А соседи хоть и безбожники, но люди милые и в общем-то положительные. В гости идут – всегда что-то для детей несут. А у Лесснера их трое. Два мальчика и девочка. Мальчишки уже в школу ходят, осенью пойдет и дочурка. Еще хлопот прибавится. Но ничего – лишь бы войны больше не было.
Война кончилась – и у всех сейчас мысли о будущем. А то ведь не до чего было. Главное было – выжить.
Нина, попав в мирную обстановку, несколько оттаяла. У нее и платье появилось цивильное, и обувь, и мысли стали другими. Сразу планы захотелось строить. Жаль, Алексей редко бывает дома. Когда уходит, даже не говорит, когда вернется. Жди, приду – и все. А после этого, случалось, по трое суток не приходил. Ну, где он там? Что с ним? Жив ли?..
Этот вопрос она задавала себе не случайно. Это поначалу ей казалось, что с окончанием войны все вернулось на круги своя. Но тишина та оказалась обманчивой. Почти каждую ночь в городе слышны были выстрелы. А то вдруг где-то вдалеке прозвучит взрыв, наполнив дом легким звоном стекла. Или, сопровождаемые милицейскими свистками, мимо окон, тяжело дыша, промчатся какие-то люди, оставляя в твоей душе тревожный след. Порой, возвратившись под утро домой, Алексей говорил о том, что ночью бандиты убили очередного активиста. Бывали потери и среди сотрудников их оперативной группы, смерть которых Алексей остро переживал. А однажды он сам вернулся с прострелянной рукой. "Да ты, – сказал Нине, – не бойся – всего-то царапина". Но разве Нина отстанет! Тут же решила осмотреть рану. Когда поняла, что она и впрямь не представляет никакой опасности, что кость не задета, залила ее йодом и, наложив повязку, усадила мужа за стол.
А тут снова беда. Однажды поздно вечером, когда они с Алексеем вышли на веранду, чтобы подышать свежим воздухом, наполненным июньскими запахами цветущих садов, со стороны дома священника неожиданно раздался крик. Муж как был в пижаме, так и бросился к Лесснерам, прихватив на всякий случай пистолет.
Перемахнув через невысокий металлический заборчик и оказавшись в небольшом уютном, мощенном камнем дворике, осмотрелся. Дверь особнячка была распахнута, и из нее доносились чьи-то громкие грубые голоса. Разговор шел на латышском языке, поэтому он ничего не понял – лишь насторожился.
Неслышно вошел внутрь и увидел жуткую картину: на полу гостиной, плохо освещенной маломощной электрической лампочкой, весь в крови и корчась от боли, лежал пастор Лесснер, а рядом с ним, стоя на коленях, плакали напуганные до смерти жена и дети. Здесь же, размахивая немецкими "шмайсерами", метались какие-то люди. Они что-то кричали, и от этого женщина и дети еще больше пугались и впадали в истерику.
– Руки вверх! – направив на незнакомцев пистолет, срывающимся от напряжения голосом воскликнул капитан.
От неожиданности один из ночных гостей Лесснеров выронил автомат, другой поднял руки, у третьего же оказались крепкие нервы – он тут же пришел в себя и уже готов был нажать на спусковой крючок, когда Алексей произвел один за другим два выстрела… Тот упал.
– Быстро на пол! – приказал остальным двум. – Ферштейн? На пол, говорю!.. – Те нехотя выполнили его команду. Алексей жестом подозвал к себе жену Лесснера Вию. Она была потрясена, махала руками, плакала.
– Они… они убили его! Герр капитан, убили! – она пыталась вернуться к мужу, но Жаков удерживал ее за локоть.
– Успокойтесь, он жив… А вы берите детей и бегите к Нине – пусть она позвонит в комендатуру и вызовет наряд… Впрочем, она все сама знает, – прошептал он ей на ухо.
– А как же он?.. – указывая глазами на мужа, дрожащим голосом произнесла женщина.
