- Ну, Мод, разве я не повторяла вам сто раз: ни слова ему! Я выяснила, моя дорогая, что он играет и весь в долгах. Я поклялась, что больше не буду платить за него. О, я такая глупая - вы не представляете. Заметьте, я свидетельствую против себя! Я вздохнула бы с облегчением, найди он жену, которая содержала бы его. И он, как мне говорили, любезничает с одной богатой старой девой - сестрой пуговичника из Манчестера. - Это была метко пущенная стрела. - Но не пугайтесь: вы богаче, моложе и, без сомнения, у вас больше шансов на успех. Но пока, позвольте сказать, эти стишки, как billet-dous Фальстафа, служат у него дважды.
Я рассмеялась, однако с той минуты пуговичник с его сестрой сделались моей тайной мукой, а еще я отдала бы все что угодно, лишь бы передо мной очутился капитан Оукли и я могла бы заслуженно воздать ему утонченным презрением за мою уязвленную гордость.
Кузину Монику между тем поглотил туалет Милли, и кузина, болтая без умолку в своей манере, оказалась полезнее любой горничной. Наконец она тронула Милли за подбородок пальцем и удовлетворенно сказала:
- Мне кажется, я преуспела, мисс Милли. Посмотрите на себя в зеркало!.. Действительно прехорошенькое создание.
Милли вспыхнула и, смутившись, с благодарностью во взгляде, сделавшей ее еще привлекательнее, посмотрела в зеркало.
Она казалась намного выше теперь, когда ее платья достигли принятой длины. И на самом деле была хороша: чуть пухленькая, с глазами как небесная лазурь и пышными светло-русыми волосами.
- Чем больше вы будете смеяться, Милли, тем лучше, потому что у вас красивые зубы… очень красивые. Будь вы моей дочерью или встань ваш отец во главе академии чародеев и передай вас мне на попечение, рискну сказать, что я прекрасно устроила бы вашу судьбу. Но все равно попробуем, моя дорогая.
И мы отправились вниз, в гостиную; кузина Моника ввела нас, держа обеих за руки.
В этот час шторы уже были опущены, комнату освещало лишь уютное пламя камина и несколько свечей, обычно зажигаемых к обеду.
- Мои кузины, - проговорила леди Ноуллз. - Это - мисс Руфин из Ноула, которую я осмеливаюсь называть просто Мод, а это - мисс Миллисент Руфин, дочь Сайласа, которую я решилась называть Милли. Они прехорошенькие, как вы увидите, когда нам дадут еще огня, а им самим о себе все прекрасно известно.
При словах кузины хрупкая, миловидная, с открытым взглядом леди, чуть ниже меня ростом, наделенная необыкновенной добротой, читавшейся у нее на лице, оставила журналы, поднялась и, улыбаясь, взяла наши руки.
Она была, по моим тогдашним представлениям, немолода - ей, наверное, уже минуло тридцать, - невозмутима, дружелюбна и располагала к себе. Явно не светская львица, она, однако, держалась безукоризненно, с непринужденностью, отличающей людей высшего общества. Она проявила, казалось, искренний интерес к нам с Милли. Кузина Моника называла ее Мэри, иногда - Полли. И это все, что я узнала о ней.
Время текло в приятном разговоре, пока не позвонили к обеду и мы с Милли не убежали в нашу комнату переодеться.
- Я сказала что-нибудь ужасное? - спросила бедняжка Милли, встав передо мной, как только дверь нашей комнаты закрылась.
- Ничего, Милли. Ты вела себя превосходно.
- Я страшно глупая, да? - потребовала она ответа.
- Ты прехорошенькая девушка, Милли. И нисколько не глупая.
- Я все замечаю. И думаю, я всему научусь в конце концов, но вначале это чуточку трудно… Да, они действительно говорят не так, как я привыкла… Ты была совершенно права.
Когда мы вернулись в гостиную, общество уже собралось и предавалось оживленному разговору.
