- Бог да сохранит нас, бедных женщин. Нам нельзя уже и говорить. Ого! Он из тех, которые не могут ни говорить с женщиной, ни смотреть на нее. - Лама, подчиняясь своим правилам, действительно не обращал на нее ни малейшего внимания. - А ученик его похож на него?
- Нет, матушка, - быстро ответил Ким. - В особенности если женщина красива и, главное, милосердна к голодным.
- Ответ, достойный нищего, - со смехом сказал сейк. - Сама вызвала его, сестра! - Ким протянул руки с мольбой.
- А куда ты отправляешься? - спросила женщина, протягивая ему половину пирога, вынутого из пропитанного жиром свертка.
- В Бенарес.
- Вероятно, фокусники, - высказал предположение молодой солдат. - Не покажите ли каких-нибудь фокусов для времяпровождения? Почему не отвечает этот желтолицый старик"?
- Потому, - смело ответил Ким, - что он святой человек и размышляет о вещах, скрытых от тебя.
- Это, может быть, и хорошо. Мы - сейки из Лудианы, - проговорил он звучным голосом, - не утруждаем свои головы мудростями. Мы сражаемся.
- Сын моей сестры - наук (капрал) в этом полку, - спокойно сказал ремесленник-сейк. - Там есть также и отряды догров. - Солдат яростно взглянул на него (потому что догры принадлежат к другой касте, чем сейки), а банкир захихикал.
- Для меня все они равны, - сказала девушка из Амритцара.
- Этому можно поверить, - злобно прошипела жена земледельца.
- Но все, кто служат сиркару с оружием в руках, составляют как бы братство. Есть братство касты, но кроме него, - она застенчиво оглянулась вокруг, - есть братство пультона - полка, не правда ли?
- Мой брат служит в полку джатов, - сказал земледелец. - Догры хорошие люди.
- Твои сейки были, по крайней мере, такого мнения, - сказал солдат, угрюмо поглядывая на спокойного старика в углу. - Твои сейки думали так, когда два наших отряда около трех месяцев тому назад помогли им у Пирцай-Коталя.
Он рассказал историю пограничной стычки, в которой отличились отряды догров, принадлежавшие полку сейков из Лудианы.
Девушка из Амритцара улыбнулась - она поняла, что он рассказывал, надеясь получить ее одобрение.
- Увы! - проговорила жена земледельца, когда солдат закончил рассказ. - Итак, их села были сожжены, а их маленькие дети остались без крова?
- Они предали поруганию наших мертвецов. Они заплатили большую цену после того, как мы, сейки, проучили их. Что это, Амритцар?
- Да, и тут прорежут наши билеты, - сказал банкир, роясь в своем поясе.
Свет бледнел при свете зари, когда пришел кондуктор. Проверка билетов идет очень медленно на Востоке, потому что пассажиры прячут свои билеты в самые неподходящие места. Ким показал свой билет, и ему сказали, что он должен выйти на этой станции.
- Но ведь я еду в Умбаллу, - возражал он. - Я еду с этим святым человеком.
- Можешь ехать, куда тебе угодно; мне нет дела до этого. Но билет твой действителен только до Амритцара. Выходи.
Ким разразился потоком слез, доказывая, что лама для него и отец, и мать, что он поддержка старости ламы и что лама умрет без него. Все пассажиры просили кондуктора сжалиться над Кимом, особенно красноречив был банкир, но кондуктор выгнал Кима на платформу. Лама моргал глазами: он не понимал, в чем дело, а Ким громко кричал и плакал, стоя на платформе у окна купе.
- Я очень беден. Мой отец умер, моя мать умерла. О, милосердные люди, кто будет ухаживать за стариком, если я останусь здесь?
- Что это, что такое? - повторял лама. - Он должен ехать в Бенарес. Он должен ехать со мной. Он мой ученик. Если нужно заплатить деньги…
- Замолчи, - шепнул Ким, - что мы, раджи, чтобы бросать серебро, когда на свете столько добрых людей!
Девушка из Амритцара вышла с узлами в руках, и Ким следил за нею глазами. Он знал, что женщины ее профессии великодушны.
- Билет, билетик в Умбаллу, о победительница сердец!
