Это было тяжело; когда мы приносим свои маленькие жертвы, нам хочется, чтобы их, по меньшей мере, оценили. На мгновение Эми пожалела о своем порыве, чувствуя, что изречение "добродетель сама себе награда" не всегда справедливо. Но оно справедливо! И Эми вскоре убедилась в этом – настроение ее начало улучшаться, а ее стол становиться все красивее под ее умелыми руками, все девочки были очень добры к ней, и казалось, что один этот маленький поступок удивительным образом положительно повлиял на всю атмосферу происходящего в зале.
Это был очень длинный и тяжелый день для Эми. Она сидела за своим столиком часто в полном одиночестве, так как маленькие девочки скоро убежали. Мало кто хотел покупать летом цветы, и ее букеты начали вянуть.
Столик с художественными изделиями был самым привлекательным в зале, вокруг него все время толпились покупатели, и посыльные с выручкой постоянно сновали от столика и обратно с важными лицами, позвякивая монетами в коробках. Эми часто бросала печальный взгляд в ту сторону, страстно желая перенестись из своего угла, где нечего делать, туда, где она чувствовала бы себя на месте и была бы совершенно счастлива. Быть может, сидеть в углу и ждать редких покупателей не показалось бы некоторым из нас таким уж трудным делом, но красивой, беспечной юной девушке это было не только скучно, но и досадно, а мысль о том, что вечером ее найдут здесь в таком положении родные, Лори и его друзья, была настоящей пыткой.
Ближе к вечеру она вернулась домой пообедать и выглядела такой бледной и была так молчалива, что все знали: день оказался тяжелым, хотя она не жаловалась и даже не сказала о том, что передала свои изделия на столик Мэй. Мать дала ей дополнительную чашечку укрепляющего чая, Бесс помогла переодеться и сделала прелестный маленький венок на головку, Джо же изумила всю семью тем, что нарядилась с необычным тщанием и туманно намекнула, что кое-кому снова предстоит поменяться местами.
– Прошу тебя, Джо, не надо никаких грубостей. Я не хочу никакого скандала, пусть все идет, как идет, и веди себя прилично, – умоляла Эми, снова уходя из дома. Она вышла пораньше в надежде успеть найти свежие цветы для своего бедного столика.
– Не волнуйся, я намерена лишь сделаться обворожительно любезной со всеми знакомыми и постараться удержать их в твоем углу как можно дольше. Тедди и его друзья помогут мне, и мы еще повеселимся! – ответила Джо, проводив сестру до калитки, на которой и повисла в ожидании Лори.
Вскоре в сумерках послышались знакомые шаги, и Джо бросилась на их звук.
– Это мой мальчик?
– Конечно, а это моя девочка? – И Лори сунул ее руку себе под руку с видом человека, которому нечего больше желать.
– О, Тедди, тут такие дела! – И Джо с сестринским пылом принялась рассказывать об обидах, нанесенных Эми.
– Сейчас здесь появится целая компания наших ребят, и я не я, если не заставлю их мигом раскупить все цветы до одного, а после этого расположиться на остаток вечера вокруг ее столика, – сказал Лори, горячо поддержав план Джо.
– Эми говорит, что цветы никуда не годятся, а свежих могут не принести вовремя. Я не хотела бы оказаться несправедливой или излишне подозрительной, но не удивлюсь, если цветы вообще не поступят. Если люди делают одну гадость, они, вероятно, сделают и другую, – заметила Джо с отвращением.
– Разве Хейс не дал вам лучших цветов из нашей оранжереи? Я ему говорил.
– Я этого не знала. Он, вероятно, забыл, а так как твоему дедушке нездоровится, я не посмела его беспокоить, хотя мне и хотелось попросить немного цветов.
– Что ты, Джо! Как ты можешь думать, что нужно просить! Цветы точно так же твои, как и мои. Разве мы не всегда делим все пополам? – начал Лори тоном, от которого Джо всегда становилась колючей.
– Спаси и помилуй! Надеюсь, что это не так. Половинки некоторых из твоих вещей мне совсем бы не подошли… Послушай, некогда стоять тут и любезничать. Я должна пойти и помочь Эми, а ты пойди и переоденься, а если будешь так добр, что скажешь Хейсу, чтобы он отнес букет красивых цветов в зал, где устроен базар, ты меня очень обяжешь.
– Я тебя обяжу с удовольствием, – сказал Лори так многозначительно, что Джо негостеприимно захлопнула калитку перед его носом и крикнула через изгородь:
– Уходи, Тедди, мне некогда.
