Не лишенный известной проницательности, святой отец легко догадался, о чем идет речь в загадочном письме; не секрет, что монахи весьма сообразительны: в тихих стенах обители ничто не мешает им предаваться изучению человеческого сердца. Поэтому исповедник не спешил с расспросами - рано или поздно супруги сами сообщат ему все. Приучив себя никогда не опережать события, отец Люнаде всегда умел продемонстрировать свое превосходство над хозяевами замка.
Однако созерцание бледного лица графа Беренгельда породило в голове почтенного священника множество странных мыслей: он преисполнился тяжелыми предчувствиями, словно только что увидел страшный сон. Лицо же графини, напротив, выражало искреннюю радость женщины, у которой появилась надежда стать матерью. Но радость эта была робкой, так как графиня не без основания опасалась, как бы отец Люнаде не счел, что обращение к помощи сверхъестественных сил в столь щекотливом деле может помешать спасению души.
Однако подобные вопросы не принято обсуждать при посторонних. Обменявшись несколькими пустыми любезностями, граф приказал проводить приезжего в комнату для гостей, пустовавшую большую часть дней в году. Как только офицер удалился, графиня воскликнула:
- Если автор таинственного письма действительно поможет осуществить наше страстное желание, никакая сила не помешает мне поминать его в своих молитвах.
- Разумеется, - поддержал ее граф.
- А разве послезавтра не первое марта? - поинтересовалась графиня.
- Не знаю, - ответил Беренгельд.
- Первое марта завтра, - ответил иезуит.
- Вы правы, - эхом откликнулся граф.
- Завтра!.. - повторила графиня, и в голосе ее прозвучало удивление, смешанное со страхом. - А я и не думала, что… - И она впала в глубокую задумчивость.
- Прощайте, сын мой, и да пребудет с вами мир! - произнес священник, беря свечу и медленно направляясь к двери.
На все свои вопросы графиня с трудом добилась от графа лишь односложных ответов "да" или "нет"; ни улыбки, ни ласкового взгляда, ни дружеских слов - граф, всегда внимательно относившийся к жене, сейчас словно оцепенел. Графиня встала и уже собиралась удалиться, как вдруг послышался шум; под громкие крики дверь резко распахнулась, и с воплем "Пустите меня!" на пороге появилась Лаградна.
Ее неожиданное вторжение вызвало всеобщее замешательство.
- Сударь, - произнесла Лаградна, - я обязана предупредить вас, что Беренгельд-Столетний Старец бродит где-то поблизости. Впрочем, нет, сейчас он уже в замке! Я сама видела, как он вошел сюда!
Граф, его жена и двое слуг, пытавшихся ее остановить, застыли от изумления. Граф жестом приказал повитухе замолчать; дождавшись, когда установится тишина, он произнес:
- Идемте и посоветуемся с отцом Люнаде.
Лакей графа и горничная его жены еще не ложились, поэтому они последовали за господами, равно как и старая повитуха; все вместе они направились к спальне отца Люнаде.
Сен-Жан взял два факела, и, охваченные ужасом, господа вместе со слугами двинулись по длинным галереям замка.
Больше всех дрожал граф, но он изо всех сил старался скрыть свой страх и шел довольно уверенным шагом. Внезапно тишину нарушил пронзительный крик; нетрудно догадаться, какой испуг охватил слабых духом людей, робко бредущих по темным пустынным коридорам древнего строения. За стенами завывал холодный ветер, и всем было ясно, что, если сейчас что-нибудь случится, помощи ждать будет неоткуда. Сен-Жан уронил сразу оба факела; чудом один из них не погас и продолжал гореть, распространяя вокруг себя слабый свет, теряющийся под сводами поистине бесконечного коридора. Внезапно все остановились и прислушались. Сквозь протяжный вой ветра, крики ночных птиц, шум леса и журчание горных потоков до них донесся звук торопливых шагов… В конце галереи показался человек. Он остановился и поднял свечу, чтобы разглядеть тех, кто двигался ему навстречу. В отличие от супруга грядущие события вселяли в графиню уверенность, поэтому она первой узнала их вечернего гостя. Офицер быстро направлялся к ним; лицо его являло собой бледную маску ужаса.
- Господин граф, - произнес он изменившимся голосом, - я никогда не был трусом и готов сразиться с кем угодно, лишь бы мой противник был, как и я, существом из плоти и крови! Вы искренне предложили мне свое гостеприимство, я благодарю вас, но принять его… ни за что! Ни за какие богатства в мире я не останусь в этом замке: только что я видел излечившего меня врача, моего проводника - словом, вашего давно умершего предка!
При этих словах у всех, кто в этот ночной час стоял в мрачной просторной галерее пустынной цитадели, от страха закружилась голова; они замерли, не смея перевести дыхание.