Деревенский доктор (чье имя я запамятовала), невысокого роста, седой, с проницательными серыми глазами и острым пламеневшим носом, таким багровым, что отблески этого пламени, казалось, падали на морщинистые щеки, подбородок и лоб, вел приятную беседу с Мэри, как именовала ее кузина Моника.
Милли шепнула мне на ухо:
- Мистер Кэризброук.
И не ошиблась: облокотившийся на каминную доску и увлеченно говоривший с леди Ноуллз джентльмен был действительно нашим знакомым из Уиндмиллского леса. Гость сразу же узнал нас и встретил приятной и доброй улыбкой.
- Я только что пробовал описать леди Ноуллз прелестный пейзаж в Уиндмиллском лесу, где был счастлив познакомиться с вами, мисс Руфин. Даже в этом известном своей дивной природой графстве не видел ничего красивее.
И он обрисовал место несколькими беглыми, но яркими словами.
- Какой милый пейзаж, - сказала кузина Моника. - И подумайте, она не сводила меня туда! Она приберегает его, наверное, для романтических приключений. А вы, Илбури, пусть вы очень великодушны, не пустились бы, я в этом совершенно уверена, вдоль узкого парапета моста через реку, чтобы навестить старую больную женщину, не заметь вы на том берегу двух прехорошеньких молодых леди.
- Как вы злы! Я должен либо опровергнуть бескорыстное великодушие своей натуры, справедливо оцененное, либо отречься от мотива, делающего честь моему вкусу! - воскликнул мистер Кэризброук. - Я полагаю, человек милосердный сказал бы, что филантроп, движимый своим благородным, но соседствующим с риском побуждением, был неожиданно вознагражден видением двух ангелов.
- И с этими ангелами попусту растрачивал время, предназначенное для измученной приступом люмбаго доброй матушки Хаббард. А потом, не повидав скорбящую христианскую душу, вернулся, чтобы развлекать свою достойную сестру поэтическим вздором, и живописал встреченных дриад, как нечестивый язычник, - возразила леди Ноуллз.
- Хорошо, пусть так, - ответил он со смехом. - Но разве не отправился я на следующий день навестить больную?
- Да, на следующий день вы отправились тем же маршрутом - боюсь, в поисках дриад - и были вознаграждены… узрев матушку Хаббард.
- И никто не защитит сострадательного человека, попавшего в беду? - издал призыв мистер Кэризброук.
- Я убеждена, - проговорила леди, бывшая известной мне под именем Мэри, - что каждое слово Моники - истинная правда.
- Будь даже так, разве я не нуждаюсь в защите? Правда - лишь опаснейший сорт клеветы, и, думаю, я только что подвергся жесточайшим гонениям.
Тут объявили, что обед подан, и кроткий подвижный маленький священник, с гладкими розовыми щечками и длинными власами, разделенными на прямой пробор, до того момента мною не замеченный, вышел из тени.
Священник предложил руку Милли, мистер Кэризброук - мне, и я не знаю, каким уж образом оставшиеся леди разделили между собой доктора.
О том обеде, первом в Элверстоне, у меня осталось приятнейшее воспоминание. Говорили все; разговор и не мог ослабеть там, где находилась леди Ноуллз; мистер Кэризброук тоже был невероятно обаятелен и умел развлечь беседой. По другую сторону стола маленький розовощекий викарий, как я с радостью отметила, журчал будто ручеек, занимая Милли, которая добросовестно следовала моим наставлениям и отвечала очень тихим голосом, так что я через стол не расслышала ни слова.
После обеда вечером, когда мы болтали у камина в нашей комнате, к нам заглянула кузина Моника. Я обратилась к кузине:
- Я только что говорила Милли о произведенном ею впечатлении. Премилый маленький священник - il en est épris - явно отдал ей свое сердце. Наверное, очередную воскресную проповедь он посвятит какому-нибудь мудрому изречению царя Соломона о необоримой силе женщин.
