- Я виню только себя.
Она уставилась перед собой невидящим взором, потом неожиданно протянула руку к подушке и достала ожерелье с изумрудным сердцем, спокойно и покорно надела его себе на шею. Царь следил за ней, не веря своим глазам. Затем он бросился к Аменридис, не в силах больше сдерживаться, обнял ее за шею и неистово прижал к своей груди. Она не стала сопротивляться, а лишь печально сказала:
- Смотри. Уже слишком поздно.
Царь обнял ее еще крепче и сказал дрожащим голосом:
- Аменридис, как ты можешь так говорить? Как же мне найти свое счастье, если оно вот-вот исчезнет? Нет, я не отпущу тебя.
Принцесса уставилась на него с сочувствием и жалостью и спросила:
- Что ты станешь делать?
- Я не отпущу тебя.
- Разве ты не понимаешь, что случится, если я останусь с тобой? Ты пожертвуешь тридцатью тысячами пленных из твоего народа и еще большим числом своих солдат?
Царь нахмурился, его глаза потемнели, и он пробормотал, будто говоря с собой:
- Мой отец и дед погибли мученической смертью за свой народ, а я подарил ему жизнь. Неужели он лишит мое сердце счастья?
Аменридис печально покачала головой и нежно сказала:
- Послушай меня, Исфинис, позволь мне называть тебя этим именем, ибо таково было имя первого мужчины, которого я полюбила. Нам не избежать разлуки. Мы расстанемся. Ты никогда не согласишься пожертвовать тридцатью тысячами своих людей, которых ты любишь, а я не соглашусь на то, чтобы мой отец и народ покончили жизнь самоубийством. Поэтому каждому из нас придется вынести свою долю страданий.
Царь рассеянно посмотрел на нее, точно не в силах вынести мысль, что у его любви нет иного выхода, чем расставание и боль, и с надеждой в голосе сказал:
- Аменридис, не спеши отчаиваться и отбрось мысль о расставании. Когда я слышу, как это слово столь легко слетает с твоих губ, моя кровь начинает безумный бег. Аменридис, я буду стучаться во все двери и даже пойду к твоему отцу. Я ведь могу просить у него твоей руки?
Она печально улыбнулась и, нежно коснувшись его руки, сказала:
- Увы, Исфинис, ты не понимаешь, о чем говоришь. Ты думаешь, мой отец согласится на брак своей дочери с царем-победителем, нанесшим ему поражение и выгнавшим его из страны, в которой он родился и царствовал? Я знаю отца лучше, чем ты. У нас нет надежды. Единственный выход - терпение.
Яхмос рассеянно слушал ее и спросил себя: "Неужели эта женщина, говорящая тихим, подавленным, печальным голосом, действительно принцесса Аменридис, для которой весь мир был тесен, когда ее охватывали безрассудство, презрение и высокомерие?" Царю все казалось странным и ужасным. Он сердито сказал:
- Самый плохой из моих солдат не станет противиться зову сердца и не позволит разлучить его с любимой.
- Ты царь, мой повелитель, и на долю царей выпадает больше удовольствий, чем на долю остальных людей. На долю царей выпадает также больше обязанностей. Они подобны высокому дереву, которому достается больше солнечных лучей и ветров, чем тем растениям, которые находятся под ним. Они также больше подвержены непослушным ветрам и неистовым бурям.
Яхмос простонал и сказал:
- Ах, как же я несчастен! Я полюбил тебя с первой встречи, когда ты взошла на мой корабль.
Принцесса опустила глаза и сказала скромно и честно:
- Любовь постучалась и в мое сердце в тот же день, но я догадалась об этом позднее. Мои чувства пробудились в тот вечер, когда командир Рух вынудил тебя сразиться с ним. Я так волновалась за тебя… Я провела ночь в смятении, не зная, что делать с зародившейся любовью, она захватила меня всю, и я потеряла голову.
- Бог мой! Какая жизнь ждет меня без тебя?
- Исфинис, она будет похожа на мою жизнь без тебя.