- О! Я прекрасно узнал оригинал портрета, висящего у вас в гостиной! Я знаю, что обязан ему жизнью, но я, как и было договорено, исполнил его приказ, и теперь мы больше ничего не должны друг другу. И мне совершенно не хочется вновь встречаться с ним, особенно после того, что мне довелось узнать о нем. Больше всего я хотел бы умчаться прочь, подальше от этого страшного места. Уж лучше бы мне этой ночью заблудиться в горах, чем столкнуться лицом к лицу с этим исчадием ада. Если я верно прочел надпись под портретом, оригинал его родился - или был нарисован - в тысяча пятисотом году?.. Я не отличаюсь ни излишней набожностью, ни суеверием и признаю, что в природе нередко происходят совершенно необъяснимые явления: издали видишь одно, а подойдешь поближе - и оказывается совсем другое! Я дворянин, и хотя не богат, но принадлежу к старинному анжуйскому роду, верую в Бога, и мне хочется жить спокойно. Пусть знатные сеньоры забавляются, как хотят, меня это не интересует! Я не хочу знать, откуда взялся призрак, которого я только что видел собственными глазами: этого объяснить нельзя, к тому же меня это не касается. Я не склонен к авантюрам и не люблю сталкиваться с правосудием - ни со светским, ни с церковным, хотя и первое, и второе - вполне достойные институты. Пребывание здесь становится слишком опасным, поэтому прощайте, сударь! У вас нет претензий ко мне, у меня - к вам, я исполнил свое обещание, следовательно, я свободен, а что происходит в этих стенах - не мое дело! Имею честь с вами проститься.
С этими словам офицер из Анжера, стряхнув с рукава приставшую известку, почтительно поклонился графу Беренгельду и быстро сбежал по лестнице вниз. Было слышно, как он быстрым шагом идет в конюшню, выводит во двор коня, ставит на крыльцо фонарь, вскакивает в седло и галопом мчится прочь…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Появление Старца. - Отец Люнаде вынужден подчиниться. - Графиня в спальне
Каким бы скудным воображением вы ни были наделены, вы без труда представите себе ужас, охвативший собравшихся, когда они убедились, что офицер, несмотря на холод и ураган, предпочел покинуть замок, нежели оставаться под одной крышей с существом, о котором говорили, что оно существует чуть ли не со времен основания твердыни Беренгельдов. Впрочем, слухов было множество, и все они были весьма противоречивы.
Беренгельд приказал Сен-Жану вернуться в графскую спальню и ждать его там; жену он также попросил удалиться к себе; затем в одиночестве он направился в комнату к отцу Люнаде.
Граф застал преподобного отца за чтением молитвенника. Увидев владельца замка, священник положил книгу на стол, закрыл глаза, подпер рукой подбородок, прикрыл ладонью рот и приготовился слушать графа.
- Отец мой, помните ли вы, о чем я рассказал вам на исповеди после смерти командора Скулданса?
- Я забыл об этом, сын мой, - ответил осторожный иезуит, - и имею право вспомнить только во время исповеди.
- Отец мой, теперь это не имеет никакого значения; человека, о котором перед смертью рассказал мне мой дядя Беренгельд, вы когда-то назвали порождением демона. Сейчас существование его не вызывает сомнений: он находится в замке…
- В замке!.. - воскликнул священник, в ужасе вскакивая со стула.
- Лаградна и офицер видели его, - подтвердил граф.
- Это демон: уверен, ваш предок заключил пакт с недругом рода человеческого.
- Вы только подумайте, отец мой, если командор умер от страха, что тогда ожидает нас!
- Сын мой, Господь справедлив, он не допустит, чтобы дьявол-искуситель оказался сильнее.
- Что же мне делать? - спросил граф. - Он приказывает всем, кто не состоит в родстве с Беренгельдами, удалиться за пределы замка и не возвращаться сюда вплоть до утра первого дня марта; за это время он обещает устранить все препятствия, не позволяющие нам иметь потомство…
- О чем вы говорите!.. - возмутился отец Люнаде. - Давайте сюда послание.
Граф протянул священнику письмо, тот прочел его. Отцу Люнаде нельзя было отказать в известном мужестве и здравом смысле. Подумав, он пришел к выводу: во-первых, дьявол не умеет писать; во-вторых, силой ему противостоять невозможно. Также он решил, что раз существование подобных тварей не подрывает догматов веры, то лишь от него зависит, прислушаться ли ему к ходившим в округе слухам или же расценить их как пустые бредни.
