Совершив все это, он умер, окруженный почестями и отравленный пессимизмом. Имя его осталось каким-то грязным пятном в истории, но, кроме имени, он оставил своим четырем сыновьям несколько сот миллионов, чтобы им было из-за чего ссориться. Последовавшие между сыновьями распри - судебные, промышленные и политические - забавляли и раздражали целое поколение калифорнийцев и закончились смертельной ненавистью и полным разрывом всяких отношений между четырьмя братьями. Младший из них, Теодор, испытал в своей жизни нравственный перелом, продал свои фермы и скаковые конюшни и ринулся в борьбу с продажными заправилами штата, включая сюда и миллионеров. Это была нелепая и сумасбродная попытка искоренить порок, внедренный и взлелеянный старым Джекобом Сэнгстером.
Мод Сэнгстер была старшей дочерью Теодора. Род Сэнгстеров неизменно производил мужчин-борцов и женщин-красавиц. Мод не была исключением из правила. Она унаследовала и некоторую долю родового авантюризма и, став взрослой, натворила кучу дел, неподобающих молодой девушке ее круга. Завидная невеста - она не выходила замуж. Путешествовала по Европе и не привезла с собой знатного иностранца-жениха, и отвергла немало претендентов на свою руку из людей своего круга у себя на родине. Она занималась спортом, взяла звание чемпиона в теннис и волновала и будоражила местные газеты своими эксцентрическими выходками; на пари она прошла пешком из Санта-Круц в Сан-Метео и вызвала сенсацию игрою в поло в мужском костюме на состязании в Берлингэме. Между прочим, она интересовалась и живописью и устроила себе мастерскую в Латинском квартале Сан-Франциско.
Все это не играло большой роли до тех пор, пока ее отец не вздумал вмешиваться в ее жизнь. Страстно дорожа своей независимостью, она еще не встречала человека, которому бы могла радостно подчиниться; претенденты на ее руку были ей скучны и несносны, и на вмешательство отца в ее личную жизнь она ответила тем, что завершила свои поступки против "общественного мнения" уходом из дома и работой в сан-францисском "Курьере". Вначале она получала по двадцати долларов в неделю, но скоро ее жалованье повысилось до пятидесяти. Она писала главным образом о музыке, о театре и о выставках, хотя и не отказывалась от чисто газетной работы, если она казалась ей достаточно интересной. Ей удалось получить большое интервью у Моргана, в то время как дюжины светил журналистики безуспешно гонялась за ним; в костюме водолаза она спускалась на дно океана у Золотых Ворот и летела вместе с Рудом, человеком-птицей, в тот день, когда он побил все рекорды на продолжительность полета, достигнув Риверсайда.
Однако не следует представлять себе Мод Сэнгстер суровой амазонкой. Наоборот, это была стройная молодая девушка с серыми глазами, лет двадцати трех - двадцати четырех, среднего роста и с поразительно маленькими руками и ногами; они были малы не только для женщины, занимающейся спортом, но для всякой иной. Затем, в противовес большинству спортсменок, она умела быть очаровательно-женственной.
Поручение интервьюировать Пэта Глэндона она получила по собственному желанию. Она ни разу в жизни не видела призового боксера, если не считать мимолетной встречи с Бобом Фицсиммонсом, бывшим во фраке в Палас-Грилль. Ей и не хотелось видеть боксеров, по крайней мере до тех пор, как Юный Пэт Глэндон не приехал в Сан-Франциско тренироваться для предстоящего матча с Нэтом Поуэрсом. Затем его газетная репутация возбудила ее интерес. Первобытный зверь! На это стоило посмотреть! Из газетных статей о нем у нее составилось впечатление, что этот человек был чудовищем, тупым, мрачным и свирепым чудовищем - зверем из глухих дебрей. Правда, по фотографиям нельзя было этого сказать, но на снимках видно было гигантское сложение, а оно вполне могло соответствовать нравственным и умственным качествам человека-чудовища. Итак, в сопровождении редакционного фотографа она в назначенный Стьюбенером час отправилась в зал для тренировки в Клифф-Хаузе.
