которую вы оказали господину мэру, быть может, застала его врасплох, но едва ли удивила.
- Вот именно, - подхватил Бовизаж, - я так тронут вниманием моих сограждан, что не могу не чувствовать себя крайне польщенным.
- Браво! - крикнул один только нотариус.
"Да будь я проклят! - сказал про себя Бовизаж. - Если меня еще раз заставят выступать с речью..."
- Угодно ли господам Фромаже и Марсело взять на себя обязанности счетчиков? - спросил Симон Жиге.
- Было бы правильней, - заявил Ахилл Пигу, вставая, - если бы собрание само наметило двух членов президиума, раз уж мы решили следовать примеру палаты.
- В самом деле, так будет лучше, - сказал тучный г-н Молло, секретарь окружного суда, - иначе все это собрание - просто комедия, и его участники не свободны. Тогда уж давайте и дальше все делать так, как хочется господину Симону.
Симон шептал что-то Бовизажу, после чего тот встал и разразился возгласом: "Господа", который должен был привлечь "внимание всего зала".
- Простите, господин председатель, - сказал Ахилл Пигу, - но вам надлежит председательствовать, а не совещаться...
- Господа, если мы хотим действовать... сообразуясь... с парламентскими правилами, - начал Бовизаж, повторяя то, что ему подсказывал Симон, - то я бы просил... высокочтимого господина Пигу подойти к этому столу и говорить отсюда.
Пигу ринулся к столику, выпрямился и, опершись на него кончиками пальцев, заговорил без малейшего стеснения, почти как прославленный господин Тьер.
- Господа, не я внес предложение подражать палате, ибо до сегодняшнего дня палаты действительно казались мне неподражаемыми; тем не менее я вполне согласен, что собрание из шестидесяти с лишним видных жителей Шампани должно обзавестись председателем, ведь не бывает стада без пастуха. Если бы мы прибегли к тайному голосованию, то я уверен, что имя нашего уважаемого мэра было бы названо единогласно; противодействие, которое он оказывает кандидатуре, поддерживаемой его семьей, убеждает нас, что он обладает величайшим гражданским мужеством, ибо сумел пренебречь крепчайшими узами, узами семьи! Поставить отечество выше семьи - это требует величайших усилий, и на них способен только тот, кто неустанно повторяет себе, что Брут с высоты своего судилища взирает на нас вот уже две с половиной тысячи лет, и даже больше. Нашему уважаемому господину Жиге кажется естественным, поскольку он сумел предугадать наши желания относительно выбора председателя, руководить нами и в выборе счетчиков; но, поддержав меня, вы тем самым решили, что одного раза достаточно, и вы совершенно правы! В противном случае могло бы показаться, что наш общий друг Симон Жиге, которому надлежит выступать здесь в роли кандидата, ведет себя, как указчик, а это ослабило бы благоприятное впечатление, производимое на нас скромностью его высокочтимого отца. Что же делает наш достойный председатель, соглашаясь руководить собранием по тому принципу, который предложил ему кандидат? Он посягает на нашу свободу! Я спрашиваю вас, правильно ли действует избранный нами председатель, предлагая нам выбрать вставанием двух счетчиков? Ведь это значит, господа, заранее предопределить наше решение. Будем ли мы свободны в своем выборе? Можно ли не встать, когда встает сосед? Если бы выдвинули меня, все, вероятно, встали бы из вежливости; и так как за каждого из нас вставали бы все, то никаких выборов не получилось бы, ибо все неизбежно голосовали бы за всех.
- Он прав! - сказали все шестьдесят слушателей.
- Итак, пусть каждый из нас напишет на листке бумаги два имени, и тогда те, кто воссядет по обе стороны господина председателя, с полным правом будут считать себя украшением общества. Они будут правомочны, совместно с господином председателем, устанавливать большинство, когда мы будем голосовать вставанием наши предложения. Мы пришли сюда, я полагаю, чтобы обещать кандидату нашу посильную поддержку на предвыборном собрании, куда явятся все избиратели округа. Я позволю себе утверждать, что это шаг чрезвычайной важности. Разве дело не касается одной четырехсотой доли власти, как некогда выразился господин мэр со свойственным ему остроумием, которое мы так высоко ценим в нем.
