- Ну, не знаю, - с сомнением произнесла леди Стрит. - По-моему, старых вещей почти не осталось. Подымешься к себе, сам посмотришь. Да, да, милый, комната твоя прежняя.
Она улыбнулась.
Мать почти совсем не постарела. В ней было заложено что-то неизменное. А вот Диана его поразила. Она утратила прежний юный вид, вся как-то высохла, поблекла. И хотя улыбалась, когда улыбались другие, и говорила приветливо, может быть, только чуточку прохладно, но в глаза не смотрела, отводила взгляд в сторону, словно ей мешала старая обида. Алан даже подумал, что уж не угораздило ли его когда-нибудь нелестно высказаться о Дереке, ее муже, - к которому он вообще-то симпатии не питал, - и она теперь не может ему этого простить? Неужели все дело в том, что он вот вернулся, а Дерек - нет?
- Эвакуированные и военные уже много месяцев как съехали, - говорила между тем мать, - но мы пока еще ничего не смогли отремонтировать, хотя Берчелл обещает внести нас в список первыми.
- Он это всем обещает, - заметила Диана.
- Пожалуйста, не перебивай, дорогая, я вовсе не собираюсь донимать Алана разговорами о Берчелле и только упомянула о нем и о несделанном ремонте, чтобы Алан понял, что у нас далеко еще не все в порядке и мы не отвечаем за это свинство…
- Что ты, мама, все замечательно! - заверил ее Алан и поглядел вокруг радостным взглядом. Они все еще стояли в длинном холле, дневной свет под низким потолком загустел почти до сумерек, только алели цветы в вазах, отсвечивала бронза и зеркально блестело полированное дерево. Все - такое знакомое Алану с детства и в то же время удивительное для сержанта Стрита, вернувшегося на последнюю побывку с войны.
- Парадной гостиной мы по-прежнему не пользуемся, - сказала мать. - К чаю накроют в старой детской. И очень скоро. Диана, проводи Алана наверх.
На лестничной площадке из-за старого резного дубового гардероба (все так же похожего на испанский галеон времен Великой Армады) вдруг, точно тролль в юбке, выступила миссис Хейк. Как непривычно было возвышаться над нею, сверху вниз заглядывая в старушечье морщинистое лицо. Да ведь ей лет семьдесят, если не больше! Побегала вокруг них на своем веку.
- Ну-ну, вот денек, за который я могу возблагодарить Господа! - произнесла миссис Хейк, обитательница уютной, средневековой вселенной. - Больше на войну не поедете, мистер Алан?
- Больше постараюсь ни ногой.
Какая она старенькая, усохшая, ей бы давно на покой пора. Хотя она, наверно, просто помрет, если расстанется с их семьей, после того как прожила при них всю жизнь. Надо поговорить с Дианой, она это понимает.
Миссис Хейк тоже захотела проводить Алана в его комнату и вообще приняла его, как школяра, приехавшего домой на каникулы.
- Все ваши сокровища на месте, мистер Алан, - гордо объявила она. - И пожалуйста, больше не разбрасывайте их, как бывало, по всей комнате, ведь я теперь обхожусь, почитай, совсем без подмоги, не то что прежде. Спросите хоть у мисс Дианы. А где ваши армейские пожитки?
- В казарме оставил.
- Оно и к лучшему. Как вспомню эти сапожищи, от них всегда грохот и пыль столбом. Ну, да вы небось хотите как всегда посекретничать вдвоем, - заключила она и вышла из комнаты.
Алан сел на кровать, а Диана устроилась в низком плетеном креслице, так они, бывало, располагались всякий раз, когда Алан приезжал домой. Он разжег трубку, выпустил в сторону сестры струю дыма и выжидательно посмотрел на нее сквозь дымовую завесу. Пока они молчали, время успело отбежать для них назад и все стало так, как было когда-то. Но вот Диана сжала губы, - казалось, она болезненным усилием заставила себя вернуться в настоящее, - и вздернула тонкие темные брови.