- Да, - согласилась леди Ноуллз. - И может быть, повторит эти слова: "Кто нашел добрую жену, тот нашел благо и получил благодать" - и так далее. Я, во всяком случае, вот что скажу вам, Милли: кто нашел в нем мужа, тот почти нашел благо. Он - второй сын сэра Гарри Биддлпена. Достойный скромный человек, с небольшим собственным доходом помимо того, что дает ему служба, - а это девяносто фунтов в год. Я считаю, другого такого безобидного, послушного муженька вы нигде не отыщете. Но мне кажется, мисс Мод, вы тоже имеете свой интерес.
Я рассмеялась и, наверное, покраснела, а кузина Моника, по своему обыкновению, переключилась на другой предмет и заговорила со всей присущей ей откровенностью:
- Как там поживает Сайлас? Не раздражался, надеюсь, не слишком удивлял вас своими причудами? Прошел слух, что ваш брат, Милли, отправился на военную службу в Индию или еще куда-то; но все враки, ведь он опять объявился дома. И что он думает делать? Теперь у него есть деньги - по завещанию вашего отца, Мод. Не пустит же он жизнь на ветер, не прокурит ее в компании браконьеров, боксеров и прочих никчемных людей? Ему надо ехать в Австралию, как Тому Суэйну, который, говорят, нажил там огромное состояние и теперь возвращается домой. Вот что следовало бы сделать вашему брату Дадли, будь у него разум или воля, но, боюсь, он не сделает этого - слишком долго он предавался лени и водил дружбу с низкими людьми. Да у него и шиллинга не останется за год-другой. Интересно, осведомлен ли он о том, что Сайлас вручил доктору Брайерли записку, или что-то подобное, где просил выделить тысячу шестьсот фунтов из завещанной покойным Остином суммы ему, утверждая, что заплатил долги молодого человека и хранит расписку с подтверждением? У вашего брата и гинеи не останется за год, если он задержится здесь. Пятьдесят фунтов отдам, чтобы он попал на Землю Ван-Димена, - нет, не из любви к мальчишке, у меня ее не больше, чем у вас, Милли. Но в Англии из него не будет толку.
Милли в полном замешательстве округлила глаза, а леди Ноуллз тараторила:
- Милли, вы же понимаете, вам не следует повторять мои слова, когда вы вернетесь в Бартрам, потому что Сайлас больше не отпустит вас ко мне, если будет думать, что я столь вольна в речах; но я не могу удержаться, а вы обещайте быть осторожнее меня. Мне также говорили, на вашего отца теперь посыплются жалобы - когда прошел слух, что у него появились какие-то деньги. Он, как узнал доктор Брайерли, рубит дубы в Уиндмиллском лесу и торгует корой… у него там печи, чтобы выжигать уголь, он выписал человека из Ланкашира, понимающего в этом деле. Хоком зовут, или как-то в этом роде.
- Ой, Хокс! Дикон Хокс. Чурбан - ты же помнишь, Мод! - воскликнула Милли.
- Ну, в общем, дурной человек, по словам доктора Брайерли. И он дал знать мистеру Данверзу обо всем, ведь это же зовется "нанесением ущерба" - валить лес, торговать лесом и корой, жечь иву и другие деревья на уголь. Все это ущерб, порча нанятого имущества. Доктор Брайерли намерен положить конец бесчинствам. - Неожиданно кузина Моника спросила: - А ваш экипаж с лошадьми, Мод, уже доставлен?
- Еще нет, но Дадли говорит, что через несколько недель обязательно будет…
Кузина Моника, не дослушав, коротко рассмеялась и покачала головой.
- Ваш экипаж с лошадьми, Мод, будет в дороге, пока срок опеки не истечет. А тем временем вам послужит старая колымага с почтовыми лошадьми. - Она опять коротко рассмеялась.
