- Эй, Фалалей, - обратился к воротнику Фёдор, - проводи их в мыльню да прикажи новую одёжку им дать, а после бани пусть накормят.
После сытной еды ребята вздремнули, а когда проснулись, на дворе была темень, мела метель.
- Теперь самое времечко, - промолвил Кудеяр, Разыскав в сарае пешню, вышли за ворота.
- Ежели всё случится так, как задумали, поволокем Елфима с Ерошкой в сарай, что возле хором Шуйских, там освободим их от цепей. В цепях им из города не выбраться - стража в воротах сразу же сцапает.
- А ну как в сарае нас подстерегут слуги Шуйского?
- Хозяина нет, Олекса, слугам теперь не до сарая, да и недолго мы там задержимся. До утра нужно выбраться из города, не то в тюрьме обнаружат пропажу н почнут нас разыскивать.
Сквозь снежную круговерть проступила громада Успенского собора. Постояли возле него, осматриваясь по сторонам, - кругом ни души, все москвичи давно спят. Осторожно пошли в сторону тюрьмы, отыскали нужное оконце и, подсунув под решётку пешню, налегли на неё. Решётка, чуть скрипнув, отошла.
Первым выбрался Ерошка. Ухватив за рука, вытащили Елфима. Кудеяр с Олексой взвалили беглецов на плечи, Филя шёл впереди, высматривая безопасный путь.
Яростные порывы ветра опрокидывали с ног. С трудом одолели путь до Фроловских ворот, свернули направо под уклон. Вот и подворье Кириллова монастыря с церковью Афанасия Александрийского. Остановились, заслышав крики сторожей, торопливо пересекли дорогу. На ощупь отыскали узкий проход между приземистой избушкой и оградой дома Шуйских. Несколько минут отдыхали, лёжа на сене. Кудеяр попытался было пешней сбить цепь с ног Елфима, но где-то поблизости грозно зарычала собака.
- Тише! прошипел Олекса, наблюдавший за двором Шуйских через чердачное окно.
Затаили дыхание. В тишине послышался слабый скрип саней.
- Тпру! - прозвучал в темноте голос, показавшийся Кудеяру знакомым. - Наконец-то приехали. Ну и погодка!
- Нынче святой Сильвестр гонит лихоманок-сестёр за семьдесят семь вёрст.
- Провалиться бы им в геенну огненную, повадились ходить на Русь, - говоривший громко икнул.
Кудеяр догадался - это Мисюрь Архипов с Юшкой Титовым пьяными заявились на подворье. В темноте послышался громкий стук.
- Спят, черти полосатые! Как не стало нашего милостивца, так и порядок порушился.
- Кто там? - глухо донеслось из-за двери.
- Свои, сонная кулёма, живо отворяй!
Скрипнула дверь, трепетное пламя свечи на мгновение выхватило из темноты две фигуры в огромных тулупах. Вновь стало тихо.
- Быстро к саням! - приказал Кудеяр.
Все сразу поняли его замысел, торопливо покинули укромное место. Возле ворот стояли двое саней, слуги вот-вот должны были явиться за ними. Поспешно отвязали лошадей и, повалившись в сани, погнали в сторону Фроловских ворот. При виде стражников сердце у каждого захолонуло, но те не остановили беглецов, лишь один из них проворчал:
- И куда в эдакую круговерть людей несёт? Путный хозяин в такую погодку собаку на двор не выпустит.
Передними санями правил Ерошка. Как москвич, он лучше всех знал дорогу. Выметнувшись на Пожар, Ерошка с силой хлестнул лошадь, та резво припустилась по безлюдной Варварке.
Когда въезжали в Рогожскую слободу, в окнах некоторых изб затеплились огоньки - близилось утро. В стороне от жилья остановились.
- Светать скоро начнёт, пора освободиться от тюремных оков, - Ерошка извлёк из сена свои ноги.
Пешней сбили с узников цепи.
- Ну вот что, братцы, - хрипло проговорил Ерошка, - премного вам благодарен за подмогу, только мне с вами не по пути. Я в Москве как рыба в воде, потому покидать стольный град мне ни к чему. Вы же на Волгу удумали путь держать. Так что прощайте, тут, в Рогожской слободе, у меня зазноба есть.
