Вот и хорошо, подумала Сатико, они смогут втроём отправиться в Академию художеств, а потом ещё и заглянуть на одну-две выставки.
Не успела она повесить трубку, как горничная просунула в дверь какое-то письмо. Эцуко с озадаченных видом осмотрела конверт и молча положила его на стол перед матерью. На конверте европейского образца незнакомой рукою было выведено: "Гостиница "Хамая". Госпоже Сатико Макиока, в собственные руки". Но кто же, кроме мужа, мог ей сюда написать? - недоумевала Сатико. Перевернув конверт, она прочла, обратный адрес: "г. Осака, район Тэннодзи, улица Тяусуяма, 2–3, К. Окубата".
Усевшись таким образом, чтобы Эцуко не смогла ничего прочесть, Сатико торопливо надорвала конверт и извлекла оттуда сложенные вчетверо и исписанные с обеих сторон три листа плотной почтовой бумаги, которая при развёртывании издавала хруст, точь-в-точь как в озвученных кинофильмах. Содержание письма подействовало на Сатико ошеломляюще. Вот его полный текст.
Дорогая госпожа Макиока!
Прошу извинить меня за то, что я взял на себя смелость Вам написать. Понимаю, какое удивление вызовет у Вас моё письмо, но всё же не могу упустить эту возможность.
Признаться, я давно уже имел намерение написать Вам, но не делал этого из опасения, что моё письмо может перехватить Кой-сан. Но вот сегодня, впервые за много дней, мне удалось увидеться с Кой-сан в Сюкугаве, и я узнал от неё, что Вы вместе с Эцуко-сан находитесь в Токио и живёте в гостинице "Хамая". По счастью, мне известен адрес этой гостиницы, потому что там всегда останавливается мой приятель, когда приезжает в Токио. Отправляя письмо по этому адресу, я могу быть уверен, что оно попадёт к Вам в руки, и поэтому, отбросив всё сомнения, спешу сообщить следующее.
Постараюсь быть по возможности кратким и сразу же изложу Вам некоторые обстоятельства, которые внушают мне серьёзную тревогу.
У меня сложилось впечатление, что в последнее время между Кой-сан и Итакурой что-то происходит. Из уважения к Кой-сан я хотел бы думать, что в своих отношениях они пока ещё не переступили известной черты, и всё же мне кажется, что первые ростки взаимного влечения налицо.
Я начал подозревать это ещё со времени наводнения. Мне показалось странным, что Итакура бросился спасать Кой-сан, оставил на произвол судьбы свой дом и сестру. Для того чтобы так рисковать собой, одного альтруизма мало. У меня сразу же возник вопрос: откуда Итакуре было известно, где находится Кой-сан в то утро? Кроме того, меня удивило, что он так хорошо знаком с г-жой Тамаки. Судя по всему, он не раз бывал у неё, когда ему нужно было увидеться с Кой-сан или что-либо ей передать. Я навёл кое-какие справки и заручился соответствующими доказательствами, которые здесь, однако, излагать не стану. Если понадобится, я охотно поделюсь с Вами всем, что знаю, хотя, вероятно, Вам лучше выяснить всё самой. Не сомневаюсь, многое Вас удивит.
Я высказал свои подозрения Кой-сан и Итакуре, однако они упорно всё отрицают. В таком случае тем более странно, что после этого разговора Кой-сан начала меня избегать. У себя в студии она появляется редко, когда же я звоню в Асию, мне отвечают (уж не знаю, правда это или намеренная ложь), что её нет дома. Что же касается Итакуры, то он продолжает утверждать, будто после наводнения виделся с Кой-сан всего два или три раза, и обещает впредь не давать мне повода для подозрений. Но меня не так-то легко обмануть.
Думаю, Вы не станете отрицать, что после наводнения Итакура почти каждый день бывал у Вас дома и не раз ездил вдвоём с Кой-сан на пляж. У меня есть возможность узнать правду, и пытаться что-либо скрыть от меня бесполезно. Вероятно, Итакура представлял Вам дело так, будто является к Кой-сан с каким-либо поручением от меня, однако никаких поручений я ему не давал. Единственным предлогом для его встреч с Вашей сестрой могла быть работа, но с некоторых пор я запретил ему делать фотографии для Кой-сан, тем самым лишив его этого предлога. И тем не менее его визиты и Асию не только не прекратились, но стали ещё более частыми. Кой-сан же совсем перестала бывать в своей студии в Сюкугаве.