- Вот почему, наверное, приступок у забора нету, и Красавица - то есть Мэг Хокс - поставлена там, чтобы не пускать нас за забор. Я часто видела дым над мельницей, - проговорила Милли.
Кузина Моника выслушала ее с интересом и молча кивнула.
Я была поражена. Мне все это казалось невероятным. Очевидно, леди Ноуллз заметила изумление и выражение брезгливости, появившееся на моем лице при мысли обо всех этих гнусностях, поскольку она произнесла:
- Нам нельзя особенно осуждать Сайласа, пока мы не услышали, что он скажет. Возможно, он поступает так по неведению или же у него есть на это право.
- Да, верно. У него, возможно, есть право рубить деревья в Бартраме-Хо. Во всяком случае, он думает, что это так, - откликнулась я.
Дело в том, что я не призналась бы себе в подозрениях относительно дяди Сайласа. Любой обман с его стороны разверзал у моих ног пропасть, в которую я не осмелилась бы заглянуть.
- А теперь, милые девушки, доброй ночи. Вы, должно быть, устали. Мы завтракаем в четверть десятого: думаю, это не слишком рано для вас.
С этими словами она поцеловала нас, улыбнулась и вышла.
После ее ухода какое-то время я предавалась неприятным размышлениям о бесчестных делах, тайно творимых, как было сказано, под густой сенью Уиндмиллского леса, и не сразу вспомнила, что мы хотели расспросить кузину Монику о гостях.
- Кто может быть эта Мэри? - проговорила Милли.
- Кузина Моника упомянула, что она помолвлена, и, мне кажется, я слышала, как доктор называл ее "леди Мэри"; я намеревалась спросить кузину о ней, но то, что кузина сообщила про рубку леса и про остальное, вытеснило из моей головы другие мысли. Впрочем, у нас завтра найдется время все разузнать. Признаюсь, мне она очень понравилась.
- Я думаю, - сказала Милли, - что она выходит замуж за мистера Кэризброука - вот за кого.
- Да? - проговорила я, вспоминая, что после чая он сидел подле нее больше четверти часа, отдавшись доверительной беседе вполголоса. - А почему ты так думаешь?
- Ну, я слышала, она раза два сказала ему "дорогой"; она обращалась к нему по имени - как и леди Ноуллз, - Илбури, кажется. А еще я видела, что он торопливо поцеловал ее, когда она шла наверх.
Я рассмеялась.
- Милли, - сказала я, - я тоже заметила их довольно близкие отношения; но если ты на самом деле видела поцелуй у лестницы, вопрос совершенно ясен.
- Ой, девчонка!
- Нельзя говорить "девчонка".
- Хорошо, тогда - Мод. Я на самом деле видела их краешком глаза, стоя к ним почти спиной, - они не подумали бы, что я могу что-то заметить. Видела - как тебя сейчас вижу.
Я опять рассмеялась, но почувствовала, что в сердце странно кольнуло, почувствовала какую-то обиду, сожаление… Впрочем, я задержала на лице улыбку, завершая перед зеркалом свои приготовления ко сну.
"Мод… Мод… ветреная Мод! Значит, капитан Оукли уже забыт? А мистер Кэризброук - о, какое унижение! - помолвлен". Я улыбалась, очень раздосадованная. Я боялась, что обнаружила слишком явный интерес, слушая речи этого фальшивого человека. Запев веселый куплет, я попробовала думать о капитане Оукли, который почему-то казался мне теперь глупым.
Глава VIII
Новость у врат Бартрама-Хо
Милли и я, привыкнув в Бартраме рано вставать, первыми спустились вниз на следующее утро, и, как только появилась кузина Моника, мы атаковали ее.
- Значит, леди Мэри - невеста мистера Кэризброука, - сказала я, показывая свою сообразительность. - Мне думается, вы вчера поступили очень дурно, побуждая меня флиртовать с ним.
- Кто внушил вам это, скажите на милость? - спросила леди Ноуллз с озорным смехом.