Ерошка махнул рукой и словно растворился в снежной пелене.
Кудеяр сел в одни сани с Елфимом, Олекса с Филей, лошади бойко устремились по Владимирке в сторону Нижнего Новгорода.
Книга вторая. КУДЕЯР
ГЛАВА 1
Не доехав до Нижнего Новгорода вёрст пятьдесят, беглецы повернули на юг.
- На Волге зимой нам нечего делать, поживём пока в глуши, в нижегородских лесах, благо там у меня укромное местечко есть.
В ответ на слова Елфима Олекса грустно вздохнул. Ему хотелось податься в Заволжье, в родное Веденеево, а Елфим повёл их совсем в другую сторону.
- Земля здесь добрая, хлебородная, - говорил между тем предводитель, - на лугах народ собирает вдоволь сена, оттого животины по дворам у всех немало. Да только и тут бедности хватает. Грабят народ и свои русские бояре, и князья татарские. В здешних местах одни селения русские, другие татарские, третьи - мордовские. Немало и таких сёл, где все совместно живут - и русские, и мордвины, и татары. Простому народу чего друг друга чураться-то?
Ослепительно сияли на солнце снега. Укатанная санями дорога весело бежала навстречу полуденному солнцу, выгибая на буграх блестящую, лоснящуюся спину. Справа и слева бесконечной чередой тянулись леса, то преимущественно еловые, то берёзовые, то сосновые, а нередко и дубовые.
- Не горюй, паря, - хлопнул по плечу Олексы Елфим, - глянь, какая красота кругом!
- У нас, в Веденееве, такой красоты тоже немало.
- Верю тебе, друже, богата красотой Русская земля. Да только человеку надобно за свою жизнь всякую красоту повидать. Вишь, как ели-то принарядились, словно невесты. Тени от них пока серые, а как придёт бокогрей, поголубеют они. А там уж до весны-красны недалеко. Русскому человеку она всегда мила. Поплывём в стругах по широкому волжскому простору, и опять красота небывалая! Чего тебе в деревне-то томиться?
Олекса согласно кивал головой, да сердцу-то не прикажешь, рвётся оно в родные места, удержу нет.
- Бояре да дворяне в здешних местах вольготно живут, - продолжал Елфим, - взять хоть поместье Плакиды Иванова, что на реке Варгалее. В селе церковь Рождества Христова о трёх верхах, рубленная шатром и с переходами. Загляденье, а не церковь! Хозяйские хоромы тоже хороши: столовая горница на подклети с сенями и переходами, другая горница с комнатой и сенями, также на подклети, есть ещё три горенки. Во, какие хоромы отгрохал себе Плакида! На дворе тоже всего хватает: ледник, сушила, житница, поварня, конюшни, Да к тому же и огородец с яблонями. Двор огорожен замётом. Рядом - большое водное угодье. У боярского прикащика Нестора тоже немало добра: две избы, клеть, погреб, баня, конюшня, коровьи хлевы. Да и что им, боярам да дворянам, не жить? Земли плодородной много, народа подневольного тоже немало. Людишки в изобилии бегут ныне в украйны от боярской смуты и несправедливости. Так ведь здесь тоже властелинов на их шею хватает. Кому боярское ярмо совсем опостылело, в леса подаются, - в глухом лесу сам себе хозяин.
Впереди возле дороги показалась огромная развесистая сосна. Медно-красный ствол её словно светился на голубом фоне неба.
- Примечай ту сосну - от неё нам до места уж недалече.
Лошади, обогнув сосну, сошли с наезженной дороги, глубокий снег был им почти по брюхо. По сторонам тянулся глухой еловый лес, казалось, конца-краю ему не будет. Вот уж и вечер настал - края облаков засияли расплавленным золотом, но вскоре померкли, словно подёрнулись пеплом. Стало смеркаться, когда Елфим весело объявил;
- Ну вот, братцы, и приехали!
Лошади остановились возле большой избы, крытой соломой. С трудом открыли заваленную снегом дверь. Внутри было выстужено, пахло пылью.