Полковник Жиге принялся разрезать на полоски листок бумаги, а Симон послал за пером и чернильницей. Собрание было прервано. Этот предварительный спор по формальному вопросу сильно встревожил Симона, ибо все шестьдесят собравшихся здесь буржуа насторожились. Наконец приступили к заполнению бюллетеней, и хитрому Пигу удалось провести г-на Молло, секретаря суда, и г-на Годиве, регистратора. Их избрание, естественно, вызвало неудовольствие аптекаря Фромаже и стряпчего Марсело.
- Вы помогли нам показать нашу независимость, - сказал им Ахилл Пигу, - и вы должны испытывать бóльшую радость оттого, что вас отвергли, чем если бы вы были избраны.
Все рассмеялись.
Как только Симон Жиге попросил слова у председателя и тот, уже весь взмокший от пота, собрав все свое мужество, произнес: "Слово предоставляется господину Симону Жиге", - в зале наступила тишина.
- Господа, - начал адвокат, - разрешите мне поблагодарить господина Ахилла Пигу, который на нашем собрании, хотя оно и является совершенно дружеским...
- Но это предварительное собрание перед большим предвыборным собранием, - вставил стряпчий Марсело.
- Именно это я и хотел сказать, - продолжал Симон. - Прежде всего я благодарю господина Ахилла Пигу за то, что он напомнил нам о строгом соблюдении парламентских форм. Впервые избирательный округ Арси свободно...
- Свободно? - переспросил Пигу, прерывая оратора.
- Свободно! - воскликнуло собрание.
- Свободно, - повторил Симон, - воспользуется своими правами в той великой битве, какую представляют собой всеобщие выборы в парламент; а так как через несколько дней состоится собрание, на котором будут присутствовать все избиратели, дабы оценить по достоинству выдвинутых кандидатов, то мы должны почитать себя счастливыми, что нам дана возможность здесь, в тесном кругу, привыкнуть к порядку таких собраний. Благодаря этому мы сможем успешнее решить будущую политическую судьбу города Арси, ибо речь идет о том, чтобы в палате были представлены интересы не одной семьи, а всего города, не одного человека, а целого округа...
После этого Симон изложил историю выборов в Арси за двадцать лет. Одобрив неизменное переизбрание Франсуа Келлера, он заявил, что все же настало время свергнуть иго дома Гондревилей. Арси больше не должен быть ни вотчиной либералов, ни вотчиной Сен-Синей. Сейчас во Франции возникают передовые течения, которых Келлеры не представляют. С тех пор как Шарль Келлер стал виконтом, он принадлежит двору и уж, конечно, не сможет поступать независимо; ибо выставляющие здесь его кандидатуру видят в нем прежде всего преемника его отца и будущего пэра Франции, а не преемника депутата, и т. д. и т. д. Словом, Симон представлялся своим согражданам в качестве достойного кандидата, обязующегося восседать в палате рядом со знаменитым господином Одилоном Барро и никогда не изменять славному знамени прогресса.
Прогресс - это одно из тех слов, за которыми в ту пору стояли не столько идеи, сколько лицемерные и честолюбивые замыслы; ибо после 1830 года оно уже не выражало ничего, кроме притязаний неких изголодавшихся демократов. Но на жителей Арси это слово все еще производило сильное впечатление и придавало вес тому, кто писал его на своем знамени. Объявить себя сторонником прогресса означало быть во всем философом, а в политике - пуританином. Вы тем самым подтверждали, что стоите за железные дороги, макинтоши, исправительные тюрьмы, деревянные мостовые, освобождение негров, сберегательные кассы, башмаки без шва, газовое освещение, асфальтированные тротуары, всеобщее избирательное право, сокращение цивильного листа. И наконец, что вы против договоров 1815 года, против старшей ветви Бурбонов, против Северного Колосса, коварного Альбиона, против всех, хороших или плохих, мероприятий правительства. Итак, слово "прогресс" могло в равной мере означать и "да" и "нет"... Это был как бы реставрированный либерализм, новый лозунг для новых честолюбцев.
- Насколько я понимаю, - сказал Жан Виолет, чулочный фабрикант, купивший два года тому назад дело Бовизажа, - мы пришли сюда затем, чтобы пообещать всеми доступными нам средствами помогать избранию в палату господина Симона Жиге вместо графа Франсуа Келлера. Если мы все согласны объединиться для этой цели, то нам остается только сказать "да" или "нет".
- Это было бы слишком поспешно! Политика так не делается, иначе это уже не политика! - вскричал Пигу, в то время как в зал входил его дедушка, старик восьмидесяти шести лет. - Предыдущий оратор уже предрешает то, что, по моему слабому разумению, должно сегодня только еще обсуждаться. Прошу слова.
