Как судили Волшебника
Когда знаменитый Сидни Холл доставил арестованного Волшебника в тюрьму, судебный процесс об украденной кошке смог наконец начаться.
За высоким столом восседал, как на троне, судья доктор Корпус Юрис, который был столь же толст, сколь и строг. На скамье подсудимых сидел Волшебник со скованными руками.
- Встань, негодяй! - крикнул ему доктор Корпус. - Ты обвиняешься в том, что похитил Мурку, королевскую кошку, здешнюю уроженку, возраст один год. Признаешься ты в этом, несчастный?
- Да, - тихо сказал Волшебник.
- Ты лжешь, мерзавец! - загремел судья. - Я не верю ни одному твоему слову. Какие у тебя есть доказательства? Эй вы там! Пригласите свидетельницу - нашу сиятельную принцессу.
В зал ввели маленькую принцессу и стали допрашивать как свидетельницу.
- Принцесса, - пропел Корпус сладким голосом, - похитил этот низкий субъект вашу благородную кошку Муру?
- Да, - сказала принцесса.
- Видишь ты, злодей! - рявкнул судья на Волшебника. - Ты уличен! А теперь скажи нам, как ты ее украл?
- Очень просто, - сказал Волшебник, - она сама свалилась мне на голову.
- Ты лжешь, несчастный! - взревел судья, а потом нежным голоском обратился к принцессе: - Принцесса, как этот злодей похитил вашу сиятельную кошечку?
- Именно так, - отвечала принцесса, - как он говорит.
- Ага, видишь, разбойник! - закричал судья на Волшебника. - Итак, теперь мы знаем, как ты ее украл. А зачем ты ее украл, проходимец?
- Потому что кошка, когда упала, сломала себе ногу. Я взял ее к себе, чтобы вправить ей ножку и забинтовать.
- Ах ты негодник! - выпалил доктор Корпус. - Каждое твое слово - ложь! Введите свидетеля, трактирщика из Страшнице.
Ввели свидетеля.
- Эй, трактирщик! - крикнул судья. - Что ты знаешь об этом преступнике?
- Только то, - робко отвечал трактирщик, - что он, ваша честь, пришел в мой трактир, вытащил из-под пальто какую-то черную кошечку и забинтовал ей ножку.
- Гм, - пробормотал доктор Корпус, - наверно, ты лжешь. А что он сделал потом с этим благородным животным?
- Потом, - отвечал трактирщик, - он ее отпустил, и кошка убежала.
- Ах ты истязатель животных, - набросился судья на Волшебника, - ты ее отпустил только для того, чтобы она могла убежать! Где сейчас находится королевская кошка?
- Скорее всего, - сказал Волшебник, - она убежала туда, где родилась. Кошки обычно так поступают.
- Ах ты бесстыдник, - загремел судья, - ты меня еще учить будешь? Принцесса, - обратился он сладким голосом к принцессе, - во сколько вы оцениваете вашу высокодрагоценную киску?
- Я бы ее и за полцарства не отдала, - объявила принцесса.
- Ты видишь, негодяй, - бешено рявкнул судья, обернувшись к Волшебнику, - ты украл полцарства! За это, несчастный, тебя ждет смертная казнь.
Принцессе стало жалко Волшебника.
- Пожалуй, - быстро сказала она, - я бы отдала Муру и за кусок торта.
- А сколько стоит кусок торта, принцесса?
- Ну, - сказала принцесса, - ореховый торт стоит пять крейцеров, земляничный - десять, а сливочный пятнадцать крейцеров.
- А за какой торт отдали бы вы вашу Муру, ваше высочество?
- Я думаю, за сливочный, - отвечала принцесса.
- Ах ты убийца - закричал судья на Волшебника. - Выходит, стало быть, что ты украл пятнадцать крейцеров! За это ты, бандит, отправляешься, согласно закону, на три дня под арест. Марш, негодяй! На три дня под арест, негодяй, вор и разбойник!.. Дорогая принцесса, - обратился доктор Корпус снова к принцессе, - имею честь поблагодарить вас за ваши мудрые и точные показания. Передайте, пожалуйста, вашему батюшке королю всеподданнейший привет от его верпоподданнейшего, вернейшего и справедливейшего судьи доктора Корпуса Юриса.
