- И это по необыкновенной своей доброте он чуждается вас? - наконец подала голос миссис Герет. - По доброте оставил вас в полном неведении, где он сейчас. - Она снова встала с дивана, где ее удерживала Фледа, и застыла, казалось возвышаясь в величии всех своих обид. - Это по его необыкновенной доброте, после того как я трудилась эти шесть дней, не щадя своих слабых рук, чтобы ради ваших интересов раздеть себя догола и остаться, можно сказать, только в том, что на мне, - по его необыкновенной доброте вы даже не можете предоставить его мне?
В ее словах звучало высокомерное презрение, которое относилось также и к Оуэну и в свете которого Фледа увидела, что ее усилия по части благовидности выглядели не чем иным, как заискиванием. Она встала с дивана с унизительным сознанием просителя, бесполезно ползавшего на коленях. Неприятное чувство, однако, мучило ее не более мгновения: его развеял прилив верности тому, кто отсутствовал. Сама она могла терпеть пренебрежительные попреки его матери, но, ограждая его прекрасную невинность, бросилась протестовать с такой стремительностью, что порыв ее походил на замах рукой.
- Не вините его… не вините его: он все на свете для меня бы сделал! - горячо заговорила Фледа. - Это я - я послала его к ней, я заставила его поехать, я выпроводила его из дома, я отказалась дать ответ - разве только на другом основании.
Миссис Герет уставилась на нее, словно на последствия каких-то варварских разрушений.
- Другом основании? Каком другом основании?
- На том, какое я, моя дорогая, уже изложила вам: я хочу иметь от нее подтверждение - черным по белому, как вы сказали бы, - что она сама его отпускает.
- Так вы считаете, Оуэн вам лжет, когда говорит, что он снова свободен?
На мгновение Фледа замялась, но тут же с холодной гордостью воскликнула:
- Он так влюблен в меня, что готов на все!
- На все, очевидно, кроме того, чтобы действовать, как мужчина, и, употребив свой ум и волю, заставить вас отказаться от ваших немыслимых глупостей. На все, кроме того, чтобы покончить, как покончил бы любой мужчина, достойный этого имени, с вашим постоянным, вашим идиотским своенравием. Кто вы такая, уж если на то пошло, хотела бы я знать, моя дорогая, чтобы джентльмен, предлагающий вам то, что предлагает Оуэн, был вынужден выполнять подобные требования и принимать чрезвычайные предосторожности из-за ваших надуманных угрызений совести?
Ее негодование разрослось до оскорбительной надменности, которую Фледа, не отводя глаз, принимала как должное и которая - в данный, по крайней мере, момент - с огромной силой мстительно выставляла перед ней подлинную правду. На какое-то мгновение ей открылась возможность других - утраченных - решений.
- Не знаю, что и думать о нем, - продолжала миссис Герет, - не знаю, как его назвать. Мне стыдно за него - так стыдно, что язык едва поворачивается, говоря о нем, даже с вами. Мне так стыдно за вас обоих, что, право, не знаю, куда глаза девать. - Она умолкла, чтобы дать Фледе возможность вникнуть в столь важные утверждения, и затем воскликнула: - Да любой человек, если он не осел безмозглый, взял бы вас под руку и отвел в мэрию!
Фледа пришла в недоумение; при ее свободном воображении она могла прийти в недоумение, даже когда ее щека горела от полученной оплеухи.
- В мэрию?
- Что было бы здравым, разумным поступком, который и следовало немедленно предпринять. Будь у вас обоих хоть капля сообразительности, вы мгновенно бы это смекнули. Уж я нашла бы способ, будь я таким молодцом, каким якобы является Оуэн. Я сначала покончила бы с главным делом; а там все пошло бы в свой черед! Господи Боже, Фледа, да вы должны были бы сейчас прийти ко мне замужней женщиной, состоящей в честном браке. С вами кто угодно голову сломит, и не обессудьте, если я скажу, что мне невыносимо - в полном смысле этого слова - видеть вас у себя мисс Фледой Ветч. А будь оно иначе, нам, по крайней мере, всегда было бы о чем говорить, и Оуэн, будь у него хоть крупица юмора, мог бы спокойно чихать на все ваши выкрутасы.
