Он положил азбуку в буфет, где лежали его учебные книжки, и случайно наткнулся на довольно увесистый том без обложки, с надписью "Sharpe’s Magazine". На первой же странице книги он увидал страшную картинку, изображающую дракона, со стихами внизу. Дракон ежедневно таскал по овце из немецкой деревни, пока не пришел человек с мечом и не разрубил его пополам. Богу одному известно, что такое меч, но здесь был дракон, имевший, конечно, большие преимущества перед надоевшей кошкой.
- Это интересно, - сказал Понч, - и теперь я хочу знать все на свете. - Он читал книжку, пока не стемнело, понимая едва десятую долю прочитанного и мучимый наплывом целого ряда новых слов, тайну значения которых ему необходимо было разгадать.
- Что такое "меч"? Что такое "крошечный ягненок"? Что такое "зеленые пастбища"? - С пылающими щеками забрасывал он этими вопросами тетю Розу, укладывавшую его в постель.
- Читай свои молитвы и спи, - ответила ему на все тетя Роза. И в дальнейшем он находил в тете Розе так же мало опоры в том новом мире, который открыло перед ним искусство чтения.
"Тетя Роза знает только о Боге и тому подобных вещах, - решил Понч. - Дядя Гарри расскажет мне".
Ближайшая прогулка обнаружила такую же беспомощность и со стороны самого дяди Гарри. Он только дал Пончу полную свободу рассказывать и даже сел вместе с ним на скамью, чтобы дослушать рассказ о драконе. Последующие прогулки приносили дяде Гарри все новые и новые рассказы из разных старых книг, отрытых Пончем в том же буфете. Там же прочел он поэмы Теннисона и восхитительные, чудесные приключения Гулливера.
Как только Понч сумел связать между собой несколько крючков и палочек, он послал собственноручное письмо в Бомбей с требованием прислать ему, как можно скорее, "все книжки, какие есть на свете". Такого скромного желания папа не смог исполнить, но прислал ему сказки Гримма и Андерсена. Этого было достаточно. Если бы Понч был предоставлен сам себе, он всецело погрузился бы в свой, отдельный от всех мир, куда не проникли бы ни тетя Роза с ее Богом, ни Гарри с его приставаниями, ни Юди с ее просьбами поиграть с ней.
- Не мешай мне, я читаю, - урезонивал сестру Понч. - Иди играй в кухне. Тетя Роза пускает тебя туда.
У Юди прорезывались коренные зубы, и потому она была очень раздражительна. Она звала тетю Розу, которая набрасывалась с упреками на Понча.
- Я читаю, - пытался возражать мальчик, - мне нужно читать книгу.
- Это ты только все напоказ делаешь, - говорила тетя Роза. - Играй с Юди и не смей раскрывать книжку целую неделю.
Такая вынужденная игра Понча не могла доставить удовольствия Юди. Была одна маленькая подробность в этом запрещении, которой он не мог объяснить себе, хотя и пытался.
"Мне нравится это, - говорил он себе, - она знает и мешает мне нарочно".
- Не плачь, Ю, ты не виновата. Пожалуйста, не плачь, она подумает, что я обидел тебя.
Юди добросовестно вытирала глаза, и оба играли в своей детской в нижнем этаже, в полуподвале, куда обыкновенно отсылала их тетя Роза после обеда, когда сама ложилась спать. Она пила вино, т. е. что-то из бутылки в погребце, для желудка. Но если она не спала, то приходила в детскую, чтобы убедиться, что дети тут и заняты игрой. Теперь кирпичики, деревянные обручи, кегли и фарфоровая посуда потеряли свое прежнее значение в сравнении с волшебной страной, куда попадали оба, как только открывалась книга или как только начинал Понч рассказывать или читать из нее Юди. В этой стране чудес и пребывали они, пока не приходила тетя Роза и не наказывала их за то, что считала нарушением закона. Она уводила Юди и оставляла Понча играть одного, прибавляя, что она "будет знать все, что он делает".
