Донал Грант - Джордж Макдональд 2 стр.


Он вышел из дома ещё до рассвета, потому что не хотел ни с кем встречаться. Обходя стороной знакомые фермы и дома, он шагал вдоль реки и к полудню добрался до одинокой деревушки, где никто его не знал: несколько низеньких белёных домиков, у каждого из которых из - под соломенной крыши выглядывала пара маленьких окошек. Донал не собирался останавливаться, но возле самого последнего домика на краю деревни увидел большую раскидистую бузину, а под ней грубо обтёсанную каменную лавку и решил присесть и немного отдохнуть. День становился довольно жарким, а под деревом лежала густая и прохладная тень.

Не успел он сесть, как в дверях показалась женщина. Она окинула Донала взглядом, посмотрела на его босые ноги и, наверное, решив, что он беден, сказала:

- Не хочешь ли чего попить?

- Я бы не прочь, - ответил Донал. - Не найдётся ли у вас водички?

- А почему не молока? - спросила хозяйка.

- Потому что мне нечем за него заплатить.

- А я и не прошу никакой платы, - возразила она, не понимая, куда он клонит.

- А я не прошу никакого молока, - ответил Донал.

- Что ж, тогда можешь за него заплатить, если хочешь, - продолжала она.

- Но я же сказал, что не хочу!

- Да, парень, для покупателя ты странноват, - заметила женщина.

- Спасибо на добром слове, только я и правда ничего не хочу покупать, - настаивал Донал, с улыбкой глядя ей в лицо. - Вот от глотка водички бы я не отказался. Ведь вода, она ещё со времён Адама бесплатная. Водой не торгуют, разве только в жарких странах, где воды мало, - да и то, наверное, только в городах.

Женщина повернулась, вошла в дом, но вскоре вернулась, неся в руках глиняную миску, полную густого желтоватого молока.

- Вот, - сказала она, - пей и радуйся.

- Я и так радуюсь, - ответил Донал, - и благодарен вам от всего сердца. Но всё равно, не хочу я бесплатно кормиться, пока есть, чем платить. Вот только денег у меня немного, и негоже мне тратить их на этакую роскошь.

Ведь я вполне могу без неё обойтись! О каждом гроше беспокоиться мне не по душе, но и жадным я тоже быть не хочу.

- Тогда пей ради Господа Христа, - сказала женщина.

Донал взял миску и осушил её.

- Ещё хочешь? - спросила женщина.

- Нет, спасибо! - ответил Донал. - После такого угощения я теперь долго не устану. Ну, может, сорок дней я и не протяну, но часа три - четыре точно, а это тоже немало. Спасибо вам большое. Ваше молоко - воистину молоко доброты человеческой!

С этими словами он поднялся, чувствуя себя отдохнувшим и окрепшим.

- Это тебе спасибо, - сказала женщина. - У меня сын служит как раз в тех жарких странах, о которых ты говорил. Не выпей ты моего молока, я бы целый день о нём думала да вздыхала.

- Ой, да ведь мне тоже было бы тяжко, знай я, что так вас обидел! - воскликнул Донал. - Пусть Господь возвратит вам сына целым и невредимым, и поскорее! Может, и мне когда придётся заделаться солдатом, как он.

- Нет, нет, сынок, не надо тебе этого. Я же вижу, что ты учёный, хоть и говоришь по - простому. Знал бы ты, как хорошо повстречать человека вроде тебя, который понимает всякие премудрости, но может сказать о них просто и ясно, на том языке, что перенял от родной матери. Такие, как ты, и умерев, прямо к Господу попадут, и на Небесах им всё родным покажется. Ох, кабы наши священники так же хорошо говорили!

- Наверное, моя мама обрадовалась бы, услышав такие слова, - сказал Донал.

- Вы совсем такая же, как она.

- Ну тогда заходи в дом, а то вон, солнце - то как печёт. Заходи, поешь чего - нибудь.

- Нет, спасибо, - ответил Донал. - Вы уж и так меня сегодня накормили да приветили. Мне пока хватит.

- Неужто ты так торопишься?