Эта эмоциональная речь подействовала на нашу юную леди, словно взмахи тамбурина, мелькавшего перед ней в цыганском танце; казалось, что кружится голова и внезапно обмякли ноги. Ее состояние, однако, выразилось лишь в безучастности, с какой, она услышала, произнес ее голос:
- Теперь я пойду в мэрию.
- Теперь! - Великолепен был тембр, с которым миссис Герет произнесла эти два слова. - Да с кем, помилуйте, вы туда пойдете? - Фледа улыбнулась бесцветной улыбкой, и ее покровительница продолжала: - Вы в самом деле считаете, что он для вас недосягаем? - Убитый вид Фледы явно вызывал у нее раздражение; она сделала короткий повелительный жест: - Найдите мне его, вы, тетеря, - найдите его мне!
- Зачем он вам? - горестно спросила Фледа. - Что вы хотите от него при том, что вы о нас обоих думаете?
- Мало ли что я думаю и мало ли что плету, когда я в ярости! - И с еще большей категоричностью добавила: - Конечно же, я с вами, бедные вы мои, иначе не страдала бы так. Что я хочу от него? Видеть, что он ведет вас в мэрию. Что я хочу? Пойти туда с вами сама. - Она обвела глазами комнату, словно в лихорадочной спешке искала накидку для выезда; она ринулась к окну - высмотреть кеб. С шляпкой на голове, она подхватила с дивана какую-то уличную хламиду и, возвращаясь, набросила на себя. - Найдите его, найдите его, - повторяла она. - Поедемте сейчас со мной. Попытайтесь, по крайней мере, связаться с ним!
- Как я могу связаться с ним? Он придет, как только будет готов.
Миссис Герет резко повернулась к ней:
- К чему готов? Готов лицезреть мой полный крах, бессмысленный и бесповоротный?
Фледа молчала; хуже всего было то, что между ними все время оставалось что-то недоговоренное. Ни та ни другая не решалась поднять тут голос, и это сказалось на тоне Фледы, когда она наконец мягко произнесла:
- Не будьте жестоки ко мне - мне так тяжко!
Эти слова произвели заметное впечатление на миссис Герет, которая, отвернувшись от Фледы и вперив взгляд в окно, мысленно сопровождала длинный караван своих сокровищ. Фледа знала: сейчас она следит за тем, как этот караван сворачивает в аллею, ведущую в Пойнтон. Фледа полностью разделяла ее чувства, представляя себе ту же картину, а потому, немного спустя, добавила то, что казалось ей самым утешительным:
- Я не понимаю, почему все-таки вы уверены, что он, по вашему выражению, "потерян"?
Миссис Герет продолжала смотреть в окно, и ее спокойствие показывало, что она уже сумела более или менее овладеть собой.
- Почему же вам тяжко, если он для вас не потерян?
- Тяжко, потому что я раздражаю вас и вы не понимаете меня.
- Да, я не понимаю вас, Фледа, - поворачиваясь к ней, сказала миссис Герет. - Решительно вас не понимаю - словно вы и Оуэн из совсем другой породы, из совсем другой плоти. Вы заставляете меня чувствовать себя очень старомодной, наивной и скверной. Только придется вам принимать меня такой, какая я есть, коль скоро принимаете от меня и много чего другого! - Она говорила уже с меньшей обидой, со сдержанным и усталым спокойствием. - Лучше бы мне никогда не знать вас, - продолжала она, - и, уж во всяком случае, не пленяться вами. Но это было неизбежно: всё, я полагаю, неизбежно. И вы тут ни при чем - вы за мной не бегали. Я сама бросилась на вас и захватила. А вы - особа своенравная - при всех ваших милых манерах: да-да, совсем не то, чем кажетесь. Надеюсь, вы отдаете должное тому, как благородно с моей стороны признавать независимость вашего характера. Это ваша умная солидарность со мной ввела меня в обман - ваше поразительное чутье по части этой треклятой старины. Вы чувствовали ее так, как никто из всех, кого я когда-либо знала, вот чему я не могла противостоять. Что и говорить, - заключила, после паузы, бедная леди, - сами видите, куда нас это завело!
