Ироническая фантасмагория, сравнимая с произведениями Гоголя и Салтыкова-Щедрина, но на чисто британском материале.
Что вытворяет Ивлин Во в этом небольшом романе со штампами "колониальной прозы", прозы антивоенной и прозы "сельской" - описать невозможно, для этого цитировать бы пришлось всю книгу.
Итак, произошла маленькая и смешная в общем-то ошибка: скромного корреспондента провинциальной газетки отправили вместо его однофамильца в некую охваченную войной африканскую страну освещать боевые действия. Но одна маленькая ошибка влечет за собой другие, совсем не маленькие, и скоро не смешно становится никому, кроме читателей…
Содержание:
Книга первая - Услуги фирмы Ститч 1
ГЛАВА I 1
ГЛАВА II 3
ГЛАВА III 7
ГЛАВА IV 9
ГЛАВА V 11
Книга вторая - Камни - 20 фунтов 14
ГЛАВА I 14
ГЛАВА II 19
ГЛАВА III 23
ГЛАВА IV 26
ГЛАВА V 31
Книга третья - Банкет 33
ГЛАВА I 33
ГЛАВА II 36
ГЛАВА III 39
Примечания 41
Ивлин Во
Сенсация
Книга первая
Услуги фирмы Ститч
ГЛАВА I
1
Будучи совсем еще молодым, Джон Кортни Таппок "занял в современной литературе прочное и завидное положение", как указывал в аннотации его издатель. Романы Таппока расходились тиражом пятнадцать тысяч экземпляров в первый же год после публикации, и их читали люди, чьим мнением Таппок дорожил. В перерывах между романами он поддерживал репутацию интеллектуала скромными, но элегантными трудами по истории и мореплаванию. Если надписанные им экземпляры первых изданий обретали новых владельцев, то их цена возрастала на шиллинг, а то и на два. Всего на его счету было восемь книг - начиная с жизнеописания Рембо, вышедшего из-под его пера, когда ему было восемнадцать лет, и кончая "Потерянным временем", изысканно-сдержанным отчетом о нескольких кошмарных месяцах, проведенных среди индейцев Патагонии. Имена двух-трех этих индейцев были в большом ходу у леди Метроленд и примыкавшего к ней общества. У Джона Тапиока было много друзей, среди которых сияла несравненная миссис Алджернон Ститч.
Как и все, кто вращался в ее орбите, Джон Таппок делился с ней всеми своими трудностями. Не было исключением и то ледяное июньское утро, когда он пересек парк и позвонил в дверь ее особняка (шедевр Николаса Хоксмура, спрятанный в тупичке неподалеку от Сент-Джеймсского дворца).
Посреди холла стоял Алджернон Ститч. На голове у него была шляпа, правая рука, торчавшая из левого рукава пальто, держала малиново-красный, украшенный гербами портфель, а другую руку он безуспешно пытался продеть в нагрудный карман. Зонтик, который мистер Ститч прижимал к боку левым локтем, затруднял эту нелегкую задачу. Говорил он неразборчиво, поскольку в зубах держал утреннюю газету.
- Никак не надену, - послышалось Джону.
На помощь ему пришел дворецкий. Забрав у хозяина зонт и портфель, он положил их на мраморный столик, затем они совместными усилиями освободились от пальто и повернули его нужной стороной. Джон позаботился о газете.
- Спасибо. Большое спасибо. Искренне благодарен. Вы к Джулии?
Сверху, из комнаты, куда вела, плавно изгибаясь, величественная лестница, раздался негромкий, но неожиданно сильный голос:
- Постарайся не опоздать к обеду, Алджи. Будут Кенты.
- Она наверху, - сказал Ститч. Теперь, когда на нем было пальто, он сделался стопроцентным английским министром - длинный и худой, с длинным, тонким носом и с длинными, тонкими усами. Идеальная модель для карикатуристов. - Идите в спальню, - добавил он.
- С удовольствием читал сегодня вашу речь. - Джон бывал неизменно вежлив со Ститчем. (И не он один. Парламентские лейбористы его обожали.)