Конец сказки
Когда принцесса услышала, что кошка Мура, вероятно, убежала туда, где она родилась, она немедленно отправила верхового гонца к избушке старой бабушки.
Гонец поскакал - только искры из-под подков брызнули, и глядь - веред хижиной сидит бабушкин внучек и держит черную кошку на руках.
- Вашек! - крикнул гонец. - Принцесса требует свою кошку назад.
Ах, как жалко было Вашеку расставаться с Муркой! Но он сказал:
- Господин гонец, я принесу ее принцессе сам.
Вашек посадил Мурку в мешок и побежал с ней во дворец прямехонько к принцессе.
- Принцесса, - сказал он, - вот я принес кашу кошку. Если это ваша Мурка - пусть она у вас и останется.
Вашек развязал мешок, но Мурка не выскочила из него так весело, как когда-то из мешка бабушки. Бедняжка хромала.
- Я не знаю, - сказала принцесса, - наша это Мурка или нет. Мурка совсем не хромала… Ой, знаешь что? Мы позовем Буфку!
Когда Буфка увидел Муру, он от радости завилял хвостом так, что ветер засвистел.
- Это Мура! - закричала принцесса. - Буфка ее узнал! Вашек, что же мне тебе дать за то, что ты мне ее принес?
Вашек покраснел.
- Ну говори, говори, - ободряла его принцесса.
- Мне совестно, - упрямился Вашек.
Тут покраснела принцесса.
- А почему? - прошептала она. - А почему тебе совестно это сказать?
- Потому, - сказал Вашек несчастным голосом, - потому что ты мне все равно этого не подаришь.
Принцесса покраснела, как роза.
- А если я все-таки подарю? - сказала она смущенно.
Вашек затряс головой:
- Не подаришь!
- А если все-таки?
- Нет, не подаришь, - сказал Вашек грустно. - Ведь я же не принц.
- Ой, погляди вон туда! - вдруг закричала принцесса.
И когда Вашек оглянулся, она стала на цыпочки и поцеловала его в щеку. Прежде чем Вашек опомнился, она уже убежала в угол, схватила Мурку и спрятала лицо в ее шерстке.
Вашек весь так и вспыхнул и просиял.
- Награди вас бог, принцесса, - сказал он. - Ну, а теперь я пошел.
- Вашек, - прошептала принцесса, - это то, чего ты хотел?
- Да, принцесса, - закивал Вашек головой.
Но тут в покой вошли фрейлины, и Вашек поскорее убежал.
Весело бежал он домой. Только в лесу он задержался, чтобы вырезать ножиком из коры кораблик.
Но когда он прибежал домой, Мурка сидела на пороге и умывалась.
Вашек вскрикнул от изумления:
- Бабушка, да ведь я только что отнес Мурку во дворец!
- Ну что ж, ну что ж, малыш, - сказала бабушка, - такая уж кошачья природа. Придется тебе завтра утром опять отнести ее принцессе.
Поутру Вашек снова побежал с Муркой во дворец.
- Принцесса, - сказал он, запыхавшись, - вот я Мурку опять принес, она от вас убежала, проклятущая кошка, и прибежала прямо к нам.
- Как ты быстро бегаешь, мальчишка, - сказала принцесса, - прямо быстрее ветра!
- Принцесса, - сказал Вашек, - хотите, я вам подарю этот кораблик?
- Давай сюда, - сказала принцесса. - А что тебе сегодня дать за Мурку?
- Не знаю, - отвечал Вашек и покраснел до корней волос.
- Ну скажи, - прошептала принцесса и покраснела еще сильнее его.
- Не скажу.
- Нет, скажи.
- Нет, не скажу.
Принцесса опустила голову и стала ковырять пальцем кораблик.