В этом заявлении было немного утешительного, так как он должен был, во всяком случае, производить шум, соответствующий игре. Проявив немало изобретательности, он приспособился, наконец, соединять игру с чтением. Сделав из кирпичиков стол о трех ногах, он держал груду кирпичиков под рукой для четвертой ноги и читал в это время сказки. Но в один несчастный день тетя Роза поймала его на этом и уличила во лжи.
Дело было после обеда, когда она бывала большей частью в дурном расположении духа.
- Если ты настолько вырос, чтобы обманывать, - сказала она, - то, значит, можешь выдержать и побои.
- Но… ведь бьют животных, а я не животное, - пробовал возразить Понч.
Он вспомнил палку, которой били Гарри, и побледнел. А у тети Розы была уже припасена легкая трость в руке за спиной, и она начала хлестать его по спине и по плечам. Это было для него откровением. Затем его заперли в комнате и оставили в одиночестве для раскаяния и выработки нового евангелия жизни.
Тетя Роза может бить его, как захочет. Это было несправедливо и жестоко, не может быть, чтобы папа и мама позволили ей это делать. Хотя тетя Роза как будто намекала на секретные распоряжения, полученные ею. Если это так, то он, конечно, вполне в ее власти. Надлежало быть осторожным в будущем, чтобы умилостивить тетю Розу. Хотя опять-таки это очень нелегко, потому что даже в тех случаях, когда он не был ни в чем виноват, его обвиняли, что он "выставляется напоказ". Так выставлялся он перед гостями, которых осаждал разными вопросами о драконе, мече, волшебной колеснице и тому подобных предметах, представляющих для него высший интерес в настоящей жизни. Очевидно, от тети Розы никак не убережешься.
На этом пункте размышлений в комнату вошел Гарри, остановился в отдалении и смотрел с отвращением на Понча, скорчившегося в углу.
- Ты лгун, маленький лгун, - сказал Гарри, выговаривая эти слова с видимым удовольствием. - И ты должен пить чай здесь, потому что мы не хотим разговаривать с тобой. И с Юди ты не будешь разговаривать, пока мама не позволит тебе. Ты испортишь ее. Ты можешь разговаривать только с прислугой. Это мама сказала.
Повергнув Понча в новый прилив отчаяния, Гарри отправился наверх с известием, что Понч все еще упрямится.
Дядя Гарри сидел, нахмурившись, в столовой.
- Черт побери, Роза, - сказал он наконец, - разве ты не можешь оставить ребенка в покое? Я ничего худого за ним не замечаю.
- Он подлизывается к тебе, Генри, - сказала тетя Роза, - но я опасаюсь, очень опасаюсь, что он в семье, как Черная овца в стаде.
Гарри слышал это определение и запомнил его. Юди заплакала, пока ей не приказали перестать, говоря, что ее брат не стоит слез. Вечер закончился возвращением Понча в верхние апартаменты, причем он сидел в отдалении от всех, и весь ужас адских мучений был разоблачен перед ним стараниями тети Розы.
Самые большие огорчения, однако, доставляли Пончу круглые глаза Юди, смотревшие на него с выражением несомненного упрека. И он ушел спать, погруженный в глубочайшие пропасти скорби и унижения. Он спал в одной комнате с Гарри, а потому знал, что мучения его не кончатся и здесь. Часа полтора еще донимал его этот юный господин, вдохновленный назиданиями матери, приставая с вопросами, зачем он солгал и как он мог решиться на такой ужасный грех.
С этого дня началось падение Понча, или отныне Черной овцы.
- Раз солгал в одном, так уж ни в чем нет тебе веры, - говорила тетя Роза, и Гарри чувствовал, что Черная овца отдается в его руки. Он будил его даже среди ночи вопросом, зачем он такой лгун.
- Я не знаю, - отвечал Понч.
- Так молись Богу, чтобы он вложил тебе другое сердце.
- Хорошо.
- Вставай и молись!
И Понч вскакивал с постели, с бешеной ненавистью в душе ко всему видимому и невидимому миру. Оторванный от сна и в полном душевном смятении, он сбивался с толку искусным перекрестным допросом Гарри, в точности воспроизведенным утром тете Розе.