Она засмеялась.
- Неужели в тебе нет жалости?
- Святой человек едет с севера?
- С севера, издалека! - крикнул Ким. - С гор.
- На севере среди сосен лежит снег, в горах тоже снег. Моя мать была из Кулу. Возьми себе билет. Попроси его благословить меня.
- Десять тысяч благословений! - громко крикнул Ким. - О, Служитель Божий, женщина оказала нам милосердие так, что я могу ехать с тобой, женщина с золотым сердцем! Я бегу за билетом.
Девушка взглянула на ламу, который машинально последовал на платформу за Кимом. Он наклонил голову, чтобы не видеть ее, и пробормотал что-то по-тибетски, когда она прошла мимо него в толпе.
- Легко достается, легко и уходит, - злобно проговорила жена земледельца.
- Она заслужит награду, - возразил лама. - Без сомнения, это монахиня.
- Таких монахинь тысяч десять в одном Амритцаре. Иди назад старик, хватило не только на билет, но и на еду, - сказал Ким, вскакивая в вагон. - Ну, поешь, Служитель Божий! Взгляни. Наступает день.
Окрашенный в золотые, розовые, темно-желтые тона утренний туман рассеивался по гладкой земной поверхности. Весь прекрасный Пенджаб лежал в великолепии ярких лучей солнца. Лама отклонялся немного, когда мимо мелькали телеграфные столбы.
- Велика быстрота поезда, - сказал банкир с покровительственной усмешкой. - От Лагора мы проехали путь больший, чем прошли бы за два дня, и скоро приедем в Умбаллу.
- А все же далеко до Бенареса, - устало проговорил лама, разжевывая пирожки, которые дал ему Ким. Все пассажиры развязали свои узлы и принялись за утреннюю еду. Потом банкир, земледелец и солдат приготовили трубки и обволокли купе удушливым едким дымом, причем сами плевались, кашляли и наслаждались. Сейк и жена земледельца что-то жевали, лама нюхал табак и перебирал четки, а Ким, скрестив ноги, улыбался, наслаждаясь ощущением полноты желудка.
- Какие реки у вас, у Бенареса? - внезапно спросил лама, обращаясь к пассажирам вообще.
- У нас есть Ганг, - сказал банкир, когда умолкло легкое хихиканье, возбужденное этим вопросом.
- А другие?
- Какие же другие, кроме Ганга?
- Я думал о Реке, которая приносит исцеление.
- Так это и есть Ганг. Купающийся в нем очищается и отправляется к богам. Я трижды ходил паломником к Гангу.
Он с гордостью огляделся вокруг.
- Необходимо было, - сухо проговорил молодой сипай, и пассажиры расхохотались над банкиром.
- Очищается, чтобы снова вернуться к богам, - пробормотал лама. - И снова идти в водоворот жизни. - Он с неудовольствием покачал головой. - Но, может быть, тут есть ошибка. Кто же сотворил вначале Ганг?
- Боги. Какой же ты веры? - спросил пораженный банкир.
- Я следую Закону, Наивысшему Закону. Так боги сотворили Ганг? Какие же это были боги?
Пассажиры в изумлении смотрели на него. Им было непонятно, что кто-нибудь мог не знать Ганга.
- Кто… Кто же твой бог? - запинаясь, наконец проговорил ростовщик.
- Слушайте, - сказал лама, перекладывая четки в другую руку. - Слушайте, потому что теперь я говорю о нем. О, народ Индии, слушай!
Он начал на языке урду повествование о Будде, но, унесенный своими мыслями, перешел на тибетский язык и приводил длинные тексты из китайской книги о Будде. Кроткий, веротерпимый народ с благоговением смотрел на него. Вся Индия полна святых людей, проповедующих на незнакомых языках, потрясенных и сгорающих на огне своего рвения, мечтателей, болтунов и духовидцев; так было с начала, будет и до конца.
- Гм! - сказал солдат-сейк из Лудианы. - Вблизи нас стоял в Пирцай-Котале магометанский полк, и их жрец, я помню, он был капрал, когда у него случался припадок, принимался пророчествовать. Но все безумные - орудие в руках Божиих. Офицеры многое прощали этому человеку.