- Да, относительно ванной комнаты, - объявила она ему, словно гостю. - У нас на троих будет "Старое Чудище", на дядю Роднея, тебя и меня. Мама, разумеется, пользуется своей. А новую присвоил себе Джералд с семейством. Энн не вылезает из ванной все утро, а весь вечер купает детей. Просто возмутительно.
- Бог с ней, с Энн. И потом, я же всю жизнь пользовался "Старым Чудищем".
Так называлась у них древняя просторная ванная комната, где трубы старчески сипели, а высокая большая ванна походила на гроб исполина, пока наполнится - зуб на зуб не попадает.
- Да, но ты забываешь дядю Роднея. Он сидит часами.
- А где он, кстати?
- У себя в комнате, заводит граммофон, - ответила Диана без тени улыбки.
- Так он, значит, теперь занимается граммофоном?
- Да, новое увлечение. Прочел где-то, что какие-то музыкальные композиции - это, в сущности, плач по гибнущей цивилизации, - Эрнст Ньюмен, что ли, это сказал, - и теперь крутит их с утра до вечера. Нет, правда-правда!
Алан рассмеялся.
- Да ладно, Ди! Ну что тут такого? Смех один. Добрый старый Родней…
Но Диана покачала головой.
- Вот поживешь тут неделю-другую, сам увидишь, какой это смех, - раздраженно сказала она. - У меня дядя Родней вот где сидит! И мама тоже.
Но Алан уклонился от такого разговора. Еще не время. Он осмотрелся вокруг себя и заметил на стене две большие групповые фотографии.
- Наша школьная крикетная команда, - сказал он, больше самому себе, чем Диане. - Странно, я ведь никогда особенно не рвался в школьную сборную.
И не нужна мне была эта фотография, я вовсе не из тех, кто стал бы сознательно прикалывать такие групповые портреты к себе на стенку. И однако же, вот поди ж ты. Висят! Похоже, Ди, что мы живем большую часть жизни автоматически, машинально, вроде роботов. Тебе не кажется?
Она немного подумала, прежде чем ответить.
- Пожалуй. Мужчины в большей мере, чем женщины. Например, Джералд.
- Почему же? А Энн?
- Нет, Энн живет не автоматически, она, конечно, страшный человек, но не робот, нет. Начать с того, что она все время строит планы.
Это - другое дело, это уже больше походило на прежнюю Диану. Алан поддержал ее:
- Да, но планы могут быть машинальные, автоматические, вроде условных рефлексов. По-моему, старина Джералд все-таки лучше, он пусть изредка, но способен сказать или сделать что-то неожиданное.
А она не способна. Была, по крайней мере.
- И теперь не способна. По совести сказать, она гораздо бесчувственнее, чем бедняга Джералд, такие женщины феноменально бесчувственны. Она меня просто бесит. Не желает понять… ну, вот про меня и Дерека… что я переживаю. Очевидно, она не представляет себе, что людей могут связывать особые отношения.
Ее послушать, так, если потеряешь мужа, надо отправиться в модный магазин, купить новые туалеты, сменить, может быть, прическу ну и завести нового.
Только и всего. Прямо она этого, конечно, не высказывает, но подоплека всех ее разговоров именно такая, ей-богу. В сущности, она ничем не лучше этих гулящих горожанок, которые развлекались с американцами или с итальянскими пленными, пока их мужья были на войне. Но конечно, у Энн это все чин чином, рассудительно. Закон биологии. Одного не стало - заведи другого. Животноводство какое-то. Я то злюсь на нее, но мне просто гадко. Ей-богу, надо же так!
Тут ей следовало бы рассмеяться - и Алан этого ждал, - но она не рассмеялась, а сидела и сердито смотрела в окно. Он не знал, что ей сказать. И чуть-чуть подался вперед.