- Но я вовсе не лгал, - пытался выпутаться Понч, чувствуя вместе с тем всю безнадежность своего положения. - Я не говорил, что молился два раза в день. Я сказал, что один раз, а во вторник два раза. А Гарри не понял. Я не лгал…
И так далее, до слез, после которых его выгоняли из-за стола.
- Зачем ты такой нехороший? - спрашивала Юди, убежденная перечнем ужасных преступлений Понча. - Прежде ты не был таким дурным.
- Не знаю, - был ответ Черной овцы. - Они мне надоедают. Я хорошо знаю, что делал, так и говорю, а Гарри все переворачивает на свой лад, и тетя Роза ему верит. О, Ю! Не верь им, что я дурной!
- Тетя Роза говорит, что ты нехороший, - сказала Юди. - Она сказала вчера это и священнику.
- Зачем она всем рассказывает обо мне? Это нехорошо, - сказал Черная овца. - Когда я делал что-нибудь дурное в Бомбее, мама говорила папе, и папа говорил мне, что было нужно, вот и все. Чужие люди ничего не знали, даже Мита не знал.
- Я не помню, - задумчиво говорила Юди. - Я была маленькая тогда. Мама тебя любила так же, как меня, правда?
- Конечно. И папа тоже. И все другие.
- Тетя Роза больше любит меня, чем тебя. Она называет тебя лгуном и Черной овцой. И не велит мне разговаривать с тобой.
- Всегда? Даже тогда, когда я ничего не сделал?
Юди печально кивнула головой.
Черная овца в отчаянии отвернулся, но руки Юди обвились вокруг его шеи.
- Ничего, Понч, - шептала она. - Я буду разговаривать с тобой так же, как и прежде. Ты мой, мой братец, хотя ты и… хотя тетя Роза и говорит, что ты дурной, и Гарри говорит, что ты маленький трус. Он говорит, что, если бы я выдрала тебя за волосы, ты стал бы плакать.
- Ну выдери.
Юди осторожно дернула его за волосы.
- Дергай как следует, так сильно, как можешь!.. Так!.. Если ты сама захочешь дергать меня за волосы, то можешь, сколько хочешь. Но если Гарри придет сюда и заставит тебя дернуть меня за волосы, я знаю, что заплачу.
Дети скрепили дружеский союз поцелуем, и сердце Черной овцы смягчилось. Соблюдая самую тщательную осторожность в разговорах с Гарри, он заслужил прощение тети Розы и получил возможность читать беспрепятственно в продолжение недели. Дядя Гарри брал его с собой гулять и старался утешить его своими неуклюжими ласками, никогда не вспоминая прозвище Черная овца.
- Будет с тебя, Понч, - говорил он обыкновенно. - Посидим теперь. Я устал.
Они ходили гулять теперь не к бухте, а на Роклингтонское кладбище через картофельные поля. С час сидел старик на какой-нибудь из могильных плит, пока Понч бродил по кладбищу и читал надписи на памятниках и крестах. Затем дядя Гарри вставал со вздохом и тяжелой поступью направлялся к дому.
- Скоро и я здесь лягу, - сказал он в один зимний вечер Пончу, и бледное лицо его напоминало в это время старую, стертую серебряную монету. - Не говори только тете Розе.
Еще через месяц он неожиданно повернул назад во время утренней прогулки и с трудом дошел до дому.
- Уложи меня в постель, Роза, - сказал он. - Больше я уж никогда не пойду гулять. Пуля зашевелилась во мне.
Его уложили в постель, и две недели, пока болезнь и близость смерти царили в доме, Черная овца был предоставлен самому себе. Папа прислал ему еще несколько новых книг, и ему не велели только шуметь. Он опять ушел в свой собственный мир и был счастлив. Даже ночью никто не нарушал его блаженства. Он мог спокойно лежать в постели и мечтать о путешествиях и приключениях, так как Гарри спал теперь внизу.
- Дядя Гарри скоро умрет, - сказала Юди, которая почти не расставалась с тетей Розой.
- Мне очень жаль дядю, - грустно сказал Черная овца. - Он давно уж сказал мне об этом. Тетя Роза слышала разговор.
- Ничто, кажется, не удержит твой скверный язык, - сказала она сердито. Глаза ее были обведены темными кругами.