- Пока совсем не стемнело, пошли за валежником.
Боярин Плакида Иванов в сопровождении свирепых псов неторопко обошёл свой двор, тщательно проверил запоры.
- Бережёного Бог бережёт, Нестор. Много в округе развелось лихих людишек, да и мордва, недовольная нами, озорует.
Нестор, следуя за хозяином, согласно кивал головой.
- Этим летом мы земли мордвина Ичалки себе отгородили, так ныне тот Ичалка худые слова про тебя, боярин, повсюду молвит.
- Проучить надоть Ичалку, чтоб худо про нас не говаривал. В кандалы его, собаку, заковать! Мы тут, в нижегородских местах, хозяева!
Нестор в ответ опять стал кивать головой.
- Всё, кажись, в порядке, пошли в хоромы, выпьем для сугреву.
Жена Плакиды Василиса низким поклоном встретила вошедших. Тело у неё пышное, рыхлое. Плакида придирчиво осмотрел накрытый стол, пригладил рукой смазанные маслом волосы. На столе всего изобилие - пироги с разными начинками, лепёшки медовые, балыки рыбьи, икра…
- Агриппина где? Дрыхнет, что ли?
- Какое спит, батюшка, только тебя дожидается. Агриппинушка, отец тебя кличет!
В горницу вошла девица с большим плоским заспанным лицом. Небольшие глаза её недовольно глянули на родителей. Отец с неодобрением осмотрел её нескладную широкозадую фигуру.
- Рукоделием бы занялась, а то дрыхнешь с утра до ночи!
- Что я-сенная девка? Пусть они рукоделием-то занимаются.
- А ты, Агриппинушка, отцу-то не перечь, не перечь. Да и что, к слову сказать, толку-то в рукоделии? Всего у нас вдосталь. Пущай бедняки рукоделием-то промышляют.
- Вас, баб, не переспоришь, а того соображения в вас нет, что девку замуж выдавать пора. Кто же польстится такой, которая лишь дрыхнуть умеет?
Усердно помолясь на иконы, Плакида сел за стол в красном углу. Вслед за ним сели домочадцы. Хозяин налил две чарки - себе и Нестору.
- Мороз нынче лютует, так нам обогреться не мешает.
- Удивительно ли то дело! - голос у приказчика слащавый, угодливый, большая мосластая рука цепко обхватила чарку. - Ведь Тимофей-полузимник на дворе. В народе не зря говаривают: не диво, что Афанасий-ломонос морозит нос, а ты подожди Тимофея-полузимника, подожди тимофеевских морозов!
- Денёк-то нынче больно хорош - ясный, ведренный, знать, и весна будет красна, - подала голос Василиса.
- А я вот в Нижнем Новгороде на торгу был, так там сказывали, будто голодный год будет.
- Нам-то что об этом думать? - вмешалась в разговор Агриппина. - У нас всего в сусеках полно, на много лет хватит!
- Дура, она и есть дура! - Плакида сердито глянул на дочь. - Надо, чтобы в сусеках полнилось, а не тощилось.
Дочь огрызнулась:
- Коли в сусеках тощиться почнет, у людей возьмём, на всё наша воля.
Василиса глянула в слюдяное оконце и побелела лицом.
- Никак, горит чтой-то!
- Амбар полыхает!
Все вскочили из-за стола. Хозяин, набросив полушубок, ринулся на двор. Отовсюду к горящему амбару бежали люди, кто с бадьёй, кто с багром. Собаки подняли истошный лай.
- Нестор, готовь лошадей, будем ловить татя, подпустившего нам красного петуха!
- Не иначе как Ичалкиных рук дело.
- К нему и поспешим. Вели и другим людишкам ехать с нами.
Десяток всадников устремился в сторону бедного мордовского селения, что стояло в нескольких верстах от боярского поместья.
- Где Ичалка? - завопил Плакида, ворвавшись в крайнюю избу. - Где он, тать нечестивый?
Перепуганная мордовка упала к его ногам.
- Не ведаю, господин, не ведаю.
- Врёшь, ведьма, всё ты знаешь, да от меня скрыть хочешь! - боярин изо всех сил пинал жену Ичалки куда попало. Дети, забившиеся в угол, подняли истошный крик.