Благодаря заговорщикам к вечеру положение Эми совершенно изменилось, ибо Хейс прислал море цветов и прелестную корзинку, для которой с присущим мастерством составил букет и которую поместили в центре столика. Затем прибыло семейство Марч в полном составе, и стараниями Джо успех торговли был обеспечен, так как люди не только подходили к столику, но и оставались – смеясь, слушали ее веселый вздор, восхищались вкусом Эми и явно были очень довольны. Лори и его друзья тоже храбро бросились в прорыв, раскупили букеты и расположились возле столика, сделав угол Эми самым оживленным местом в зале. Эми была теперь в своей стихии и из чувства благодарности, не говоря уже о других чувствах, была чрезвычайно оживлена и любезна – к тому времени она уже пришла к окончательному выводу, что в конце концов добродетель все же является сама себе наградой.
Джо была образцом приличий и, успешно окружив Эми почетным караулом, прогуливалась по залу. Случайно подслушанные обрывки разговоров прояснили для нее мотивы поведения Честеров. Она упрекнула себя в дурных чувствах, осознав свою долю вины за происшедшее, и решила как можно скорее добиться снятия обвинений с Эми. Она также узнала о том, что Эми вернула свои изделия на столик Мэй, и нашла сестру олицетворением великодушия. Проходя мимо столика с художественными изделиями, она окинула его взглядом в надежде увидеть произведения сестры, но там не было и следа их. "Засунули подальше, чтоб никто не видел", – решила Джо, которая могла простить нанесенные ей самой обиды, но загоралась гневом всякий раз, когда оскорбление наносилось ее семье.
– Добрый вечер, мисс Джо. Как дела у Эми? – спросила Мэй с дружелюбным видом, ибо хотела показать, что тоже способна проявить благородство.
– Распродала все, что у нее было стоящего, а теперь веселится в кругу гостей. Цветочный столик всегда привлекает покупателей, как ты знаешь, "особенно мужчин".
Джо не смогла удержаться от этой маленькой колкости, но Мэй приняла ее так кротко, что Джо тут же пожалела о своих словах и принялась хвалить большие вазы, которые все еще оставались непроданными.
– А рисунки Эми еще остались? Мне захотелось купить что-нибудь для папы, – сказала Джо, которой не терпелось узнать, какая участь постигла работы сестры.
– Все изделия Эми давно проданы. Я постаралась, чтобы их увидели те, кому они понравятся, и мы выручили за них неплохую сумму, – ответила Мэй, которая так же, как и Эми, поборола в тот день немало искушений.
Очень довольная, Джо бросилась к цветочному столику, чтобы сообщить приятную новость, и Эми была тронута и удивлена ее отчетом о словах и манерах Мэй.
– Теперь, господа, я хочу, чтобы вы пошли и исполнили свой долг у других столиков с той же щедростью, что и у моего, особенно у столика с художественными изделиями, – сказала она, отсылая от себя "отряд Тедди", как девочки называли компанию его университетских друзей.
– "Выше цены, выше!" – вот девиз того столика, но исполните ваш долг, как мужчины, и за свои деньги вы получите искусство во всех смыслах этого слова! – воскликнула неукротимая Джо, когда фаланга преданных бойцов готовилась выступить на поле битвы.
– Слушаю и повинуюсь, однако март прекраснее мая , – сказал малыш Паркер, делая отчаянное усилие быть одновременно остроумным и галантным, но Лори тут же обескуражил его, заметив:
– Неплохо, сын мой, для такого малыша! – и увел, отечески погладив по голове.
– Купи вазы, – шепнула Эми Лори, желая еще раз воздать добром за зло своему врагу.
К огромному удовольствию Мэй, Лори не только купил вазы, но и расхаживал затем по залу, держа по вазе в каждой руке. Другие молодые люди с равной опрометчивостью накупили всевозможных хрупких безделушек и беспомощно бродили после этого с восковыми цветами, раскрашенными веерами, папками из филигранной бумаги и другими столь же полезными и ценными приобретениями.
Тетя Кэррол тоже была в зале, она слышала всю историю, выглядела очень довольной, а затем потихоньку сказала миссис Марч что-то, что заставило последнюю засиять от радости и взглянуть на Эми с гордостью, к которой примешивалось и беспокойство, однако причину своей радости и гордости она хранила в тайне следующие несколько дней.
Было объявлено, что благотворительный базар имел успех, а Мэй, пожелав Эми спокойной ночи, не стала, как обычно, изливаться в своих чувствах, но лишь ласково поцеловала ее, словно говоря взглядом: "Прости и забудь". Эми была удовлетворена, а придя домой, обнаружила, что вазы Мэй стоят на каминной полке в гостиной и в каждой из них огромный букет. "Награда за заслуги – великодушной Марч", – как напыщенно объявил Лори с эффектным жестом.
– У тебя гораздо больше принципиальности, великодушия и благородства, чем я могла предположить, Эми. Ты вела себя замечательно, и я глубоко уважаю тебя за это, – сказала Джо с теплотой, когда поздно вечером все они расчесывали перед сном волосы.