- Слово предоставляется господину Ахиллу Пигу, - сказал Бовизаж, которому наконец удалось произнести эту фразу со всем своим муниципальным и конституционным достоинством.
- Господа, - начал маленький нотариус, - если есть в Арси дом, где не следовало бы восставать против влияния графа де Гондревиля и Келлеров, то именно этот дом... Достойный полковник Жиге здесь единственный, кто может считать себя ничем не обязанным сенатору, ибо, разумеется, он ни о чем не просил графа де Гондревиля, тот сам вычеркнул его из списка осужденных на изгнание в тысяча восемьсот пятнадцатом году и выхлопотал ему пенсию, которой полковник пользуется и поныне, - и все это без каких-либо шагов со стороны высокочтимого господина Жиге, красы и гордости нашего города...
Эти лестные для старца слова были встречены одобрительным шепотом.
- Но, - продолжал оратор, - милости графа так и сыпались на семью Марион. Без его покровительства покойный полковник Жиге никогда бы не командовал жандармерией департамента Об. Покойному господину Мариону не быть бы председателем суда, если бы не поддержка графа, перед которым я лично всегда буду чувствовать себя в долгу... Поэтому вас не удивит, что я здесь, перед этим собранием, выступаю в его защиту! И во всем нашем округе не много найдется людей, которые бы не пользовались благодеяниями этой семьи... (Глухой ропот.) Перед нашим собранием предстает кандидат в депутаты, и я вправе рассмотреть его жизнь, прежде чем облечь его моим доверием, - с жаром продолжал Ахилл. - Я не хочу, чтобы моим избранником был человек неблагодарный, ибо неблагодарность подобна несчастью - одна неблагодарность влечет за собой другую. Мы служили, говорите вы, трамплином для Келлеров? А то, что я здесь слышал, заставляет меня опасаться, как бы мы не стали трамплином для Жиге. Мы живем в век положительных знаний, не правда ли? Так вот, рассмотрим, каковы будут для округа Арси последствия избрания Симона Жиге. Вам говорят о независимости? Симон, которого я отвергаю в качестве кандидата, - мой друг, он друг всех, кто здесь слушает меня, и я лично весьма был бы рад видеть его оратором левой, восседающей между Гарнье-Паже и Лафитом; но что от этого выиграет наш округ?.. Ничего. Округ потеряет поддержку графа де Гондревиля и Келлеров. А мы все на протяжении пяти лет будем постоянно нуждаться в этой поддержке. Когда мы хотим освободить от воинской службы какого-нибудь парня, вытащившего несчастливый номер, мы идем к госпоже де Карильяно, супруге маршала. Мы нередко прибегаем также к авторитету Келлеров и многие дела предпринимаем по их указанию. Старый граф де Гондревиль ни разу не отказывал нам в своей помощи; достаточно быть уроженцем Арси, чтобы проникнуть к нему, не дожидаясь часами в прихожей. Эти три семейства известны всем жителям... А где казна дома Жиге и каково будет его влияние в министерстве?.. Каким кредитом будет он пользоваться на парижской бирже? Если мы захотим вместо нашего дрянного деревянного моста построить каменный, сумеет ли Жиге добиться от департамента и от правительства необходимых средств?.. Избрав Шарля Келлера, мы продолжим тот дружественный союз, который до сих пор приносил нам столько выгод. Избрав достойнейшего Симона Жиге, моего дорогого друга и школьного товарища, мы будем терпеть убытки до тех пор, пока он не станет министром! Но я, зная его скромность, уверен, что он не станет спорить, если я позволю себе усомниться в его назначении на этот пост! (Смех.) Я пришел на это собрание, чтобы воспротивиться шагу, который считаю пагубным для всего нашего округа. Шарль Келлер, скажут мне, приверженец королевского двора! Тем лучше! Нам не придется тратиться, чтобы воспитывать из него политика; он знает дела и нужды нашего края, знает все, что необходимо знать в парламенте, и более подходит для роли государственного деятеля, чем мой друг Симон, который не претендует на то, чтобы играть роль Питта или Талейрана в таком глухом городишке, как наш Арси...
- Дантон был из Арси! - воскликнул полковник Жиге, приведенный в ярость этой меткой импровизацией.
- Браво!.. - Его возглас послужил знаком для овации: все шестьдесят избирателей зааплодировали.