Поразмыслив еще немного, он убедился, что склонен признать существование сверхъестественного создания. Он даже припомнил, как узники инквизиции в ожидании неминуемой смерти признавались, что одержимы неведомыми силами, которым они были не в состоянии противостоять. От застенков святой инквизиции мысли его перешли к казням колдунов. Отец Люнаде задумался; его духовный сын не дерзнул нарушить ход размышлений священника. В результате было решено, что в ночь на первое марта никто из обитателей замка не ляжет спать, прислуге мужского пола раздадут оружие, а отец Люнаде будет бдеть возле дверей указанной спальни, окружив себя сосудами со святой водой, святыми книгами и святыми дарами. Домочадцы же станут молиться. И все приготовятся отразить нападение - как демонов, так и людей. Графиня же ни в коем случае не должна ни во что вмешиваться.
Ободренный речами достойного священника, граф уже собрался уходить, когда внезапно раздался слабый шум.
- Мне показалось, - произнес граф, - что кто-то ходит по коридору.
- Тише!.. - воскликнул отец Люнаде.
Они замерли, затаив дыхание.
Раздался слабый скрип, священник и граф ощутили, как от страха кровь леденеет у них в жилах. В эту минуту дверь отворилась, и на пороге появился исполинский старик; из глаз его, язвительно взиравших на перепуганных обитателей замка, струилось пламя; он шел медленно, как может передвигаться только бестелесный дух! С помощью колдовских чар великан заворожил, зачаровал несчастных священника и графа: их объял дикий непонятный ужас. Старец остановился и в упор посмотрел на них. Попав под влияние некой высшей, неведомой силы, страшной и неумолимой, отец Люнаде и Беренгельд застыли на месте.
Беренгельд сразу узнал своего предка, чей портрет висел в гостиной замка. Сейчас предок выглядел необычайно постаревшим: в его одряхлевшем теле отчетливо хрустели кости.
От страха граф совершенно обезумел; его охватил жуткий, леденящий душу ужас, пронизавший его насквозь, с головы до пят. Появление старца вызвало в состоянии графа плачевные перемены: внезапно он стал рассеянным, глаза потускнели, он сидел, бессмысленно уставившись в одну точку. Наконец он впал в глубокую задумчивость, более похожую на сон, нежели на сосредоточенность.
При виде огромного колдовского призрака, лишь отдаленно напоминавшего живое существо, волосы у отца Люнаде встали дыбом. Напрасно он призвал на помощь весь свой разум, дабы изгнать липкий холодный страх, заполонивший его душу: он не мог сомневаться в существовании этого призрака человеческого, чьи блестящие глаза, с насмешкой взиравшие на него, свидетельствовали о принадлежности сего призрака к миру живых.
Старик поднял руку, и его костлявый палец уперся в грудь графа Беренгельда; в этот миг графу показалось, что перед ним отверзлись бездны ада.
- Граф де Беренгельд, оставьте нас одних! И ничего не бойтесь: мое появление всегда несло благо вашей семье!..
Голос, всепроникающие звуки которого, казалось, исходили из-под высоких сводов замка, звучал дружелюбно. Неведомая сила, явленная одним мановением руки существа из загробного царства, наделенного непонятными сверхъестественными способностями, заставила графа подчиниться. С искаженным лицом и блуждающим взором он вышел из комнаты. Мы не в состоянии найти верное определение, дабы передать его душевное возбуждение.
Пока в спальне отца Люнаде происходила вышеописанная сцена, графиня, оставленная нами в галерее вместе с повитухой Лаградной, обернулась к своей спутнице, нисколько не удивленной необычным происшествием, и спросила ее, что она об этом думает.
- Сударыня, - начала Лаградна, - нет ничего более верного…
- Идемте ко мне в комнату, - перебила ее графиня, - там вы мне все расскажете.
Госпожа Беренгельд села возле камина и приготовилась слушать; речь Лаградны необычайно поразила ее.
- Сударыня, верьте мне, у вас будет ребенок! Я сказала это два часа назад и готова повторить: призрак, оберегающий семью Беренгельдов, появляется всегда, когда должно произойти нечто важное. Этот старец-великан не нашего поля ягода! Когда мой дед повстречал его, он уже тогда был таким же древним старцем, каким я только что видела его! Отец моего деда встретился с ним в тысяча пятьсот семьдесят седьмом году у подножия Чилийских гор, и, помнится, там случилась какая-то история с молоденькой перуанкой, задохнувшейся в огромном глиняном сосуде, в котором мой прадед и похоронил ее. Во все времена находились люди, охотившиеся за Столетним Старцем и мечтавшие выдать его инквизиции. Говорят, он без труда обводит вокруг пальца любых преследователей. Мой прадед рассказывал моему отцу, что никто толком не знает, что произойдет с человеком, который нечаянно встанет на пути Столетнего Старца. Ибо все, кто имел несчастье встретить его или тем паче прогневать, быстро умирали загадочной смертью. Рапорты, написанные жандармами, терялись в министерских канцеляриях, и сильные мира сего не верили этим рассказам. Тут же начинались разговоры о магии и великих оккультных науках, и чем больше непонятных слов было сказано, тем меньше доверия заслуживали речи рассказчиков. К тому же старец редко появлялся дважды в одних и тех же краях.