- Может быть, - спросила она наконец, - может быть, то же, что вчера?
- Может быть, - выпалил Вашек.
И, получив свое, он, довольный, побежал домой. Только в ивняке он немного задержался, чтобы вырезать хорошенькую звонкую дудочку.
А когда он пришел домой - Мурка сидела на пороге и разглаживала себе лапкой усы.
Утром Вашек опять побежал во дворец.
- Принцесса! - закричал оп еще в дверях. - Мурка опять к нам прибежала.
Но принцесса рассердилась и ничего не сказала.
- Погляди-ка, принцесса, - продолжал Вашек, - какую я хорошенькую дудочку вчера сделал.
- Давай сюда, - сказала принцесса, но личико у нее все еще было сердитое.
Вашек переминался с ноги на ногу, не понимая, на что принцесса сердится.
Принцесса попробовала дудочку и, услыхав, как она красиво звучит, сказала:
- Ты хитрюга. Я знаю, что ты нарочно это с кошкой устраиваешь, чтобы… чтобы… чтобы опять получить то же, что вчера.
Тут Вашек очень огорчился, схватил свою шапку и сказал:
- Ну, если вы так думаете, принцесса, что ж, хорошо, тогда я больше никогда не приду.
Грустный-прегрустный побрел Вашек домой. Но едва он туда пришел, как увидел Мурку. Вашек сел на порог, взял ее на руки и молчал.
И тут вдруг - цок-цок-цок - прискакал королевский гонец.
- Вашек! - крикнул он. - Король велел тебе сказать, чтобы ты принес Муру в замок.
- А зачем? - сказал Вашек. - Кошка ведь все равно возвращается туда, где она родилась.
- Но принцесса велела тебе сказать, Вашек, - сказал курьер, - что тогда ты приноси кошку каждый день.
Вашек покачал головой:
- Я же ей сказал, что больше не приду!
Тут старушка вышла из дому и сказала:
- Господин гонец, собака привыкает к человеку, а кошка привыкает к дому. И, видно, наша Мурка никуда из этого домика не уйдет.
Гонец повернул коня и поскакал во дворец.
А на следующий день огромный, запряженный целой сотней лошадей воз остановился перед бабушкиной избушкой. Кучер слез с козел и закричал:
- Бабушка! Король-батюшка повелел вам сказать, что если кошка привыкла к дому, то я должен привезти вместе с кошкой и домик, и вас, и Вашека заодно. Во дворцовом парке хватит места для вашего домишка.
Пришло множество людей, они помогли погрузить домик. Кучер щелкнул кнутом, крикнул "но!", сотня лошадей тронулась, и воз и домик поехали во дворец, а на возу перед домиком сидели бабушка, Вашек и Мура. Тут-то бабушка и вспомнила, что когда-то матушка короля видела во сне, что Мурка приведет во дворец будущего короля и приедет он со всем со своим домом. Вспомнить она вспомнила, но сказать ничего не сказала. Встретили их во дворце с большой радостью, домик поставили в саду, и, уж конечно, Мурка теперь и не думала никуда убегать. Она жила с бабушкой и Вашеком, как у себя дома. А принцесса, когда хотела с ней поиграть, сама отправлялась в маленький домик. И, видно, она очень любила Мурку, потому что приходила каждый день. Принцесса и Вашек стали лучшими друзьями.
А что случилось потом, то уже к нашей сказке не относится. Но если Вашек и вправду стал потом королем в этой стране, то случилось это, ребята, не из-за кошки и не из-за его дружбы с принцессой, а из-за больших и славных дел, которые Вашек, став взрослым, сделал для блага всей страны.
Собачья сказка
© перевод Д. Горбова
Пока телега моего дедушки, мельника, развозила хлеб по деревням, возвращаясь обратно на мельницу с отборным зерном, Воржишека знал и встречный и поперечный… Воржишек, - сказал бы вам каждый, - это собачка, что сидит на козлах возле старого Шулитки и смотрит так, будто это она лошадьми правит. А ежели воз помаленьку в гору подымается, так она давай лаять, и, глядишь, колеса завертелись быстрей, Шулитка защелкал кнутом, Ферда и Жанка - лошадки дедушки нашего - влезли в хомуты, и весь возик весело покатил до самой деревни, распространяя вокруг благовоние хлеба - дара божия. Так разъезжал, милые детки, покойник Воржишек по всему приходу.