- Умный старик мой отец, - шепнул Симон Жиге Бовизажу.
- Не понимаю, - сказал, весь побагровев и порывисто вставая, старик полковник, - для чего нужно из-за этих выборов копаться в наших отношениях с графом де Гондревилем. Мой сын получил свое состояние от матери, он ничего не просил у графа де Гондревиля. И без графа Симон был бы тем, что он есть: сыном артиллерийского полковника, награжденного чинами за боевые заслуги, адвокатом, который никогда не изменял своим убеждениям. А я сказал бы графу де Гондревилю прямо в лицо: "Мы выбирали вашего зятя в течение двадцати лет, а нынче мы хотим показать, что делали это по доброй воле, и обращаемся к уроженцу Арси, дабы все видели, что былой дух революции тысяча семьсот восемьдесят девятого года, которому вы обязаны своим богатством, все еще жив на родине Дантонов, Маленов, Гревенов, Пигу и Марионов..." Вот оно как!
И старик сел. В зале поднялся невообразимый гам. Ахилл открыл рот, намереваясь возразить. Бовизаж, который не чувствовал бы себя председателем, если бы не звонил беспрерывно в колокольчик, только усиливал шум, требуя тишины. Было уже два часа.
- Я беру на себя смелость указать уважаемому полковнику Жиге, чьи чувства легко понять, что он самовольно взял слово, а это противно парламентским правилам, - заявил Ахилл Пигу.
- А я не считаю нужным призывать полковника к порядку, - отозвался Бовизаж. - Ведь он - отец... (Снова воцарилась тишина.)
- Мы не за тем пришли сюда, - воскликнул Фромаже, - чтобы подпевать во всем господам Жиге, отцу и сыну...
- Нет! Нет! - зашумели собравшиеся.
- Плохо дело! - сказала г-жа Марион своей кухарке.
- Господа, - продолжал Ахилл, - я ограничусь тем, что категорически потребую от моего друга Симона Жиге ответа на вопрос: что он намерен предпринять в наших интересах?
- Да, да.
- С каких это пор, - ответил Симон Жиге, - честные граждане, а таковы наши арсийцы, решили превратить священную миссию депутата в торговую сделку?
Трудно себе представить, какое действие оказывают возвышенные чувства на людское сборище. Люди рукоплещут великим идеям и тем не менее голосуют за то, что унижает их страну; они подобны каторжнику, который, глядя на представление в театре, жаждет, чтобы кара постигла Робера Макэра, а сам, не задумываясь, убьет какого-нибудь господина Жермейля.
- Браво, - вскричали несколько избирателей. - Вот это Жиге!
- Вы пошлете меня в палату, - если пошлете, - чтобы я представлял там определенные принципы, принципы тысяча семьсот восемьдесят девятого года, чтобы я, хотя бы в качестве ничтожного винтика оппозиции, голосовал вместе с нею, просвещал правительство, вел воину с злоупотреблениями и добивался прогресса во всем...
- А что вы называете прогрессом? Для нас прогресс - это расцвет культуры в нашей Нищей Шампани, - сказал Фромаже.
- Прогресс! Я вам сейчас объясню, что я понимаю под прогрессом, - воскликнул Жиге, взбешенный тем, что его прервали.
- Это граница Франции на Рейне, - сказал полковник, - и уничтожение договоров тысяча восемьсот пятнадцатого года!
- Это продажа зерна по дорогой цене и покупка хлеба по дешевой, - насмешливо крикнул Ахилл Пигу, который, желая сострить, выразил одну из распространенных во Франции нелепых идей.
- Это всеобщее благо, достигнутое победой гуманитарных учений.
- А что я вам говорил? - сказал хитрый нотариус своим соседям.
- Ш-ш! Тише! Внимание! - воскликнул кое-кто из присутствующих, которым хотелось послушать.
- Господа, - заявил толстяк Молло, улыбаясь, - прения разгораются, не мешайте оратору, дайте ему высказаться.
- Во все переходные эпохи, господа, - торжественно продолжал Симон Жиге, - а мы живем именно в такую эпоху...
- Бээээ... бээээ... - заблеял один из друзей Ахилла Пигу, обладавший (незаменимым в деле выборов) даром чревовещания. Все присутствующие, истые жители Шампани, покатились со смеху. Симон Жиге, скрестив руки, ожидал, пока не смолкнет этот ураган смеха.