Черная овца поспешил скрыться в детскую, чтобы погрузиться там в чтение о кометах. Книга эта считалась "греховной", и потому ему запрещали открывать ее, но теперь тете Розе было не до него.
- Я рад, - сказал Черная овца. - Она теперь несчастна. Но я не солгал. Ведь я действительно знал, только он не велел мне говорить.
Ночью Черная овца проснулся испуганный. Гарри не было в комнате; снизу слышались рыдания. Затем в темноте прозвучал голос дяди Гарри, поющего песню о битве при Наварине.
"Ему лучше", - подумал Черная овца, который знал наизусть эту песню. Но темнота, одиночество и голос, продолжавший петь мрачную песню, заставляли дрожать его от страха в своей постели.
- Дядя Гарри! - невольно воскликнул он и сейчас же испугался собственного голоса.
Дверь отворилась, и тетя Роза прошипела с лестницы:
- Тише! Ради Бога, тише, ты, маленький чертенок! Дядя Гарри умер!
Третья корзина
Каждый сын мудрого знает, что томительный путь кончается встречей с милыми сердцу
"Не знаю, что будет теперь со мною, - думал Черная овца, когда были окончены полуязыческие похоронные церемонии, назначенные для людей среднего класса, и тетя Роза, еще более страшная в черном крепе, вернулась к прежнему течению жизни. - Кажется, ничего дурного я еще не сделал. Но она стала очень печальная после смерти дяди Гарри и Гарри тоже. Я буду сидеть в детской".
Но, к несчастью для этих планов Понча, было решено, что он будет посещать школу, где учился Гарри. Это могло заменить утреннюю прогулку с дядей Гарри и, может быть, также вечернюю, но мечтам о свободе не суждено было сбыться.
"Гарри будет говорить обо всем, но я постараюсь не делать ничего дурного", - думал Черная овца. Утвердившийся в этих добродетельных намерениях, он пошел в школу и там нашел уже готовую репутацию, созданную ему Гарри, и, конечно, это новое обстоятельство не служило к украшению его начинающейся новой жизни. Он стал сторониться своих товарищей. Некоторые из них были очень грязны, некоторые говорили на незнакомом ему языке. Там было два еврея и один негр, или кто-то другой, только совершенно черный. "Даже Мита смеялся бы над ним, - сказал себе Черная овца. - Я не думаю, чтобы это было приличное место". Он сердился на всех, по крайней мере, с час, пока не поразмыслил, что каждое выражение чувств с его стороны будет считаться тетей Розой "выставлением напоказ", а Гарри расскажет обо всем мальчикам.
- Как тебе понравилась школа? - спросила тетя Роза в конце первого дня.
- Мне кажется, там очень хорошо, - спокойно сказал Понч.
- Надеюсь, ты предупредил мальчиков о характере Черной овцы? - спросила тетя Роза Гарри.
- О, да, - ответил цензор нравственных качеств Черной овцы. - Они все знают о нем.
- Если бы я жил с отцом, - сказал Черная овца, задетый за живое, - я не стал бы и разговаривать с этими мальчиками. Он не позволил бы мне. Они живут в лавчонках. Я видел, как они входили туда. Их отцы мелочные торговцы.
- Ты слишком хорош для этой школы, не правда ли? - спросила с насмешливой улыбкой тетя Роза. - А по-моему, ты должен быть благодарен, Черная овца, этим мальчикам, если они будут разговаривать с тобой. Не всякая школа держит лгунов у себя.
Гарри, конечно, не преминул воспользоваться мнением Черной овцы о товарищах, так неосторожно высказанным им. В результате некоторые из товарищей скоро дали Пончу наглядные доказательства относительно равенства рас и людей вообще посредством здоровой трепки. В утешение тетя Роза сказала, что это послужит ему хорошим уроком за чванство. Постепенно он приучился скрывать свое мнение и подделываться к Гарри, нося его книги в школу и оказывая разные другие мелкие услуги. Существование его было не из радостных. С десяти до двенадцати и затем с двух до четырех часов он проводил в школе, и так каждый день, кроме субботы. Вечером его отсылали в детскую готовить уроки к завтрашнему дню, а ночью его будил Гарри для перекрестного допроса. Юди он видел очень редко. Она была чрезвычайно религиозна - в шесть лет религия усваивается довольно легко - и обидно разделяла свою прежде нераздельную любовь к Черной овце между ним и тетей Розой.
