Она стала вытаскивать из угла холсты, натянутые на деревянные, грубо сколоченные подрамники, стараясь захватить как можно больше.
- Помоги мне, - крикнула она Грете. - Скоро станет совсем темно.
Они собрали кипу этюдов и три больших картины, сложили их возле окна и стали разглядывать при слабом сумеречном свете.
- Крис, а они тяжелые, - жалобно сказала Грета, - нам их не унести, и калитка уже заперта.
Кристиан взяла со стола острый нож.
- Я их срежу с подрамников, - сказала она. - Послушай! Что это?
Под окном послышался свист. Сестры, схватив друг, друга за руки, опустились на пол.
- Эгей! - крикнул кто-то снизу.
Грета подобралась к окну и осторожно выглянула на улицу.
- Это всего лишь доктор Эдмунд; значит, он еще ничего не знает, прошептала она. - Я позову его, он уходит!
- Не надо! - вскрикнула Кристиан, схватив сестру за платье.
- Он бы нам помог, - сказала Грета с упреком, - и если бы он был здесь, было бы не так темно.
Щеки Кристиан горели.
- Я не хочу, - сказала она и стала возиться с картиной, пробуя поддеть ножом край холста.
- Крис! Вдруг сюда кто-нибудь придет?
- Дверь завинчена, - рассеянно ответила Кристиан.
- Крис, но мы ведь отвинтили винты, теперь всякий может войти!
Кристиан, подперев рукой подбородок, задумчиво посмотрела на нее.
- Чтобы срезать эти картины осторожно, надо потратить много времени. А может быть, мне даже удастся снять их с подрамников, не срезая. Завинти дверь и иди домой, а я останусь здесь. Утром, когда откроют калитку, придешь пораньше, отвинтишь дверь и поможешь мне унести картины.
Грета ответила не сразу. Наконец она неистово замотала головой.
- Я боюсь, - прошептала она.
- Обе мы не можем оставаться здесь всю ночь, - сказала Кристиан. - Если кто-нибудь подойдет к двери нашей спальни, некому будет откликнуться. Да и через калитку нам эти картины не перекинуть. Кто-то из нас должен идти домой; через калитку ты перелезешь… а там бояться нечего.
Грета стиснула руки.
- Ты очень хочешь взять эти картины, Крис?
Кристиан кивнула.
- Очень, очень?
- Да… да… да!..
Но Грета не трогалась с места и вся дрожала, как дрожит зверек, когда чует опасность. Наконец она встала.
- Я иду, - сказала она упавшим голосом. В дверях она обернулась.
- Если мисс Нейлор спросит меня, где ты, Крис, я чего-нибудь выдумаю.
Кристиан вздрогнула.
- Я совсем забыла об этом… Грета, прости меня! Лучше пойду я.
Грета живенько сделала еще шаг.
- Я умру, если останусь здесь одна, - сказала она. - Я могу сказать ей, что ты спишь, а ты здесь ложись спать, и тогда это будет правда.
Кристиан обняла ее.
- Прости меня, милая; жаль, что я не могу пойти вместо тебя. Но если уж придется лгать, то я бы на твоем месте не стала бы хитрить.
- Правда? - с сомнением спросила Грета. - Да.
"Нет, - сказала про себя Грета, спускаясь по лестнице. - Нет, я скажу по-своему". Она вздрогнула и продолжала в темноте нащупывать ступеньки.
Кристиан прислушивалась, пока не раздался звук завинчивавшихся винтов, грозивший ей опасностью и одиночеством.
Опустившись на колени, она стала отделять холст от подрамника. Сердце ее яростно колотилось; при малейшем дуновении ветерка или донесшемся издалека шуме она прекращала работу и затаивала дыхание. Поблизости не было слышно ни звука. Она работала, стараясь думать только о том, что именно здесь вчера вечером она была в его объятиях. Казалось, это было так давно! В темноте ею овладел смутный ужас, жуткое чувство одиночества. Вспышка решимости, казалось, погасла и уже не согревала ее.