- Всех вас изничтожу, проклятущих! Нестор, вели палить это змеиное гнездо!
Ярким пламенем вспыхнула в ночи соломенная крыша Ичалкиной избы.
- Расскажу, словно бисер рассажу! - весело произнёс Филя.
Все встрепенулись. Скучно жилось ребятам в одинокой избе посреди глухого леса, поэтому Филины побасёнки слушали с большим удовольствием, а за ними и время проходило незаметно. За окном, затянутым бычьим пузырём, завывает метель, а в избе тепло, благо дров за дверью много, ребята никогда не отказываются помахать топором.
- У одного попа попадья сдружилась с псаломщиком. Поп догадывался, что дело нечисто, да никак не мог уличить их. Наконец один раз запряг он лошадь и сказал, что поехал в дальнее селение отпевать покойника. Сам поставил лошадь на дороге и вернулся. А псаломщик-то уж тут как тут. Попадья перепугалась, думает: куда мне деть дружка своего? Запихала его под лавку и дровами всего заложила. Поп вошёл и начал искать. Искал, искал, не найдёт нигде. Что делать? И говорит попадье:
- Я уж помолюсь дома, не пойду к вечерне-то.
Рыскрыл книгу, перекрестился и нараспев произнёс:
- Благословен, Бог наш, всегда, ныне и присно и во веки веков!
Как только произнёс он эти слова, псаломщик-то услышал его и отвечает из-под лавки:
- Аминь. Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!
А поп подходит к нему и говорит:
- Молодец, брат псаломщик. Здорово бы я тебя наказал, когда бы ты эдак не сказал. Посмеялись над простодушно-лукавым попом. Филя вридвинул к себе гусли, купленные три дня назад у калик перехожих, бедовым голосом запел:
Как женил-поженил меня батюшка,
Не у голого женил, не у богатого,
Приданого-то много, дак человек худой!
Все люди сидят, как будто свечки горят,
А мой муж сел на покрасу всем,
Уж он бороду погладил да ус залощил,
Ус залощил да глаза вытаращил
Муж на меня, как чёрт на попа,
А я на него помилее того,
Помилее того, как свинья на…
За окном тихо заржала лошадь. Все насторожились.
- Берите оружие да в сени! - приказал Елфим.
К избе кто-то подъехал верхом на лошади. Всадник спешился, приблизился к освещённому окну. Через дверную щель было видно, что он невысокого роста.
- Мордвин, наверно, - предположил Елфим.
Приехавший тихо постучал в дверь.
- Чего нужно? - грозно произнёс Елфим.
- Пустите меня, люди добрые, погреться. Метель сбила меня с дороги.
- Заходи, коли так.
В избу вошёл невысокий, крепко сложенный черноглазый мордвин.
- Звать-то тебя как?
- Ичалкой кличут.
- Что же тебя в такую метель погнало?
Ичалка долго молчал, внимательно всматриваясь в лица хозяев. Елфим приветливо улыбнулся ему.
- Да ты не бойся, здесь все свои.
Мордвин махнул рукой, в глазах его блеснули слёзы.
- Этим летом боярин Плакида отнял у меня землю. Осерчал я на него, амбар запалил. А боярин о том проведал, явился в мой дом, жену избил, избу сжёг. Жена с детишками едва спаслась, живёт теперь у своих родичей. Мне же в село путь заказан, боярин не раз наведывался туда, искал меня.
Елфим скрипнул зубами.
- Давно уж мой нож по Плакиде скучает: зверь он, а не человек. Вот что, братцы, наведаемся-ка мы в боярские хоромы, пощекочим лютого боярина.
- Так метель же на дворе, - неуверенно произнёс Олекса.
- Вот и хорошо, что метель, она для нас самоё милое дело, к боярским хоромам подобраться поможет, да и следы потом заметёт.
Стали собираться в дорогу. Кудеяр впервые участвовал в таком деле, на душе было весело и тревожно. Судя по оживлению, и другие пребывали в таком же состоянии. Ичалка вызвался показать путь к владениям Плакиды Иванова.
