- Нищие, которые не работают, напрасно, хлеб едят. Калеки, могущие работою прокормиться, но не хотят работать, суть воры. Только беспомощные и больные нуждаются в милостыне и заботе.
Слушая вопросы и ответы, Матюша настолько осмелел, что сам обратился к проповеднику:
- Скажи, Феодосий, мир сотворён Богом или существует извечно?
- Мир безначален, его никто не творил, всё сущее самобытно, человек в своей воле свободен!
Матюша был поражён тем, что чуждый ему человек Феодосий Косой мыслит о многих вещах так же, как он сам. В этот миг - миг обретения единомышленника - он был готов поклониться ему - простому холопу.
Проповедь Феодосия Косого до глубины души потрясла Матюшу, мысли его путались, лицо горело. Нет, он отнюдь не со всем был согласен, о чём говорил проповедник, но в главном - в несоответствии евангельских заповедей тому, что происходило в жизни, их мнение было едино.
"Кто он есть - Феодосий? - размышлял Матюша. - Простой человек, холоп, а так хорошо знает и истолковывает Священное писание! Я же хоть и преуспел в грамоте, изучил Священное писание, однако путаюсь в его объяснении. Поэтому постоянно ищу того, кто развеял бы мои сомнения… Надо не только мыслить, но и действовать в соответствии со Священным писанием. Феодосий прав: не подобает среди христиан быть рабам. На днях отправлюсь в Великую слободу Переяславокого уезда и освобожу принадлежащих мне холопов".
Явившись домой, он долго не мог уснуть, а наутро устремился в великокняжеский дворец в надежде найти человека, с которым можно было бы поделиться своими сомнениями. В связи с походом на Казань дворец встретил его тишиной и безлюдьем. Матюша отчаялся было найти собеседника, но тут в сенях показался подьячий Иван Висковатый. Чин у него незначительный, но за обширные познания царь приблизил его к себе, поэтому Иван держится независимо, свысока посматривая даже на некоторых бояр. В душе Матюша Башкин недолюбливал Висковатого за высокомерие, проскальзывавшее в усмешливости взгляда спокойных серых глаз, в назидательности речи. Идти ему встречу было пустой затеей - обширные познания позволяли Висковатому без особого труда повергать любого соперника, поэтому даже знатные бояре обращались к нему почтительно, величали по имени-отчеству.
- Что, Матюша, невесел?
Башкин обрадовался, что Иван Висковатый заговорил первым, вот кто наверняка развеет его сомнения!
- Вчера вечером был я в одной избе на Лубянке, слышал дивную речь некоего проповедника, и от тех речей до сих пор не могу прийти в себя.
Висковатый насторожился.
- Что же за дивные речи тебе довелось услышать?
- Утверждает сей проповедник, будто не подобает в церкви ходить, поститься, поклоняться иконам и мощам святых. Попы, - говорит он, - ложные учителя, лицемеры и фарисеи, а их учение - неверное человеческое предание, не освящённое духовным разумом.
Потому не подобает подчиняться ни попам, ни светским властям.
Подьячий посмурнел лицом.
- И на Русь проникла ересь Мартына Лютера, потому и у нас быть пролитию крови христианской.
Не в первый раз Башкин слышит это имя - Мартын Лютер, но толком не знает, о ком речь.
- Кто этот человек?
- Мартын Лютер - немецкий еретик, который также отрицает причастие, посты, поклонение иконам, почитание святых и их мощей, не признаёт право священников совершать таинства. Как и человек, которого ты слушал, Лютер велит чёрным людям ничего не давать господам, потому что Моисей якобы всех освободил от ига фараона. В Европии Лютер многие души уязвил шептанием безбожной ереси. Надо немедля схватить отечественного еретика, дабы не мог он распространять рабье учение Мартына Лютера среди московских людишек. Вижу, возлюбил он латинство, немецкое злословие Лютеровой ереси. Как звать того злодея - предтечу антихриста?
Матюша растерялся, он не ожидал, что его рассказ так взволнует Висковатого.
- Запамятовал я его имя.
- А где проповедовал еретик?
- На Лубянке…
- В коем месте на Лубянке?
Матюша замялся, ему не хотелось выдавать Феодосия Косого.
- Темно было, не разобрал я, в какую избу забрёл на собрание еретиков.
Висковатый с удивлением глянул на боярского сына.
- Экий ты, Матюша, беспамятный! Ну да ладно, тотчас же велю позвать ко мне решёточных прикащиков с Лубянки, они, должно быть, ведают, в какой избе проповедует еретик; так пусть схватят пособника Мартына и упрячут в темницу.
Матюша распрощался с подьячим и устремился из Кремля на Лубянку. На душе у него было мерзко: неосторожный разговор с Висковатым поставил под угрозу жизнь человека, которого он посчитал за единомышленника. Надо как можно быстрее оповестить Феодосия Косого о грозящей беде, чтобы вечером во время проповеди его не схватили решёточные приказчики. Башкин ускорил шаги. Миновав Гребенскую церковь, увидел избу, в которой был вчера, тихо постучал в дверь.
- Кто там? - прозвучал звонкий женский голос.
Матюша открыл дверь. Посреди избы с грязной тряпкой в руках стояла красивая баба. Холщовая синяя юбка её была подоткнута, в разрезе сорочки виднелись белые полные груди.