Нет, она не годится ему в жены, раз при первом же испытании ей изменило мужество! Она стиснула зубы, и вдруг ее охватил странный восторг, словно она тоже вступила в жизнь, узнала о себе что-то такое, чего не знала прежде. Она поранила пальцы, но боль была ей даже приятна; щеки горели; дыхание участилось. Теперь ее не остановят! Эта лихорадочная работа в темноте была ее первым жизненным крещением. Она отделила холсты и, аккуратно скатав их, связала веревкой. Она хоть что-то сделала для него! Этого у нее не отнимешь! Она спасла частицу его души! В эту ночь он стал ей ближе! Пусть делают, что хотят! Она легла на его матрас и вскоре заснула…
Кристиан разбудил Скраф, лизнувший ее в лицо. У постели стояла Грета.
- Проснись, Крис! Калитка отперта!
В холодном утреннем свете девочка, казалось, вся светилась теплыми красками, глазенки ее блестели.
- Теперь я не боюсь; мы со Скрафом не спали всю ночь, чтобы не пропустить утра… Это было так интересно… Но знаешь, Крис, - закончила она жалобно, - я солгала.
Кристиан обняла ее.
- Пойдем скорей! Там никого нет. А это картины? Подняв сверток за концы, сестры снесли его вниз и направились со своей ношей, похожей на человеческое тело, по тропинке между рекой и виноградником.
XIX
В тени розовых кустов, растянувшись во весь рост и подложив руку под голову, отнюдь не сном праведницы спала Грета. Пробиваясь сквозь цветы, солнце целовало ее полураскрытые губы и осыпало увядшими лепестками роз. В густой тени лежал сонный Скраф и лениво щелкал зубами, пытаясь поймать муху.
В три часа в сад вышла и мисс Нейлор с корзинкой и ножницами в руках. Подхватив юбки, чтобы не замочить их в лужицах, оставшихся после поливки, она остановилась у куста роз и стала срезать увядшие цветы. У маленькой женщины с посеребрившейся головой и худощавым смуглым лицом, стоявшей на солнцепеке без зонтика, вид был гордый и независимый.
Когда ножницы ее запорхали среди веточек, она стала разговаривать сама с собой.
- Если бы девушки были такими, как в наше время, ничего подобного не случилось бы. Но может быть, мы не понимаем… прошлое легко забывается.
Она понюхала розу, зарывшись в нее носом и губами.
- Бедная девочка! Как жаль, что его отец простой…
- Фермер, - донесся из-за куста сонный голосок. Мисс Нейлор вздрогнула.
- Грета! Как ты меня напугала! Фермер… то есть… э… владелец сельской усадьбы!
- У него виноградники… герр Гарц говорил нам, и он не стыдится этого. Почему же жаль, мисс Нейлор?
Мисс Нейлор поджала губы.
- По многим причинам, о которых ты не имеешь представления.
- Вы всегда так говорите, - не отставала обладательница сонного голоска, - и поэтому, когда я захочу выйти замуж, вы тоже пожалеете…
- Грета! - воскликнула мисс Нейлор. - Девочке твоих лет неприлично говорить такие вещи.
- Почему? - спросила Грета. - Потому что это правда?
Мисс Нейлор ничего не ответила ей на это, но с досады срезала свежую, неувядшую розу и, тут же подняв ее, посмотрела на нее с раскаянием. Грета, снова заговорила:
- Крис сказала: "Картины теперь у меня, и я все расскажу ей", - но я скорее скажу, потому что это я солгала.
Мисс Нейлор смотрела на нее, широко раскрыв глаза, сморщив нос и забыв щелкнуть ножницами.
- Вчера вечером, - проговорила Грета, - мы с Крис пошли в мастерскую, чтобы забрать картины, а калитка была заперта, и поэтому я вернулась, чтобы сказать "вправду; и. когда вы меня спросили, где Крис, я солгала, потому что она была в мастерской всю ночь, и мы со Скрафом не спали всю ночь, а утром принесли картины и спрятали у себя под кроватями, и вот почему мы… так… хотим… спать.
Мисс Нейлор смотрела на нее поверх розового куста, и хотя ей пришлось стать на цыпочки, она и в этом положении умудрялась сохранять достойный вид.
- Меня поражает твое поведение, Грета, а еще больше меня удивляет Кристиан. Все идет вверх дном.