– Идите!.. Все будет хорошо…
Вия с детьми пошла к дверям. Она шла и оборачивалась, шла и оборачивалась… Все ждала, что муж позовет ее. Вот сейчас почувствует, что ее нет рядом, – и поднимет голову. Дескать, где моя Вия, разве я могу без нее? Ведь мы всегда с ней были неразлучны… Но он так и остался лежать, поэтому она уходила с тяжелым сердцем. Да она бы и не ушла, если бы не капитан…
Прошло какое-то время, и у входа в храм остановились два "виллиса" с особистами, которые увезли бандитов. Тот, которого подстрелил Алексей, по дороге скончался, двух других этой же ночью допросили и отправили в тюрьму. Они оказались бывшими "айсергами" – членами латышской фашистской организации. Вступив после поражения немцев в один из отрядов "лесных братьев", они занимались тем, что совершали диверсии, убивали местных партийных и комсомольских активистов, нападали на военнослужащих Красной армии. От них страдало мирное население. Террор "братьев" был настолько жестоким, настолько они чувствовали себя неуязвимыми, что люди боялись их пуще немцев. Они беспощадно уничтожали всех, кто готов был сотрудничать с новой властью, при этом, дабы неповадно было другим, не щадили и членов их семей, будь то женщины, старики или дети. Та же участь ожидала тех, кто пытался выдать их, указав чекистам место, где они скрываются, или просто назвав их имена. Огнем и мечом они прокладывали себе путь в никуда…
Секрет живучести националистических банд контрразведчики быстро разгадали: уже на первых допросах арестованные бандиты признались в том, что они действуют при полной поддержке иностранных разведок, более того, что именно они, эти разведки, активизируют их деятельность. Поэтому приходилось не только бороться с бандитами, но и противостоять питающей их среде, перекрывать каналы, по которым они получали оружие и взрывчатку из-за рубежа, вести работу с колеблющимися, обманутыми, случайно вовлеченными в банды людьми. Часто тому мешал страх, который люди испытывали перед "лесными братьями". "Вот покажите, что вы сильнее их, тогда, может быть, мы и пойдем за вами", – не раз приходилось в те дни слышать Алексею. В самом деле, лучшая агитация – это положительный результат. Поэтому против террора решили действовать тем же террором. Практика такая уже была: после Гражданской, когда бандитизм набрал такую силу, что стал угрожать существованию самого государства, при заводских ячейках, райкомах, горкомах, губкомах партии в помощь советским органам для борьбы с контрреволюцией и бандитизмом стали создаваться военно-партийные отряды особого назначения – ЧОНы. У членов этих отрядов были особые полномочия, вплоть до расстрела на месте тех, кто не выполняет их приказы. Меры то были чрезвычайные, порой не совсем оправданные и даже бесчеловечные, но лучшего способа, чтобы спасти молодую республику Советов, не могли придумать даже самые умные головы. Да, республику спасли, но какой ценой!
Сейчас была похожая ситуация, хотя и уступающая по размаху той, что была в двадцатые годы. Все-таки тогда от бандитов страдала целая страна, теперь же только ее малая часть. Но и этого было достаточно, чтобы забить тревогу. Ведь дошло до того, что националисты начали действовать чуть ли не в открытую, с каждым днем усиливая свое влияние. И в этой ситуации силами одних только органов государственной безопасности уже нельзя было что-то сделать.