Я не беспокоился бы так, если бы Вы были дома, но мне страшно даже подумать о том, что может произойти сейчас, когда Ваш супруг целыми днями занят на службе, а Вы с Эцуко-сан и О-Хару находитесь в Токио. (Вы, разумеется, не можете знать, что Итакура и сейчас ежедневно бывает в Вашем доме.)
Конечно же, Кой-сан - девушка серьёзная и вряд ли способна совершить опрометчивый поступок, но такому человеку, как Итакура, никак нельзя доверять. Он долго скитался по Америке и сменил множество занятий. Как Вы, наверное, заметили, при весьма обширных знакомствах ему ничего не стоит втереться в доверие к кому угодно. Что же до умения делать долги и обманывать женщин, то в этом деле он непревзойдённый мастер. Я знаю его как облупленного ещё с тех пор, когда он служил мальчиком у нас в магазине.
Мне хотелось бы обсудить с Вами перспективы моего брака с Кой-сан, но этот вопрос приходится отложить до лучших времён. Сейчас самое главное - разлучить Вашу сестру с Итакурой. Даже если Кой-сан намерена расторгнуть помолвку со мной (сама она, впрочем, это отрицает), слухи о её связи с таким человеком, как Итакура, способны пагубно сказаться на её репутации. Откровенно говоря, я не думаю, чтобы девушка из семьи Макиока могла принимать Итакуру всерьёз, но, поскольку познакомил их именно я, мой долг - поделиться своими тревогами с Вами, человеком, которому не может быть безразлична судьба Кой-сан.
Я не сомневаюсь, что Вы сумеете разобраться в происходящем и принять соответствующие меры, но, если Вам будет угодно воспользоваться моими услугами, я явлюсь по первому Вашему приказанию.
Убедительно прошу Вас сохранить моё письмо в тайне от Кой-сан. Если она узнает о нём, отношения между нами только ухудшатся.
Я вынужден писать Вам в большой спешке, чтобы это письмо застало Вас в "Хамае". Надеюсь, что Вы простите мне корявый почерк и слог и не станете сердиться на меня за сумбур и бестактность, которую я, возможно, кое-где допустил.
С глубоким почтением,
Кэйсабуро Окубата.
3 сентября.
Опершись локтями о стол и загораживая письмо от дочери, Сатико ещё раз пробежала, его глазами. Затем, стараясь не замечать вопросительного взгляда Эцуко, она вложила письмо в конверт и, согнув его пополам, сунула за пояс, после чего вышла на веранду.
Письмо Окубаты потрясло Сатико до глубины души, она долго не могла собраться с мыслями и унять дрожь в сердце. Лишь по прошествии некоторого времени, немного придя в себя, она попыталась разобраться в сложившейся ситуации.
В какой степени написанное Окубатой может соответствовать действительности? Да, возможно, он прав: им не следовало так приближать к себе Итакуру. Сатико поступала неосмотрительно, позволяя молодому человеку запросто, без особой надобности являться к ним в дом. Как же она не дала себе труда задуматься над этими странными визитами? Но ведь ей и в голову не могло прийти, что Итакура способен выступить в подобной роли. Ни она, ни Юкико ничего не знали о нём, разве только, что в своё время он служил мальчиком в одном из магазинов, принадлежащих семье Окубата. Они никогда не считали его человеком своего круга. Да и сам Итакура не раз в шутку сватался к О-Хару. Могло ли кому-нибудь прийти в голову, что он строит серьёзные планы в отношении Кой-сан? Или эти его шуточки были всего лишь ловким трюком для отвода глаз?