Лама вернулся к языку урду, припомнив, что он находится в чужой стране.
- Выслушайте рассказ о том, как наш Бог выпустил стрелу из лука, - сказал он.
Это пришлось им более по вкусу, и они с любопытством слушали, пока он говорил.
- Теперь, о люди Индии, я иду искать эту реку. Не знаете ли вы чего-нибудь, что могло бы служить мне указанием, ибо все мы, женщины и мужчины, погрязли во грехах.
- Есть только Ганг, один Ганг, который омывает грехи, - Пробежал ропот среди пассажиров.
- Хотя, несомненно, у нас, в Джулундаре, есть добрые боги, - Сказала жена земледельца, гладя в окно. - Посмотрите, как они благословили нашу жатву.
- Осмотреть все реки Пенджаба - сложное дело, - сказал ее муж. - Для меня достаточно реки, которая оставляет хороший ил на моей земле, и я благодарю Бумию, бога наших мест.
Он пожал узловатыми бронзовыми плечами.
- Ты думаешь, наш Господь ходил так далеко на север? - сказал лама, оборачиваясь к Киму.
- Может быть, - успокоительно ответил Ким, выплевывая на пол красный сок жвачки.
- Последний из великих, - авторитетно проговорил сейк, - был Сикандер Джулкарн (Александр Великий). Он вымостил улицы и выстроил большой водоем вблизи Умбаллы. Эта мостовая цела до сих пор, и водоем также там. Я никогда не слышал о твоем боге.
- Отпусти длинные волосы и говори по-пенджабски, - шутливо проговорил молодой солдат, обращаясь к Киму и приводя северную поговорку. - Вот все, что нужно для того, чтобы стать сейком, - однако же он не очень громко проговорил эти слова.
Лама вздохнул и погрузился в себя; он съежился и казался грязной, бесформенной массой. В минуты тишины пассажиры могли расслышать тихое, монотонное жужжание: "Ом мани падмэ ом!" - и стук деревянных четок.
- Это раздражает меня, - наконец проговорил он. - Раздражают быстрота и шум. К тому же мне иногда кажется, что мы проехали реку.
- Тише, тише, успокойся, - сказал Ким. - Разве река не вблизи Бенареса? А мы еще далеко от тех мест.
- Но если наш Господь пришел с севера, то, может быть, это была одна из тех маленьких рек, что мы переезжаем? - Я не знаю.
- Но ты был послан мне, ведь ты был послан? За мои заслуги в монастыре. Ты вышел из-за пушки и явился мне в двух видах и в двух разных одеждах.
- Тише, - шепнул Ким. - Здесь не нужно говорить о таких вещах. Я был все тот же. Подумай и вспомнишь. Мальчик, мальчик-индус у большой зеленой пушки.
- Но разве там не было и англичанина с седой бородой святого среди изображений, который сам подтвердил мое мнение о Реке Стрелы?
- Он и мы отправились в Аджайб-Гер, в Лагоре, чтобы помолиться там богам, - объяснил Ким пассажирам, которые совершенно открыто слушали их разговор. - И сахиб в Доме Чудес говорил с ним. Как брат, это правда. Он очень святой человек из-за далеких гор. Успокойся. В свое время мы приедем в Умбаллу…
- Но моя река, река, дающая исцеление? Мы не пропустили ни единого ручейка.
- Тогда, если хочешь, пойдем пешком отыскивать реку.
- Но ведь и ты ищешь чего-то? - Лама, очень довольный, что помнит так хорошо, выпрямился и сел.
- Да, - сказал в угоду ему Ким. Мальчик был очень счастлив, что может жевать бетель и видеть новых приятных людей.
- Это бык - Красный Бык, который должен прийти, чтобы помочь тебе и увезти - но куда? Я забыл. Красный Бык на зеленом поле, не правда ли?
- Никуда он меня не отвезет, - сказал Ким. - Я просто рассказал тебе сказку.
- Что такое? - жена земледельца наклонилась, звякая браслетами. - Что вы оба бредите, что ли? Красный Бык на зеленом поле, который унесет тебя на небо - или куда? Что это было - видение? Или кто-нибудь напророчил это тебе? У нас, в нашем селении, за городом Жландар, есть красный бык, и он больше всего любил пастись на самом зеленом нашем лугу.