Яхмос прижал Аменридис к груди и коснулся щекой ее щеки, будто это соприкосновение могло отогнать призрак разлуки, маячивший перед ними. Царю стало невыносимо при мысли, что он нашел свою любовь и тут же расстается с нею. Его мысли разбегались во все стороны в поисках выхода, но повсюду на пути вставали отчаяние и горе. Он лишь еще крепче обвил принцессу руками. Оба чувствовали, что пришло время расставания, но никто из них не шевельнулся. Они продолжали стоять, точно слившись воедино.
29
Яхмос покинул корабль принцессы, едва переставляя ноги. Он смотрел на какой-то предмет в своей руке и пробормотал: "И это все, что оставила мне возлюбленная?" Это была цепочка от изумрудного ожерелья Аменридис. Принцесса подарила ее царю на память, а сама сохранила зеленое сердце. Царь поднялся в свою колесницу и направился в лагерь армии, где его ждали приближенные во главе с гофмейстером Гуром. Гофмейстер украдкой и с жалостью поглядывал на своего повелителя. Царь отправился в палатку и, вызвав посланника Апофиса, сообщил тому:
- Посланник, мы внимательно изучили твое предложение. Поскольку моя цель - освобождение страны от вашего владычества, а вы с этим согласились, я сделал выбор в пользу мира, дабы избежать нового кровопролития. Мы немедленно обменяемся пленными, но я не отдам приказа прекратить работы до тех пор, пока ваш последний солдат не покинет Аварис. Так будет перевернута мрачная страница в истории этой страны.
Посланник наклонил голову и сказал:
- Твое решение мудро, о царь. Война, если она не ведется ради разумной цели, не что иное, как массовое убийство.
Яхмос сказал:
- Теперь я оставлю вас обсудить подробности обмена и вашего ухода из нашей страны.
Царь встал. Все встали, почтительно поклонились ему. Царь отдал им честь и удалился.
30
Обмен пленными состоялся вечером того же дня. Отворились одни из ворот Авариса и из них стали выходить группы пленных. Женщины и мужчины радостно приветствовали своего повелителя и махали руками. Пленные врага во главе с принцессой Аменридис молча и в подавленном настроении направились к городу.
Утром следующего дня Яхмос вместе со своим окружением поднялись на ближайший холм, откуда открывался вид на восточные ворота Авариса, чтобы проследить за уходом пастухов из последнего египетского города. Никто не мог скрыть радости, лица всех светились от счастья. Командир Мхеб сказал:
- Скоро распорядители двора Апофиса принесут вашему величеству ключи от Авариса. Именно так Апофис получил ключи от Фив.
Распорядители двора явились, как предсказал командир Мхеб, и вручили Яхмосу шкатулку из черного дерева, в которой лежали ключи от Авариса. Царь взял ключи и передал их верховному гофмейстеру, затем отдал честь посланникам врага, и те молча удалились.
Затем широко раскрылись восточные ворота, их скрип эхом отдался в долине. Яхмос и его приближенные молча уставились на ворота. Появились первые группы воинов на колесницах, которых Апофис отправил разведать неведомую ему дорогу. За ними последовали группы женщин и детей верхом на мулах и ослах. Некоторых несли в паланкинах. Исход тянулся долгие часы. Затем появилось множество всадников, их окружали конные гвардейцы. За ними ехали повозки, запряженные волами. Наблюдавшие с холма догадались, что город покидает Апофис вместе с домочадцами. Сердце Яхмоса сильно забилось, когда он увидел их. Он подавил горячие слезы, готовые вырваться наружу. Яхмос недоумевал, где принцесса. Быть может, Аменридис тоже ищет его глазами, как и он ее? Она думает о нем так же, как он о ней? Принцесса тоже еле сдерживает слезы? Яхмос следил за всадниками, не обращая внимания на солдат, которые стали выходить из всех ворот. Царь наблюдал за всадниками с тоской в сердце и тревогой в душе до тех пор, пока те не скрылись за горизонтом.
Царь очнулся, услышав голос Гура:
- В этот бессмертный час сердца нашего повелителя Секененры и славного героя Камоса обрели счастье. Сражение за Фивы, не ведавшее отчаяния, увенчалось окончательной победой.