- Да-да, - сразу сказала она, - пора идти чай пить. Мама страшно не любит, когда опаздывают к столу. Она стала очень придирчива к мелочам.
- Может, не понимает, что это мелочи? - шутливо предположил Алан.
- Вот именно, не понимает. Нет, правда, она так держится за распорядок, ты себе не представляешь. Любое нарушение - и жалоб не оберешься, может даже накричать. Мы с ней за последнее время раза два всерьез поскандалили, хотя, видит Бог, я старалась не доводить до этого. Ну, пошли же, Алан, не обращай внимания.
Хотя к чаю действительно было накрыто в старой, довольно обшарпанной детской - Алан никогда бы не подумал, что она может оказаться в таком состоянии, - но леди Стрит и здесь царственно восседала во главе стола и священнодействовала, как исстари, с фамильным серебром, спиртовкой и всеми причиндалами. И пусть ее окружали только трое ее детей и невестка, все равно она приняла изысканный, любезный вид, будто облачилась в дорогой туалет, и даже одаряла по временам сотрапезников искусственными светскими улыбками.
- Ваш дядя Родней к столу не спустится, - сообщила она. - Ты еще не виделся с ним, Алан? Ну, ничего, заглянешь после чая. Он, ты знаешь, чай не пьет, только виски с содовой, правда, виски раздобыть не всегда удается, хотя его виноторговец в Лондоне и делает, что может. Увидишь, Алан, он ничуть не изменился.
- Но теперь его увлечение - граммофон, как я слыхал? Это, бесспорно, что-то новое. Я вообще не знал, что он любит музыку.
- Что ты, милый, он всегда был меломаном, на свой лад, конечно.
Тут Джералд и Энн обменялись улыбкой, и она получилась у них совершенно одинаковой, хотя между обветренной скуластой физиономией Джералда и красивым личиком его супруги, казалось бы, не было ни малейшего сходства. Встретившись глазами с Аланом, Джералд подмигнул и ему.
- Он из-за музыки даже поцапался со священником.
- Это верно, мой друг, хотя в чем там у них было дело, я так толком и не знаю.
- А как он сейчас поживает, священник? - поинтересовался Алан.
- Из ума выжил, - поспешила с ответом Энн.
- Нет, дорогая, это не совсем так, - возразила леди Стрит. - У мистера Толгарта есть чудачества, определенно есть, и немалые. Ведь он, ты знаешь, Алан, в самом начале войны потерял жену, от которой, по-видимому, во всем зависел, и естественно ему ее ужасно недостает, он без нее просто одичал. Никто за ним толком не смотрит - в доме у него грязь и беспорядок, хотя там никто не бывает и можно только догадываться, и сам мистер Толгарт неухожен и странно ведет себя.
- От него пахнет, - сказала Диана. - Правда-правда, мама.
- К сожалению, это так, мой друг. Он очень немолод и всегда отличался странностями. Он совершенно перестал заботиться о своем приходе, никого не посещает и вообще по нескольку дней не показывается из дому. Верит, что должны произойти какие-то ужасные бедствия в духе "Книги Откровений", а по-моему, все это очень несерьезно, всякие там звери с рогами и прочие глупости. Я езжу в Кроуфилд, когда удается выкроить немного бензина. Хотя там приходится встречаться с Саутхемами.
- Вот тебе и раз! А Саутхемы чем провинились? - поинтересовался Алан.
- Умоляю, не надо опять про Саутхемов! - попросила Диана.
- Конечно, дорогая, и я бы рада, но ведь Алану интересно, что у нас здесь происходит. Правда, тебе полковник Саутхем, кажется, никогда не нравился?
- Да, не особенно, - кивнул Алан. За все эти годы он и думать забыл о старике Саутхеме, но теперь вдруг наглядно представил себе его квадратное кожистое лицо, кровавые маленькие глазки, вспомнил своеобразный хрипловатый холодный голос. - По-моему, он - старичок с садистскими наклонностями. Погодите, Морис ведь убит, я не ошибаюсь?