- Дай женщине старый рассказ, а птице, вьющей гнездо, - лист и нитку, и они сделают удивительные вещи, - сказал сейк.
- Все святые люди видят сновидения, а их ученики, следуя святыми людьми, приобретают эту силу.
- Красный Бык на зеленом поле, не так ли? - повторил лама - может быть, прежней жизнью ты заслужил награду, и Бык придет, чтобы вознаградить тебя.
- Нет, нет, это просто россказни, вероятно, ради шутки. Но поищу Быка вблизи Умбаллы, а ты можешь поискать твою реку и отдохнуть от шума поезда.
- Может быть, Бык знает, может быть, он послан указать путь обоим нам, - сказал лама, полный надежды, как ребенок. Потом он обратился к пассажирам и сказал, указывая на Кима:
- Вот он послан мне только вчера. Я думаю, что он не от мира сего.
- Встречала я множество нищих и святых людей, но никогда еще не видела такого йоги и такого ученика, - сказала женщина.
Ее муж дотронулся до лба пальцем и улыбнулся. Но когда лама захотел есть, они заботливо отдали ему все самое лучшее.
Наконец, усталые, сонные, запыленные они добрались до городской станции Умбаллы.
- Мы живем здесь, пока идет наш процесс, - сказала жена земледельца Киму. - Мы разместились у младшего брата двоюродного брата моего мужа. Там на дворе найдется место для твоего йоги и для тебя. Не даст ли он мне своего благословения?
- О, Служитель Божий! Женщина с золотым сердцем дает нам ночлег. Приветлива здешняя южная страна. Посмотри, как многие помогли нам с самого начала дня.
Лама опустил голову в знак благословения.
- Наполнять дом младшего брата моего двоюродного брата бродягами! - начал муж, вскидывая на плечо свою толстую бамбуковую палку.
- Младший брат твоего двоюродного брата должен двоюродному брату моего отца еще со времени свадебного пира его дочери, - резко ответила жена. - Пусть они отнесут наш прокорм на этот счет. Я не сомневаюсь, что йога будет просит милостыню.
- Я прошу за него, - сказал Ким, который только и думал о том, как бы устроить ламу на ночь, а самому отыскать англичанина Махбуба Али и передать ему родословную белого жеребца. - Ну, - сказал он, когда лама бросил якорь во внутреннем дворе приличного индусского дома, стоявшего недалеко от мест расквартирования войск. - Я уйду на некоторое время чтобы… чтобы купить провизии на базаре. Не выходи отсюда, покуда я не приду.
- Ты вернешься? Обязательно вернешься? - Старик схватил мальчика за руку. - И вернешься в этом же виде? Что, теперь уже слишком поздно искать реку?
- Слишком поздно и слишком темно. Успокойся. Подумай, как далеко ты ушел по дороге. Ведь теперь ты уже за сто косов от Лагора.
- Да, и отдалился от моего монастыря. Увы! Это великий и страшный мир!
Ким тихо прокрался со двора; невзрачный с виду он нес между тем свою собственную судьбу и судьбу десятков тысяч людей в бумаге, повешенной на его шее. Указания Махбуба не оставляли никакого сомнения насчет дома, где жил англичанин, а грум, привезший догкарт из клуба, еще более убедил Кима в правильности его направления. Осталось только установить подлинность самого англичанина. Ким проскользнул в садовую калитку и спрятался в высокой траве вблизи веранды. Дом горел огнями, слуги двигались вокруг столов, уставленных цветами, хрусталем и серебром. На веранду, напевая песенку, вышел англичанин, одетый в черный с белым костюм. Было слишком темно, чтобы разглядеть его лицо. Ким, умудренный опытом, обратился к старинному средству.
- Покровитель бедных!
Англичанин обернулся в ту сторону, откуда послышался голос.
- Махбуб Али говорил…
- Что говорит Махбуб Али? - Он не сделал попытки отыскать говорящего, и Ким понял, что он знает, в чем дело.