Владелец недвижимости был весьма озабочен. Пэт собирался взбунтоваться. Он сидел, свесив ногу поверх ручки кресла и положив "Сонеты" Шекспира переплетом вверх на колено, обрушился на новый тип женщин:
- Чего им понадобилось повсюду совать свой нос? - спрашивал он. - Бокс - это не их область. Что они могут знать о боксе? Мне достаточно надоели репортеры-мужчины. На мне узоров нет. Эта женщина хочет хорошенько расписать меня. Я никогда не красовался перед женщинами в зале для тренировки, и мне все равно - репортер она или нет.
- Но она совсем не похожа на репортера обычного типа, - возразил Стьюбенер. - Слыхали вы о Сэнгстерах? - Это те - миллионеры!
Пэт утвердительно кивнул головой.
- Ну вот, она из этой семьи. Она из высшего круга. Она могла бы вращаться в обществе Блингэмов, если бы захотела, вместо того чтобы работать на жалованье в газете. Ее отец "стоит" пятьдесят миллионов, если за него вообще можно дать хоть один цент.
- Тогда чего же она работает в газете? - только отбивает хлеб у какого-нибудь бедняка.
- Она разошлась со своими, поссорилась или что-то в этом роде, как раз в то время, как он принялся за "чистку" Сан-Франциско. Она ушла из дому. Вот и все - ушла и поступила на службу. Выслушайте еще одну вещь, Пэт: она прекрасно пишет. Когда она принимается за дело, с ней ни один писака у нас не сравняется.
Пэт начал проявлять некоторый интерес, и Стьюбенер пошел на всех парах.
- Она пишет стихи да разводит всякую там поэзию, вроде вас. Но я думаю, что ее стихи лучше, потому что она издала их - целую книжку. Она пишет о театре. Она интервьюирует всех крупных актеров, какие только попадают в Сан-Франциско.
- Я встречал ее имя в газетах, - заметил Пэт.
- Конечно, встречали. Это большая честь для вас, Пэт, что она придет к вам за интервью. Вам с ней не будет скучно. Я буду с вами и сам преподнесу ей все нужные сведения. Вы же знаете, это постоянная моя роль.
Пэт с благодарностью взглянул на него.
- И еще, Пэт: не забывайте, что вам приходится примириться со всеми этими интервью. Это входит в круг ваших профессиональных обязанностей. Это громкая реклама, и она достается вам совершенно даром. Вы не можете купить прессу. Пресса заинтересовывает публику, собирает толпы зрителей, а толпа-то и создает наши сборы. - Стьюбенер остановился и прислушался, затем поглядел на часы. - Я думаю, что это она. Я пойду ей навстречу и приведу ее сюда. Я намекну ей, чтобы она не затягивала интервью, вы увидите, это будет недолго. - В дверях он еще раз обернулся. - Ведите себя прилично, Пэт. Не замыкайтесь в свою раковину. Поговорите с ней немного, когда она будет вас расспрашивать.
Пэт отложил "Сонеты" на стол, взял газету и казался глубоко погруженным в чтение, когда она и Сэм вошли в комнату, Пэт встал. Их встреча была неожиданностью для обоих. Когда синие глаза встретились с серыми, то казалось, что мужчина и женщина испустили торжествующий клич, словно каждый из них нашел свое желанное и нежданное в жизни. Но это длилось одно только мгновение. Оба они ожидали встретить друг в друге нечто столь отличное от того, что они увидели, что в следующее же мгновение чувство полного признания уступило место смущению. Как и все женщины, она первая овладела собой, причем не подала и виду, что мгновение назад потеряла над собой власть. Она прошла большую часть комнаты навстречу Глэндону. Что касается его, то он едва ли понимал, что говорил, пока их представляли друг другу. Наконец он видел перед собой женщину - женщину! Он и не подозревал, что они на свете существуют. Немногие женщины, каких он до сих пор замечал, совсем на эту не походили. Он подумал о том, что бы про нее сказал старый Пэт, и не о такой ли, как она, он говорил, советуя держать ее крепко, обеими руками. Он сообразил, что держит в своей руке ее руку, и поглядел на нее с любопытством и восхищением, поражаясь ее хрупкостью.