Именно Столетнему Старцу семейство Беренгельдов обязано своим процветанием! Он водился с королями! Его встречали в разных обличьях: то пешком в лохмотьях нищего, то в роскошном экипаже и княжеском наряде.
Госпожа графиня, если он явится, можете не сомневаться: у вас будет ребенок…
Беспорядочный рассказ Лаградны необычайно взволновал графиню: она спрашивала себя, удалось ли ей постичь смысл причудливых словоплетений повитухи, внушенных ей, как могло показаться, исключительно старческим безумием. Необоримое любопытство одолевало супругу Беренгельда; причиной тому была созвучность речей старухи содержанию письма, врученного посланцем Столетнего Старца.
- Но ведь, - в нерешительности промолвила графиня, - завтра вечером мне вряд ли позволят остаться одной в парадной спальне Беренгельдов, а только там…
- Сударыня, зачем вам надо идти в эту спальню?
- Таков приказ, содержащийся в письме…
- …Столетнего Старца! - воскликнула Лаградна. - Тогда идите туда, сударыня, и исполняйте все, что вам предписано.
- Но как это сделать?
- Вам надо, - продолжала повитуха, - притвориться, что сама мысль об исполнении этого приказа вам противна, и как обычно пойти лечь спать к себе в комнату, а ночью встать и пробраться в парадную спальню; если желаете, я заранее спрячусь там.
Стремление стать матерью, страстное желание иметь ребенка побуждали женщин совершать гораздо более рискованные поступки, нежели тот, который требовался от графини, поэтому та для себя давно решила исполнить все, что требовал от нее автор таинственного послания.
Едва старуха вышла, оставив госпожу Беренгельд наедине со своими страхами и чаяниями, как в спальню вошел граф; выражение его лица поразило графиню. Беренгельд опустился в кресло и, не проронив ни слова, провел в нем остаток ночи.
Отец Люнаде никогда не рассказывал о том, что произошло между ним и загадочным существом, названным старухой Лаградной призраком. Достойный священик давно умер; но даже на смертном одре он ни словом не обмолвился об этой встрече, а когда ему напоминали о ней, он недвусмысленно давал понять, что подобные разговоры ему в высшей степени неприятны.
Как бы то ни было, на следующее утро он, как всегда, направился в часовню, чтобы отслужить мессу. Увидев графа Беренгельда, он, призвав на помощь доводы разума, попытался успокоить своего подопечного и доказать ему, что в появлении призрака не было ничего необычного. В заключение отец Люнаде сказал:
- Сын мой, вы не имеете права пренебрегать ничем, что может послужить для славы и процветания вашего знаменитого рода; позднее вы сами станете упрекать себя за то, что не воспользовались помощью таинственного незнакомца. С госпожой графиней не случиться ничего плохого, никто не желает ей зла; к тому же, сын мой, помните: пути Господни неисповедимы! Сам я намерен подчиниться автору письма и сегодня буду ночевать в деревне. Если мне посчастливится дожить до появления на свет вашего наследника, я с удовольствием возьму на себя обязанности воспитателя.
- Но, отец мой, - удивился граф, - что заставило вас так резко изменить свое решение?
Ответа не последовало: монах был уже далеко. Минуя аллею, он быстро зашагал через луг, раскинувшийся за стенами замка.
Не зная, что и думать, граф за целый день так и не решил, как ему поступить.
- Господин граф, - обратилась к нему супруга, - что вы думаете о письме и что, по-вашему, нам следует делать?
- Все, что вы пожелаете, сударыня!
- Считаете ли вы, что нам грозит опасность?
- Мое мнение совпадает с вашим мнением.
- Правильно ли я поступлю, если в урочный час отправлюсь в указанную спальню? - спросила графиня.
- Совершенно правильно, - ответил Беренгельд.
- Но, граф, что будет, если я не пойду туда?
- Вы вольны в своих поступках, - отвечал Беренгельд.
- Сегодня утром Лаградна подготовила спальню, - продолжала госпожа Беренгельд.
- А почему бы и нет?.. - воскликнул граф; затем он умолк и за весь день больше не проронил ни слова.
Настал вечер, графиня оделась и, оставив мужа в замковых покоях, отправилась в огромную фамильную спальню, расположенную в центральной части строения; окна ее выходили в парк. Там ее, завершив все необходимые приготовления, ожидала Лаградна. Пробило одиннадцать часов, и, повинуясь приказу графини, старая повитуха удалилась; но прежде чем уйти, она зажгла лампу и поставила ее на камин. Слабого света лампы было недостаточно, чтобы полностью осветить просторную комнату, где готовилась ко сну госпожа Беренгельд.