Армия освобождения вступила в грозный Аварис, расположилась у неприступных стен города и пробыла там до рассвета следующего дня. Яхмос направился к востоку с батальоном колесниц вслед за передовыми отрядами и вошел в Танис и Дифну. Там его встретили разведчики и поздравили с избавлением земли Египта от последнего из пастухов. Вернувшись в Аварис, царь велел армии вознести общую молитву богу Амону. Выстроились батальоны с командирами. Во главе армии стоял царь и его окружение. Затем все опустились на колени в почтительном уважении и вознесли Богу горячую молитву. Яхмос закончил молитву следующими словами:
- Я прославляю и благодарю тебя, божественный повелитель, ибо ты защитил меня, крепил мое сердце, оказал мне честь, позволив достичь цели, ради которой погибли мой дед и отец. О Бог, вдохнови меня на праведные дела, помоги мне обрести решимость и веру, дабы исцелить раны людей моего народа и сделать их достойными рабами самых лучших повелителей!
Затем Яхмос велел своим людям явиться к нему, и они тут же выполнили его приказ. Царь сказал им:
- Сегодня война закончилась и нам предстоит вложить мечи в ножны. Но сражение продолжается. Верьте мне, когда я говорю, что в мирное время требуется больше бдительности и готовности ради того, чтобы вершить великие дела, чем в войне. Будьте преданы мне, чтобы Египет мог зажить новой жизнью.
Царь взглянул на лица своих людей, затем продолжил:
- Я решил начать борьбу за мир, избрав себе верных помощников. Назначаю Гура своим министром.
Гур встал, подошел к своему повелителю и поцеловал ему руку.
- Я считаю, что Сенеб достойно заменит Гура в моем дворце, - сказал царь. - Диб возглавит царскую гвардию.
Царь взглянул на Мхеба и продолжил:
- Тебе, Мхеб, надлежит стать главнокомандующим моей армией.
Затем он обратился к Яхмосу Эбане:
- Ты будешь командовать флотом. Владения твоего отца Пепи будут возвращены тебе.
После этого царь обратился ко всем и сказал:
- Сейчас возвращайтесь в Фивы, столицу нашего царства, и пусть каждый приступит к выполнению своего долга.
- Фараон не вернется в Фивы во главе своей армии? - с тревогой спросил Гур.
Собираясь встать, Яхмос ответил:
- Нет. Я отплываю в Дабод, чтобы сообщить семье радостную весть о победе. Затем я с семьей вернусь в Фивы, и тогда мы сможем войти в город вместе так же, как мы покинули его.
31
Царское судно отчалило в сопровождении трех военных кораблей. Яхмос оставался в каюте и с каменным лицом уставился на далекий горизонт. В его глазах отражались печаль и боль. Прошло несколько дней, и к вечеру показался маленький Дабод. Повсюду виднелись хижины, флот стоял у берега. Царь и его гвардия спустились на берег. На них были красивые одежды, привлекавшие взоры встречавших. К ним приблизилась толпа нубийцев и впереди них прошла к дому губернатора Раума. По городу разлетелась весть, будто великий посланник фараона прибыл навестить семью Секененры. Эта весть достигла дома губернатора раньше, чем туда прибыл царь. Подойдя ближе, царь обнаружил, что губернатор и царское семейство уже ждут его во дворе дворца. Когда царь приблизился к ним, все от удивления и радости потеряли дар речи. Раум опустился на колени, счастливый от радости. Первой к царю подбежала юная царица Нефертари, обняла его и поцеловала в щеки и лоб. Яхмос поднял глаза и увидел свою мать Сеткимус, заключил ее в объятия, прижал к груди и подставил ей свои щеки, которые та нежно поцеловала. Его бабушка царица Ахотеп ждала своей очереди, он подошел к ней, поцеловал ей руки и лоб. Наконец Яхмос увидел последнего и самого дорогого человека - Тетишери. Ее голову венчали седые волосы, щеки от времени увяли. Сердце царя быстро забилось, он обнял ее и сказал:
- Ты нам всем приходишься матерью!