- Да не то чтобы тороплюсь, а только пора бы мне и делом заняться.

- И куда же ты идёшь, если не секрет?

- Иду искать, только не клад и не богатство, а насущный хлеб. А если говорить по правде, иду искать то дело, которое мне предназначено. Мне об этом даже говорить пока страшновато, видно, не дорос ещё. Но мне и вправду не хочется делать ничего, что не по Божьей воле. Вот уж это я могу сказать честно и открыто, а поймут меня люди или нет, не знаю. Мама говорит, что настанет день, когда мне ничего не будет нужно кроме Его воли.

- Сдаётся мне, что маму твою зовут Джанет Грант! Второй такой в нашей округе, пожалуй, и не сыщешь.

- Так оно и есть, - ответил Донал. - А вы что, знаете её?

- Я её видела, а ведь её как увидишь, так сразу и узнаешь.

- Это точно - если на неё смотрит такая женщина, как вы!

- Ну, про себя я ничего не скажу, а Джанет у нас все знают… Ну, а сейчас - то ты куда направляешься?

- Да вот, работу ищу.

- И какую же?

- Чтобы можно было учить других тому, что знаю сам.

- Ну что ж, коли не погнушаешься советом, дам тебе один. Придёшь в город, головы не теряй. Девушек там много, они тебя в два счёта с толку собьют! Увидишь хорошенькое личико, не думай, что это чистый ангел с небес спустился. Не доверяйся им сразу - то. Подожди, посмотри, подумай. Послушай, что она говорит, да в глаза ей загляни.

- Спасибо вам, - ответил Донал с улыбкой, которая показалась женщине немного грустной. - Только этот совет мне, наверное, уже не понадобится.

Она посмотрела на него с жалостью и, немного помолчав, спросила:

- Если снова окажешься в наших краях, зайдешь ко мне в дом, не пройдёшь мимо?

- Не пройду, - пообещал Донал, попрощался и с благодарным сердцем отправился дальше.

Вскоре он вышел на широкую вересковую пустошь и остановился. У обочины лежал большой камень. Донал присел на него и начал размышлять.

"Быть таким, как прежде, я больше не могу, - думал он. - Самые сокровенные мысли и мечты мои ушли навсегда. Даже думать больше не могу, как думал когда - то. Всё померкло. Как человеку жить, когда жизнь покидает его? Но я ведь ещё живой, оттого - то и трудно! Вот если бы я умер… Нет, я же не знаю, что там, на той стороне… Пожалуй, и там было бы нелегко, хотя, наверное, кое - что было бы попроще и получше. Только что это я? Надо жить! Выбора у меня нет. Я же не сам себя сотворил, так что не мне решать, когда жить, когда умирать. Да я и не осмелюсь на такое никогда… Только перед тем, как отправиться в путь, надо решить, что я буду за человек? Если таким, как раньше, оставаться не получается, то что теперь? Каким я буду - меньше или больше прежнего? Это дело надо решить раз и навсегда, чтобы впредь не метаться и не томиться…

Нет, тут и разговора нет! Если цепляться за прошлое, то и его потеряешь, и будущее. Да и как мне потом смотреть ей в глаза, если из - за неё я стану хуже и малодушнее? Разве можно, чтобы такая милая барышня винила себя в том, что из - за неё я сломался и превратился в жалкое ничтожество? И потом, не только о ней речь. Даже если Бог не захотел дать мне то, чего я желал, разве Он перестал из - за этого быть моим Господом? Повстречать такую прекрасную барышню - настоящее чудо, а полюбить её - воистину дар небесный. Так неужели я буду сидеть и скрежетать зубами от злости из - за того, что Он не позволил мне на ней жениться? Вот уж это было бы самой настоящей чёрной неблагодарностью! Неужто я буду с Ним спорить и доказывать, что она должна быть моей? Ведь мне было отказано ничуть не больше, чем тому же Фергюсу. И разве бывает жизнь без разочарований? Из них, кстати, тоже много добра выходит! Так чего же я дуюсь? Даже если на сердце тяжко и горько, это ещё не значит, что надо носиться со своим горем, как ребёнок с порезанным пальцем. Нечего садиться на обочине и плакать над разбитой любовью. Надо идти дальше.

