- Олдермен Фишблик - местный агент по продаже недвижимости и большая шишка в муниципалитете. Не пьет, не курит и до смерти не любит театры и мюзик-холлы. Особенно мюзик-холлы. Он их называет притонами разврата. На той неделе он опять поносил нас…
Постойте, - вмешался журналист. - Я должен идти в редакцию. Ну-ка объясните мне поскорее, какое отношение олдермен Фишблик имеет к "Индийскому ящику".
Если имя олдермена Фишблика будет в четверг стоять в одном из заголовков, - сказал дядя Ник, - я гарантирую, что тот, кто будет читать эти заголовки со сцены в четверг, непременно упомянет олдермена Фишблика.
- Со своей стороны ничего гарантировать не могу, - ответил журналист, - но я поговорю с нашими ребятами. Я знаю, что в четверг утром состоится заседание муниципалитета, а Фишблик почти всегда из-за чего-нибудь поднимает шум. Ну, мне пора. Я не буду звонить, а пойду прямо в редакцию. Итак, мистер Оллантон, могу я заявить, что вы приняли вызов и покажете свой волшебный "Индийский ящик" в Берманли? Превосходно. И вы завтра же готовы послать этот ящик к Смедли и Джонсу, чтобы они держали его до четверга? Превосходно. Я успею дать это в сегодняшний номер. Честь имею кланяться! - И мистер Пафф удалился.
- Я кое-что придумал для олдермена Фишблика, - сказал Томми. - Это касается его агентства по продаже недвижимости. И мне нужна помощь, Ник. Как вам в этом суфражистском балагане в Лидсе. Мне нужны вы, Сисси, молодой Хернкасл. Вы тоже, Билл, и вы, Хэнк.
- Мы не подкачаем, будьте уверены, приятель, - воскликнул Билл.
- Раз это сулит напасти олдермену Фишблику, - торжественно произнес Хэнк Джонсон, - можете на меня рассчитывать, шеф. И выпивку теперь ставлю я.
Дядя Ник велел мне идти распаковать ящик, проверить, на месте ли ключ, и отнести все наверх к нему в уборную.
- Мы перекусим в "Короне", - добавил он. - И прежде чем что-нибудь появится в газете, я проверю, в порядке ли ящик. Ну, беги, малыш.
Во вторник в три часа дня я нес этот ящик, на вид очень старинный и восточный, в мебельный отдел магазина Смедли и Джонса (3-й этаж). Там уже собралось человек сто, по меньшей мере - столько, сколько поместилось. Для нас освободили место в середине. В качестве эскорта - и это слово здесь вполне уместно, ибо все делалось с невероятной торжественностью, - меня сопровождали Томми и Джули, Дженнингс и Джонсон, на этот раз серьезные и важные, и директор театра Карбетт, отказавшийся от своего спортивного костюма и походивший на владельца похоронного бюро. Смедли и Джонс были представлены помощником управляющего, неким Р. Дж. Перксом, который накануне заходил к дяде Нику в "Эмпайр" между представлениями и уже тогда очень нервничал; сейчас он нервничал еще больше, словно боялся, что ящик вдруг взорвется. Прессу представлял мистер Пафф и несколько его более молодых и щеголеватых коллег, которые скептически поглядывали по сторонам, словно им все это было не в диковинку, хотя, конечно, знать они ничего не могли. (Я сам немало поломал голову над этим фокусом.) Только один человек нервничал еще больше, чем Р. Дж. Перкс, - это молодой Ричард Хернкасл, ибо я впервые появился на публике вне сцены и без индийского костюма и грима.
Когда мы все были готовы, Р. Дж. Перкс произнес, несколько заикаясь:
- Э-э… леди и… э-э… джентльмены… э-э… От имени… э-э… Смедли и Джонса… э-э… рад приветствовать вас… э-э… интересный эксперимент… слово имеет… э-э… мистер Карбетт… э-э… из театра "Эмпайр".