Она, со своей стороны, старалась побороть в себе отзвуки первого инстинктивного призыва. Внезапное ее влечение к этому чужому человеку было лишь странным, никогда еще не испытанным ощущением - вот и все.
Разве не он был первобытным зверем арены - громадным тупым самцом, боровшимся с другими самцами такого же скотского интеллектуального уровня? Она улыбнулась движению, каким он продолжал держать ее руку.
- Пожалуйста, отдайте мне мою руку, мистер Глэндон, - сказала она. - Право же… право же, она мне нужна.
Он смущенно взглянул на нее и, проследив за направлением ее взгляда, увидал ее порабощенную руку и так неловко отпустил ее, что кровь бросилась ему в лицо.
Она заметила, что он покраснел, и ей пришло в голову: он не похож на тот образ, какой она рисовала себе. Она не представляла себе, чтобы зверь мог по какому-либо поводу краснеть. Ей очень понравилось, что он не сумел пробормотать развязного извинения. Но ее очень смущала его манера пожирать ее глазами. Он уставился на нее, словно на него нашел столбняк, а его щеки пылали все сильнее.
Тем временем Стьюбенер подал ей стул, а Глэндон автоматически опустился на свой.
- Он в прекрасной форме, мисс Сэнгстер, в прекрасной форме, - говорил импресарио. - Не правда ли, Пэт? Вы никогда еще не чувствовали себя лучше?
Глэндону это было противно. Его брови смущенно сдвинулись, и он ничего не отвечал.
- Я давно уже хотела с вами познакомиться, мистер Глэндон, - сказала мисс Сэнгстер. - Я никогда еще не интервьюировала боксера, поэтому вы извините меня - не правда ли? - если я неумело возьмусь за это.
- Быть может, вы хотели бы посмотреть сначала на него в деле? - предложил импресарио. - Пока он будет переодеваться, я могу порассказать вам множество вещей о нем - все сведения, еще не помещенные в газетах. Мы позовем Уолша, Пэт, и покажем мисс несколько раундов.
- Нет, мы и не подумаем это делать, - зарычал Глэндон так грозно, как стал бы рычать первобытный зверь. - Продолжайте интервью.
Но интервью не налаживалось. Разговор вел и поддерживал один Стьюбенер, и этого было достаточно, чтобы раздражать Мод. Пэт молчал. Она изучала его тонкое лицо, широко расставленные ясные синие глаза, хорошо сформированный, почти орлиный нос, твердые целомудренные губы, со своеобразно мягким выражением в углах рта - в этом лице не было и намека на угрюмость. "Если все, что о нем пишут в газетах, правда, то его наружность очень обманчива", - решила она про себя. Тщетно искала она признака "клейма" зверя и так же тщетно старалась вовлечь его в разговор. Она слишком мало знала о призовых боксерах и об арене, и стоило ей затронуть какой-нибудь интересовавший ее вопрос, как Стьюбенер перебивал ее потоком непрерывно струящихся сведений.
- Жизнь боксера - это очень интересно, - сказала она как-то, и со вздохом прибавила: - Я хотела бы узнать ее поближе. Скажите, зачем вы, собственно, состязаетесь? О, вопрос о деньгах я оставляю в стороне (последнее относилось к Стьюбенеру). Вам это доставляет удовольствие? Возбуждает ли вас это соревнование с другими людьми? Мне трудно выразить мою мысль, вы должны мне помочь в этом.
Пэт и Стьюбенер заговорили одновременно.
- Вначале меня бокс не интересовал.
- Видите ли, это было для него слишком пустяковым делом, - прервал его Стьюбенер.
- Но потом, - продолжал Пэт, - когда пришлось состязаться с хорошими бойцами, настоящими и крупными боксерами, дело показалось мне более…
- Достойным вас? - подсказала она.
- Да, вы верно поняли, - более достойным меня. Я увидел, что дорожу своей победой… да, действительно дорожу. Но все же бокс поглощает меня целиком. Видите ли, каждый матч является проблемой, которую я должен разрешить моим мозгом и мускулами, хотя до сих пор я еще ни разу не сомневался в исходе состязания.