Глава девятая
1
Знала бы Нина… Нет, это хорошо, что он никогда ничего не рассказывал ей о своей работе – разве что в общих чертах. Иначе бы сердце ее не выдержало. Ведь у контрразведчика что ни день, то новые приключения. Впрочем, можно ли назвать приключением борьбу с врагами твоей родины? А у Жакова эта борьба бесконечная. Слава богу, их много таких, как он, преданных своему делу и тем идеалам, на которых они выросли. Да, многое не нравилось Алексею в этой жизни. Взять хотя бы эти колхозы – будь они неладны! Для него, крестьянского сына, это больная тема. Он помнит, как в начале тридцатых ему пришлось их единственную с братом Александром коровенку на общий двор свести. "Иначе, – сказали, – к кулакам причислим и сошлем на Соловки". А какие они кулаки? Ни лошади, ни плуга, дом и тот на ладан дышит… Потом Лешка долго ходил на этот общий двор, чтобы посмотреть, как там их Манька себя чувствует. А та, бедная, чахла на глазах. В колхоз-то ее отдали справную, а тут кожа да кости, а еще глаза – печальные, несчастные, – сердце разрывалось. Подзовет, бывало, Маньку, соломки ей бросит, а потом гладит ее, гладит, а у самого слезы рекой. Наплачется-наревется, прежде чем вернется домой. "Ну как там?" – спросит брат, а Лешка снова в слезы.
Быстро тогда обнищала семья. Землю-то тоже объединили. Ничего не осталось. Пожили они так, помаялись, потом Александр и говорит: "Давай-ка, Лешка, дуй в Ташкент к сестрам, а мы с женой уже не можем тебя кормить. Кабы не было у нас детей, а то ведь двое…"
Сунул он Лешке рубль – больше, говорит, нет, так что извини, брат, – и поехал тот в далекий неведомый край в надежде разыскать старших сестер, которые еще в начале двадцатых вышли замуж и умчались в Среднюю Азию.
Долгими были эти Лешкины детские университеты, пока он наконец снова не вернулся домой. А там все та же унылая картина: грязь, ревущие от голода коровы, пустые глаза людей… "Да неужто так будет всю жизнь? – испугался Лешка. – Нет, надо бежать в город, иначе конец…" Вот и сбежал. В городе тоже пришлось несладко. Всякое бывало. Случалось голодать, случалось скитаться по чужим углам. И все же кое-что было светлое в той жизни. Во-первых, это знакомство с Ниной, интересная работа, аэроклуб… Казалось, все, кончились мучения, а тут война… Вот такая невеселая судьбина. "Но, может, после войны будет лучше?" – думал Алексей.
Но вот война закончилась. И что? Он снова целыми неделями не видит свою жену, снова каждый день рискует своей жизнью. Да когда же это кончится!..
Впрочем, Алексей принимал жизнь такой, какая она есть. Иные паникуют, злятся, ругают все на свете, а он живет в том ритме, какой задала ему судьба. Надо искать недобитых фашистов – он ищет, надо бороться с националистами – он берет в руки оружие и идет вместе с товарищами в лес. И снова атаки, снова этот привычный свист пуль, снова крики раненых… Черт возьми, ну когда же, когда всему этому будет конец?..
"А ведь на фронте все проще было, – иногда вдруг думал Жаков. – Там была позиционная война. Все знали: мы – здесь, враг – впереди… Наступай, побеждай, гони немца с родной земли – и вся недолга". А тут с какой-то горсткой "лесных братьев" они никак не могут справиться. Правда, на то были причины. Мало того что с этими бандитами приходилось воевать ограниченными силами, так ведь еще они действовали у себя дома, где им был знаком каждый кустик, каждое деревце, где их и накормят, и напоят, и предупредят, когда надо, об опасности. И то: хуторская система, густые леса, запасы оружия, оставшегося после немцев, – все это облегчало действия националистических банд, в основном состоявших из фашистских пособников – карателей, полицаев, сотрудников СД, гестапо, доносчиков и предателей всех мастей. Они убивали людей, грабили села и хутора, срывали мероприятия народной власти, направленные на восстановление советского режима. Свои же действия они оправдывали тем, что борются против коммунистического рабства за свою национальную независимость. Все это выглядело бы вполне объяснимо, если бы не одно "но": банды эти были остатками недобитых фашистов. А фашизм, будь он немецкий, итальянский или какой другой, уже получил свой исторический приговор. Так что ни о каком национальном движении и речи не могло быть. Не получится у дьявола рядиться в тогу добродетели – все равно уши выдадут.