Карбетт сказал, что Берманли хорошо известен своим спортивным духом, что Гэнга Дан, сейчас выступающий в "Эмпайре" с одним из величайших иллюзионных номеров мирового варьете, любезно согласился продемонстрировать здесь, в Берманли, самое поразительное доказательство своей магической силы и что сейчас перед собравшимися выступят два популярных комика Дженнингс и Джонсон, также участвующие в грандиозной программе этой недели в "Эмпайре".
- Ребята, - начал Билл Дженнингс, - я немало времени провел на эстраде - не здесь, а по ту сторону океана. И я видел великих волшебников и угадывателей мыслей. Но то, что обещает сделать Гэнга Дан, превосходит все. Конечно, он этого еще не сделал, и не исключено, что это ему не под силу, - как по-твоему, Хэнк?
- Я думаю, Билл, и вы, друзья, - я думаю, что Гэнга Дан уже выполнил то, что обещал. В этом ящике - подними его повыше, сынок, чтобы людям было видно, - я говорю, в этом ящике уже находятся один или два листка бумаги, на которых Гэнга Дан написал - хотите верьте, хотите нет - заголовки послезавтрашнего номера "Ивнинг мейл". Верно, Томми? Слово имеет мистер Томми Бимиш, ребята.
Дядя Ник не хотел, чтобы Томми вылезал с речью: он понимал, что, если Томми начнет шутить, он рассмешит всех собравшихся, и никто по-настоящему не обратит внимания на меня и на ящик. Но Томми настаивал, и вот он уже говорил, взобравшись на стул:
- Ну-с, девочки, мальчики и налогоплательщики, я думаю, что мы уже в выигрыше. В четверг на втором представлении в "Эмпайре" кто-нибудь откроет ящик и прочтет заголовки, и если окажется, что они в точности совпадают с действительностью - значит, этот номер - номер века. А если все будет неправильно, тогда мы здорово посмеемся над бедным старым Гэнгой Даном - хотя, должен вам сказать, он не бедный и не старый, и я его боюсь до полусмерти. Он такой зло-ве-щий - честное слово, - зло-ве-щий и все-ля-ю-щий страх. Вчера он мне сказал, - по понедельникам он говорит по-английски, - что дело тут не в зеркалах и не в электричестве; тогда как же, черт побери, он это делает? Ведь вспомните, он не увидит этого ящика, пока его не вскроют в четверг на сцене "Эмпайра". А теперь моя блистательная коллега леди Макбет - ах, прошу прощения, мисс Джули Блейн - расскажет вам об этом ящике.
Надо сказать, что Джули, темноволосая, бледная, в черных мехах, и в самом деле выглядела так, словно она только что сыграла или собиралась сыграть леди Макбет. Она предупредила, что произнести речь экспромтом не сумеет, и мы с дядей Ником кое-что сочинили для нее, и она заучила текст наизусть. И теперь своим звучным голосом с красивыми модуляциями она произнесла самую эффектную речь дня. Но должен добавить, что утром дядя Ник с обычной своей дотошностью заставил нас долго репетировать, добиваясь совпадения ее слов и моих действий: пока она говорила, я запирал, завязывал и запечатывал ящик.
- Леди и джентльмены, я надеюсь, вам всем хорошо виден мистер Хернкасл, правая рука Гэнги Дана. Сейчас он запрет ящик. Готово! Теперь с помощью мистера Перкса, представителя господ Смедли и Джонса, он надежно перевяжет его. После этого узлы зальют сургучом и оттиснут на нем печатку с перстня мистера Перкса. Пока они будут это делать - я надеюсь, всем хорошо видно, - я объясню вам, что произойдет с ящиком. С этой минуты и до того момента, когда в четверг вечером его вскроют на сцене "Эмпайра", ящик останется в магазине, где будет выставлен для всеобщего обозрения в витрине, справа от главного входа, как сказал мне мистер Перкс. Не сомневаюсь, что вы полностью доверяете мистеру Перксу и господам Смедли и Джонсу - я, со своей стороны, им доверяю, - и поэтому, если в четверг вечером они скажут, что ящик не покидал магазина и никто не пытался вскрыть его, мы им поверим. А на мистера Перкса будет возложена доставка ящика отсюда прямо на сцену "Эмпайра". Гэнга Дан поклялся, что не взглянет на него даже через окно. Итак, леди и джентльмены, вот этот ящик, крепко перевязанный и опечатанный. - Раздались аплодисменты. - Теперь мистер Перкс отнесет его вниз и поместит в витрине. Это все, леди и джентльмены. Разумеется, до послезавтрашнего вечера. Благодарю вас!