Солнечный лучик запутался в волосах Греты, смотревшей на мисс Нейлор непроницаемым и невинным взглядом.
- Я уверена, что вы любили, когда были молодой, - пробормотала она сонным голосом.
Густо покраснев, мисс Нейлор срезала безупречный бутон.
- И так как вы не замужем, то я думаю… Ножницы щелкнули.
Крета снова примостилась под кустом.
- По-моему, нехорошо срезать все лучшие бутоны, - сказала она и закрыла глаза.
Мисс Нейлор продолжала смотреть на нее поверх розового куста, но черты ее худощавого лица странным образом смягчились, оно порозовело и помолодело. Услышав, что Грета ровно и глубоко дышит, маленькая гувернантка поставила свою корзинку и стала прохаживаться по лужайке, а следом за ней ходил недоумевающий Скраф. Тут к ним подошла Кристиан.
Мисс Нейлор молча взяла ее под руку, но ее губы беззвучно открывались и закрывались, словно клюв птицы, подбирающейся к червяку.
Кристиан заговорила первой:
- Мисс Нейлор, я хочу сказать вам…
- О моя дорогая! Я все знаю, Грета уже исповедалась мне. - Она похлопала девушку по руке. - Какой сегодня чудесный день, не правда ли? Вы когда-нибудь видели, чтобы "Пять пальцев" были такими красивыми?
И она указала на величественные вершины "Fiinffingerspitze" , сверкавшие на солнце, как гигантские кристаллы.
- Мне нравится больше, когда они окутаны облаками.
- Да, - волнуясь, согласилась мисс Нейлор, - в облаках они, безусловно, приятнее. Сейчас у них такой вид, словно они вспотели от жары… Дорогая! продолжала она, похлопывая Кристиан по руке. - Мы все… то есть, мы все…
Кристиан старалась не смотреть на нее.
- Дорогая, - снова начала мисс Нейлор. - Я глубоко… то есть, я хочу сказать, все мы в свое время… и поэтому, видите ли… так тяжело!
Кристиан поцеловала ее затянутую в перчатку руку. Мисс Нейлор покачала головой, по носу ее скатилась слеза.
- Давайте-ка распутаем клубок шерсти! - как-то особенно весело сказала она.
Примерно полчаса спустя миссис Диси позвала Кристиан в свою комнату.
- Дорогая, - сказала она, - зайди ко мне на минутку; я тебе дам почитать письмо.
Кристиан пошла к миссис Диси как-то по-новому, твердо сжав губы.
Ее тетушка сидела спиной к свету и постукивала полированным ногтем по аквариуму с золотыми рыбками.
В комнате было весьма прохладно. Она протянула письмо.
- Твой дядя сегодня не вернется.
Кристиан взяла письмо, написанное мелким неровным почерком; оно было лаконично.
"Ауэр, 6.15.
Дорогая Констанс, сегодня не вернусь. Посылаю Доминика за вещами. Скажи Кристиан, чтобы приехала с ним, сегодня же вечером, если может. Твой любящий брат
Николас Трефри".
- Доминик с экипажем здесь, - сказала миссис Диси. - Ты еще успеешь на поезд. Поцелуй за меня дядюшку. Я хочу, чтобы ты взяла с собой Барби. - Она встала с кресла и протянула Кристиан руку. - Дорогая! У тебя очень усталый вид… очень! Почти больной! Мне не нравится, как ты выглядишь. Подойди!
Она вытянула свои бледные губы и поцеловала девушку в еще более бледную щеку.
Когда Кристиан вышла из комнаты, она опустилась в кресло, сморщила лоб и стала томно разрезать журнал. "Бедняжка Кристиан! - подумала она. - Как тяжело она переживает все это! Мне жаль ее, но, пожалуй, это подготовит ее к тому, что может случиться. Психологически это интересно".
Вещи Кристиан уже были упакованы, и Доминик с Барби ждали ее. Несколько минут спустя они уже ехали к станции. Кристиан усадила Доминика напротив.
- Рассказывайте, - попросила она его.
У Доминика поднялись брови, и он виновато улыбнулся.
- Мадмуазель, мистер Трефри велел мне держать язык за зубами.
- Но мне-то вы можете сказать, Доминик. Барби ничего не поймет.
- Вам, пожалуй, мадмуазель, - сказал Доминик тоном человека, примирившегося со своей судьбой. - Ведь вы сейчас же забудете обо всем, что услышите. Мой хозяин плох, у него ужасно болит здесь, у него кашель, он совсем плох, совсем плох.
Девушку охватил страх.
- Мы ехали всю ночь, - продолжал Доминик. - Утром мы приехали. Сеньор Гарц пошел по вьючной тропе; он доберется до Италии… он уже в Италии. А мы остановились в Сан-Мартино, хозяин лег спать. Мы вовремя добрались, и то я еле раздел его, так у него распухли ноги. К вечеру приехал верхом сеньор из полиции, весь красный, потный; я ему соврал, что мы были в Паневеджо, а так как мы туда и не заезжали, то он вернулся оттуда злой… Mon Dieu!.. злой, как черт. Мне было лучше не попадаться ему на глаза, и пока он разшваривал с хозяином, я не входил туда. Но они много кричали. Я не знаю, что там было, только наконец сеньор из полиции выскочил из комнаты хозяина и уехал. - Лицо Доминика застыло в сардонической ухмылке; он почесывал пальцем одной руки ладонь другой. - Мистер Трефри после этого приказал мне принести виски, но у него не осталось денег, чтобы заплатить по счету, - это уж я точно знаю, пришлось заплатить самому. А сегодня, мадмуазель, я одел его, и мы очень медленно доехали до Ауэра; дальше он ехать не мог и слег. Он очень болен.
Кристиан овладели тяжелые предчувствия; остаток пути они ехали молча, и только Барби, деревенская девушка, в восторге от путешествия по железной дороге вздыхала: "Ach! Gnadiges Fraulein! - и посматривала на Кристиан сияющими глазами.
Как только они прибыли в маленькую гостиницу, Кристиан пошла к дяде. У него в комнате были завешаны окна и пахло воском.
- А, Крис, - сказал он, - рад тебя видеть.
Облаченный в голубой фланелевый халат, с ногами, укутанными в плед, он лежал на кушетке, удлиненной с помощью стульев. Он протянул руку - вены на запястье, не прикрытом слишком коротким рукавом халата, были вздуты. Кристиан, поправляя подушки, с тревогой смотрела ему в глаза.
- Я не совсем здоров, Крис, - сказал мистер Трефри. - Мне как-то не по себе. Завтра я поеду вместе с тобой домой.
- Дядя, позвольте мне послать за доктором Дони.
- Нет, нет! Он мне успеет надоесть, когда я вернусь домой. Для врача он человек очень неплохой, только я терпеть не могу его супчиков… одни кашки да супчики, а поверх всего эти мерзкие лекарства! Пошли ко мне Доминика, девочка. Надо привести себя в порядок! - Он потрогал небритую щеку и запахнул халат на груди. - Взял у хозяина. Когда вернешься, кое о чем поговорим.
Час спустя, когда она вошла к нему в комнату, он спал. Прислушиваясь к его неровному дыханию, она старалась догадаться, о чем он собирался говорить с ней.
У него совсем больной вид! И вдруг ей пришло в голову, что мысли ее заняты совсем не им… Ведь это он возил ее на спине, когда она была совсем маленькой; это он делал ей бумажные треуголки и лодочки; это он учил ее править лошадьми; это у него она сидела на коленях; это он делал подарки без счета и получал в благодарность поцелуи. И теперь он болен, а она думает о другом! Он был для нее олицетворением всего самого дорогого, самого близкого, и все же перед глазами ее стоял образ другого.
Вдруг мистер Трефри проснулся.
- Уж не спал ли я? Кровати здесь чертовски жесткие.
- Дядя Ник, вы мне не скажете, что с ним?
Мистер Трефри взглянул на нее, и Кристиан, не выдержав его взгляда, опустила глаза.
- Он благополучно добрался до Италии; полицейские гнались за ним не очень усердно - сколько лет прошло! От взятки они не отказались. А теперь послушай меня, Крис!
Кристиан подошла поближе, он взял ее за руку.
- Мне бы хотелось, чтобы ты все-таки подумала. Дело не в положении, дело не в деньгах, потому что, в конце концов, у меня всегда найдется… Кристиан отрицательно покачала головой. - Но, - настаивал он дрожащим голосом, - дело в том, что вы люди разного происхождения, а это серьезная вещь, дело в этом анарх… политическом заговоре, дело в разном образе жизни, а это тоже серьезная вещь, и наконец то, к чему я клоню, Крис… дело в самом человеке!
Кристиан отдернула руку. Мистер Трефри продолжал: - Ну, что ж… Я человек старый и люблю тебя, но я должен высказать все, что у меня на уме. Он смелый, он сильный, он серьезный, но у него чертовски горячий норов, он эгоист, и… и тебе нужен не такой муж. Если ты выйдешь за него, то пожалеешь, помяни мое слово. Ты вся в отца, а он был прекрасным человеком, но слишком мягким. С Гарцем вы как земля с железной рудой будете - сколько их не смешивай, все равно врозь!
Он откинул голову на подушки и, протянув руку, сказал печально:
- Поверь мне, дорогая, тебе нужен не такой муж.
Кристиан, отводя глаза, тихо сказала:
- В этом я могу верить только себе.
- Ага! - пробормотал мистер Трефри. - Ты довольно упряма, но упрямство - это еще не сила характера. Ради него ты пожертвуешь всем, ты будешь молиться на него, но первой скрипки в его жизни тебе никогда не играть. Он всегда будет занят самим собой и своей работой, или как он там еще называет свое малевание картин, и в один прекрасный день ты поймешь это. Ты разочаруешься, и, уж само собой разумеется, я не желаю тебе этого, Крис.
Он вытер лоб, на котором выступили капельки пота.
- Вы не понимаете, - сказала Кристиан, - вы не верите в него, вы не можете понять этого. Пусть для него будет главной работа, а не я… пусть я посвящу ему мою жизнь, а он не сможет отплатить мне тем же… мне все равно! Он даст мне то, что может, и мне не надо большего. Если вы боитесь за меня, дядя, если вы думаете, что жизнь у меня будет слишком тяжелой…
Мистер Трефри кивнул.
- Думаю, Кристиан.
- Да, но я не хочу больше жить в теплице, я хочу узнать настоящую жизнь. А если мне придется плохо, то кому какое до этого дело.
Мистер Трефри запустил пальцы в бороду.
- Ага! Вот именно!
Кристиан опустилась на колени.
- Ах, дядя! Я страшная эгоистка!
Мистер Трефри погладил ее по щеке.
- Я попробую вздремнуть, - сказал он. Проглотив подкативший к горлу комок, она тихонько вышла из комнаты.
XX
Волей случая мистер Трефри вернулся на виллу Рубейн в тот самый момент, когда герр Пауль, облачившись в слишком яркий голубой костюм, собрался отбыть в Вену.
Увидев появившийся между тополями экипаж, он приуныл, словно нашкодивший мальчишка. Сунув шляпную коробку Фрицу, он, однако, вовремя оправился и, пока мистеру Трефри помогали войти в дом, весело насвистывал. Он уже давно забыл о своем гневе и теперь заботился только о том, как бы загладить последствия своего поступка; в пристыженных взглядах, которые он бросал на Кристиан и своего шурина, казалось, можно было прочесть мольбу: "Ради бога, не напоминайте мне об этой истории! Вы же видите, ничего страшного не произошло!". Он подошел к приехавшим.
- О! Mon cher! Так вы вернулись; теперь я отложу свой отъезд. Вене придется подождать меня… бедная Вена!
Но заметив, что мистер Трефри от слабости еле двигается, он искренне огорчился:
- Что случилось? Вы больны? Боже!
Исчезнув минут на пять, он вернулся со стаканом светлой жидкости.
- Вот! - сказал он. - Помогает от подагры, от кашля, от чего угодно!
Мистер Трефри понюхал, осушил стакан и обсосал усы.
- Ага! - сказал он. - Безусловно помогает! Только удивительно смахивает на джин, Пауль. - Затем, повернувшись к Кристиан, добавил. - А ну, подайте друг другу руки!