Однако, имея перед собой такого изощренного и опытного противника, органам госбезопасности вряд ли удалось бы справиться с ним в одиночку. Поэтому в операциях по уничтожению бандитов нередко принимали участие подразделения внутренних войск МВД и специально созданные из местных жителей отряды бойцов защиты народа. Все было направлено на то, чтобы в кратчайшие сроки произвести зачистку территории Прибалтики от врага.
Несмотря на сложную ситуацию, Алексей с самого начала испытывал трепетные чувства к этим местам. Богатые леса, небольшие хутора, цветущие луга, поля с озимыми, ухоженные дороги, сотни больших и малых озер с чистой водой и осокой… Красота! Приволье! Да, если бы не эти "лесные братья", они бы каждый выходной выезжали с Ниной на природу. Купались бы, ловили рыбу, варили уху на костре. Но пока что об этом можно было только мечтать. Бандитов развилось – что тебе грибов. Под каждым кустом скрывалась смерть. Быстрее бы настало то время, когда можно будет, не опасаясь ничего, и в лес сходить по грибы, и съездить к морю, чтобы позагорать в этих знаменитых балтийских дюнах, посмотреть города, полюбоваться природой…
Что касается Нины, то ей настолько понравилась Рига, что она готова была остаться тут жить. Город красивый, ухоженный, и люди все какие-то интеллигентные. Одним словом, Европа. "Так в чем же дело? – сказал ей Алексей. – Вот покончим с бандитами, попрошусь, чтобы меня перевели на работу в местное Управление НКВД". "Значит, ты уже передумал возвращаться на свой завод?" – как бы нечаянно спросила его Нина. Тут-то он и растерялся. "Нет, конечно, я не забыл про завод, но если ты хочешь остаться, то я готов пожертвовать своей мечтой. В конце концов, на завод никогда не поздно вернуться, но зато мы поживем в настоящей Европе!"
Договориться о переводе ему не составило большого труда. Начальником местного Управления НКВД был бывший особист-"смершевец", которому сразу пришелся по душе этот не по годам рассудительный и толковый капитан. "Давай, – говорит, – служи, а я тут займусь оформлением документов. Мне такие люди, как ты, позарез нужны – на вас только вся и надежа".
Нина такому известию, кажется, обрадовалась. "Ну все, – подумала, – коль остаемся, нужно вплотную заняться квартирой". Алексей завез в дом купленную по случаю трофейную немецкую мебель, а тюль, занавески, покрывала, прочие тряпки приобрела на блошином рынке жена. Обставив жилище, они вдруг решили справить новоселье, на которое пригласили Жору Бортника с супругой и соседей Лесснеров. Разгулялись тогда так, что только с первыми лучами солнца разошлись по домам. Они и пели, и танцевали под трофейный патефон, безудержно хохотали, рассказывая друг другу байки. Лесснеры оказались людьми компанейскими. И пили наравне со всеми, и подпевать пытались, и фокстроты танцевали с вальсами-бостонами. Не старые ведь еще – разве что чуть постарше служивых, – поэтому куража хватало. А тут еще по мирной жизни соскучились…
Они были благодарны Жаковым. То, что Нина лечила всю их семью, – это одно, но ведь эти люди, по сути, спасли их от верной гибели. Алексей не побоялся тогда вступить в неравную схватку с бандитами, а Нина, не сумев дозвониться до военной комендатуры по телефону, переборов в себе страх, одна среди ночи помчалась за подмогой по кишащему бандитами городу. В общем, не соседи, а находка, если вспомнить еще, что те и дровами их обеспечивали, и продуктами питания, и деньги взаймы давали. Жаль, что они не католики, не то бы пастор Лесснер обязательно уговорил их стать его прихожанами.
2
О банде бывшего командира одного из подразделений латышской дивизии СС Круминя ходило много легенд. Говорили, что за его спиной стоит сам дьявол, – потому якобы русским и не удается его одолеть. Говорили также, что он большой поклонник Байрона и Муссолини – то, чего в природе быть не должно. Тут так – или то, или другое. Но ему удавалось соединить несоединимое, привести к единому знаменателю великий свободолюбивый дух романтика и тень амбициозного диктатора.