– Да, все мы уважаем ее и любим за то, что она прощает обиды с такой готовностью. Тебе, должно быть, было ужасно тяжело, Эми, ведь ты так долго трудилась и так хотела сама продать свои красивые поделки. Не думаю, что я смогла бы проявить такую доброту, как ты, – добавила Бесс со своей подушки.
– Что вы, девочки, не нужно так меня хвалить. Я всего лишь поступила с Мэй так, как я хотела бы, чтобы поступали со мной. Когда я говорю, что хочу быть настоящей леди, вы смеетесь надо мной, но я подразумеваю под этим благородство души и манер и стремлюсь к этому, как умею. Я не могу объяснить точно, но я хочу быть выше мелких слабостей, глупостей и недостатков, которые портят многих женщин. Сейчас я далека от этой цели, но стараюсь и надеюсь со временем стать такой, как мама.
Эми говорила серьезно, и, обняв ее, Джо сказала с чувством:
– Теперь я понимаю, что ты имеешь в виду, и никогда больше не буду смеяться над тобой. Твои успехи больше, чем ты предполагаешь, и я буду учиться у тебя истинной вежливости, поскольку уверена, что ты знаешь ее секрет. Старайся, дорогая, и однажды ты получишь свою награду; и тогда я буду счастливее всех.
Спустя неделю Эми действительно была вознаграждена, а бедной Джо оказалось нелегко быть в этом случае счастливой. Пришло письмо от тети Кэррол, и, читая его, миссис Марч так сияла, что сидевшие поблизости Джо и Бесс спросили, какие приятные новости оно принесло.
– Тетя Кэррол едет в Европу в следующем месяце и хочет…
– Чтобы я поехала с ней! – воскликнула Джо, вскакивая со стула в безудержном восторге.
– Нет, дорогая, не ты, а Эми.
– О, мама! Она еще слишком маленькая; я должна быть первой. Я так давно этого хотела… поездка принесет мне столько пользы, и в целом это будет замечательно… Я должна поехать.
– Боюсь, Джо, это невозможно. Тетя выбрала Эми, и не нам диктовать ей, кого взять, ведь она делает нам такую любезность.
– Так всегда. Эми – все удовольствия, а мне – вся работа. Это несправедливо, о, это несправедливо! – крикнула Джо страстно.
– Боюсь, дорогая, отчасти это твоя собственная вина. Когда тетя разговаривала со мной на днях, она посетовала на твои резкие манеры и независимый характер; и в письме она говорит, цитируя среди прочего твои слова: "Сначала я собиралась пригласить Джо, но так как "благодеяния угнетают ее" и она "терпеть не может французский", я не отважилась пригласить ее. Эми более послушна, она окажется хорошим обществом для Фло и будет благодарна за ту пользу, которую ей, несомненно, принесет это путешествие".
– О мой язык, мой ужасный язык! Почему я не могу научиться держать его за зубами? – стонала Джо, вспоминая слова, ставшие причиной ее несчастья. Когда миссис Марч выслушала объяснение происхождения приведенных в письме цитат, она сказала печально:
– Я очень хотела бы, чтобы ты могла поехать, но на этот раз надежды для тебя нет; так что постарайся перенести это мужественно и не порти удовольствие Эми упреками или сетованиями.
– Постараюсь, – сказала Джо, с трудом моргая и опустившись на колени, чтобы собрать вещи, высыпавшиеся из рабочей корзинки, которую она опрокинула, когда вскочила. – Я возьму пример с нее и постараюсь не только казаться, но и быть довольной и не завидовать ни единой минуте ее счастья. Но мне будет нелегко, потому что это ужасное разочарование. – И бедная Джо оросила маленькую пухлую игольную подушечку несколькими очень горькими слезами.
– Джо, дорогая, наверное, я ужасная эгоистка, но я не могу расстаться с тобой и рада, что ты пока не уезжаешь, – шепнула Бесс, обнимая ее прямо вместе с корзинкой так крепко и с такой любовью на лице, что Джо стало легче, несмотря на жестокие сожаления и желание надрать себе самой уши и смиренно просить тетю Кэррол обременить ее своими благодеяниями и посмотреть, с какой благодарностью она будет нести эту ношу.
К тому времени, когда вошла Эми, Джо уже могла принять участие в семейном ликовании, быть может, не так искренне и сердечно, как обычно, но без ропота на счастливую судьбу Эми. Сама же юная леди встретила новость очень радостно, ходила по дому торжественная и счастливая и в тот же вечер принялась собирать свои краски и упаковывать карандаши, оставив заботы о таких мелочах, как одежда, деньги и паспорт, тем членам семьи, которые были меньше, чем она, погружены в мечты об искусстве.