Все снова зааплодировали, и когда Перкс, держа ящик высоко над головой, торопливо вышел, публика начала расходиться.
- Ты была очень хороша, Джули, - сказал я.
- Спасибо, Дик. - Она понизила голос. - Но ты скажи мне, как же он собирается это сделать.
- Я бы сказал, если б знал. Но я не знаю. Знаю только, что он раньше этот фокус уже делал и не слишком высокого о нем мнения. Может быть, потому, что не сам его изобрел. Дядя Ник предпочитает фокусы собственного изобретения.
- Зная твоего славного, доброго дядюшку Ника, держу пари, что это именно так. О, Томми зовет нас. Да, Томми, дорогой?
- Я не тебя зову, дорогая. Это для гэнгадановцев. - Он повернулся ко мне. - Касательно олдермена Фишфейса. План завтрашней операции давно готов. Вечером приходи в мою уборную, я объясню, кто что должен делать. Скажешь Нику и этой дурочке Сис. Ладно? Только не в перерыве, чтоб не было спешки, а после конца представления.
Я понимаю, что ныне, в мире, столь неузнаваемо деловом и переменившемся, тщательно продуманный розыгрыш, который мы устроили олдермену Фишблику утром в среду в Берманли, может показаться ребячеством, недостойным шестерых или семерых взрослых актеров. Но в защиту этого можно привести три аргумента. Во-первых, в те дни еще жива была традиция театральных розыгрышей, восходящая ко временам Тула и Генри Ирвинга, когда он еще не стал великим и важным. Во-вторых, олдермен Фишблик, представления не имевший о мюзик-холлах, постоянно выступал с публичными нападками на них. В-третьих, такие актеры варьете, как Томми Бимиш и дядя Ник, радовались всему, что нарушало монотонность и скуку этих зимних дней, когда погода уже не позволяла им играть в гольф или совершать экскурсии на новой игрушке - автомобиле. Дядя Ник не раз говорил мне, особенно в счастливые часы, когда он бывал увлечен новой работой, что главная причина, почему многие звезды беспробудно пьют или очертя голову бегают за женщинами и наживают себе неприятности, состоит в том, что после вечернего оживления и подъема их невыносимо гнетут эти пустые дни в городах, от которых с души воротит. Берманли был одним из таких городов; погода в ту неделю стояла прескверная. Рождество то ли уже наступило, то ли еще нет, но повсюду торчали хлопья снега из ваты и потрепанные Санта-Клаусы; вот мы и устроили специальное представление для олдермена Фишблика, агента по продаже недвижимости. Штаб-квартиру по проведению операции - теперь, кажется, это называется так - мы разместили в баре неподалеку от контор Филипса и Фишблика, агентов по продаже недвижимости и аукционистов, поэтому мы знали все, что там происходит; и я теперь попробую увидеть это странное утро глазами бедного Фишблика.
Было пасмурно, дождь со снегом шлепал по стеклам, и Фишблик, накричав на свою секретаршу мисс Клит и выбранив мальчишку-конторщика, которому он предложил шевелить мозгами или убираться вон, принялся от нечего делать изучать список недвижимости, которую Филипс и Фишблик продавали или сдавали в аренду. Первым в списке стоял Хикерстон-Холл - имение огромное, дорогое и обременительное, как белый слон, потерявший свою белизну; оно пустовало уже более двух лет, и Фишблик, очевидно, снова ломал себе голову над тем, как же с ним быть, когда ему доложили о приходе мистера и миссис Примп, желающих видеть его по весьма срочному делу.