- Мою речь? С удовольствием? Вот как? Мне не понравилась. Но все равно спасибо. Большое спасибо. Искренне благодарен.
И Ститч отправился в министерство имперской обороны, а Джон - наверх, к Джулии.
Пользуясь наставлениями мужа, он прошел в спальню. Джулия еще не вставала, хотя часы показывали начало двенадцатого. Ее подвижное лицо, скрытое под слоем глины, было непроницаемым и грозным, как маска ацтека. Но она не лежала без дела. Рядом с постелью сидела ее секретарь мисс Холлоуэй, обложенная счетами, расходными книгами и письмами. Одной рукой миссис Ститч подписывала чеки, другой держала телефонную трубку, в которую диктовала детали костюмов для благотворительного балета. Элегантный молодой человек, стоявший на стремянке, расписывал потолок руинами замка. Дочь Джулии, Джозефина, восьмилетний чудо-ребенок, штудировала дневную порцию Вергилия. Бритлинг (горничная) вписывала слова в кроссворд, который миссис Ститч решала с половины восьмого утра.
Увидев Джона, Джозефина бросилась к нему. "Таппок! Таппок!" - крикнула она, пнув его сначала одной ногой, а затем другой. Это была ее любимая шутка.
Миссис Ститч обратила к нему свой глиняный лик с человеческими глазами и дружелюбно произнесла:
- Входите. Я как раз собираюсь в город. Почему двадцать фунтов миссис Бивер?
- Вы купили у нее свадебный подарок для леди Джин.
- Какое безумие! Что касается львиной головы для нагрудника центуриона, то очень красивая есть на воротах дома, который называется Твисбери-мэнор, неподалеку от Солсбери. Нужно ее точно скопировать. Позвоните в редакцию "Города и усадьбы" и попросите подшивку старых номеров. Года два назад они помещали ее фотографию. Мне кажется, на башне должно быть поменьше плюща, Артур, иначе трудно будет разглядеть сову, а она такая милая, особенно на фоне камня. "Minera", детка, как "тр а лала", краткое "а" множественного числа среднего рода. Если это все-таки анаграмма - то, может быть, "терракота" подойдет? Ужасно рада видеть вас, Джон! Где вы пропадали? Поедемте со мной за коврами, я недавно обнаружила замечательный новый магазин в Бетнел-Грин. Хозяин - еврей, страшно забавный, не говорит ни слова по-английски, и с его сестрой постоянно происходят удивительные истории. Почему я должна ехать в "Приют отверженных" Виолы Казм? Она ведь не была в моем "Образцовом бедламе"?
- Была, миссис Ститч.
- Значит, еще две гинеи. "Потерянное время" - прелесть! Мы читали его вслух в Блэквелле. Безголовый аббат неподражаем.
- Безголовый аббат?!
- На потолке у Артура. Я отнесла "Время" в комнату премьер-министра.
- И он его прочитал?
- По правде говоря, я не уверена, что он любит читать.
- "Терракота" не подходит, мадам. Нужно короче и без "р".
- Попробуйте "готтентот". Там наверняка что-то в этом духе. Трудно разгадывать анаграмму вслепую. Нет-нет, Твисбери, а не Присбери.
- Floribus Austrum, - нараспев говорила Джозефина, - perditus et liquidis immisi fontibus apros; будучи потерян с цветами на Юге и послан в жидкий фонтан. Apros - это дикие кабаны, и я не понимаю, при чем они здесь.
- Оставим это до завтра. Мне пора. Ну как "готтентот"?
- "Т" - лишнее, мадам, - мрачно констатировала горничная.
- Как жаль! Надо будет еще подумать в ванной. Я вернусь через десять минут. Пообщайтесь пока с Джозефиной.
И, выпорхнув из постели, она исчезла. Бритлинг поспешила за ней. Мисс Холлоуэй собрала бумаги. Молодой человек на стремянке с воодушевлением водил кистью по потолку. Джозефина, свернувшись на постели калачиком, следила за ним.