- Мы с Милли разобрались; впрочем, тут и разбираться нечего, это так же ясно, как то, что мы видим вас, - ответила я.
- Но ведь вы не флиртовали с мистером Кэризброуком, Мод? - осведомилась она.
- Нет, разумеется; однако это не ваша заслуга, злая вы женщина, так диктовало мне мое благоразумие. А теперь, поскольку мы знаем ваш секрет, вы должны рассказать нам все о ней и о нем. Прежде всего назовите нам ее имя. Леди Мэри - а дальше? - потребовала я.
- И кто бы решил, что вы такие проныры! Две деревенские девушки, две затворницы из Бартрамского монастыря! Ну что ж - надо отвечать. От вас ничего не укроется. Однако откуда же вы дознались?
- Мы скажем, но сначала назовите нам ее, - настаивала я.
- Назову, конечно, и меня незачем принуждать к признаниям. Она - леди Мэри Кэризброук, - проговорила кузина Моника.
- Родственница мистера Кэризброука, - уточнила я.
- Да, родственница. Но кто сказал вам, что он - мистер Кэризброук? - спросила кузина Моника.
- Милли - когда мы встретились с ним в Уиндмиллском лесу.
- А вам, Милли, кто шепнул?
- Л’Амур, - ответила Милли, широко раскрыв голубые глаза.
- Что дитя имеет в виду? Л’Амур! Не любовь же?.. - воскликнула леди Ноуллз, в свою очередь озадаченная.
- Я имею в виду старуху Уайт. Она сказала мне. И Хозяин.
- Нельзя говорить… - начала я.
- Отец, наверное? - предположила леди Ноуллз.
- Да, ей сказал отец, таким образом я узнала, кто он.
- И что бы он подумал! - воскликнула со смехом леди Ноуллз, обращаясь, казалось, к самой себе. - Я не называла его имени, я помню. Он узнал вас, а вы - его, когда вчера вошли в комнату… Но теперь вы должны мне сказать, как обнаружили, что он и леди Мэри сочетаются браком.
Тогда Милли представила свидетельства. Леди Ноуллз почему-то смеялась до слез, а потом заявила:
- Как же они будут поражены! И поделом им. Но запомните: я вам ничего подобного не говорила.
- Но мы вас раскрыли!
- Я только говорю: до чего же вы проказливые, опасные девушки! Впервые вижу таких! - воскликнула леди Ноуллз. - От вас ничего не утаить!.. Доброе утро, надеюсь, хорошо спали, - обратилась она к леди и джентльмену, входившим в комнату из зимнего сада. - Но вы вряд ли заснули бы, знай, какие глаза за вами следят. Вот два прехорошеньких детектива, раскрывших ваш секрет и только благодаря вашему неблагоразумию и собственной поспешности решивших, что вы обрученная пара, готовая связать себя узами Гименея. Поверьте, я о вас ничего не сообщала - вы сами себя выдали. И если будете на диванах предаваться доверительным беседам, украдкой называть друг друга по имени и целовать у лестницы, когда преумные детективы поднимаются по ней, конечно же спиной к вам, то вы должны нести ответственность и поторопиться заявить о себе в "Морнинг пост", в колонке предстоящих свадеб.
Мы с Милли ужасно смутились, но кузина Моника, желавшая, чтобы отношения между всеми нами были самые непринужденные, разыграла сцену в верном ключе.
- А теперь, девушки, я сделаю открытие, которое, боюсь, немного противоречит вашему. Мистер Кэризброук, он же лорд Илбури, стоящий перед вами, - брат леди Мэри, и я должна взять на себя вину за то, что не представила их должным образом… Но посмотрите, до чего же преумненькие маленькие свахи!
- Вы не представляете, как я польщен, что стал предметом размышлений мисс Руфин - пусть и ошибочных.
Преодолев замешательство, мы с Милли развеселились, как и остальные. Все мы очень сблизились в то утро.