- Исход его матчей никогда не приходилось отдавать рефери, - заявил Стьюбенер. - Он своим "нокаутом" решал всегда сам вопрос о победе.
- Именно эта уверенность в исходе состязания и лишает меня всех ощущений, что составляет главную привлекательность бокса, - закончил Пэт.
- Может, вам придется испытать эти ощущения в борьбе с Джимом Хэнфордом, - сказал импресарио.
Пэт улыбнулся, но ничего не сказал.
- Расскажите мне еще что-нибудь, - настаивала она, - расскажите о ваших ощущениях во время бокса.
И тут Пэт удивил своего импресарио, мисс Сэнгстер и себя самого, выпалив одним духом:
- Мне кажется, что не стоит говорить о таких вещах. У меня такое чувство, словно существует множество более важных и интересных вопросов, о каких нам следовало бы поговорить. Я…
Он внезапно остановился, соображая, что он, собственно, сказал, но не сознавая, почему он все это говорил.
- Да, конечно, - с жаром подхватила она. - Вы правы. Только тогда и получается интересное интервью - вы видите подлинное лицо человека.
Но Пэт больше не раскрывал рта, а Стьюбенер занялся статистикой - он сравнивал вес, размеры и объем своего чемпиона с весом, размерами и объемами Сэндоу, Грозного Турка, Джеффри и других современных силачей. Это очень мало занимало Мод Сэнгстер, и она не скрывала своей скуки и нетерпения. Случайно ее глаза остановились на "Сонетах" Шекспира. Она схватила книгу и вопросительно поглядела на Стьюбенера.
- Это книга Пэта, - сказал он. - Он помешан на стихах, цветной фотографии, картинных галереях и прочих вещах. Только, сохрани Боже, не пишите об этом в газетах ничего. Вы этим погубите всю его репутацию.
Она укоризненно посмотрела на Глэндона, и тот сразу смутился. Она была в восторге. Робкий юноша, ростом - гигант, один из королей бокса - читает стихи, ходит по музеям и занимается цветной фотографией! О первобытном звере тут не могло быть и речи. Она догадалась теперь, что его застенчивость вызывалась чувствительностью и чуткостью его души, а не глупостью. "Сонеты" Шекспира! Теперь их разговор пойдет по настоящему пути! Но Стьюбенер не дал ей воспользоваться случаем и снова занялся статистикой.
Спустя несколько минут она невольно сделала самый крупный ход. После открытия "Сонетов" первоначальное острое влечение к нему снова в ней заговорило. Его великолепный стан, прекрасное лицо, целомудренные губы, ясные глаза и высокий лоб, не скрытый коротко остриженными белокурыми волосами, здоровье и чистота, излучаемые всем его существом, все это сознательно и еще более бессознательно - притягивало ее к нему, как никогда ни один мужчина ее к себе не притягивал. Между тем она не могла забыть тех грязных слухов, что ей пришлось услышать лишь накануне в редакции газеты.
- Вы были правы, - сказала она. - У нас есть более интересные темы для разговора. У меня кое-что на душе, и вы могли бы помочь мне в этом разобраться. Хотите?
Пэт кивнул головой.
- Если я буду откровенна? - безобразно откровенна? Я иногда слыхала разговоры об особых матчах, о пари и о ставках, я не обращала в то время особого внимания на эти разговоры, но мне казалось, все считают установленным тот факт, что с боксом связано много всяких жульнических и мошеннических проделок. Глядя на вас, например, мне трудно понять, как вы можете принимать в них участие. Я могу понять, что вы можете увлекаться боксом как спортом или можете бороться ради денег, но я не могу взять в толк…
- Тут не приходится ломать себе голову, - прервал ее Стьюбенер, меж тем как губы Пэта сложились в мягкую, снисходительную улыбку. - Это все одни россказни, все эти бредни о подстроенных боях, о заранее известных исходах и прочем. Это все неправда, мисс Сэнгстер, уверяю вас. А теперь разрешите мне рассказать вам, как я открыл Пэта Глэндона. Я получил как-то письмо от его отца…
Но Мод Сэнгстер не дала отвлечь себя в сторону и сама обратилась к Пэту.