Но каковы бы ни были намерения Итакуры, Сатико никогда не поверила бы, что Кой-сан способна ответить ему взаимностью. Она не верила в это и сейчас, несмотря на весьма прозрачные намёки Окубаты. Какой бы опрометчивый поступок ни совершила Кой-сан в прошлом, она не смогла бы настолько уронить свою честь. Недаром же она носит фамилию Макиока! (На глазах у Сатико показались слёзы.) Уж на что никчёмный человек Окубата, но его всё-таки можно вообразить и даже признать в роли мужа Кой-сан. Но представить себе, что Кой-сан увлеклась Итакурой… Нет, этого не может быть. По тому, как всегда держалась и говорила с ним Кой-сан, было совершенно ясно, что она не считает его ровней себе. И он, казалось, воспринимал её поведение как само собой разумеющееся…
Значит, подозрения Окубаты беспочвенны? Он пишет, что заручился соответствующими доказательствами, однако не приводит ни одного из них, - не означает ли это, что речь идёт всего лишь о смутных догадках? Быть может, он нарочно сгустил краски? Сатико не представляла себе, какие "возможности узнать правду" имел в виду Окубата, но то, например, что Кой-сан ездила купаться вдвоём с Итакурой, явно было неправдой. При всём своём легкомыслии такого пренебрежения приличиями Сатико не допустила бы. На пляж с Итакурой ездила не Кой-сан, а Эцуко. А если ездила Кой-сан, то с нею всегда была племянница или кто-то из сестёр. Да и во всех остальных случаях у Кой-сан и Итакуры, пожалуй, не было возможности остаться наедине, и не потому, что Сатико и Юкико старались не спускать с них своего бдительного ока, просто им было любопытно послушать Итакуру, и они невольно оказывались рядом. При этом ни одна из них не заметила в поведении молодых людей ничего подозрительного. Стало быть, обвинения Окубаты - не более чем домыслы, основанные на чьей-то досужей болтовне…
Но как ни стремилась Сатико убедить себя в этом, в письме Окубаты было нечто такое, от чего она не могла так просто отмахнуться. При том, что Сатико всегда считала Итакуру выходцем из среды, с которой ни у неё, ни у её сестёр не может быть ничего общего, она не смогла бы положа руку на сердце утверждать, что то, о чем писал в своём письме Окубата, явилось для неё полной неожиданностью. Ведь чувствовала же она, чувствовала, что самоотверженность Итакуры и его постоянные визиты в Асию не случайны. Точно так же ей не составило особого труда догадаться, какую благодарность должна испытывать Таэко к человеку, спасшему её от гибели. Но ощущение "разницы в общественном положении" мешало ей задуматься об этом всерьёз. А точнее сказать, Сатико попросту не утруждала себя мыслями подобного рода. Письмо Окубаты привело её в такое замешательство именно потому, что в нём с обезоруживающей прямотой говорилось о том, чего она всячески старалась не замечать.
И без того истосковавшаяся по дому, Сатико чувствовала, что теперь не может задерживаться в Токио ни на один день. Ей надо как можно скорее попасть домой и во всём разобраться на месте. Но какие именно шаги ей следует предпринять? Как завести разговор на эту тему, чтобы не обидеть Итакуру и Кой-сан? Следует ли ей предварительно посоветоваться с Тэйноскэ? Нет, нет, она должна докопаться до истины сама, ни во что не посвящая ни мужа, ни Юкико. Если, паче чаяния, окажется, что Окубата прав в своих подозрениях, разлучить молодых людей будет тел проще, чем меньше людей будет об этом знать.
Прежде всего необходимо прекратить визиты Итакуры в Асию. Сатико всерьёз встревожило упоминание Окубаты о том, что Итакура и сейчас ежедневно бывает у них дома. Если "ростки взаимного влечения" действительно существовали, то теперь созданы всё условия для того, чтобы они окрепли. "…Мне страшно даже, подумать о том, что может произойти сейчас, когда Ваш супруг целыми днями занят на службе, а Вы с Эцуко-сан и О-Хару находитесь в Токио…" Эта фраза сводила Сатико с ума.
Как неосмотрительно она поступила! Кому, как не ей, пришла затея отправиться в Токио вместе, с дочерью, Юкико и О-Хару, оставив Таэко в доме одну? Если бы она задалась целью сблизить молодых людей, лучшего способа, пожалуй, нельзя было бы и придумать. Кого же ей теперь винить: сестру с Итакурой или себя самое?
Но как бы то ни было, думала Сатико, сейчас нельзя терять ни минуты. Пока она сидит и размышляет о том, что ей предпринять, время уходит… Сатико обуяла жажда деятельности. Если они с Эцуко смогут выехать домой не раньше чем дня через два, нет ли способа уже теперь помешать встречам Кой-сан и Итакуры?
Проще всего было бы прямо сейчас позвонить по телефону Тэйноскэ, всё ему рассказать и попросить, чтобы он запретил Таэко видеться с Итакурой. Но нет, так не годится. Сатико не хотелось посвящать мужа в интимные дела сестры. В таком случае, может быть, стоит довериться Юкико? Она могла бы сегодня же выехать в Асию и исподволь проследить за Таэко. Сатико склонилась было в пользу последнего решения, но, поразмыслив, отвергла и его. Ведь даже если Юкико согласится выполнить это поручение, Сатико будет трудно объяснить старшей сестре с зятем её внезапный отъезд в Асию.
Куда более естественным и безобидным было бы отправить домой О-Хару. Ей можно ничего не объяснять, присутствие же её в доме если и не воспрепятствовало бы визитам Итакуры, то, во всяком случае, в какой-то мере сдерживало бы молодых людей.