Скупая вообще на привязанности женщина здесь отвечала на чувство полностью. Юди часто пользовалась своим исключительным положением, чтобы выпросить смягчение наказания Черной овце. Плохое знание уроков в классе вело за собой запрещение в течение недели читать какие-либо книги, кроме учебников, и Гарри с особенным удовольствием приносил домой известия о школьных неприятностях. Затем Черную овцу обязали отвечать на сон грядущий уроки Гарри, который отличался особенным искусством доводить его до отчаяния и затем утешать самыми мрачными предсказаниями на завтрашний день. Гарри удачно совмещал в себе качества шпиона, насмешника, инквизитора и подручного палача тети Розы. Все эти обязанности он выполнял с отменным усердием. Теперь, после смерти дяди Гарри, он ни перед кем не был ответствен за свои поступки. Черной овце не удавалось поддерживать свое достоинство ни в школе, ни дома, где он был унижен до последней степени. Он был благодарен за доброе слово каждой прислуге, которые часто менялись в доме, так как все непременно оказывались лгуньями. "Всех вас повесить бы на одну осину с Черной овцой", - слышала непременно каждая Дженни или Элиза из уст тети Розы, не прослужив у нее и одного месяца. И все эти девицы быстро осваивались с положением Черной овцы в доме и всецело приравнивали его к себе. Гарри был у них "мастер Гарри", Юди официально называлась "мисс Юди", а Черная овца всегда был только Черной овцой.
С течением времени стиралась память о папе и маме, превращаясь постепенно в одну неприятную обязанность писать каждое воскресенье письма под наблюдением тети Розы. Мало-помалу Черная овца утратил всякое представление о жизни до переезда сюда. Даже предложения Юди поговорить о Бомбее не оживляли его.
- Я ничего не помню, - говорил он. - Мне кажется только, что все там делали, что я хотел, а мама целовала меня.
- Тетя Роза будет целовать тебя, если ты будешь хорошим, - благоразумно возражала Юди.
- Фу! Я не хочу, чтобы тетя Роза целовала меня! Она скажет, что я подлизываюсь к ней, чтобы поесть побольше или выпросить что-нибудь.
Неделя за неделей проходили месяцы, и приближались каникулы, но как раз перед каникулами Черная овца впал в смертный грех.
Среди мальчуганов, которых Гарри науськивал на Черную овцу, говоря, что его можно тузить, потому что он не смеет сопротивляться, был один особенно назойливый. Однажды он пристал к Черной овце в ту минуту, когда, на беду, Гарри не было поблизости. Черная овца, разъяренный ударом кулака изо всей силы, бросился на обидчика и подмял его под себя. Тот заревел. Черная овца опьянел от своего успеха и, не чувствуя отпора, начал с яростью молотить руками и ногами своего врага с добросовестным намерением убить его. Прибежавшие товарищи и Гарри оторвали его от противника и притащили домой дрожащего, но торжествующего. Тети Розы не было дома. Не дожидаясь ее прихода, Гарри начал сам читать проповедь Черной овце о грехе убийства, которое приравнивал к убийству Каином Авеля.
- Почему ты не боролся с ним открыто? Зачем ты бил его, когда он лежал, несчастная дворняжка?
Черная овца посмотрел на горло Гарри, а потом на ножик на обеденном столе.
- Я ничего не понимаю, - сказал он усталым голосом. - Ты всегда натравливал его на меня и дразнил меня трусом, когда я ревел. Оставь меня в покое, пока не придет тетя Роза. Все равно она будет меня бить, если ты скажешь, что меня нужно бить, ну и успокойся, значит, все хорошо.
- Ничего нет хорошего, - высокомерно заявил Гарри. - Ты почти убил его, и я думаю, он умрет.
- Умрет? - спросил Черная овца.
- Я уверен, - отвечал Гарри, - и тогда тебя повесят, и ты пойдешь в ад.