Ну, в то время не было еще автомобилей этих шальных; тогда ездили полегоньку, чинно и чтоб слышно было. Ни одному шоферу так не щелкнуть кнутом, как покойный Шулитка щелкал, - царство ему небесное, - и языком на коней не причмокнуть, как он умел это делать. И ни с одним шофером не сидит рядом умный Воржишек, не правит, не лает, не наводит страху - ну ровно ничего. Автомобиль пролетел, навонял - и поминай как звали: только пыль столбом! Ну, а Воржишек ездил малость посолидней. За полчаса люди прислушиваться, принюхиваться начинали. "Ага!" - говорили. Знали, что хлеб к ним едет, и на порог встречать выходили. Дескать, с добрым утром! И глядишь, вот уже подкатывает дедушкина телега к деревне, Шулитка прищелкивает языком, Воржишек лает на козлах, да вдруг - гоп! - как прыгнет Жанке на спину (и то сказать: спина была - будь здоров: широкая, как стол, за который четверо усядутся) и давай на ней плясать, - от хомута до хвоста, от хвоста до хомута так и бегает да пасть дерет от радости: "Гав, гав, черт меня побери! Ребята, ведь это мы приехали, я с Жанкой и с Фердой! Ура!" А ребята глаза таращат. Каждый день хлеб привозят, и всегда такое ликование - помилуй бог! Будто сам император приехал!.. Да, говорю вам: так важно давно уж никто не ездит, как в Воржишеково время ездили.
А лаять Воржишек умел: будто из пистолета стрелял. Трах! - направо, так что гуси от страху бегут, бегут со всех ног, пока не остановятся в Полице на рынке, сами не понимая, как они там очутились. Трах! - налево, так что голуби со всей деревни взовьются, закружат и полетят куда-нибудь к Жалтману, а то и на прусскую сторону. Вот до чего громко умел лаять Воржишек, эта жалкая собачонка. И хвост у него чуть прочь не улетал, так он махал им от радости, что ловко напроказил. Да и было чем гордиться: такого громкого голоса ни у одного генерала и даже депутата нет.
А было время, когда Воржишек совсем лаять не умел, хоть был уже большим щенком и зубы имел такие, что дедушкины воскресные сапоги изгрыз. Надо вам рассказать, как дедушка к Воржишеку или, лучше сказать, Воржишек к дедушке попал. Идет раз дедушка поздно из трактира домой; кругом темно, и он, оттого что навеселе, а может, чтоб нечистую силу отогнать, дорогой пел. Вдруг потерял он впотьмах верную ноту, и пришлось ему остановиться, поискать. Принялся искать - слышит кто-то плачет, повизгивает, скулит на земле, у самых его ног. Перекрестился дедушка и давай рукой по земле шарить: что такое? Нащупал косматый теплый комочек, мягкий как бархат, - в ладони у него поместился. Только он взял его в руки, плач перестал, а комочек к пальцу дедушкиному присосался, будто тот медом намазан.
"Надо рассмотреть получше", - подумал дедушка и взял его к себе домой, на мельницу. Бабушка, бедная, ждала дедушку, чтобы "доброй ночи" ему пожелать; но не успела она рот раскрыть, как дедушка, плут эдакий, говорит ей:
- Погляди, Элена, что я тебе принес.
Бабушка посветила: глядь, а это щеночек; господи, сосунок еще, слепой, желтенький, как молодой орешек!
- Ишь ты, - удивился дедушка. - Чей же это ты, песик?
Песик, понятное дело, ничего не ответил: знай дрожит, горький, на столе, хвостиком крысиным трясет да повизгивает жалобно. Вдруг, откуда ни возьмись, - под ним лужица; и растет, растет, - такой конфуз!