Ехали медленно, снег был глубок, да и ветер всё время яростно дул в лицо. Лишь под утро оказались на опушке леса, откуда смутно проглядывали постройки боярского поместья.
- Сторож об эту пору, поди, спит, нужно накрыть его так, чтобы шум не поднял. Пока Кудеяр с Олексой будут вязать его, все остальные ломают двери боярского дома. Плакиду я беру на себя.
Тронули лошадей. Не успели проехать и десятка шагов, как в усадьбе истошно занялся набат.
- Заметили нас, черти полосатые, - выругался Елфим, - видать, настороже были.
Метель почти прекратилась. В серо-белой полумгле было видно, как из построек выбежали люди. Спрятавшись за частоколом, они открыли по нападающим пальбу из луков. Совсем близко засвистели стрелы.
- Поворачивай назад! - приказал Елфим. Стрела сбила с него шапку. Отъехав на безопасное место, он оглянулся в сторону боярских хором, погрозил кулаком.
- Ну погоди, Плакида, мы ещё посчитаемся с тобой!
Весело скользят сани по накатанной обледенелой дороге. На переднем возу восседает арзамасский купец Глеб Коротков- широкоплечий старик с небольшой белой бородкой и живыми выразительными глазами.
- Корней! - обернувшись, позвал он сына.
Со второго воза сорвался рослый румяный парень, догнал сани отца, робко спросил:
- Что надобно, батюшка?
- Как приедем в Новгород, так ты проследи, когда выгружаться станем на постоялом дворе, чтобы все наши кожи были как следует складены. Товар-то ноне не особливо хороший везём на ярмонку - тут порез, там дыра, а где и мясо гниёт. Так ты так кожи сложи, чтобы худые места не больно-то лезли в глаза. Авось всё добро продадим скопом. Понял?
- Всё сделаю как велишь, батюшка.
А Любку Мокееву выбрось из головы - неровня она тебе. Воротимся домой, найду тебе стоящую девку среди купечества. Вон у Завьяла Чурилина какая отменная девица - пышнотела, белолица, ступает как пава.
- Да у Дашки Чурилиной глаза косят - один на вас, а другой - в Арземас.
- Тебе с её глаз не росу пить, а станешь противиться родительской воле - батогов отведаешь. Хоть у Дашки глаза косят, да зато у её отца - Завьяла дом полная чаша, а под домом, поди, не одна кубышка зарыта. К тому же Дашка - единственное чадо, умрут родители - всё твоё будет!
"Не хочу, не хочу Дашки! Мне Любушка ой как мила!" - рвётся из души Корнея. Да разве можно перечить родителю, изобьёт до крови! Потому парень тяжко вздохнул и поплёлся к своим саням.
Низкое январское солнце стало клониться за могучие ели, между которыми пролегла дорога. Корней глянул в сторону и перекрестился: "Не приведи, Господи, повстречаться в таком лесу с татями". И тотчас же раздался богатырский посвист. Парень сорвался с места и, не разбирая дороги, кинулся в лес.
Глеб Коротков оглянулся: от задних возов к нему бежали свои оружные люди, да было поздно - предводитель татей сволок его с воза, приставил нож к горлу. - А ну стойте, черти полосатые, не то вашему хозяину конец!
Людишки остановились в отдалении.
- Где твоя казна купец?
- Дак какая такая казна у меня, мил человек? Не видишь, рази, везу для продажи кожу, купленную в Арземасовом городище. Опосля ярмонки казну-то и спрашивай.
- Ты нам зубы не заговаривай! Ну-ко, ребятки, пошарьте в возке! - приказал Елфим.
Ичалка с Филей обыскали воз и вскоре извлекли из-под мешков купеческую суму.
- А ты говорил мне - нет у тебя ничего!
- Каюсь, мил человек, всего-то и было у меня сто рублев, половину уплатил за эту вот гниль. Глянь, глянь, разбойничек, что за кожу мне подсунули - одни дыры. Да я за неё на ярмонке и своих кровных не верну. На какие же шиши я товар куплю в Нижнем Новгороде? О, горе мне, горемычному! Придётся с сумою по миру идти!