- Не затевай перекличку, дружище, - пробормотал Джералд.
- Да, бедняжку Мориса убили, - нежно и печально отозвалась леди Стрит. - Так жаль его, он всегда был мне симпатичен, в отличие от его отца и в отличие от Бетти, она, представь, взяла и вышла за какого-то флотского офицера, он, бедный, сейчас на Ближнем Востоке, а она, говорят, ведет себя так, словно его вообще не существует.
- На той неделе у Ролинсона она была просто пьяна, - бодро и уверенно вставила Энн. - Если, конечно, не притворялась.
- Бетти всегда была большая притворщица, - сказал Алан. Ему нашлось бы что вспомнить про бесподобную Бетти Саутхем, которая была шалой и несказанно прелестной в те времена, когда прельщать и изводить Алана для нее не составляло труда. Что ж, теперь это дело прошлое.
- Полковник Саутхем добился, что его избрали председателем Объединенного мемориального военного фонда, - снова заговорила леди Стрит.
- Мама, пожалуйста! Ты опять? - прервала ее Диана.
Леди Стрит бросила на дочь один взгляд, выражавший враждебность, и сразу же заменила его на другой, исполненный снисходительного сочувствия. Диана прочла и то и это и опустила голову над чашкой. Мать со значением посмотрела на Джералда, а потом произнесла, обращаясь к Алану:
- Напомни мне как-нибудь, и я тебе расскажу, когда мы будем одни, чтобы не надоедать Диане.
- Мама! - Диана вскочила из-за стола, но больше не прибавила ни слова, а просто повернулась и вышла из комнаты.
- Видишь, дружище? - шепотом сказал Джералд. - У бедняжки нервы все время натянуты до предела.
Но Энн толкнула мужа локтем в бок, и он замолчал.
- Должна сказать, Алан, что хотя костюм тебе выдали ужасный, но ты в нем выглядишь гораздо лучше - из-за цвета, по-видимому, - чем в этом кошмарном хаки. Ты сейчас очень недурен собой, мой друг. Не правда ли, Энн?
Энн наградила его быстрым оценивающим взглядом, каким обычно женщины оглядывают друг друга, и без улыбки подтвердила, что Алан сейчас действительно очень недурен собой. А вот Джералд, добавила она тоже без тени улыбки, в последнее время очень растолстел. Ему надо как можно скорее принимать меры.
- Хорошо, хорошо, - поспешил согласиться Джералд, вдруг почувствовав всю неуместность ее слов, что с ним случалось довольно редко. - Ты ведь не в павильоне скотоводства. А то возьму и не похудею, а еще прибавлю, если будешь так говорить. Ну, я, пожалуй, пойду. Должен позвонить одному человеку.
- А я должна взглянуть на детей. - Энн встала. - Да, а как насчет Дарралда? Когда мы к нему едем?
- Мы ужинаем там в пятницу, дорогая. Мне сегодня звонил один из секретарей лорда Дарралда.
- Значит, в пятницу. Прекрасно! - оживленно заключила Энн. - Пошли, Джералд.
- И ты тоже приглашен, Алан, - сказала леди Стрит. - Диана решительно отказывается ехать, но меня специально просили привезти тебя. Лорд Дарралд - это человек, который купил Харнворт, не помню его прежнюю фамилию, ты о нем наверняка слышал, милый, потому что ему принадлежат заводы, газеты и все такое. Он принимает у себя в загородном доме каждый уик-энд - по будням он в Лондоне - и задает многолюдные ужины. Но вечернего костюма не понадобится, потому что он сам приезжает только в пятницу вечером и не считает нужным переодеваться. Я думаю, тебе там понравится. И вот еще что, милый. - Она понизила голос, хотя теперь они остались одни. - Надеюсь, ты не намерен возвращаться на эту жалкую должность в Управлении недвижимостью?..
