- Бросьте агитировать! Отвечайте на предъявленные вам обвинения. - Вальдесберг разыграл возмущение, и, как всегда, когда он выходил из себя, очки у него сползли на кончик носа. Энергичным движением он поправил их.
Мертенс спокойно улыбнулся.
- Знаю, что для вас, коллега, все, с чем вы не согласны, - это коммунизм. С такими принципами люди вашего толка устраиваются в жизни очень удобно.
- Какая наглость! - Вальдесберг завертелся во все стороны, как бы ища защиты и поддержки у присутствующих.
Кое-кто откашлялся, словно собираясь заговорить. А фрейлейн Муцель просветленными глазами посмотрела на Мертенса. Правда, она не совсем понимала, что он хотел сказать, но была от него в восторге.
- Марать собственное гнездо! Безобразие! - крикнул Вальдесберг.
- Замарали нашу Германию, пожалуй, другие. А вы?.. Вы допустили, чтобы ее замарали. Известный прием: виноват не убийца, - убитый.
- К делу, коллеги, к делу! - призывал директор.
Мертенс вглядывался в лица сослуживцев и видел не одну только ненависть: на многих лицах светилось дружелюбие и одобрение. И он спокойно продолжал:
- Поверьте, мне не легко говорить о чудовищных злодеяниях, совершенных в стенах нашей школы в гитлеровские времена.
- А мы этого и не желаем знать! - буркнул "национал-реакционер" Хольц.
- Вы не хотите знать, коллеги, что в апреле сорок пятого, то есть незадолго до поражения, здесь было повешено двадцать детей?
- О, боже! - вырвалось у фрейлейн Муцель.
- Каких детей? - невозмутимо спросил Хольц. - Немецких?
- Нет, коллега, - русских и польских. В возрасте от пяти до двенадцати лет.
- Где вы раскопали эти страшные сказки? - Хольц ехидно ухмыльнулся.
- В судебных протоколах Нойенгаммского процесса от двадцать четвертого апреля тысяча девятьсот сорок шестого года, к вашему сведению. Вот они. Я зачитаю отдельные выдержки. - Мертенс раскрыл папку и взял несколько листков.
- Нам неинтересно слушать вашу декламацию! - Вальдесберг энергично махнул рукой- Оставьте свои откровения при себе, молодой человек!
- Уважаемые коллеги! - вмешался в перепалку учитель Дрессель, несколько "пронафталиненный" мужчина уже в летах. - Так нельзя. Я терпеливо слушал весь этот разговор и считаю, коллега Вальдесберг, что благородным ваше поведение никак не назовешь.
- Да что вы говорите!
- Вы, может, и меня зачислите в большевики? Пожалуйста, если это вам доставит удовольствие. Но я требую дать коллеге Мертенсу возможность высказаться до конца. И если у него есть подлинные материалы судебного процесса, пусть он их зачитает. Что это вообще за метод спора, коллеги?
- Да-да, пусть коллега Мертенс зачитает эти материалы, - потребовала и фрейлейн Муцель.
Курт Мертенс показал папку с документами.
- Протокол судебного процесса по делу коменданта Нойенгаммского концентрационного лагеря.
- Подлинник? - спросил Хольц.
- Да! За подписью судей.
- Откуда он у вас?
- Это сейчас не имеет значения, - сухо ответил Мертенс. - Лучше послушайте. Я зачитаю ту часть, которая относится к детскому концлагерю, находившемуся в нашей школе:
"Допрос свидетеля оберштурмбаннфюрера доктора Тржебинского.
Председатель суда. Перехожу теперь к опытам профессора Хейсмейера.
Свидетель. Он был всего лишь доктором, а не профессором. Он производил эти опыты, чтобы получить звание приват-доцента, и целью их было не излечение больных. Это были чисто научные эксперименты. Он вводил детям в вену или под кожу туберкулы…"
- О, господи, это же невероятно! - в ужасе воскликнула фрейлейн Муцель.
Курт Мертенс продолжал:
- "Председатель суда. Перехожу к детям. Когда впервые возник разговор о судьбе детей в случае вражеской оккупации?
Свидетель. Это было, кажется, в конце апреля. В тот день, примерно между десятью и одиннадцатью часами, ко мне в отделение пришел Туман; вид у него был мрачный, "Крепись, - сказал он. - Должен сообщить не очень приятную для тебя вещь. Паули (комендант Нойенгаммского концлагеря) велел тебе передать: из Берлина получен приказ, относящийся к воспитателям и детям. Тебе надлежит ликвидировать детей посредством газа и ядов".
- Идиотская злодейская басня! - Тощий Хольц захихикал блеющим смехом.
- Прошу отметить, что господин Хольц назвал судебный протокол злодейской басней, - сказал Мертенс.
Наступила глубокая тишина. Замолчал и разъяренный Хольц.
Мертенс продолжал читать:
- "Детей в школе на Булленхузердамм повели в бомбоубежище. Они несли свои вещи, съестное и самодельные игрушки. В бомбоубежище расселись по скамьям и болтали друг с другом, ничего худого не подозревая. Дети были в возрасте от пяти до двенадцати лет, мальчиков и девочек поровну. Почти все говорили на ломаном немецком языке с польским акцентом. Через некоторое время вошел шарфюрер Фрам и велел детям раздеться. Дети забеспокоились, но им сказали, что сейчас будут делать прививки от тифа".