- Родословная белого жеребца вполне установлена.
- Какое доказательство? - Англичанин ударил хлыстиком по розовому кусту на дороге.
- Махбуб Али дал мне это доказательство. - Ким бросил вверх пакет со сложенной бумагой, и он упал на дорожку рядом с англичанином, который наступил на него ногой при виде вышедшего из-за угла садовника. Когда слуга прошел, англичанин поднял пакет, бросил рупию - Ким слышал, как она звякнула о землю - и, не оборачиваясь, вошел в дом. Ким быстро поднял монету; но, несмотря на свое воспитание, он был достаточно ирландцем, чтобы не считать деньги самой ничтожной вещью в игре. Ему хотелось видеть действие переданного им известия; поэтому, вместо того чтобы выбраться из сада, он плотно прижался к траве и, как червь, пополз к веранде.
Он увидел - индийские бунгало открыты со всех сторон, - как англичанин вернулся в маленькую комнату в углу веранды, служившую чем-то вроде конторы, с разбросанными бумагами и телеграммами и принялся за чтение послания Махбуба Али. Его лицо, на которое падал свет керосиновой лампы, изменилось и потемнело, и Ким, привыкший, как всякий нищий, следить за выражением лиц людей, приметил это.
- Уилли! Милый Уилли! - крикнул женский голос. - Тебе пора быть в гостиной. Они будут здесь через минуту.
Англичанин продолжал внимательно читать.
- Уилли! - через пять минут повторил тот же голос. - Он приехал. Я слышу топот лошадей на дороге.
Англичанин выбежал с непокрытой головой, как раз в ту минуту, когда ландо, сопровождаемое четырьмя туземцами-кавалеристами, остановилось перед верандой и высокий черноволосый человек, прямой, как стрела, вышел из него, сопровождаемый молодым, весело смеявшимся офицером.
Ким лежал на животе, почти касаясь высоких колес. Англичанин и смуглый незнакомец обменялись двумя фразами.
- Конечно, сэр, - быстро ответил молодой офицер. - Все может подождать, когда дело идет о лошади.
- Мы опоздаем не более как на двадцать минут, - сказал англичанин Кима. - Вы можете принять, занять их и вообще сделать все, что следует.
- Скажите одному из солдат, чтобы подождал, - сказал высокий человек, и оба прошли в комнату. Ландо уехало. Ким увидел, как обе головы склонились над посланием Махбуба Али, и услышал голоса: один - тихий и почтительный, другой - резкий и решительный.
- Это вопрос не недель даже. Это вопрос дней, почти часов, - говорил старший из собеседников. - Я уже давно ожидал этого, но, - он ударил по записке Махбуба Али, - вот и подтверждение. Гроган обедает здесь сегодня.
- Да, сэр, и Мэклин тоже.
- Очень хорошо Я сам переговорю с ними. Дело будет, конечно, передано в Совет, но в этом случае можно приступить немедленно к действию на вполне законном основании. Предупредите бригады в Пинди и Пешавуре. Это дезорганизует все летние занятия, но мы не можем поступить иначе. Все происходит оттого, что не сразу раздавили их. Восьми тысяч должно хватить.
- Как насчет артиллерии, сэр?
- Я должен посоветоваться с Мэклином.
- Так значит - война?
- Нет. Наказание. Когда человек связан поступком своего предшественника…
- Но, может быть, С. 25 лжет.
- Он подтверждает сведения другого. В сущности, они выдали свою игру полгода тому назад. Но Дивиниш уверил, что есть шанс на мир. Конечно, они воспользовались этим временем, чтобы пополнить свои силы. Отошлите немедленно эти телеграммы - по новому шифру, не старому - мою и Уартона. Я думал, нам не следует дольше задерживать дам. Остальное мы можем решить за сигарами. Я так и думаю. Это наказание, а не война.
Когда кавалеристы уехали, Ким добрался ползком до задней части дома, где, судя по своим лагорским воспоминаниям, надеялся получить пищу и сведения. Кухня была наполнена взволнованными поварятами, которые выгнали его.
- Ай! - проговорил Ким с притворными слезами. - Я пришел помочь вытирать тарелки, чтобы наполнить живот.