И потом, почему я должен страдать меньше всех других людей? Ведь я точно такой же, как все. И даже в горе вовсе не обязательно ходить хмурым и угрюмым. В конце концов, Самому Господу однажды пришлось надеть на Себя венец страданий!.. Эх, где - то вы сейчас, милая моя барышня, голубка моя? Одно мне утешение: полюбили - то вы того, кто намного лучше и достойнее меня. Кабы не это, не знаю, выдержал бы я такую муку или нет. Ну, у вас - то теперь всё будет хорошо, так что хоть об этом мне горевать не надо. Тоже неплохое утешение. Эх, Господи, как бы мне забраться к Тебе на небеса и сорвать хоть цветочек из Твоего сада, где на деревьях растут листья для исцеления всех народов на белом свете! Я ведь всё прекрасно понимаю: единственное лекарство от всякого зла и беды - это жизнь, ещё больше и полнее прежней, ещё выше и лучше той, что ушла навсегда. Вот и всё! Если нынешнее горе принесёт мне такую жизнь - что ж, значит, мне должно принять его как обычное страдание, бывающее при всяком рождении. И при рождении свыше тоже - только тут больно не только матери, но и ребёнку. Наверное, в том - то и есть различие, когда человек на земле рождается, а когда на небесах.

Что ж, видно, придётся начинать всё сначала. Прошлого не вернёшь, так что пусть оно себе уходит, как вчерашний сон. Только каким он всё - таки был замечательным! И ведь кажется, он и сейчас совсем рядом, только оглянись! Но нет, нельзя. Нельзя ни оглядываться, ни смотреть, ни забыть. Как, бывает, приснится вода под лунным светом, в котором нет ни тепла, ни радости… Нет, негоже человеку днём и ночью грезить тем, о чём тоскует его душа! Ой, Господи, дай мне силы и благослови меня по Своей благой воле. На кого мне полагаться, как не на Тебя? Ты один мне и отец, и мать, и дед, и все остальные, ведь это Ты дал мне всех, кто у меня есть!

Нет, надо начинать всё заново, с этой самой минуты! Вот поднимусь с этого камня и пойду вперёд, как младший сын из старых сказок, чтобы искать и найти свою судьбу. Посмотрим, что попадётся на пути! Мир лежит передо мною, как большая книга, и что там будет на следующей странице, не узнаешь, пока эту до конца не прочтёшь. Помню, даже когда был маленький и только учился читать, никогда в книжках вперёд не заглядывал. Нет, однажды всё - таки заглянул - эх, как же мне потом было стыдно! Как будто в замочную скважину тайком подсмотрел! Тоже, кстати, было дело: один раз и в скважину подглядывал! Слава Богу, мама меня тогда так хворостиной отстегала, что я сразу понял, что худое сотворил. Итак, будь что будет! Что бы ни случилось, я знаю, из Чьей это будет руки, и потому приму с радостью и благодарностью. Ведь мама как говорит? Главная беда в том, что люди никак не хотят позволить Господу поступать по - Своему, так что Ему приходится делать Своё дело им наперекор, - ну а им, понятно, не нравится!"

С такими мыслями, Донал встал и приготовился радостно принять всё, что уже и так спешило ему навстречу. Глуп тот человек, который позволяет жизни мелькать мимо него живыми картинками. Но не менее глуп и тот, кто собственными руками отчаянно пытается остановить её и изменить чередующиеся образы. Улучшить он ничего не может, а может лишь исказить, сломать их стройный ход или даже вовсе погубить их, и потом ему не раз предстоит встретиться с их ужасными тенями и испытать горькое раскаяние.