- Эх, Карел, Карел, - покачала головой бабушка с укоризной, - ну где твоя голова? Ведь щеночек без матери помрет.
Испугался дед.
- Скорей, - говорит, - Элена, согрей молочка и дай булку.
Бабушка все приготовила, а дедушка намочил хлебный мякиш в молоке, завязал эту тюрю в уголок носового платка, и получилась у него славная соска, из которой щенок до того насосался, что животик у него как барабан стал.
- Карел, Карел, - опять покачала головой бабушка, - ну где твоя голова? А кто же будет щеночка согревать, чтобы он от холода не помер?
Что же дед? Ни слова ни говоря, взял щеночка и прямо с ним на конюшню. А там, сударик, тепло: Ферда с Жанкой здорово надышали! Они спали уж, но слышат - хозяин пришел, голову подняли, глядят на него умными, ласковыми глазами.
- Жанка, Ферда, - сказал дедушка, - вы ведь Воржишека обижать не станете? Я вам его поручаю.
И положил щеночка на солому перед ними. Жанка это странное созданьице обнюхала, - пахнет приятно, хозяйскими руками. Шепнула Ферде:
- Свой!
Так и вышло.
Вырос Воржишек на конюшне, соской из носового платка вскормленный, открылись у него глаза, научился он пить из блюдца. 
Тепло ему было, как под боком у матери, и скоро стал он настоящим шариком, превратился в глупого маленького шалуна, который не знает, где у него зад, и садится на собственную голову, удивляясь, что неловко; не знает, что делать со своим хвостом, и, умея считать только до двух, заплетается всеми четырьмя лапами; и в конце концов, удивившись самому себе, высовывает хорошенький розовый язычок, похожий на ломтик ветчины. Да ведь все щенята такие: как дети. Многое могли бы рассказать по этому поводу Жанка и Ферда: какое это мученье для старой лошади все время следить за тем, как бы не наступить на несмышленыша; потому что, знаете ли, копыто - это не ночная туфля и ставить его надо потихоньку-полегоньку, а то как бы не запищало на полу, не вскрикнуло жалобно. "Просто беда с ребятишками", - сказали бы вам Жанка с Фердой.
И вот стал Воржишек настоящей собакой, веселой и зубастой, как все они. Одного только ему против других собак не хватало: никто не слышал, чтобы он лаял и рычал. Все визжит да скулит, а лая не слыхать. "Что это не лает Воржишек наш?" - думает бабушка. Думала-думала, три дня сама не своя ходила, - на четвертый говорит дедушке:
- Отчего это Воржишек никогда не лает?
Задумался дедушка, - три дня ходит, голову ломает.
На четвертый день Шулитке-кучеру сказал:
- Что это Воржишек наш никогда на лает?
Шулитке крепко слова эти в голову запали. Пошел он в трактир, - думал там три дня и три ночи. На четвертый день спать ему захотелось, все мысли смешались: позвал он трактирщика, вынул из кармана крейцеры свои, расплачиваться хочет. Считает, считает, да, видно, сам черт в это дело замешался: никак сосчитать не может.
- Что это, Шулитка? - трактирщик говорит. - Или мама тебя считать не научила?
Тут Шулитка хлоп себя по лбу. И про расплату забыл, - к дедушке побежал.
- Хозяин! - с порога кричит. - Додумался я: оттого Воржишек не лает, что мама не научила!
- И то правда, - ответил дедушка. - Мамы Воржишек никогда не видал, Ферда с Жанкой лаю не могли его научить, собаки по соседству ни одной нету, - ну он и не знает, как лаять надо. Знаешь, Шулитка, придется тебе обучить его этому делу.
Пошел Шулитка на конюшню, стал учить Воржишека лаять.
- Гав, гав! - стал ему объяснять. - Следи внимательно, как это делается. Сперва рррр - в горле, а потом сразу - гав, гав - из пасти. Рррр, ррр, гав, гав, гав!