На другой день, рано утромъ, я былъ уже на мели и расчищая песокъ, почувствовалъ подъ ногами нѣсколько боченковъ, но не могъ ихъ выкопать. Тутъ же нашелъ я большой свертокъ свинцу, но такой тяжелый, что у меня не достало силы поднять его. Взявъ съ собою только тесу и досокъ я перенесъ ихъ на берегъ; потомъ возвратился къ корабельнымъ отломкамъ, захвативъ съ собою два топора, посредствомъ которыхъ мнѣ удалось отколоть нѣсколько кусковъ свинцу. Это я дѣлалъ такъ: приложивъ къ свинцу остріе одного топора, я колотилъ по обуху его обухомъ другаго топора до тѣхъ поръ, пока часть свинца не была перерублена.
15-e число Мая было послѣднимъ днемъ моихъ работъ надъ остатками корабля. Весь почти день я дѣйствовалъ желѣзнымъ рычагомъ, стараясь достать боченки, и такъ сильно раскачалъ ихъ, что при первомъ приливѣ всилыло ихъ нѣсколько на воду и съ ними всплыли также два матросскіе сундака; но такъ какъ вѣтеръ тогда дулъ съ земли, то ничего не прибило къ берегу, кромѣ нѣсколькихъ кусковъ дерева и одной бочки съ бразильской соленой свининой, которая отъ воды и песку такъ испортилась, что совершенно не годилась въ пищу.
Всѣ вышесказанныя работы продолжались почти двѣ недѣли, и въ теченіе этого времени я запасся разныжи нужными для меня вещами, особливо же тесомъ, досками и свинцомъ.
Однажды, прогуливаясь по берегу морскому, я нашелъ черепаху, - это была первая, которую я встрѣтилъ на островѣ. Почти цѣлый день употребилъ я на приготовленіе ея. Внутри черепахи находилось до 60 яицъ. Мясо черепашье показалось мнѣ чрезмѣрно вкусно и деликатно, потому что я съ давняго времени ѣлъ только мясо птицъ и козъ, которое мнѣ очень пріѣлось и наскучило.
ГЛАВА IX
Болѣзнь Робинзона. Страшный сонъ. Угрызенія совѣсти и раскаяніе Робинзона. Его размышленіе. Онъ лечится табакомъ. Конецъ болѣзни
Въ половинѣ іюня мѣсяца, два или три дня стояла дождливая погода. Дождь, казалось мнѣ, былъ холодный, и я чувствовалъ ознобъ. Но такъ какъ чувствовать ознобъ въ жаркомъ климатѣ - вещь необыкновенная, то я приписалъ причину его моему болѣзненному состоянію, что и оправдалось впослѣдствіи. Ночи проводилъ я почти безъ сна, во мнѣ было лихорадочное состояніе: то бросало меня въ жаръ, то въ ознобъ, и сильно болѣла у меня голова. Захворавъ, я страшно испугался, что со мной нѣтъ никого, кто бы могъ помочь мнѣ въ моемъ состояніи. Я молился Богу; но какъ молился? - почти не понимая, о чемъ я молюсь, потому что мысли мои мѣшались, говоритъ одно состояніе человѣка, живущаго внѣ общества, одинокаго! - думалъ я. Звѣрь родится, живетъ и умираетъ почти безъ всякой посторонней помощи; только одинъ человѣкъ, подверженный болѣзнямъ, съ пеленъ и до могилы, безпрестанно нуждался въ чужомъ вспомоществованіи. Недостойны наслаждаться жизнію тѣ люди, которые изъ бездѣлицъ заводятъ вражду съ своими ближними и не принимаютъ изъ гордости услуги отъ тѣхъ, съ которыми они враждуютъ. Еслибы они находились когда-нибудь въ моемъ состояніи, то узнали бы, какъ долженъ быть дорогъ человѣкъ для человѣка.
Я захворалъ 16 іюля. Чрезъ три дня послѣ сего лихорадка такъ усилилась, что я пролежалъ въ постели весь день, безъ пищи и безъ питья. Меня томила жажда, и я былъ такъ слабъ, что не могъ встать съ постели и сходить за водой. Я опять молился, говоря: Господи, обрати лице Твое ко мнѣ; Господи, помилуй меня. Вотъ молитва, которую я произносилъ и которую не переставалъ повторять въ теченіе двухъ-трехъ часовъ до конца пароксизма. Потомъ уснулъ. Проснувшись ночью, я почувствовалъ, что мнѣ стало легче, только былъ слабъ и хотѣлъ пить. Воды не было ни капли. Нужно было оставаться въ постели и дожидаться утра. Я опять уснулъ и видѣлъ страшный сонъ, который я вамъ сейчасъ разскажу.
Мнѣ казалось, что я сижу на землѣ, за стѣной моего жилища, на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ сидѣлъ во время бури, слѣдовавшей за землетрясеніемъ. Я увидѣлъ, что какой-то человѣкъ спускался ко мнѣ изъ черной, густой тучи, окруженный вихрями огня и пламени. Съ головы до ногъ, онъ весь блисталъ подобно вечерней звѣздѣ и глаза мои помрачились отъ этого свѣта. Я не могу вамъ описать того ужаса, который былъ во мнѣ при взглядѣ на его грозную осанку. Когда онъ коснулся ногами земли, она поколебалась, точдо также, какъ и въ прошедшемъ землетрясеніи, и засверкали со всѣхъ сторонъ молніи.
Сойдя на землю, онъ сталъ подходить во мнѣ, вооруженный длиннымъ копьемъ и намѣревался убить меня. Остановясь отъ меня въ нѣсколькихъ шагахъ, онъ произнесъ страшнымъ голосомъ слова, еще болѣе страшныя для маня: "послѣ многихъ испытаній и внушеній свыше, ты не обратился на путь истинный: такъ умри же сейчасъ, нераскаянный грѣшникъ!" При этихъ словахъ онъ поднялъ свое страшное копье, чтобы умертвить меня.
Это видѣніе страшно поразило меня. Не только во время самаго сна я былъ объятъ необыкновеннымъ ужасомъ, но и послѣ пробужденія моего этотъ ужасъ сохранялся во мнѣ во всей силѣ, не смотря на то, что уже былъ день и здравый смыслъ доказывалъ, что все это было не больше какъ сонъ.
Увы! - едва ли я имѣлъ какое-нибудь понятіе о Божествѣ. То, чему я научился въ домѣ моего отца, было забыто. Всѣ добрыя наставленія, данныя мнѣ прежде, изгладились отъ постоянно дурной, разгульной жизни, проведенною мною въ теченіе восьми лѣтъ съ моряками, которые были безнравственны и безрелигіозны до высочайшей степени. Въ продолженіе этого времени мнѣ никогда не приходило на мысль обратиться къ Богу и удивляться Его премудрости, благости и милосердію, или погрузиться внутрь самаго себя и понять свою бѣдность и ничтожество. Я находился въ какомъ-то огрубѣніи, изъ моего сердца было изгнано стремленіе къ добру и отвращеніе отъ зла. Я сдѣлался безпеченъ, грубъ и испорченъ въ той же мѣрѣ, въ какой находилась большая часть матросовъ, бывшихъ товарищей моихъ; я слѣдовалъ только внушенію своихъ порочныхъ мыслей и природнымъ побужденіямъ.
Легко повѣрить тому, что мною было скаозно сейчасъ, если принять въ соображеніе мои прежнія дѣла. - Во время своихъ несчастій, которымъ я подвергался почти непрестанно, никогда я не подумалъ, что они посылались въ наказаніе мнѣ за мои преступленія, за неповиновеніе отцу и на худую жизнь, за отчаянную мою поѣздку на пустынные берега Африки. Я не обращалъ никакого вниманія на то, чѣмъ могло кончиться это путешествіе, и не просилъ Господа, чтобы Онъ направилъ меня на путь истинный и защитилъ отъ дикихъ звѣрей и людей, которыми я былъ окруженъ со всѣхъ сторонъ. Я дѣйствовалъ тогда какъ безсловесное животное, по инстинкту.
Когда я былъ принятъ радушно добрымъ капитаномъ португальскаго корабля, у меня не было никакого чувства признательности. Послѣ, когда я претерпѣлъ кораблекрушеніе близъ теперешняго моего острова, когда ежеминутно былъ готовъ погибнуть въ волнахъ, совѣсть моя не тронулась, и я все это приписывалъ одному случаю, а не рукѣ Провидѣнія.
Правда, будучи выброшенъ на островъ и видя, что кромѣ меня никто не былъ спасенъ изъ моихъ товарищей, я чувствовалъ восхищеніе сердечное, какой-то восторгъ, похожій нѣсколько не истинную благодарность; но это чувство происходило отъ той радости, что я спасенъ и живъ. Радость моя нисколько не отличалась отъ радости, которую чувствуютъ обыкновенно матросы, достигшіе земли послѣ кораблекрушенія. Они посвящаютъ первыя минуты пьянству и спѣшатъ скорѣе забыть все прошедшее въ стаканахъ съ виномъ и тарелкахъ съ кушаньемъ.
Землетрясеніе, само по себѣ ужасное явленіе природы, прямо указывающее на невидимую силу, которая одна держитъ въ своихъ рукахъ бразды всей воеленной, мало повліяло на меня. Лишь только оно прошло, какъ мои душевныя потрясенія, страхъ и всѣ впечатлѣнія во мнѣ изчезли, и я не думалъ уже болѣе о судѣ Божіемъ.
Но когда я сдѣлался боленъ и смерть представлялась глазамъ моимъ со всѣми ужасами ея, когда всѣ силы мои истощились отъ болѣзни, тогда совѣсть моя, усыпленная столь долгое время, пробудилсь во мнѣ. Я упрекалъ себя въ прежней моей жизни, которая вооружила противъ меня божеское правосудіе. Милосердый Господи! велико мое несчастіе - сказалъ я. Если болѣзнь моя продолжится, то я долженъ умереть въ этой пустынѣ одинокій, безъ всякаго пособія и утѣшенія. Слезы текли изъ глазъ моихъ, и я впалъ въ глубокое и продолжительное молчаніе.
Въ этотъ промежутокъ времени мнѣ представлялись полезные совѣты отца моего и вмѣстѣ съ этимъ слѣдующее предсказаніе его: "сынъ мой, если ты, противъ воли моей, поѣдешь странствовать, то Богъ не благословитъ тебя, и будешь послѣ горько раскаяваться въ твоемъ поступкѣ." Вотъ теперь-то начинаютъ исполняться слова отца моего - сказалъ я самъ себѣ, и рука Божія наказуетъ меня. Здѣсь никого со мною нѣтъ, никто меня не слышитъ, никто не подастъ мнѣ ни утѣшенія, ни совѣтовъ, ни помощи. Боже милосердый, помоги мнѣ! ибо скорбь моя превышаетъ всѣ силы мои.
Можно положительно сказать, что въ этотъ день я въ первый разъ въ моей жизни молился съ такимъ усердіемъ и раскаяніемъ; но возвратимся къ разсказу.
Было двадцатое число іюня. Проснувшась утромъ, я почувствовалъ, что мнѣ стало легче, и всталъ съ постели. Предполагая, что лихорадка снова возвратится ко мнѣ чрезъ день или два, я поспѣшилъ приготовить себѣ кой-что на случай возобновленія болѣзни. Прежде всего я наполнилъ большую четыреугольную бутылку водою и, прибавивъ туда нѣсколько рому, поставилъ ее на стогъ около моей кровати. Потомъ, отрѣзавъ кусокъ козьяго мяса, изжарилъ его на угольяхъ, и съѣлъ небольшую часть его; и ужину же приготожилъ себѣ всмятку три яйца черепахи. Закусивъ немного, я пошелъ прогуляться, но былъ такъ слабъ, что съ трудомъ несъ ружье свое, безъ котораго никогда не выходилъ изъ дома. Поуставши довольно, я сѣлъ на землю, и сталъ разсаатривать морѣ, которое было тогда спокойное и гладкое, совсѣмъ безъ волнъ, точно зеркало. Мнѣ приходили въ голову разныя мысли.
Что такое земля? - спрашивалъ я самъ себя. Что такое море, по которому я такъ много плавалъ? Что такое я самъ и что такое другія живыя существа - животныя, звѣри, птицы, рыбы? Откуда это произошло?
Положительно вѣрно то, что все сотворено какою-то невидимою, всемогущею силой. Она создала землю, море, воздухъ, небеса и все живущее надъ ними. Какая же это сила?
Естественно, я пришелъ къ тому заключенію, что эта всемогущая сила - Богъ. Онъ сотворилъ все видимое мною. Если Богъ сотворилъ всѣ эти вещи, то Онъ и управляетъ ими, и ничего не происходитъ безъ воли Божіей, слѣдовательно, я нахожусь въ такомъ печальномъ положеніи на Его волѣ.
Для чего Господь такъ поступилъ со мною?
Что я сдѣлалъ такое, за что несу наказаніе?
Задавъ себѣ эти вопросы, я вдругъ почувствовалъ утрызенія совѣсти и какъ бы слышалъ ея голосъ, упрекавшій меня: несчастный! ты богохульствуешь, спрашивая, что ты сдѣлалъ. Посмотри внимательно на твою прошедшую безпорядочную жизнь, и самъ узнаешъ вину свою. Ты лучше бы спросилъ, чего ты не сдѣлалъ и зачѣмъ не погибъ въ такое продолжительное время. Напримѣръ, отчего ты не утонулъ во время бури, бывшей въ первомъ твоемъ путешествіи? Отчего ты не погибъ въ схваткѣ съ корсаромъ изъ Сале? Почему онъ не догналъ тебя послѣ твоего побѣга, и что бы тогда съ тобою сталось? Почему ты не былъ съѣденъ дикими звѣряжи на берегахъ Африки? Наконецъ отчего ты не погибъ вмѣстѣ съ твоими товарищами, а былъ выброшенъ волнами на берегъ этого острова? Послѣ всего этого смѣешь ли ты спрашивать: что я сдѣлалъ?
Смущенный этими доводами моей совѣсти, я всталъ съ земли задумчивый и съ грустнымъ раскаяніемъ побрелъ къ своему убѣжищу и перелѣзъ черезъ стѣну, какъ бы отправляясь спать; но я былъ сильно взволнованъ, и благотворный сонъ не приходилъ ко мнѣ. Я сѣлъ на свой стулъ и зажегъ ночникъ, потому что наступила ночь и сдѣлалось темно.
Во мнѣ начинались уже признаки приближающейся лихорадки; какъ вдругъ мнѣ пришло на умъ, что бразильцы не употребляютъ никакого лекарства кромѣ табаку. Табакъ имъ служитъ лекарствомъ отъ всѣхъ болѣзней, какія бы онѣ ни были. Я зналъ, что въ одномъ изъ сундуковъ моихъ былъ большой свертокъ этого растенія.
Вставъ со стула, я пошелъ къ сундуку и нашелъ тамъ табакъ. Я не зналъ, какъ употреблять его, и будетъ ли онъ полезенъ въ моей болѣзни или вреденъ. Прежде я взялъ небольшую часть табачнаго листа и, положивъ ее себѣ въ ротъ, жевалъ. Табакъ былъ зеленъ и крѣпокъ, и такъ какъ я не привыкъ къ нему, то чувствовалъ сильное головокруженіе. Потомъ, я положилъ листъ табаку въ ромъ, чтобы принять этотъ настой черезъ часъ или два, когда буду ложиться спать. Кромѣ этого я клалъ табакъ на горячіе уголья и дымъ его втягивалъ въ себя и ртомъ, и носомъ. Наконецъ, ложась спать, я выпилъ ромъ, въ которомъ былъ настоенъ табакъ. Настой этотъ былъ такъ крѣпокъ, что я едва могъ проглотить его. Этотъ пріемъ одурманилъ мнѣ голову и я заснулъ такимъ глубокихъ сномъ, что, когда я проснулся, то было уже далеко за полдень.
По моемъ пробужденіи, я чувствовалъ себя лучше, бодрѣе, желудокъ мой поправился и аппетитъ возбудился, однимъ словомъ, я былъ почти совершенно здоровъ. Послѣ сего мнѣ день ото дня становилось все легче и легче.
30 числа іюня мѣсяца я отправился съ ружьемъ на охоту, но по слабости недалеко отходилъ отъ дома. Въ это-то день я убилъ пару морскихъ птицъ, которыя были довольно похожи на дикихъ гусей, принесъ ихъ домой, но не имѣлъ охоты ихъ ѣсть, и удовольствовался нѣсколькими яйцами черепахи. Вечеромъ я прибѣгпулъ опять къ тому лекарству, т. е. къ настою рома съ табакомъ. На этотъ разъ пріемъ былъ гораздо менѣе прежняго. Продолжая такимъ образомъ свое леченіе, я достигъ наконецъ, что 3-го іюля лихорадка меня оставила навсегда, поправился же я совершенно спустя нѣсколько недѣль.
ГЛАВА X
Путешествіе Робинзона по острову для изслѣдованія его. Плодородіе острова. Робинзонъ находитъ разные плоды. Приготовленіе ихъ впрокъ. Робинзонъ строитъ себѣ второе жилище - дачу
До половины іюля мѣсяца мои главнѣйшія занятія состояли въ прогулкѣ съ ружьемъ; но я не отходилъ далеко отъ дома, потому что все еще былъ нѣсколько слабъ. Эти частыя прогулки были мнѣ полезны въ томъ отношеніи, что во время ихъ я узналъ, что нѣтъ ничего хуже, какъ выходить на воздухъ во время дождливой погоды, особливо когда дождь сопровождался бурею или ураганомъ. Такъ какъ дождь, случавшійся иногда въ сухую погоду, всегда сопровождался грозою, то я считалъ его гораздо опаснѣйшимъ дождя сентябрскаго или октябрскаго.
Было уже около десяти мѣсяцевъ, прожитыхъ мною въ печальномъ, уединенномъ мѣстѣ. Жилище мое было, по моему мнѣнію, довольно хорошо укрѣплено и въ пищѣ я также не имѣлъ большаго недостатка; но мнѣ хотѣлось узнать подробно мой островъ и найти на немъ какія-нибудь полезныя для меня произведенія. Для этого я вознамѣрился исходить весь островъ. Прежде всего пошелъ я къ тому небольшому заливу, къ которому приставалъ въ прежнее время съ моимъ плотомъ: когда перевозилъ съ корабля разные запасы. Направляя путь отъ залива къ востоку, я прошелъ около двухъ миль и нашелъ мѣсто, на которомъ приливъ морской недалеко проходилъ на берегъ. Тамъ протекалъ ручеекъ, вода котораго была прѣсная, чистая и пріятная для питья. По обѣимъ сторонамъ ручья были прекрасные луга, покрытые свѣжею роскошною зеленью. На этихъ возвышенныхъ мѣстахъ, въ которые повидимому никогда не заливалась вода, росло нѣсколько зеленаго табаку съ чрезмѣрно высокими стеблями. Тамъ было много и другихъ растеній, но я не зналъ какъ они называются и на что пригодны.
Я болѣе всего искалъ кассавы, корень которой употребляется американцами вмѣсто хлѣба, но не могъ найти этого растенія. Алойныя деревья, сабуръ (трава) и дикій сахарный тростникъ росли въ большомъ количествѣ, но, не имѣя ухода за собой, были не такъ-то хороши. Мнѣ пришло на мысль, какимъ образомъ и для какой пользы употреблять найденныя мною растенія; но ничего не могъ придумать, потому что, признаюсь, - я, во время моего пребыванія въ Бразиліи, мало обращалъ вниманія на полезныя растенія, почти не зналъ названій ихъ и свойствъ, а если и имѣлъ поверхностное понятіе о нѣкоторыхъ изъ нихъ, то оно не могло принести мнѣ пользы въ моемъ плачевномъ положеніи.
Въ другой разъ я пошелъ по той же дорогѣ, но гораздо далѣе, и замѣтилъ, что ручей и луга простирались не очень далеко, а за ними начинались мѣста лѣсистыя. Здѣсь нашелъ я много разныхъ плодовъ, особливо дынь, которыми была покрыта земля. Зеленыя первосортныя кисти и тамъ и сямъ висѣли на своихъ стебляхъ, обвившихся вокругъ деревьевъ, и были совершенно зрѣлыя. Это открытіе столько же меня порадовало, сколько и удивило.
Я поѣлъ нѣскольно винограду, но съ большою умѣренностію, зная изъ опыта, что излишнее употребленіе его вредно. - Я самъ видѣлъ, находясь въ Варварійскихъ владѣніяхъ, какъ многіе изъ нашахъ невольниковъ померли оттого, что много ѣли винограда. Я впослѣдствіи нашелъ средство избѣжать такой опасности отъ винограда: высушивалъ его на солнцѣ и сохранялъ такъ, какъ сохраняютъ его въ Европѣ, т. е. дѣлалъ изъ него изюмъ. Я былъ увѣренъ, что послѣ осени онъ послужитъ мнѣ пріятною и здоровою пищею, и эта увѣренность оправдалась на самомъ дѣлѣ. Хотя уже начинало смеркаться, но я не желалъ возвратиться въ мою пещеру и рѣшился въ первый разъ въ моей уединенной жизни ночевать не дома. Наступила ночь и я провелъ ее на деревѣ точно также, какъ и первую ночь по прибытіи моемъ на островъ. На слѣдующій день я продолжалъ свой путь и шелъ все прямо къ сѣверу, оставляя позади и въ правой сторонѣ длинный рядъ невысокихъ горъ и холмовъ.
На этомъ пути попалась мнѣ долина, по которой протекалъ ручей свѣжей воды. Вся эта мѣстность, покрытая зеленью и цвѣтами, походила на великолѣпный садъ, устроенный съ искусствомъ, какъ бы рукою человѣка. Спустившись нѣсколько внизъ по склону долины, я увидѣлъ большое количество лимонныхъ, померанцовыхъ и апельсинныхъ деревьевъ; но они находились въ дикомъ состояніи. Эти густыя деревья обѣщали пріятную тѣнь, а впослѣдствіи можетъ быть и пищу. Въ это же время года на нихъ было мало плодовъ. Зеленый лимонъ, сорванный мною, былъ не только пріятенъ на вкусъ, но и очень здоровъ. Впослѣдствіи я мѣшалъ лимонный сокъ съ водою, и этотъ напитокъ служилъ мнѣ для прохлажденія во время жаровъ. Восшедши на высокій холмъ, я любовался этимъ прелестнымъ мѣстомъ и былъ въ большомъ восхищеніи, что я единственный обладатель и царь этого маленькаго земнаго рая.
Теперь мнѣ предстояло много работы; надобно было сривать плоды и переносить ихъ въ мое жилище; потому что мнѣ хотѣлось запастись виноградомъ и лимонами, которые послужатъ мнѣ въ пищу и питье въ дождливое время. Я положилъ сорванные мною плоды въ три небольшія кучи, двѣ изъ нихъ состояли изъ винограда, а одна изъ лимоновъ и апельсиновъ, перемѣшанныхъ вмѣстѣ. Взявъ изъ этихъ кучъ по нѣскольку плодовъ, я отправился дожой, имѣя намѣреніе взять оттуда мѣшокъ или что нибудь другое для переноски остальныхъ плодовъ.
Наконецъ послѣ трехдненнаго путешествія я возвратился домой и принялся разбирать принесенные мною плоды; но, къ сожалѣнію моему, весь виноградь, который былъ чрезмѣрно зрѣлый, измялся до такой степени, что его уже нельзя было сохранить никакимъ образомъ. Что же касается до лимоновъ, то они хотя и сохранились, но ихъ было очень мало.
На слѣдующій день, взявши съ собою два мѣшка, я отправился къ моимъ оставленнымъ плодамъ; но пришедши на мѣсто очень удивился тому, что весь виноградъ, сложенный мною вчера аккуратно, частію былъ съѣденъ, частію измятъ и разбросанъ. Эту порчу вѣроятно произвели какія-нибудь животныя, водившіяся въ этой мѣстности.