Когда Донал оглянулся вокруг, он заметил, что в его мир уже начала возвращаться прежняя таинственная прелесть, на краткое время исчезнувшая для него с лица земли. Нет, былая красота и радость ещё не вернулись к нему в полной силе, но он как будто почувствовал наступление ещё одного рассвета, обещающего ему новое творение, новую прелесть, новую жизнь. И поворачиваясь лицом к иным горизонтам, Донал не отрекался от прошлого, а принимал то новое, что посылал ему Господь. Наверное, ему ещё не раз будет грустно, но оплакивать несостоявшуюся мечту значило бы вести себя так, как будто его несправедливо обидели, - а это, в лучшем случае, всего лишь слабость и глупость! Он встретит новую жизнь лицом к лицу и станет таким, каким Господу будет угодно его сделать.

Запахи, доносившиеся до него с пустоши, с близлежащих садов и полей, теперь казались ему ещё более душистыми, свежими и вольными; не иначе, они прилетели вместе с ветром, чтобы утешить его! Донал вздохнул, но тут же отвернулся от собственного вздоха, обратился к Богу и нашёл в Нём новую отраду и отцовскую ласку. Ветерок вился вокруг него, словно изо всех сил хотел чем - нибудь ему удружить. Река переливалась мелкой рябью и сверкала, как будто знала что - то удивительное и важное, но ещё не открывшееся людям.

Творение радуется своим тайнам, ибо все настоящие тайны - это истины, которым предстоит раскрыться и родиться на свет. На далёком горизонте небо и земля встречались, как старые друзья, никогда не расстающиеся, но каждый день обновляющие своё вечное товарищество. Мир радовался вместе с ангелами, но на этот раз не о раскаявшемся грешнике, а о человеке, шагнувшем с земной долины в иные, высшие пределы, на ещё более высокую, лучшую ступень жизни. Теперь он будет дышать горним воздухом и сверху взирать на лежащий внизу мир. В тот день ещё до того, как вокруг начали собираться сумерки, Донал Грант впервые вступил в своё новое детство в новом для него мире.

Не то, чтобы подобные мысли не приходили к нему и раньше. Но просто размышлять - это всё равно, что смотреть на предмет своих мыслей в зеркало. Знать что - то по - настоящему (так, как хочет этого Бог и как нам нужно знать истину для того, чтобы жить) - значит видеть это так, как мы видим любовь в глазах друга, и навсегда сделать это своим, как ту любовь, что друг видит в наших глазах. В этом - то и состоит главная цель жизненной битвы: сделать так, чтобы всё подлинное стало для нас воистину реальным.

Нам часто кажется, что мы верим в ту или иную истину; но на самом деле мы лишь забавляемся с ней в своём воображении. Такую веру разрушит даже самое малое противление. Воображение - чудесный помощник, ведущий нас к вере, но это ещё не вера: приснившаяся ночью еда не насытит нас и не даст силы на грядущий день. Познание Бога - это начало и конец, корень и причина всего на свете. Он щедро наделяет нас добрыми дарами и силой, любовью, радостью и совершенным благом. Он присутствует во всём и вся, во всех событиях, обстоятельствах и условиях. Он есть сама жизнь. И вера, в своём самом простом и самом могущественном виде, заключается в том, чтобы творить Его волю.

Донал шагал на восток, надеясь отыскать какую - нибудь работу. Он был бы не прочь снова стать пастухом и провести свою жизнь на лугах и в горах, как его отец, если бы не два веских соображения. Во - первых, он знал много такого, что неплохо было бы передать другим. Во - вторых, он любил проводить свои дни в обществе книг. Человек должен уметь обходиться без того, в чём ему отказано, но если сердце его стремится к чему - то честному и доброму, он волен употребить любые честные средства, чтобы этого добиться. Донал хотел немногого: быть полезным, приносить благо своим соотечественникам и жить среди книг. Если поблизости от его нового места окажется хорошая библиотека, и того лучше! Тогда можно не покупать книги самому. Ведь пока у человека нет своего собственного дома, с ними у него возни не меньше, чем с любым громоздким имуществом. К тому же, Донал знал, что время от времени его любовь к книгам угрожала перерасти в самую что ни на есть мирскую жадность: на него вдруг набрасывалось страстное желание приобретать всё новые и новые тома, складывать их грудами и накапливать их всё больше и больше. Нет, библиотека и вправду была бы как нельзя кстати.