- Послушайте. Я запомнила один случай. Это было несколько месяцев тому назад - я забыла уже участников этого состязания. Один из редакторов "Курьера" сказал мне, что намеревается выиграть крупный куш. Он не сказал - надеется, нет! Он намеревался! Он говорил, что знаком с закулисной стороной дела, и бился об заклад относительно числа раундов состязания. Он сказал мне, что борьба кончится на двенадцатом раунде. Этот разговор происходил вечером, накануне борьбы. И на следующий день он торжествующе обратил мое внимание на то, что борьба действительно была закончена на двенадцатом раунде. Мне это было безразлично, я тогда еще не интересовалась боксом. Но теперь я им интересуюсь. В те времена этот факт вполне соответствовал тому смутному представлению, какое я себе составила о боксе. Итак, вы видите, что это не одни только россказни, не правда ли?
- Я помню этот матч, - сказал Глэндон. - Это были Оуэн и Мэргуэзер. И он окончился на двенадцатом раунде, Сэм. И она говорит, что этот раунд был известен накануне. Как вы это объясните, Сэм?
- Как вы объясните удачу человека, получившего выигравший билет в лотерее? - уклонился импресарио, собирая мысленно материал для ответа. - В этом все и дело. Люди, изучающие условия и правила бокса, часто могут определить заранее число раундов, как люди, интересующиеся скачками, без риска ставят сто против одного. И не забывайте одно: на каждого выигравшего приходится один проигравший, не угадавший точного числа раундов. Мисс Сэнгстер, уверяю вас своей частью, что в настоящее время предрешенных боев… не существует.
- Ваше мнение об этом, мистер Глэндон? - спросила она.
- Он вполне согласен со мной, - перехватил Стьюбенер ответ Пэта. - Он знает, что все мои слова - чистая правда. Он всю свою жизнь боролся честно и правильно. Разве это не так, Пэт?
- Да, это правда, - подтвердил Пэт, и - странно - Мод Сэнгстер была уверена в том, что он не лжет.
Она провела рукою по лбу, словно желая прогнать омрачавшие ее голову недоумения.
- Послушайте, - сказала она. - Вчера вечером тот же редактор сказал мне, что ему известно, на каком раунде кончится ваш следующий матч.
Стьюбенер был близок к отчаянию, но слова Глэндона избавили его от ответа.
- Значит, редактор лжет! - Пэт в первый раз возвысил голос.
- Однако он не солгал в тот раз, по поводу того матча, - приняла она его вызов.
- На каком раунде, по его словам, закончится мое состязание с Нэтом Поуэрсом?
Она еще не успела ответить, как импресарио вмешался в разговор.
- Какой вздор, Пэт! - вскричал он. - Довольно. Это лишь обычные слухи по поводу всех состязаний. Давайте лучше продолжать наше интервью.
Но Глэндон его не слушал. Его глаза не отрывались от нее и из ласково-синих стали суровыми и повелительными. Она была уверена, что натолкнулась на что-то чрезвычайно важное и страшное, на что-то, что может сразу разъяснить все ее недоумения. В то же время повелительность его голоса и взгляда заставили ее затрепетать. Перед ней был настоящий мужчина, который сумеет подчинить себе жизнь и взять от нее то, что ему понадобится.
- Какой раунд назвал редактор? - повторил свой вопрос Глэндон.
- Ради всего святого, Пэт, довольно с этой ерундой, - вмешался Стьюбенер.
- Я бы хотела иметь возможность ответить вам, - сказала Мод Сэнгстер.
- Я полагаю, что могу сам разговаривать с мисс Сэнгстер, - прибавил Глэндон. - Выйдите отсюда, Сэм. Ступайте и займитесь фотографом.
Они посмотрели друг на друга в течение нескольких мгновений - молчаливых и напряженных, затем импресарио медленно двинулся к двери, открыл ее и, прислушиваясь к разговору, повернул голову.
- Итак, какой он назвал раунд?
- Надеюсь, что я не ошибусь, - дрожащим голосом сказала она, - но я уверена, что он назвал шестнадцатый раунд.