– Для меня, девочки, это не просто приятная поездка, – сказала она выразительно, отскребая сухую краску со своей лучшей палитры. – Она решит вопрос о моем будущем. Если у меня есть гений, он проявится в Риме, и я совершу что-нибудь, чтобы доказать это.
– А вдруг его нет? – спросила Джо, не поднимая покрасневших глаз от новых воротничков, которые усердно шила и которые предстояло передать Эми.
– Тогда я вернусь домой и буду зарабатывать на жизнь уроками рисования, – с философским спокойствием заметила претендентка на славу. Но при мысли о такой перспективе лицо ее скривилось от отвращения, и она продолжила отчищать палитру с видом человека, готового предпринять самые решительные действия, прежде чем отказаться от своей мечты.
– Нет, это не для тебя. Ты терпеть не можешь тяжелую и скучную работу. Ты выйдешь замуж за какого-нибудь богатого человека и будешь купаться в роскоши до конца своих дней, – сказала Джо.
– Твои предсказания иногда сбываются, но я не верю, что сбудется это последнее, хотя мне и хотелось бы этого. Если я не смогу сама стать художницей, мне было бы приятно иметь возможность помочь другим, – сказала Эми с улыбкой, говорившей, что роль дамы-патронессы кажется ей более подходящей, чем роль скромной учительницы рисования.
– Хм! – сказала Джо со вздохом. – Если ты этого хочешь, так и будет. Твои желания всегда исполняются, мои – никогда.
– Ты хотела бы поехать в Европу? – спросила Эми, задумчиво поглаживая себя по носу ножом, которым отчищала краску.
– Еще как!
– Что ж, через год-два я пошлю за тобой, и мы еще поищем следы Древнего Рима на Форуме и осуществим все те планы, которые строили столько раз.
– Спасибо. Я напомню тебе о твоем обещании, когда придет твой счастливый день, если он когда-нибудь придет, – ответила Джо, принимая это неопределенное, но великодушное предложение сестры со всей возможной благодарностью.
Времени на сборы оставалось немного, и в доме до самого отъезда Эми царило волнение. Джо держалась очень хорошо, пока не исчезла вдали с последним взмахом голубая лента, а тогда бросилась в свое убежище на чердаке и плакала там до изнеможения.
Эми также держалась мужественно до отплытия парохода, но в тот момент, когда собрались убрать трап, она вдруг осознала, что скоро целый океан раскинется между ней и самыми близкими ей людьми, и, схватив за руку Лори, последнего из провожающих, задержавшегося у трапа, сказала, всхлипнув:
– Позаботься о них, и если что-нибудь случится…
– Хорошо, дорогая, я позабочусь, а если что-нибудь случится, я приеду, чтобы утешить тебя, – шепнул Лори, едва ли предполагая, что ему и в самом деле придется выполнить это обещание.
Так Эми отправилась открывать Старый Свет, который всегда предстает новым и красивым перед юными глазами, а ее отец и друг следили за ней с берега, горячо надеясь, что лишь добрый жребий выпадет этой девочке, которая радостно махала им рукой, пока с берега не стало видно ничего, кроме слепящего блеска летнего солнца на поверхности океана.
Глава 8
Наш зарубежный корреспондент
Лондон
Дорогие мои,
я сижу у окна в гостинице "Бат", расположенной на Пикадилли. Это совсем не фешенебельная гостиница, но дядя жил здесь много лет назад и не хочет останавливаться ни в какой другой. Но мы не собираемся задерживаться в Лондоне надолго, так что это неважно. Ах, не могу передать вам, какое это замечательное путешествие! И никогда не смогу, так что я просто пошлю вам фрагменты из моей записной книжки: с самого моего отъезда я не делала ничего другого, кроме эскизов и записей.
Я послала вам записку из Галифакса; тогда, в самом начале, я чувствовала себя довольно скверно, но потом все пошло отлично – укачивало редко, весь день на палубе и множество приятных людей вокруг. Все были очень добры ко мне, особенно офицеры. Не смейся, Джо, джентльмены очень нужны на борту, чтобы поддержать даму или что-нибудь подать; а так как им совершенно нечего делать, мы лишь облагодетельствуем их, заставив быть полезными, а иначе постоянным курением они просто себя испепелят.
Тетя и Фло плохо чувствовали себя во время путешествия и хотели быть одни, так что когда я не могла ничем им помочь, то шла на палубу. Какие закаты, какой чудесный воздух, какие волны! Это возбуждает почти так же, как скачка на быстрой лошади. Я думаю, если бы Бесс тоже поехала, ей это было бы очень полезно. А Джо залезала бы на кливер грот-марса, или как там эта высокая штука называется, заводила бы дружбу с механиками, кричала в капитанский рупор – и была бы в полном восторге.