Тетишери поцеловала его тонкими губами и, посмотрев ему в лицо, сказала:
- Дай мне взглянуть на живую копию Секененры.
- Я предпочел стать посланником, чтобы принести тебе радостную весть о великой победе, - сказал Яхмос. - Знай, что наша доблестная армия одержала полную победу, разбила Апофиса и его войско, изгнала пастухов в пустыню, откуда те пришли, и избавила весь Египет от рабства. Так исполнилось обещание Амона, и возрадовались души Секененры и Камоса.
Лицо Тетишери просветлело, усталые глаза засияли, и она радостно сказала:
- Сегодня нашему пленению настал конец, и мы вернемся в Фивы. Я найду этот город славы и независимого духа, каким я его оставила. Я увижу тебя на троне Секененры. Он продолжит славные дела Аменхотепа, жизнь которого так рано оборвалась.
Прибыла госпожа Рей, фрейлина царицы, с наследным принцем на руках. Отвесив царю поклон, она сказала:
- Мой повелитель, поцелуйте своего маленького сына, наследного принца Аменхотепа.
Глаза царя увлажнились, его охватила безграничная нежность. Он взял малыша на руки, поднес к своим устам и коснулся губами. Аменхотеп улыбнулся отцу и потрогал его своими маленькими ручонками.
Затем члены царской семьи, пребывая в радостном и умиротворенном настроении, вошли в дом и провели вечер вместе, вспоминая минувшие дни.
32
Солдаты погрузили имущество семейства на царское судно. Затем Яхмос с домочадцами поднялся на борт, попрощался с губернатором Раумом, членами его правительства и жителями Дабода. Прежде чем корабль поднял якорь, Яхмос обратился к Рауму так, что все слышали:
- Благородный губернатор, я вверяю тебе Нубию и ее народ, ибо эта страна приняла нас, когда нам было некуда идти. Она стала нашей землей, когда мы потеряли родину, опорой, когда у нас почти не осталось сторонников, а наши друзья погибли. Нубия стала местом сосредоточения нашего оружия и подготовки солдат, когда раздался зов к битве. Не забудем, что Нубия сделала для нас. Не станем с этого дня отказывать Южному Египту в том, что мы желаем себе, защитим от того, чего не желаем себе!
Судно подняло якорь и отчалило в северном направлении, за ним следовали корабли сопровождения. На борту судна стояли мужчины и женщины, чьи сердца тосковали по Египту и его народу. После непродолжительного путешествия судно достигло границ Египта. Его радостно встретили жители юга, прибывшие на корабле губернатора Шо. Вокруг царского судна сновали лодки с местными жителями, они радостно кричали и пели. На борт корабля поднялся Шо вместе со жрецами из Биги, Билака и Сайина, старостами деревень и старейшинами городов. Они пали ниц перед царем и выслушали его советы. Затем судно поплыло дальше к северу. С берегов царя приветствовал народ, судно окружали лодки. На его борт у каждого города поднимались судьи, старосты и знатные люди. Судно продолжало путь к северу, пока однажды на рассвете у дальнего горизонта во всем блеске не показались высокие стены Фив и огромные ворота. Члены семьи покинули каюты, перешли на нос судна и устремили взоры к горизонту. Их глаза наполнились слезами радости и благодарности, губы шептали: "Фивы! Фивы!" Царица Ахотеп дрожащим голосом произнесла:
- Великий Бог! Я уже не думала, что мои глаза когда-либо увидят эти стены.
Подгоняемое попутным ветром, судно приближалось к южной части Фив. С него уже можно было различить группы солдат и знатных людей города, ждавших на берегу. Яхмос понял, что Фивы дарят первые приветствия своему освободителю. Царь вернулся в каюту вместе с членами семьи, сел на трон. Все расположились вокруг него. Солдаты отдали честь царскому кораблю, знаменитые люди Фив поднялись на борт во главе с первым министром Гуром, командирами Мхебом и Яхмосом Эбаной, верховным гофмейстером Сенебой и губернатором Фив Тутти-Амоном. За ним неторопливо, согнув спину и опираясь на посох, шел престарелый жрец с седыми волосами. Все пали ниц перед фараоном, и Гур обратился к нему:
- Мой повелитель, освободитель Египта, освободитель Фив и губитель пастухов, фараон Египта, повелитель Юга и Севера, все жители Фив вышли на базарные площади и с нетерпением ждут появления Яхмоса, сына Камоса, внука Секененры, и его славного семейства, чтобы передать им свои приветствия.