- Олдермен Фишблик, - сказал мистер Примп, крепко пожимая ему руку, - вы, наверное, слышали обо мне - Примп, чайная торговля, Минсинг-лейн. Да, Примп с Минсинг-лейн - это я. - У него была клочковатая борода, пенсне и высокий, срывающийся голос. (Когда Томми Бимиш старался, он бывал великолепен.) Миссис Примп, в мехах и под вуалью, была холодна и элегантна, и при взгляде на нее вы сразу понимали, что это очень богатая женщина, - Джули не раз приходилось играть такие роли.
- Ну-с, поговорим о Хикерстон-Холле, - сказал мистер Примп. - Я подумываю удалиться от дел, и вчера мы с миссис Примп осмотрели Хикерстон-Холл - снаружи, разумеется, - и миссис Примп он сразу поправился, не правда ли, дорогая?
Мне кажется, из него можно что-то сделать, - сказала миссис Примп глубоким контральто, богатым, как и ее наряд. - Но, конечно, мы должны осмотреть его как следует…
- Естественно, естественно, миссис Примп, - ответил Фишблик, стараясь не выдать своего волнения. - Превосходное имение… и не исключено, что я смогу сделать вам некоторую скидку с продажной цены…
Мистер Примп отмахнулся:
- Примп с Минсинг-лейн не торгуется, - заявил он. - Главное, когда вы можете показать нам дом? Предупреждаю вас, Фишблик, что к вечеру мы должны вернуться в Лондон.
- Мы можем поехать немедленно…
- Невозможно. Но если вы зайдете за нами в половине третьего в гостиницу "Мидлэнд"…
- Конечно, мистер Примп, я договорюсь, чтоб была машина…
- А до тех пор, - произнесла миссис Примп еще более низким голосом, - вы должны ознакомить нас со всеми подробностями…
- Я как раз собирался это сделать, миссис Примп. - Фишблик был до того взволнован, что никак не мог отыскать бумаги. - A-а, вот они. Отличное приобретение для человека со средствами…
- Мистер Примп - человек с большими средствами, олдермен Фишблик, - холодно сказала миссис Примп.
- Люблю вести дела вот так, - и мистер Примп ударил ладонью по столу, сквозь очки сверля глазами перепуганного Фишблика. - Значит, в половине третьего в гостинице "Мидлэнд". И не заставляйте меня ждать. Спросите у кого-нибудь с Минсинг-лейн, кто такой Примп. Я не люблю толочь воду в ступе. Сказано - сделано!
- Да, мистер Примп. Я уверен, что вам…
- Всего доброго, - сказал мистер Примп резко. - Пойдем, дорогая. Не провожайте нас, Фишблик. Вам надо подготовиться.
Спустя пятнадцать минут, когда Фишблик все еще пытался выяснить финансовое положение Примпа с Минсинг-лейн, доложили о приходе полковника Слоумена. Это был высокий, темноволосый, внушительного вида мужчина, чем-то напоминавший лорда Китченера, только помоложе. Он явился в сопровождении дочери (Сисси на этот раз была одета скромно и не накрашена) и сына - это был я с большими светлыми усами, которые дядя Ник сделал из крапе; себе он тоже наклеил усы, длинные и черные. Во время этого спектакля в честь Фишблика я случайно узнал, каким хорошим актером мог бы стать дядя Ник.
- Я полковник Слоумен, бывший шеф полиции в Пенанге. А вы тут, как я понимаю, агенты по продаже Хикерстон-Холла? Ну-ну, дорогой сэр, или да, или нет. Если нет, так прямо и скажите, у меня мало времени.
- Да, полковник Слоумен, да. Вы хотите осмотреть дом?
- Разумеется, хочу. И мои дети тоже хотят. Мы не собираемся покупать дом, не осмотрев его. Вы что, меня за идиота принимаете?