- Если вы отправитесь за ним сами, я буду ждать вас здесь, - сказала Фледа.
Миссис Герет, застегивая накидку, погрузилась в раздумье.
- В его клуб, вы имеете в виду?
- Разве он не там останавливается, когда бывает в городе? Сейчас другого адреса у него в городе нет, - отвечала Фледа. - Ему пишут туда.
- Откуда мне это знать при наших с ним невозможных отношениях? - спросила миссис Герет.
- У меня они пока еще до этой степени не дошли, - горестно улыбнулась Фледа и добавила: - Его молчание, ее молчание, отсутствие каких-либо слухов - разве это не то самое, на чем в Пойнтоне и Риксе основывалась ваша уверенность, что между ними все кончено?
Миссис Герет глядела темнее тучи.
- Да, но тогда я не слышала от вас, что вы не могли изобрести ничего лучшего - вот так вы выразились! - как послать его к ней назад.
- Ах, но, с другой стороны, вам благодаря визиту миссис Бригсток теперь известно то, что вы знаете: вы знаете, что он увлечен мною.
Фледа сочла себя вправе воспользоваться оптимистическими аргументами, которые прежде отвергала; опровержение доводов ее соратницы она вела теперь с прямо противоположных позиций. Фледу охватила лихорадка изобретательства, хотя она с болью сознавала, говоря о шансах на успех, что ее лихорадочное состояние не ускользнуло от взора миссис Герет.
- Вы повергаете меня в крайнее изумление, - молвила эта достойная леди, - и вместе с тем в ужас. То, что вы говорите об Оуэне, - нечто немыслимое. Он, по всей видимости, увлечен вами, и тут же, однако, вы сообщаете мне, будто более чем возможно, что все эти дни он гостит в Уотербате. Простите за тупость, но я в этом темном лесу не вижу пути. Если он в Уотербате, то вовсе не увлечен вами. Если он увлечен вами, в Уотербате его нет и быть не может.
- Где же он тогда? - беспомощно простонала Фледа. Однако тут же взяла себя в руки: она старалась изо всех сил быть мужественной и трезвой. И прежде чем миссис Герет успела ей возразить, что это как раз тот вопрос, который ей вряд ли следует задавать, - ей следует на него отвечать! - она нашла в себе силы уверенно сказать: - Вы слишком упрощаете. Вы всегда упрощали и всегда будете упрощать. Тенета жизни куда сложнее и запутаннее, чем вы когда-либо, думается мне, их себе представляли. Вы вторгаетесь в них с садовыми ножницами, словно вы - одна из мойр! Если Оуэн сейчас в Уотербате, он там для того, чтобы все уладить.
Миссис Герет покачала головой:
- Вы не верите ни одному своему слову. Я напугала вас, как вы меня, вот вы и храбритесь. Да, я упрощаю, коль скоро упрощать - значит отказываться понимать безрассудство страсти, морочащей голову молодым болванам р-р-роковыми препятствиями и чудовищными жертвами. Могу только повторить: вы для меня непостижимы. От вашего своенравия выть хочется. Однако… - Голос ее пресекся, она долго колебалась, но проявила волю, победила себя и продолжала: - Я не стану возвращаться к этому снова. Никогда. Оуэна я в состоянии понять: Оуэн болван. Оуэн - болван, - повторила она со спокойной, трагической безапелляционностью, глядя Фледе прямо в глаза, - не понимаю, зачем вы маскируете очевидное: он до ужаса глуп.
Фледа замялась; наконец, не выдержав взгляда своей соратницы, она потупила глаза и сказала:
- Потому что я люблю его. И потому, что он нуждается во мне, - добавила она.
- По этой причине и его отец, на которого он как капля на каплю похож, нуждался во мне. И я его ни разу не подвела, - проговорила миссис Герет. И, помолчав, чтобы дать Фледе возможность оценить сказанное, изрекла: - Мона Бригсток отнюдь не слаба, она сильнее вас.
- Я никогда не считала ее слабой, - отвечала Фледа, незаметно оглядывая комнату с новой целью: куда-то делся ее зонтик, она его нигде не видела.
- Говорила же я вам: дайте себе волю, только вы, что вполне ясно, этого так и не сделали, - заявила миссис Герет. - Если Мона им завладела…
Фледа как раз завершила свои поиски; ее собеседница умолкла, прервавшись на полуслове.
- Если Мона им завладела? - спросила Фледа, складывая зонтик.
- Что ж, - многозначительно вздохнула миссис Герет, - тогда будет вполне ясно, что она на это пошла.
- Дала себе волю?
- Дала себе волю, - сказала миссис Герет так, словно видела это во всех подробностях.
Фледа почувствовала, что значит ее тон, и, закончив приготовления, подошла к двери и распахнула ее.
- Мы поедем искать его вместе, - объявила она своей приятельнице, которая, застыв на месте, пронзительным взглядом сверлила ее лицо. - Возможно, о нем знают у полковника.
- Едем туда. - Миссис Герет взяла перчатки и кошелек. - Но первым делом, - добавила она, - нужно телеграфировать в Пойнтон.
- Почему и не в Уотербат?
Ее соратница задумалась:
- От вашего имени?
- От моего. Я видела контору телеграфа здесь на углу.
Фледа держала дверь открытой, а миссис Герет натягивала перчатки.
- Простите меня, - вдруг сказала она и добавила: - Поцелуйте меня.
Фледа, уже на пороге, поцеловала ее. И они вышли.
Глава 19
В конторе на углу, на которую пал выбор ради экономии времени, Фледа составила телеграмму - составила молча под взглядом миссис Герет и молча протянула ей листок: "Телеграфирую Уотербат случае вашего пребывания там тчк Прошу приехать". Миссис Герет, подержав телеграмму в руке, прочла ее и еще не один раз перечитала; затем, не выпуская листок из рук, устремила взор на Фледу; казалось, она что-то обдумывала. В ее взгляде забрезжило что-то мягкое, доброе; Фледа отметила, что, словно в награду за полное смирение, ее суровость чуть-чуть смягчилась.
- Может быть, все-таки лучше, - сказала она, - прежде попытаться установить, где он?
- К чему? - возразила Фледа. - Мы все равно так или иначе это сделаем. И хотя я человек небогатый, - с улыбкой добавила она, - шиллинга не пожалею.
- Шиллинг будет мой, - заявила миссис Герет.
Фледа остановила ее руку:
- Нет, нет. Я суеверна.
- Суеверна?
- Для счастливого конца тут все должно быть от меня!
- Ну, если это обеспечит счастливый конец!.. - Миссис Герет забрала свой шиллинг, но телеграмму все еще не выпускала из рук. - Поскольку его, скорее всего, там нет…
- Если его там вдруг не окажется, - перебила ее Фледа, - телеграмма ничему не повредит.
- Если его там "вдруг" не окажется! - воскликнула миссис Герет. - Бог мой! И вы допускаете обратное?!
- Я всего лишь готова к худшему. Бригстоки просто переадресуют мою телеграмму, как любую другую.
- Куда же они ее переадресуют?
- В Пойнтон, надо полагать.
- Сначала они ее прочтут, - сказала миссис Герет.
- Прочтут?
- Да. Мона прочтет. Она вскроет ее под тем предлогом, что ее надо будет переписать; а потом, возможно, никуда не пошлет. Оставит у себя как свидетельство вашей нескромности.