Мертенс поднял глаза. Все смотрели в сторону, избегая его взгляда. Хольц спичкой чистил ногти. Фрейлейн Муцель прикрыла глаза рукой. Мертенс продолжал:
- Свидетель доктор Тржебинский, то есть бывший оберштурмбаннфюрер, показал далее:
"Я вошел в подвал, где совершалось повешение, и увидел висевшую на вбитом в стену крюке девочку. Рядом за перегородкой лежали три детских трупа. Я не встретил Фрама и пошел дальше по зданию. В петлях, привязанных к отопительной трубе, висели четверо мужчин. Я позвал Фрама, и он открыл следующее помещение. Там лежали остальные дети, и у каждого на шее был след от веревки. Я осмотрел всех для установления факта смерти. Затем вернулся назад, где были повешены мужчины, и тоже их осмотрел…"
- Я протестую! - Хольц встал. - Меня воротит от этого копания в старых судебных делах. Если чтение будет продолжено, я уйду отсюда.
- Ну и уходите поскорей! - бросил ему учитель Шторман. - На мой взгляд, вы только мешаете. Вероятно, вам есть что скрывать.
- Что вы хотите сказать этим? Вы, вы!! Я никому не позволю подозревать меня в чем-нибудь!
- Многоуважа-аемый коллега Хольц! - Учителя Манке все в школе называли "папаша Манке" потому, что он был стар, потому, что очень растягивал слова, да к тому еще носил бороду, что было весьма необычно. - Бо-ог свидетель, вы и в са-амом деле ведете себя стра-анно. Горячитесь, и никто-о не понима-ает, что-о, в сущности, ва-ас волнует. А вы са-ами-то, по кра-айней мере, по-нима-аете?
Директор Штининг постучал линейкой по столу, как делал это, когда в классе поднимался шум. Долго и энергично стучал он, пока не воцарилась тишина.
На лбу костлявого Хольца вздулись вены, в глазах горела глухая ненависть.
- Господин директор, вы ответственны за то, что нас заставляют здесь выслушивать. Надеюсь, вам это ясно. Я, я возмущен…
- Наконец-то! - послышался голос.
- Это мерзко, гнусно… преподносить нам такие вещи… Если действительно процесс имел место, значит, виновные понесли наказание, дело закончено… Просто скандал, что судебные протоколы используют для большевистской пропаганды… Я спрашиваю вас, почему вы терпите нечто подобное в отношении нашей школы?
Вальдесберг поддержал его:
- Социал-демократы утверждают при каждом удобном и неудобном случае, что с коммунистами у них нет ничего общего!
- Ну неужели нельзя обойтись без этого набившего оскомину жупела, - захныкал Дрессель.
- С помощью этого жупела легче всего предать забвению преступления против человечности, - резко бросил Мертенс. - Старый, как мир, трюк; но он имеет успех только у отпетых трусов.
- Коллеги! Коллеги! Так дальше нельзя… С одной стороны, надо признать, что коллеги Вальдесберг и Хольц мешают ходу обсуждения, но, с другой стороны, и коллеге Мертенсу не хватает необходимой выдержки. Речь идет о нашей школе, о спокойствии и порядке в ней, а не о бывших судебных процессах. Я вижу, что мы не придем ни к какому решению, и поэтому закрываю совещание. Дело будет передано в высшие инстанции.
Мертенс, вспыхнув, повернулся к директору:
- Стало быть, вы опять отступаете перед реакционерами и мракобесами?.. Но вам не удастся заглушить голос правды только потому, что господам, как вот эти… - он кивнул в сторону Вальдесберга и Хольца, - того хотелось бы. Я обращусь к общественности, господин директор!
- Это ваше дело, но сейчас прошу вас замолчать, - ответил Штининг. - Совещание закрыто!
6
На следующий день школьного учителя Курта Мертенса арестовали по подозрению в краже судебных протоколов. Целых два года просидел он в следственной тюрьме. Как ни настаивал Мертенс на судебном разбирательстве, оно так и не состоялось. За недостатком улик его освободили. Но к этому времени пресловутое "экономическое чудо" так вскружило всем головы, что о делах, происходивших в школьном здании на Булленхузердамм, вскоре вовсе позабыли.
Примечания
1
Морской разбойник, живший в конце XIV в.
2
Автомобиль для перевозки арестованных.
3
Улица в Гамбурге, где находится дом, в котором помещались различные учреждения местной коммунистической организации.
4
Лица, исполняющие различные работы по обслуживанию захваченных, назначаемые администрацией тюрьмы из среды самых заключенных.
5
Товарищ (нем.).
6
Понял (нем.).
7
Наконец (нем.).
8
Ф. Гельдерлин, Эфир. Перевод с немецкого В. Шора
9
Доброе утро (нем.).
10
Сочетание СА (штурмовики) и СС (эсэсовцы) совпадает с фамилией Сасс, которую носили два брата-преступника. Анекдот был злым намеком на преступную деятельность отрядов СА и СС.
11
Перевод И. Зусманович