Ошеломленный Фишблик встал и вышел из-за стола. Он был рыжеватый, длинноносый и тонкогубый человек с глазами, несколько напоминавшими распространенные тогда стеклянные затычки для пивных бутылок. - Я могу немедля доставить вас туда, полковник Слоумен…
- Нет, не можете. У меня свидание с лордом-лейтенантом. Старый друг. Единственное время - сегодня днем. Зайдите за нами в половине третьего. Гостиница "Каунти".
- Боже мой! - Фишблик был в отчаянии. - Боюсь, что я… к сожалению…
- Это еще что такое? - загремел полковник Слоумен. - Если вы не желаете продавать имение, то так и скажите. "Боюсь, что я…" Великий Боже, неужели в этой стране не осталось ни одного делового человека!
- Просто я хотел бы перенести на другое время, кое-какие дела, - начал растерянный Фишблик.
- Перенести на другое время! Что за вздор! Я серьезно интересуюсь этим имением, и не мне вам говорить, что оно уже давным-давно объявлено к продаже, и если вы вообще заинтересованы в том, чтобы его продать, то покажите нам дом сегодня же, для чего зайдите за нами в гостиницу "Каунти" ровно в два тридцать. Ваши дела меня не касаются, у меня свои планы. Ровно в два тридцать в "Каунти". Дети, за мной!
Фишблика бросило в дрожь: он пошел за нами, пытаясь объяснить, что и почему он должен перенести на другое время, но дядя Ник не стал слушать и отмахнулся.
В гостинице "Мидлэнд", безуспешно пытаясь оставить записку для мистера Примпа, о котором там никто и понятия не имел, несчастный Фишблик наткнулся на двух экстравагантных американцев в огромных круглых очках и с бородками, как у дяди Сэма. Они тоже выразили желание взглянуть на Хикерстон-Холл - не как на возможное место жительства (они жили в Ошкоше, рядом со своей главной фабрикой), но как на здание, которое можно было бы приспособить для фабрики по производству игрушек.
- Да, сэр, - сказал один из них с ударением, - всемирно известных кукол и медвежат Саймона и Саймона.
- Кукол и медвежат? - запинаясь, пробормотал Фишблик, вообразивший, вероятно, что он сходит с ума.
- Радость малышей в семнадцати странах, сэр, - сказал другой американец, сурово глядя на Фишблика через огромные очки. - Мы хотим сделать Хикерстон-Холл центром нового процветающего объединения.
- А Саймон и Саймон не скряги, сэр, - сказал его партнер с таким же суровым взглядом. - Если место подходящее, цена тоже будет подходящей, да, сэр.
- Мы осмотрим его сегодня. Будем ждать вас в "Красном льве"… скажем, в половине третьего…
- Другого времени у нас нет, олдермен. Вы согласны или нет? Если хотите делать дело с Саймоном и Саймоном, то будьте там с машиной ровно в половине третьего.
Они не дали бедному Фишблику вставить ни слова.
- Саймон и Саймон. Оборотный капитал пять с половиной миллионов долларов. Куклы и медвежата, известные во всем мире. Увидимся в половине третьего.
- Слушайте, - закричал Дженнингс, появляясь вместе с Джонсоном в баре (это они изображали деловых американцев), - бедняга совсем спятил. Когда мы уходили, он слова вымолвить не мог.
- Ну, что-то будет на заседании муниципалитета! - сказал Джонсон. - Можете плюнуть мне в глаза, если имя Фишблика не попадет в четверг в газету. Мне виски, Томми.
Было решено, что "Индийский ящик" вскроют на втором представлении в четверг, не во время нашего номера, а после скетча Томми, когда он уже откланяется. И вот мы все выходим: дядя Ник в костюме и гриме Гэнги Дана, Томми и Джули, Перкс из магазина Смедли и Джонса с "Индийским ящиком" и я в своем лучшем костюме. Театр набит битком: после того как мы объявили о предстоящем угадывании заголовков, мистер Пафф каждый вечер устраивал нам в газете какую-нибудь рекламу, и дела наши пошли на лад. Под руководством дяди Ника мы заранее отработали все, что предстояло сделать на сцене.
Начал Томми. Он сказал: