***
Твердость есть отличительное качество Рцы. Прочие замечательные умы, которые мне встречались в жизни, колебались, сомневались, изменялись, росли. Рцы решительно ни в чем не изменился, не вырос, не умалился - и не переменил ни одного мнения. При этом у него были некоторые порочные мнения или, вернее, суеверия, предрассудки, навыки жизни, методы жизни,- например, ничегонеделанье,- но он, в полном убеждении и о великих качествах этого "ничегонеделанъя", при всем ужасном страдании его же самого от него и при страдании от него его горячо любимой семьи,- нисколько о нем и в нем не поколебался за 20 лет, как я его знаю, вижу, видаю. Это можно было бы назвать "деревянностью", "застоем", "кирпичностью", и вообще это - -так и есть во всяком; но в Рцы - отнюдь этого нет, и притом - в нем одном. Он ежеминутно, даже в ватере, работает умом, вечно напряжен, "руки и ноги" ума (отнюдь не физики!) в вечном движении. Его молекулярная жизнь так же напряжена, как его anatomica недвижна. Tu es Petrus 23… это о нем сказано. Камень. И плещут на камень волны со всех сторон, но он недвижен. И светит солнышко. А он все так же темен и непроницаем для солнца. Мимо проезжал экипаж. Задел колесом. Разбилось колесо, разбился экипаж, вывалились люди и кричат от боли. А камень все молчит. - О чем ты думаешь, камень? - Я думаю о том, что было с основания мира и что будет к концу мира. Ибо я положен здесь от основания мира. И я пролежу здесь до конца мира. - Ты слушаешь музыку Россини? - Да, и музыку Россини (Рцы ее любил). - Ты любишь покушать? - Да, и люблю покушать. - Фу… оборотень, леший, лешее начало мира. В тебе Бога нет. Совести нет. Стыда нет. - Бог есть во всем. Так лежит он, темный, в темном углу мира. Кровать. Стол. Образ. И "Новое время" (горой старые №№). - Что вы в Новом-то времени читаете? - Последние сплетни. - А образ? - Это древние молитвы. - И вы их сочетаете? - Непременно. Последнюю сплетню так же необходимо знать, как необходимо знать самую древнюю молитву. - И башмачок барышни? - Да… Когда, оглянувшись, она поправляет подвязки и из-под приподнявшейся верхней юбки видны белые фестончики нижней юбки (Это - не "для примера", а он подлинно - купил такую карточку, - рассказал о ней дома, и дома смеялись и пересказывали.) - А потом "Господи помилуй"?! - Отчего "потом"? В то же время.
***
Вечное - в мгновениях. Вечное именно - не века, не времена, не общее, а "сейчас". Их и записывай,- как самое важное, что вообще увидел в жизни. Почему это важно, как "студента арестовали" и "что он думал, когда его вели в полицию". Таких павлиньих перьев - сколько угодно. Но Пучку одному пришло на ум надписывать "поспешно" на письмах, идущих к знаменитой "Гузарчик". И это,- потому что "единственно",- достойно книги и печати. Это - прекрасная жизнь, во всем ее божественном величии. А то - сор. И я сор - пропускаю, а величие записываю. (Как произошло "Уед,").
***
Вся натура моя - мокрая. Сухого - ничего. Похож на воду синюю и грязную в корыте, в котором прачка стирала белье. Вот и во мне Бог "стирал белье" с целого мира. И очень рад. Много я узнал о мире из этой стирки, и полюбил много в мире, "принюхавшись к старым панталонам" всех вещей.
***
Почему это важно, что "я думаю о Чернышевском"? Сегодня думаю- это, п. ч. во мне мелькнула такая-то сторона его деятельности, лица и слога. (В "У един." - о Чернышевском, м. б., верное, а м. б., и неверное.) Завтра мелькнет совсем другая сторона его же, и я напишу другое. И ни одно, ни другое не имеет иного значения, как "минуты моей жизни", и ровно нисколько не важно для самого Чернышевского и нисколько его не определяет. Ибо все мы Се - раб, се - червь. 25 Но как тогда Вера радовалась найденному под подушкой пуделю (игрушка автоматическая), то вот это вообще - было, и - не пройдет, как минута ее восторга. Что же важнее, ее восторг реальный или - то, как А. В. Тыркова 26 начинает свою повесть рассказом об обыске у студента,- и потом, конечно: "повели" и "что он думал". Мысли наши, как трава, вырастают и умирают. Но радости и печали суть какие-то отлагания в Склад Вечности. Эти отлагания я и записываю в "Уед.". Все прожитое - вечно. А продуманное прошло.
***
Наша молодежь отчасти глупа, отчасти падшая. И с ней совершенно нечего считаться. Бриллиантики, в нее закатившиеся (или, вернее, в ней сущие), это сами хорошо понимают, тайно страдают, тайно находятся в оппозиции товариществу, и также втайне думают то же самое (т. е. "падшая"). Молодежь - в руках Изгоевых. Ну и пусть они носят ее на руках, а она носит их на руках. Эти муравьи, таскающие пустые соломинки, нисколько не интересны.
***
В самом деле, писатель не должен смотреть на то, что написал много страниц; даже не должен утешаться тем, что произвел своими писаниями или своею личностью много волнения в печатном же мире,- и, наконец, даже в самой жизни, в политике или культуре. А - "что, в конце концов, из этого вышло" или "что, в конце концов, он сотворил и оставил". Это совсем иное, нежели "хорошо написанные страницы", и даже "очень хорошо написанные" и "очень много". До конца жизни писатель этим вопросом не задается. "Шуми ветер, неси - листы: а ты, писатель, как Древо же Жизни, роди новые и новые листы". Это упоительное представление молодости сменяется другим: "А где добродетель?" - т. е. в чем итог написанного? Иногда его нет после всего шума. Вот что хотел Страхов сказать мне надписью на портрете подаренном ("боюсь, что при всей талантливости из вас ничего не выйдет"). И я не умею о этой "добродетели" сказать ни "да", ни "нет". Скажу только доброму учителю в могилу: "Старался, Ник. Ник.,- и паче всего старался за идеализм в философии и за доблестную в Россию веру". (в вечер отправки портрета Страхова в фототипию Прокудина-Горского).
***
Пустынная земля есть голодная земля. И земледелец, насаждая сады, засевая поле,- насыщает ее голод. За это, что он ее насыщает, земля выкидывает ему "сам 24" колос. Вот Деметра.
***
И Деметра улыбалась, Баубасто с ней шутила. Несколько лет уже, с тех пор как добрый Туренский (чиновник контроля,- из духовных) подарил мне III-й том архим. Хрисанфа - "Религии древнего мира" 27, я заметил следующее поразительное там сообщение: "Когда Деметра, сетовавшая о похищении дочери своей Персефоны Плутоном, пришла, разыскивая ее, в Элевзис, то Баубо, жившая здесь вместе с Триптолемом и Евмолпом, угощая богиню (подчеркиваю далее я), поднесла ей отвар из полбы, [текст на греческом]; но богиня, удрученная горем, не хотела пить его. Тогда огорченная Баубо (слушайте! слушайте! внимайте, внимайте!) [текст на греческом] (т. е. обнажила свои стыдливые части и показала на них богине). Богиня после этого повеселела и приняла питье (Климент Александрийский в "Admonit. ad gentes" 28 ["Увещание язычникам"]). Арновий рассказывает это иначе, нежели Клим. Александрийский; он говорит, что Baubo partem illam corporis, per quam secus foemineum subolem solet prodere, facit in speciem laevigari nondum duri atque striculi pusionis, redit ad Deam tristen et retegit se ipsam" 29 (Aglaaph., t.II, 819,820; Хрисанф, т. III, стр. 550-551,-примечание). [Баубо, сделав ту часть женского тела, через которую появляется плод, гладкой, подобно младенцу, еще не покрытому волосами, вернулась и показала ее грустной богине (лат.)] Перед этим - несколько выше - у архим. Хрисанфа:
"В Элевзинских и Дионисовых мистериях, - говорит с негодованием блаженный Феодорит,-… [текст на греческом: Мы видели фаллос Диониса, перед которым преклоняются, и женский срам - несчастье женской чести - перед которым испытывают благоговейный страх (греч.).] Но ведь это- в рассказах Клим. Ал. и Арновия, - modus vivendi inter se virginum aeternarium sive virginium utriusque sexus?!!! [способ существования вечных дев между собой, т. е. дев того и другого пола]. Через миф и "якобы шутки" Баубасто, как и в "таинствах Диониса", греки выразили admirationem, adorationem et divinationem [поклонение, молитвенное обращение, обожествление (лат.)] (богиня Деметра) этой, как мы именуем, "аномалии" пола… Мы же через наименование "аномалией", т. е. "странностью", "неожиданностью", говорим: "Не по-ни-ма-ем"… Что нам "непонятно" - они были вправе истолковывать. Мы же с "не понимаем" не имеем даже права возразить, Возвращаясь к "шуткам Баубо", мы должны отметить, что "улыбнувшаяся" Деметра "стала пить" вовсе не "отвар полбы", и последний играет роль "для отвода глаз" "непосвященным",- тем именно, которым не находили возможным что-либо "рассказывать о содержании таинств"!.. Им и говорили: "да она пила просто полбу!", "отвар из ячменя"! А если бы он спросил, любопытствуя, для чего Баубо вышла к богине в таком странном виде и совершила неприличный жест,- то, посмотрев в глаза спрашивающему, "посвященный" ответил бы: "Баубо просто шутила".- "Шутила? зачем?" - "Да потому, что была богиня печальна". Таким образом, "посвященный" отвязался бы от спрашивающего. Но замечательно, что "улыбнулась" Деметра и утешилась от неутешного горя по утраченной дочери - не при виде полбы, а- взглянув на странное одеяние или раздеяние Баубо.., Неужели нужно еще что-нибудь говорить, чтобы разъяснить вдумчивому "ученику", что именно утешившаяся богиня начала "пить" и каковы настоящие отношения Баубо и Деметры? Миф определенно говорит, учит, открывает, что "пьющие эту влагу жизни приобщаются бессмертия и становятся небожителями". Мысль мифа идет далее и учит о происхождении божественного и богов на земле: быть может, Баубо и Деметра были обе простыми и равночастными женщинами,- но равенство и сходство между ними нарушилось, когда Баубо не захотела пить, и ничего у гостьи не спрашивала,- а тоскующая гостья захотела пить, и отказом от фигуральной "полбы" показала, что она хочет другого питья. Баубо была слишком эллинка и жила в эллинские времена, чтобы не понять, чего гостья хочет. Она вышла в другую комнату, приспособилась и, вернувшись к гостье, недвусмысленным жестом ей выразила, что "согласна" и "готова". - Гостья улыбнулась и начала пить… В тот же момент, как бы отделись от земли,… она оставила Баубо внизу, а сама поднялась в сонм олимпийских небожителей, около Зевса, Хроноса, Урана, Геры, Гелиоса, Аполлона, получив имя поклоняемой "Деметры". Таким образом, миф… миф и "таинства" греческие… учили и открывали избранным и немногим, что то, около чего мы девятнадцать веков ставим "не знаю",- существует и никакими гонениями не могло быть истреблено, ибо оно протягивает нить связи между землею и небом… И что происхождение "существа человека" не предполагаемо - божественно, а фактически - небесно и божественно, а обнаруживается это в неистребимом инстинкте людей, хотя бы очень немногих, повторять неодолимо "ни к чему не нужное", "ни из чего не истекающее", вполне "анормальное", если не признать суть небесную в сем: и тогда вот это adoratio et divinatio становится понятно, нормально и естественно. § 1. Но это - есть. § 2. Стало быть - суть небесная. Арх. Хрисанф ни одним словом не сопровождает сообщения Климента и Арновия. Но замечательно, что Катков в "Очерках греческой философии" 29 тоже говорит "о шутках Баубо": но и принимает их за "шутки", "шутливость", за "игру" с богинею, не догадываясь, что под видом и зрелищем шутящей Баубо греки излагали таинства. Нужно бы посмотреть у С. Н. Трубецкого в "Метафизике Древней Греции", да лень. М. б., мои былые друзья справятся. Египтянки, провожая в Серапеум нового Аписа, заглядывали в глаза юношам и напевали из Толстого -
Узнаем коней ретивых
По таким-то их таврам.
Юношей влюбленных
Узнаем по их глазам. 30
Тут встретил их пьяный Камбиз:
Из Толстого?! Запрещено! Святейшим Синодом!
И пронзил Аписа.
____________________
В Мюнхене я видел останки-мумии Аписов. Увы, мертвые они были отвратительны. Чудовищные бока и страшенные рога. Умерший даже архиерей не стоит живого дьячка. И вот, когда Апис пал, о нем запели: "- Умер!.. Умер, Возлюбленный!.." - "Женщины рвали на себе одежды и посыпали головы землею" (истории религий).
____________________
Так и египтянки, вспоминая длиннокудрого Владимира Соловьева, при выходке пьяного Камбиза, - процитировали из него: Ныне так же, как и древле, Адониса погребаем… Мрачный стон стоял в пустыне, Жены скорбные рыдали. 31 Дьякон подтягивает: И ныне и присно и во веки веков.
***
Что я так упираюсь "+"? Разве я любил жизнь? Ужасно хорошо утро. Ужасно хорош вечер. Ужасно хорош "встречный человек при дороге". И мои три любви. (на Забалканском, дожидаясь трамвая; собираемся в Сахарну) (яркое солнечное утро).
***
Пьяный сапожник да пьяный поп - вся Русь. Трезв только чиновник, да и то по принуждению. От трезвости он невероятно скучает, злится на обращающихся к нему и ничего не делает. (на полученном письме со стихотворением; любящее) (в трамвае на Забалканск.).
***
…да ведь и оканчивается соском, как в обыкновенном детском "рожке" ("выкормили ребенка на рожке"). Даже снизу углубленьице есть - для положения языка: чего нет в детской соске. Приспособленность, соответствие, сгармонированность - большая, чем в необходимейшем питании детей. Для чего? 5000 лет смотрели и не видели. Розанов увидел. Первый
…Какое изумительное открытие Небесной Гармонии. (на пути в Сахарну).
***
Никогда не упрекайте любовь. Родители: "увидите ли вы любовь детей, не говорите им, что еще "не пришла пора любить". Они любят и, значит, любят, и - значит, пришла их "пора". Та другая, чем была у вас "пора", и она вам неизвестна, ибо вы другого поколения и другой души и других звезд (гороскоп). И вы, дети, когда уже бородаты и кормите своих детей, не смейте делать изумленных глаз, увидев, что отец или мать начали опять зарумяниваться. Не отнимайте радости у старости. Ибо Саре было 90 лет, когда она услышла: "У нее родится сын". И засмеялась. Но Бог услышал, как она засмеялась за дверью, и сказал мужу ее, столетнему (Аврааму): "Чего она смеется: хоть 90 лет, жена твоя родит от тебя младенца, и произойдет от нее множество народа". Ей уже не хотелось: но теперь она захотела, видя и узнав от мужа, что захотелось Богу. Ибо Он - Великий Садовод. И не оставляет пустою ни одну кочку земли. И поливает бесплодное и удабривает каменистое, и всему велит производить семя. Верьте, люди, в Великого Садовода. И страшась отмщения Его, ибо Он мститель за поруганную любовь, никогда не улыбайтесь о ней. Услышите ли о ней, увидите ли - благословите и останьтесь серьезны. Что бы и когда ни услышали - не улыбайтесь. Ибо улыбнуться о ней - значит лишить любовь надежд. Между тем любовь есть уже надежда, а надежда есть уже любовь к тому, на что надеется. И не отнимайте крыл у любви: она всегда летит. Она всегда ангел, и у всякого. (10 мая; услышав рассказ о Джорж Элиот и Т.; дай Бог обоим счастья).
***
Я отростил у христианства соски… Они были маленькие, детские; неразвитые. "Ничего". Ласкал их, ласкал; нежил словами. Касался рукой. И они поднялись. Отяжелели, налились молоком. Вот и все. (моя роль в истории) (7 мая; жду возле Технологического трамвая) (сборы),
***
"У нее голубые глаза",- сказал древнейший завет о любви и насадил для нее рай сладости. - Нет, глаза у нее черные,- сказал второй завет о любви. И указал ей могилу. С тех пор любят украдкой, и тогда счастливо. А если открыто, то "все уже сглазили". (8 мая, вагон; едем в Сахарну).
***
Целомудренные обоняния… И целомудренные вкушения… То же в лесу, что здесь. И если в лесу невинны, почему виновны здесь? (вагон; близ " Барановичи"; 9 мая)