- Да нет. Я просто так там болтался, покуда война не грянула. Хотя, что я теперь буду делать, ума не приложу.
- Вот именно. Лорд Дарралд - как раз тот человек, с которым тебе следует повидаться, и чем скорее, тем лучше. Он сказочно богат и очень влиятелен, и притом что, разумеется, довольно вульгарен, явно тянется к семействам, имеющим вес в графстве…
- Ну, мама! - рассмеялся Алан.
- В чем дело, милый?
- Ты это не всерьез, конечно? Читала, наверно, с утра старинный роман? Эдак перестали выражаться еще перед войной. Так что брось, пожалуйста. Ты хочешь, чтобы я попросил у него работу?
- Ни в коем случае. Какие глупости! Просто я подумала, если ты произведешь благоприятное впечатление - а ты, я знаю, это можешь, только не всегда хочешь, - так вот… тогда… - Голос леди Стрит зазвенел и оборвался, взмыв к туманным высотам богатства и власти. Она улыбнулась сыну. - Знаешь, да, я перечитываю Троллопа. Очень успокаивает. Попадаешь в уютный мирок Барсетшира, и нет тебе никакого дела до всех этих поляков, русских, китайцев и до того, что будет завтра. Может быть, хочешь после ужина поиграть в бридж?
- Да я, наверно, совсем разучился, и раньше-то был не ахти какой игрок.
- Это быстро вспомнится. И будет очень мило. Так что составим партию. Вместе с тобой не приехал никто из местных молодых людей?
- Двое наших стареньких. Хорошие парни. Один - Герберт Кенфорд, у его отца ферма под Кроуфилдом.
Леди Стрит свела брови.
- Да, да, припоминаю, мы, кажется, один раз купили у них индейку, по-моему, их фамилия была Кенфорд. А кто второй?
- Парень по имени Эдди Моулд. Тоже кроуфилдский. До войны работал в карьере. Силы - как у быка и примерно столько же соображения, но парень отличный, на свой лад. Через пару дней надо будет с ними повидаться, обсудить, что да как…
- Обсудить что, милый?
- Да все вот это. - Он шутливым жестом показал вокруг себя. - Какими мы вас нашли, здешнюю публику.
- Не говори чепуху, Алан. Я тебе не здешняя публика, я - твоя мать. И вообще ты говоришь как-то странно. Словно заехал в чужую страну и хочешь поделиться впечатлениями. Когда на самом деле ты просто вернулся домой и должен только продолжить свою прежнюю жизнь с того места, где ты ее оставил…
Алан покачал головой.
- Да нет. Видишь ли, на мой взгляд все это не так. Жизнь ведь не трость какая-нибудь, чтобы можно было ее оставить, а потом подобрать. Моя жизнь все это время продолжалась, внутри меня…
- Ты же понимаешь, что я хочу сказать, милый…
- Понимаю. Но по-моему, это не так. Ну, не важно. Оставим это. Я, пожалуй, теперь поднимусь к дяде Роднею.
- Да-да, навести его, Алан. Он, наверно, сейчас слушает пластинки, но даже если ты его и прервешь, на тебя он не рассердится. И не забывай, пожалуйста, милый, дядя уже очень немолод, он ведь гораздо старше меня, его возраст дает себя знать в самых разных проявлениях, и по временам он бывает…
Алан поднял руку.
- Не беспокойся, мама, я не буду его раздражать. И потом, ведь мы с ним всегда отлично ладили. Мне просто не терпится поскорее с ним увидеться, честное слово.
Она улыбнулась.
- Тогда ступай, поговори с ним, приободри его немного.
У дверей Алан не выдержал и обернулся.
- Я все-таки скажу тебе одну вещь, мама. Поделюсь одним впечатлением. Я заметил, что тут все против всех друг друга предостерегают. В этом есть что-то пугающее.
- Алан… почему ты так говоришь?
- Нет-нет, в другой раз. Сейчас - к дяде Роднею.