- Ужасно банально. Правда, Таппок?
- Мне нравится.
- В самом деле? А по-моему, все, что Артур нарисовал, банально. Я прочла вашу книгу "Потерянное время".
- Угу. - Таппок не хотел вступать в дискуссию.
- Она мне показалась ужасно банальной.
- Я смотрю, у тебя все "банально".
- Мне нравится это слово. Я его узнала совсем недавно, - с достоинством пояснила Джозефина. - Оно подходит ко всему: и к Вергилию, и к мисс Бритлинг, и к моей гимназии.
- Как обстоят дела в гимназии?
- Я первая ученица в классе, хотя у нас есть девочка старше меня и два умных мальчика.
Когда миссис Ститч говорила "десять минут", это означало десять минут. Верная своему слову, она вошла в спальню одетая и причесанная. Ее прелестное лицо, освобожденное от глины, выражало живейший интерес к происходящему.
- Джозефина, ангел, мистер Таппок тебя не очень утомил?
- Нет, мамочка, не очень, он почти все время молчал.
- Изобрази ему премьер-министра.
- Не хочу.
- Спой неаполитанскую песенку.
- Не хочу.
- Покажи, как ты стоишь на голове! Пожалуйста!
- Не хочу.
- Жаль. Тогда пошли, если мы хотим вернуться из Бетнел-Грин до обеда. На дорогах ужасные пробки!..
Алджернон Ститч отбыл на службу в солидном и несколько старомодном "даймлере". Джулия, которая обходилась без шофера, дважды в год покупала себе новую модель малолитражки - неизменно черную, лакированно-блестящую и крошечную, как катафалк карлика. Въехав на тротуар, она стремительно покатила вперед. У Сент-Джеймсского парка машина была остановлена полицейским, который записал ее номер и посоветовал Джулии воспользоваться мостовой.
- Третий раз на этой неделе! - вздохнула она. - Бедный Алджи!
Внедрившись в автомобильную пробку, она заглушила мотор и развернула газету с кроссвордом.
- Это "балласт", - сообщила она, вписывая найденное наконец слово.
Восточный ветер нес по улице выхлопные газы сотен моторов и искрошенную в песок ампирную лепнину с одряхлевшего нэшевского особняка, возле которого они стали. Особняк сносили. Джон поежился и втер в глаз немного исторической пыли. Восьми минут пристального внимания оказалось достаточно для решения кроссворда. Миссис Ститч бросила газету через плечо на заднее сиденье и с неприязнью оглядела застывшие вокруг машины.
- Это никуда не годится! - воскликнула она, включила зажигание и, резко вывернув свою малютку на тротуар, поехала по направлению к Пиккадилли, гоня перед собой плотного, лысоватого мужчину, покуда он не вскочил на ступеньки клуба "Брукс". Очутившись в безопасности, бегун протестующе повернулся, узнал миссис Ститч и долго кланялся вслед черной точке, уносящейся в сторону Арлингтон-стрит.
- Я всегда говорила, что в этих смешных машинках можно делать то, чего нельзя в настоящих, - заметила Джулия.
От Гайд-парка до Пиккадилли автомобильный поток стоял обреченно и недвижимо, как на фотографическом снимке, и единственными живыми островками в этом стылом море были огороженные заборами пятачки, на которых землекопы с пролетарской лихостью долбили землю отбойными молотками, как будто аванпост трудящихся всех стран рвался к проводам и трубам, управляющим жизнью города.
- Я хочу уехать из Лондона, - сказал Джон.
- Даже так? И все из-за этой американки?
- В основном да.
- Я вас предупреждала в самом начале. Она чудовище?
- Честь не позволяет мне ответить на этот вопрос, но чем дальше я отсюда уеду, тем меньше у меня шансов сойти с ума.
- Мне доподлинно известно, что до такого состояния она довела трех мужчин. Куда вы собираетесь ехать?
- Об этом я и хотел с вами поговорить.
Лавина машин конвульсивно дернулась и почти сразу же остановилась На улицах начали продавать первый выпуск вечерних газет, и ветер трепал страницы, на которых было крупно напечатано:
КРИЗИС В ЭСМАИЛИИ! ЗАЯВЛЕНИЕ ЛИГИ НАЦИЙ!
- Эсмаилия - это заманчиво. Как вы думаете, Алджи не мог бы послать меня туда шпионом?
- Исключено.
- Вы уверены?
- Не сомневаюсь. Алджи увольняет шпионов пачками. Их страшный переизбыток. Почему бы вам не отправиться туда военным корреспондентом?
- А вы это можете устроить?
- Наверное, могу. К тому же вы были в Патагонии. Вас оторвут с руками и ногами. Но вы в самом деле хотите уехать?
- Да.
- Тогда не будем откладывать дела в долгий ящик. Я сегодня приглашена на ленч к Марго. Коппер там тоже будет, и я переговорю с ним.
2
Когда леди Метроленд говорила "полвторого", это означало "без десяти два", и именно в это время в ее доме на Керзон-стрит появилась миссис Ститч, которую транспортная пробка вынудила оставить машину в гараже на полпути в Бетнел-Грин и ехать к леди Метроленд на метро. В отличие от нее лорд Коппер, обыкновенно евший в час, ждал хозяйку дома с некоторым недоумением. В комнату, где он сидел, время от времени входили хорошо знакомые между собой и неизвестные ему мужчины и женщины, которые не обращали на него никакого внимания. Служащие газетной корпорации "Мегалополитан" вряд ли узнали бы своего повелителя в растерянном человеке, встававшем каждый раз, когда отворялась дверь, в напрасной надежде, что его заметят. Он был чужим здесь и такому страшному испытанию подвергся вследствие собственной недальновидной щедрости на одном из благотворительных базаров леди Метроленд. Теперь, в разгар делового дня, он готов был заплатить вдвое, чтобы вернуть себе былую свободу. И когда миссис Ститч - вошедшая одновременно с хозяйкой - обратила слепящий свет своего обаяния на него, он обомлел и в считанные секунды перешел от оцепенения к неистовому восторгу.
Действительность немедленно преобразилась, поскольку лорд Коппер стал воспринимать ее с точки зрения того, как она соотносится с миссис Ститч. Он был наслышан о миссис Ститч, порой видел ее издали и вот теперь, впервые в жизни, качался в гипнотических волнах ее внимания. Для сидящих за столом картина была привычной, и они, почти не понижая голосов, ибо лорд Коппер находился в состоянии эйфорического транса, принялись строить догадки, что Джулии от него нужно. "Чек для "Образцового бедлама"", - говорили одни. "Хочет, чтобы карикатуристы отстали от Алджи", - считали другие. "Сейчас попросит денег", - подумал официант (всегда становившийся к ленчу циником, так как по настоянию леди Метроленд худел). "Кому-то протежирует", - решил самый догадливый, но никто не подумал о Джоне Кортни Таппоке до тех пор, пока миссис Ститч не упомянула его имя. И тут уж все дружно включились в интригу.
- Вы совершенно правы, - сказала она, играючи получив от лорда Коппера заявление, что премьер-министр не является образцом добродетели ни на своем посту, ни в личной жизни, - и все же он, как ни странно, обладает тонким вкусом. На столике у его кровати, например, всегда лежит Таппок.
- Таппок? - преданно, но с некоторой тревогой переспросил лорд Коппер.
- Книга Джона Таппока.
Сидящие за столом поняли намек.
- Ах этот Джон Таппок, - вздохнула леди Метроленд, - какой ум, какое обаяние! Жаль, что он редко ко мне заглядывает.
- Божественный стилист! - вставила леди Кокперс.
Обедающие принялись на все лады расхваливать Джона Таппока, и лорд Коппер, слышавший это имя впервые, подумал, что надо бы справиться о нем у литературного секретаря.
Теперь, когда ее собеседник узнал о существовании Таппока, миссис Ститч сочла нужным изменить тему разговора и самым лестным образом поинтересовалась мнением лорда Коппера о шансах на мирный исход дела в Эсмаилии. Лорд Коппер твердо пообещал ей гражданскую войну, и миссис Ститч посетовала, что настоящих военных корреспондентов осталось не так уж много.
- А этот, сэр, как его, Хитчкок? - спросила леди Кокперс (и некстати, поскольку означенный дворянин недавно оставил службу у лорда Коппера вследствие весьма язвительного спора, касавшегося битвы при Гастингсе, и переметнулся в стан "Дейли Врут").
- Кого вы собираетесь послать в Эсмаилию? - спросила миссис Ститч.
- Я как раз обсуждаю сейчас это с моими редакторами. Война, на мой взгляд, будет исключительно интересной - этакой мировой катастрофой в миниатюре, и мы собираемся освещать ее как можно шире. Деятельность крупнейших газет, - продолжал лорд Коппер, вновь чувствуя себя ротарианцем и оракулом, - выходит за рамки обычного репортажа, что понимают далеко не все. Читатель, открывающий газету, даже не подозревает, сколько труда вложено в ее создание. ("Умру", - внятно выдохнула леди Метроленд.) Он платит свои пять пенсов, и за них наши военные эксперты, наши лучшие репортеры и первоклассные фотографы поставляют ему самую отборную информацию.
- Да-да-да, - согласилась миссис Ститч. - Самую отборную. Поэтому на вашем месте я послала бы туда кого-нибудь вроде Таппока. Вам, конечно, вряд ли удастся уговорить его самого, но многие ему подражают, и вы…
- Смею вас заверить, дорогая миссис Ститч, что "Дейли Свист" умеет договариваться с талантами. Не так давно известнейший поэт написал для нас оду о чистой выручке и ее зависимости от тиража. Он сам признавался мне потом, что ничего более ценного и возвышенного в своей жизни не писал.
- Разумеется, если бы вы смогли заинтересовать самого Таппока, то о большем нельзя было бы и мечтать. Он опытный путешественник, прекрасно пишет и Эсмаилию знает как свои пять пальцев.
- Таппок - божественный репортер, - сочла своим долгом закрепить сказанное леди Кокперс.
Через полчаса миссис Ститч позвонила Таппоку.
- Все в порядке, Джон. Вы едете. Не соглашайтесь меньше чем на пятьдесят фунтов в неделю.
- Да благословит вас Бог, Джулия! Вы спасли мне жизнь.
- Пользуйтесь услугами фирмы Ститч! - раздался в ответ веселый голос.
3
Вечером редактор международного отдела "Свиста" мистер Солтер получил приказ явиться на ужин в загородный дом своего патрона в Ист-Финчли. Это был тяжелый удар для человека, обычно работающего допоздна и именно сегодня собравшегося пойти в Оперу. Мистер Солтер и его жена готовились к этому знаменательному событию не одну неделю, и по дороге в уродливую резиденцию лорда Коппера специалист по международным проблемам с тоской вспоминал беззаботные дни, когда он ведал "Уголком домашней хозяйки" или, в совсем уж волшебные времена, подбирал анекдоты для юмористического еженедельника. Глава "Мегалополитан" был убежден, что поддержать работоспособность сотрудников можно, только перебрасывая их из одного отдела в другой. Заветной мечтой мистера Солтера были "Ребусы и головоломки", но пока что он вынужден был нести тяжкий крест международных отношений.
Они ужинали вдвоем: съели суп с петрушкой, хек, жареную телятину, пудинг, выпили виски с содовой. Лорд Коппер объяснил гостю сущность нацизма, фашизма и коммунизма. Позднее, сидя в омерзительной библиотеке, он коснулся положения на Дальнем Востоке. ""Свист" поддерживает создание сильных и враждебных друг другу правительств во всех странах, - заявил он. - Наш девиз - внутренняя самостоятельность и внешнее самоутверждение!"