Банда эта действовала в районе Елгавы, наводя ужас на население. На ее счету было много преступлений: убийства партийных и советских работников, рядовых граждан, поджоги, грабежи, диверсии. Однажды руководству оперативной группы контрразведки СМЕРШ, где работал в то время Жаков, из надежных источников стало известно, что в ближайшее время бандиты собираются провести расширенное совещание командиров отрядов, действующих по всей территории Латвии. Это был шанс обезглавить националистическое движение в регионе. Но для этого нужно было тщательно подготовиться. Однако времени было в обрез – уже повсюду рыскали связные Круминя, созывая бандитов на совещание. Необходимо было захватить кого-то из этих связных, чтобы узнать, что там задумал этот бывший эсэсовец.
В рейд за "языком" решено было отправить группу латышей из отряда бойцов защиты народа, возглавить которую поручили капитану Жакову. Человек-де он опытный, так что ему и карты в руки.
Что касается Алексея, то для него такие операции были чем-то вроде глотка свежего воздуха. Не любил он сидеть в кабинетах – ему подавай что-то с перчиком. Эта его слабость давно была известна начальству, потому и посылали его во время войны за линию фронта чаще других офицеров СМЕРШ. Знали, что он хотя и человек отважный, но зря рисковать и собой, и людьми не будет, зато дело доведет до конца. И ему везло. Десятки, сотни спецгрупп, посылаемых в тыл врага, не возвращались назад, а этот всегда возвращался, при этом почти каждый раз обходился без потерь. Так действуют первоклассные асы в небе – уходят на задание и возвращаются с победой. Таким асом когда-то хотел стать и Жаков, который считался лучшим курсантом Куйбышевского аэроклуба. Ему не повезло. А может, напротив, повезло: все его товарищи в первые же дни войны погибли. И не потому, что они были плохими летчиками, – просто у немцев самолеты были лучше. Это то же самое, что со средневековым луком пойти против автомата. Из того и из другого можно убить, однако разница большая…
Ранним утром, когда еще не растаял туман, в котором, словно сахар в чае, растворились и лес, и озеро в конце хутора, и дорога, и сама природа, группа Жакова подошла к дому, где, по их данным, находились люди Круминя. Оцепив двор, они осторожно начали прочесывать его. Вначале решили проверить ригу – высокий сарай, где по осени сушат и молотят снопы. Там никого не оказалось.
Следующей была конюшня, над которой находился сеновал. Жаков хотел сам обследовать ее, но его опередил один из бойцов отряда защиты народа.
– Товарищ капитан, давайте я… – сказал он и, не дожидаясь ответа, приоткрыл створку ворот…
Негромко заржала лошадь. "Фу ты, черт!" – дрогнуло в груди у капитана, когда, оказавшись вслед за бойцом в конюшне, он попытался что-то рассмотреть в полутьме.
Неожиданно наверху послышался шорох. Потом снова все стихло. Заметив лестницу, боец стал осторожно подниматься наверх. И снова шорох. На этот раз более отчетливый. Боец вскинул винтовку и лязгнул затвором, но в ту же секунду его прошила автоматная очередь.
– Здесь они, товарищ капитан… – падая, только и успел проговорить бедняга.
Алексей выбежал из конюшни и тут же приказал бойцам оцепить ее. Не успели они выполнить его приказ, как сверху чуть ли не на голову им один за другим спрыгнули двое, которые тут же бросились наутек.
– Стой, стрелять будем!..
Раздались выстрелы. Один из беглецов упал и, охая, стал кататься по земле, второй метнулся вон со двора. Прозвучал еще один выстрел, и тот, споткнувшись, замертво рухнул на землю.
Задержанным оказался молодой парень, который, как выяснилось, был сыном зажиточного хуторянина, служившего в войну в латышском легионе СС, а ныне командовавшего одним из отрядов "лесных братьев". В ответ на обещание сохранить ему жизнь он рассказал все, что знал о предстоящем совещании.