- Ну и на здоровье, - сказала Фледа.
- Вас не волнует, что она ее прочтет?
Фледа в задумчивости отрешенно покачала головой:
- Меня ничто не волнует.
- Тогда все хорошо, - молвила миссис Герет таким тоном, словно просто желала убедиться, что вела себя безупречно тактично. После чего стала еще мягче, хотя и не преминула задать вопрос относительно одного пункта, который ей хотелось выяснить: - Почему для ответа вы дали адрес вашей сестры?
- Потому что, если он приедет ко мне, пусть приедет туда. Если мы эту телеграмму посылаем, - добавила Фледа, - я сегодня же вечером возвращаюсь к Мэгги.
Миссис Герет такой ответ явно удивил:
- Как? Вы не хотите встретиться здесь с ним, вместе со мной?
- Нет. Я не стану встречаться с ним здесь, вместе с вами. Я встречусь с ним только там, где встречалась с ним в последний раз, снова - только там, - отвечала Фледа, тем самым давая понять, что касательно места встречи будет тверда.
Но миссис Герет явно уже набралась опыта по части того, как обращаться со странными поступками, вызванными странными чувствами. Смиряя себя, она еще какое-то мгновение повертела листок в руках. Она, по всей видимости, колебалась, но все же решилась:
- Вы не могли бы, если уж я отпускаю вас, придать вашей эпистоле немного больше категоричности?
Фледа ответила мягкой улыбкой:
- Он приедет, если сможет.
Миссис Герет не требовалось повторять дважды: она все поняла и решительным движением подала телеграмму в окошко. Но тут же взяла еще один бланк и даже с большей решительностью составила еще одну депешу.
- А это от меня, - закончив, сказала она, - чтобы захватить его в Пойнтоне. Прочтете? У меня категоричнее.
Фледа отстранилась.
- Спасибо. Мне ни к чему, - сказала она, направляясь к двери.
Миссис Герет, оплатив второе послание, двинулась за ней, и они поехали в клуб Оуэна, где старшая леди вышла из кеба одна, а Фледа, не покидая его, наблюдала сквозь стеклянную дверцу ее короткий разговор со швейцаром; затем, по ее возвращении, молча выслушала известие, что швейцар не видел Оуэна целых две недели и хранит до востребования поступавшие на его имя письма. Таковы были последние приказания; а писем поднакопилась дюжина. Никакими другими сведениями он не располагал, но дамам надо еще посмотреть, не обнаружат ли они что-либо у полковника Герета. Относительно обращения к этому источнику у Фледы, однако, теперь появились возражения, и ее приятельнице пришлось с ними согласиться: и той и другой, по зрелом размышлении, было нежелательно афишировать в семейных кругах, что они лишились доверия владельца Пойнтона. Письма, лежащие в клубе, неоспоримо свидетельствовали, что в Лондоне его нет, и это решало вопрос, который их непосредственно занимал. Ничто другое их более занимать не могло, пока не истечет время, требуемое для получения ответа на отправленные ими телеграммы. После возвращения миссис Герет они, удрученные необходимостью надолго запастись терпением, продолжали сидеть в кебе, все еще остававшегося у дверей клуба. Глаза Фледы были прикованы к проходившим по большой мощеной улице фигурам, и они казались ей марионетками, которых дергают за ниточки. Подождав некоторое время, кебмен обратился к ним через отверстие наверху:
- Куда теперь прикажете?
Решение приняла Фледа:
- На Юстонский вокзал, пожалуйста.
- Вы не хотите подождать, пока мы что-нибудь не узнаем? - спросила миссис Герет.
- Что бы мы ни узнали, мне надо ехать, - отвечала Фледа. И когда кеб тронулся, прибавила: - Но вас мне незачем тащить на вокзал.
Секунду-другую миссис Герет молчала; затем прозвучал ответ.
- Вздор! - резко бросила она.