Книги, превратившиеся в простое имущество, тоже однажды прейдут и истребятся, как и все другие земные пожитки. Всё, чем люди владеют на земле, это лишь игрушки, которые даёт им Бог, чтобы они научились распознавать, что принадлежит им лишь внешне, а что по - настоящему. И если они не научатся этому посредством обладания, то, быть может, придётся учить их с помощью потери.

Ни один прохожий, случайно повстречавший нашего босоногого Донала, не подумал бы, что тот стремится найти себе пристанище в большой библиотеке какого - нибудь старинного дома, чтобы день за днём разделять духовную трапезу с великими умами, жившими до него, - ибо Донал не был букинистом - антикваром; его душа жаждала жизни, а не стремилась к мёртвым покровам, обёрнутым вокруг неподвижных, полуистлевших мумий.

Глава 2
Встреча

Через какое - то время Донал свернул на юг, но вскоре, когда горы останутся далеко позади, собирался снова повернуть на восток. С собой у него был небольшой заплечный мешок, в котором не было почти ничего, кроме овсяных лепёшек и твёрдого сыра, приготовленного из снятого молока. Около двух часов пополудни он присел на камень недалеко от дороги и принялся за еду.

Рядом бежал горный ручеёк; поэтому - то Донал и выбрал это место для привала, чтобы не есть всухомятку. Он вообще редко пил что - нибудь кроме воды, потому что уже успел понять, что крепкие напитки в лучшем случае только мутят разум и обессиливают тело.

Расположившись поудобнее, Донал вытащил из кармана маленький, но пухлый томик, который взял с собой в дорогу, и принялся за еду, не отрывая глаз от книги. Он сидел на пологом склоне холма, сплошь покрытого травой, из которой выглядывало множество огромных валунов. Впереди и чуть ниже того места, где он сидел, пролегала дорога, с другой стороны которой текла небольшая речка, куда и впадал ручеёк, стремительно бежавший рядом. На дальнем берегу речки виднелись душистые заросли какого - то низкого кустарника, а за ними простиралось почти совсем ровное пастбище. Дальше на восток оно открывалось в широкую долину с разбросанными то тут, то там фермами. За спиной Донала возвышался холм, отгородивший от него всё, что осталось позади. Перед ним лежала долина, открытая его взорам и желаниям.

Бог закрыл ему дверь в прошлое и уже начал открывать то, что будет дальше.

Когда Донал вдоволь поел (зачитавшись, он даже не заметил, какими сухими были его лепёшки с сыром), он поднялся и, наполнив свою шапку водой из ручья, стал жадно пить. Напившись, он с силой встряхнул шапкой, вытряхивая из неё последние капли, и опять надел её на голову.

- Эй, эй, юноша, - раздался вдруг чей - то голос.

Донал поднял глаза и увидел, что на дороге стоит человек в одежде священника и вытирает лицо рукавом.

- Надо смотреть, - продолжал человек, - куда вытряхиваете своё добро!

- Простите, сэр, - ответил Донал, снова стягивая шапку. - Я и не знал, что рядом со мной кто - то есть.

- Приятный сегодня денёк, - заметил незнакомец.

- Приятнее некуда, - согласился Донал.

- Куда направляетесь? - спросил священник. - Я вижу, вы человек учёный, студент, - добавил он тут же, как бы в оправдание своего любопытства, поглядывая на книгу в руке своего собеседника.

- Не такой учёный, каким хотел бы быть, - ответил Донал с привычным ему шотландским выговором, но тут же вспомнил своё решение в будущем говорить только по - английски.

- Полно! Вы, наверное, скромничаете! - возразил священник, но что - то в его тоне заставило Донала насторожиться.

- Ну, наверное, это зависит от того, что вы имеете в виду, называя меня учёным человеком, - сказал он.

- А - а! - протянул священник, не слишком беспокоясь о том, что сказать в ответ. Он был в прекрасном расположении духа и решил от нечего делать побеседовать с незнакомым пареньком и разузнать, что он за человек. - Ну, так иногда называют себя образованные люди.

Назад Дальше