Однако и на этот последний вариант Сатико не могла решиться. Она знала, как невоздержанна на язык О-Хару. Если эта болтушка что-нибудь заподозрит, вскоре об этом будет знать вся округа. Кроме того, О-Хару - девушка сообразительная и сможет догадаться, почему её так спешно отправляют домой. И потом, Таэко с Итакурой ничего не стоит её подкупить - она падка на подобные соблазны. Такому краснобаю, как Итакура, не составит особого труда её уговорить.
Тщательно взвесив всё возможности, Сатико пришла к выводу: ни к чьей помощи в этом деле прибегать не стоит. Оставалось одно - как можно скорее возвращаться домой. После визита к профессору они с Эцуко уедут первым же поездом, даже если он будет отходить поздно ночью…
С веранды Сатико увидела знакомый зонтик направлявшейся к гостинице Юкико и поспешила в номер. Она прошла в соседнюю комнату и села к зеркалу. Проведя по щекам кисточкой с румянами, она, словно спохватившись, потихоньку, чтобы не слышала Эцуко, раскрыла свой несессер, извлекла оттуда бутылочку с бренди и, отвинтив крышку, наполнила её примерно на треть.
19
Никакого желания смотреть выставку у Сатико уже не было, и всё же, надеясь, что этот поход отвлечёт её от тревожных мыслей, она отправилась с сестрой и дочерью в Уэно. После посещения двух выставок Сатико едва держалась на ногах от усталости, но Эцуко упросила мать и тётку пойти с ней ещё и в зоопарк.
Лишь в начале седьмого в полном изнеможении они наконец вернулись в гостиницу. Сначала Сатико предполагала поужинать в каком-нибудь ресторанчике, но для этого у неё не было сил, и она распорядилась, чтобы им подали еду в номер.
Не успели сёстры принять ванну и сесть за стол, как на пороге появилась О-Хару. раскрасневшаяся и взмокшая, в помятом летнем кимоно. Она только что из Никко, сообщила О-Хару. В Асакусе они с О-Хисой сели в метро, та поехала прямо в Сибую, а она решила по дороге заехать сюда, чтобы поблагодарить Сатико. "А это для барышни", сказала О-Хару и протянула Эцуко три бруска фасолевого желе и набор открыток.
- Спасибо, О-Хару, - сказала Сатико, - только, мне кажется, тебе следовало бы отвезти всё это в Сибую.
- Не извольте беспокоиться, у меня и для них есть подарки. Я отправила их с О-Хисой.
- Вот оно что? Напрасно ты так тратилась… Ты видела водопад Кэгон? - спросила Эцуко, рассматривая открытки.
- Видела. Заботами вашей матушки я всё поглядела и храмы, и водопад, и озеро Тюдзэндзи…
И О-Хару принялась рассказывать о путешествии в Никко, не забыв упомянуть и о том, как хорошо была видна гора Фудзи.
- Как, ты в самом деле видела Фудзи?
- Да.
- Откуда же ты её видела?
- Известно откуда - из окна поезда.
- Не может быть, чтобы оттуда была видна Фудзи.
- Право же, О-Хару, наверное, ты что-то путаешь. Это была какая-нибудь другая гора.
- Нет, я ничего не путаю. Всё в поезде говорили: "Глядите, глядите, вон она, Фудзи!"
- Подумать только, выходит, её отовсюду видно…
Сатико, с самого утра помнившая о визите к профессору Сугиуре, велела О-Хару тут же, из гостиницы, связаться с ним по телефону, Как выяснилось, профессор уже вернулся в Токио и выразил готовность принять Сатико с дочерью у себя дома на следующий день, шестого сентября, утром. Такой исход дела обрадовал Сатико: хотя ей и сказали, что профессор должен вернуться пятого числа, она опасалась, что он может задержаться ещё на два-три дня. Она сразу же распорядилась, чтобы для неё забронировали на завтра три места в вечернем поезде, по возможности в одном купе.
"Как, вы уже завтра уезжаете?" - удивилась Юкико. "Да", - ответила Сатико. Если с утра они побывают у профессора, а после обеда сделают всё необходимые покупки, то вполне успеют к вечернему поезду, хотя, конечно, день будет весьма суматошный. Самой Сатико нет необходимости особенно спешить домой, но вот Эцуко давно уже пора в школу. Тянуть с отъездом больше нельзя. Если бы Юкико с О-Хару часам к двенадцати приехали в гостиницу, они могли бы вместе отправиться за покупками. Разумеется, Сатико полагалось бы напоследок заглянуть в Сибую, но она опасается, что для этого не останется времени. Она просит Юкико передать Цуруко и Тацуо её извинения.