Яхмос улыбнулся и сказал:
- Пусть Бог множит ваши дни, верные подданные. Я приветствую Фивы, начало и конец моего пути!
Гур указал на почтенного жреца и произнес:
- Мой повелитель, позволь мне представить твоему величеству Нофер-Амона, верховного жреца храма Амона.
Жрец поцеловал Яхмосу руку и сказал:
- Мой повелитель, фараон Египта и сын Амона, вернувший Египту жизнь и восстановивший традиции его величайших царей! Я дал слово, мой повелитель, что не выйду из своих покоев, пока в Египте остается хотя бы один из проклятых пастухов, которые унизили Фивы и погубили их славного правителя. Я отказался от всего мирского, ел лишь крохи хлеба, чтобы продлить свои дни, пил чистую воду, чтобы разделить жалкое существование и голод, от которого страдал наш народ. Я пребывал в таком положении, пока Бог не вложил судьбу Египта в руки его верного сына Яхмоса. Царь вел справедливую борьбу с врагом, заставил его бежать и изгнал из Египта. Тогда я позволил себе выйти из заточения, дабы встретить славного царя и молиться за него.
Царь улыбнулся. Жрец просил разрешения приветствовать семью царя. Яхмос дал ему разрешение. Жрец приблизился и приветствовал Тетишери, царицу Ахотеп, с которой был близок во время правления Секененры, поцеловал Сеткимус и Нефертари. Тут Гур обратился к Яхмосу:
- Мой повелитель, Фивы ждут своего царя, и армия выстроилась вдоль дорог. Однако у верховного жреца есть просьба.
- И какова твоя просьба, верховный жрец?
Жрец почтительно сказал:
- Я прошу нашего повелителя проявить доброту и посетить храм Амона, прежде чем отправиться в царский дворец.
Улыбнувшись, Яхмос ответил:
- Какая приятная и животворная просьба!
33
Яхмос покинул корабль, за ним последовала царица и знатные люди его царства. Офицеры и солдаты, сражавшиеся вместе с царем с первого дня, отдали ему честь. Царь тоже приветствовал их. Он сел в красивый царский паланкин, царицы заняли места в своих паланкинах. Впереди шел батальон царской гвардии, за ним следовали колесницы, в которых расположилось окружение царя. Далее следовал еще один батальон царской гвардии. Царское шествие приближалось к центральным южным воротам Фив, украшенным флагами и цветами. По обе стороны стояли храбрые солдаты, совсем недавно штурмовавшие стены города.
После того как гвардейцы, стоявшие на стенах, протрубили в трубы, царский паланкин пронесли через ворота города между двумя рядами сверкающих копий. На него посыпались цветы и благоухающие травы. Яхмос оглянулся вокруг себя и увидел сцену, которая могла поразить самое каменное сердце. Он одним взглядом узрел весь египетский народ. Царь увидел людей, заполнивших улицы, стоящих на стенах и домах. Более того, он ощущал души, очищенные молитвой, любовью и радостью. Воздух оглашался радостными возгласами, которые исторгались из глубин сердец. Люди были в восхищении, видя святую мать в достоинстве и величии почтенного возраста, ее храброго правнука в цвете сил молодости. Процессия шествовала дальше сквозь бездонное волнующееся людское море. Все взоры были прикованы к ней. Прошло несколько часов, пока шествие не оказалось у храма Амона.
У входа в храм царя встретили жрецы, долго молившиеся за него. Они прошли перед царем в колонный зал, где на алтарь приносились жертвы. Жрецы произнесли гимны Бога приятными мелодичными голосами, которые долго отдавались в сердцах присутствующих. Затем верховный жрец обратился к царю:
- Мой повелитель, разрешите мне войти в святая святых, дабы подготовить священные вещи, имеющие касательство к вашему величеству.