- Не вовремя ты явился, добрый молодец, вишь - полы ещё не домыла.
- Да я ненадолго, мне бы узнать только, где Феодосий, который вчера в этой избе проповедь сказывал.
Баба переменилась в лице, глаза её глянули недоверчиво.
- Не было тут никакого Феодосия, приснился он тебе, что ли?
Мысль, что произошла ошибка, озадачила Матюшу, он внимательно осмотрелся по сторонам. Да нет же, вон стоит тот самый стол с чисто выскобленной столешницей, на котором вчера лежали священные книги; сейчас за столом сидел малец, лет семи.
- Не ошибся я, хозяйка, здесь слышал вчера речь Феодосия. Не мешкая, надобно мне видеть его.
- Не знаю я никакого Феодосия, - стояла на своём баба, - ступал бы ты своей дорогой, молодец.
- Беда ему грозит неминучая, пусть не приходит сегодня сюда.
Баба расправила юбку, словно намереваясь тотчас же куда-то бежать, но раздумала и окликнула мальца:
- Слышь, Бориска, проводи молодца к Феодосию. Да не мешкай по дороге!
Тот вылез из-за стола, натянул зипунишко и, шмыгнув носом, басовито произнёс:
- Пошли, што ль.
Путники миновали Пушечную избу - большой каменный дом с высокой деревянной шатровой крышей, окружённый с четырёх сторон низкими длинными кузницами. Звон металла, ржание лошадей, громкие крики возниц будоражили людей, оказавшихся поблизости от Пушечной избы. Сиявшие бронзой орудия готовы были вскорости отправиться вслед за царём под Казань, задерживало лишь отсутствие санного пути. За Пушечной избой дорога устремилась вниз, к речке Неглинной, через которую был переброшен каменный мост, называвшийся Кузнецким. После моста путники шли некоторое время по ровной низине, но затем дорога круто поползла вверх. Вот они пересекли Тверскую улицу.
- Куда же мы идём? - прервал Матюша затянувшееся молчание.
- В Сивцев Вражек.
Возле церкви Вознесения Бориска повернул направо и ввёл Матюшу в небольшую малоприметную избёнку, в которой за столом сидели Феодосий, Игнатий и Вассиан. Они вопросительно уставились на вошедших.
- Кто будешь? - строго спросил Феодосий.
- Боярский сын Матвей Башкин.
- Пошто пожаловал?
- Хочу предостеречь, Феодосий, о беде, тебе грозящей, да и повиниться за то, что опасность на тебя навлёк. Вчера вечером слушал я твою речь на Лубянке, и она пришлась мне по сердцу. Читая Священное писание, я и сам задумывался над тем, что церковь преуспела в украшении храмов и молитвах. А ведь Бог не в этом-он в истине, в душе каждого доброго человека. О твоих речах я по неосторожности поведал подьячему Ивану Висковатому, а он, оказывается, ненавидит еретиков. И сказал мне Иван, что нынешней ночью велит решёточным прикащикам схватить тебя. Прости, Феодосий, что навлёк на тебя беду.
В глазах Матюши блестели слёзы. Всмотревшись в его лицо, озарённое добротой и кротостью, Феодосий смягчился, встал из-за стола и, подойдя к Матюше, положил на его плечо руку.
- Бог простит, Матвеюшка, я же на тебя зла не имею: и без Ивана Висковатого ворогов у нас в Москве предостаточно, давно попы и монахи грозят мне темницей. Вижу, добрый ты человек, дай облобызаю тебя, духовный брат мой, ибо главная заповедь Христа есть любовь.
Феодосий крепко поцеловал Матюшу в губы. У того на душе стало радостно от сознания, что прощён.
- Хотел бы я ведать твоё мнение о Вассиане Патрикееве и Максиме Греке.
- Труды этих старцев произвели на меня, Матвеюшка, сильное действие. Глубоко запали в мою душу слова Вассиана Патрикеева: "Где в евангельских, апостольских и отечественных преданиях велено инокам иметь сёла многонародные, приобретать и порабощать крестьян, с них неправедно серебро и золото собирать?…" Всё извратили, всё испоганили попы, попрали веру Христову, всеобщую любовь и братство. Нил Сорский, Вассиан Патрикеев, Максим Грек и иные нестяжатели были против украшения церквей золотыми и серебряными побрякушками, они проповедовали любовь к ближнему, равенство во Христе. Но этого было мало, и я пошёл дальше: нам не нужны церкви и иконы, крещение и причащение, светская и церковная власть, ибо всякая власть есть неравенство.
- Жаль, что не все мыслят так, как ты, Феодосий.
- Нас немало, Матвеюшка, и с каждым днём верных исповедников Христа становится всё больше. Как ни стремился митрополит Даниил изничтожить нестяжателей, не удалось это ему: заволжские старцы по-прежнему стоят на своём, верны делу Нила Сорского. Так ты бы, Матвеюшка, побывал в Ниловой пустыне, повидался с тамошними старцами, они - наша предтеча. Да побеседуй со старцем Артемием, он сочувственно относится к нам. А мы, подобно апостолам, постоянно гонимы за истину, потому намерен я вместе с Григорием и Вассианом податься на Белоозеро.
- Прости, Феодосий, что из-за меня придётся вам бежать в дальний край.
- Бог простит, а я тебя не виню, потому как всё равно устремились бы мы в Белоозерский край, дело-то давно решённое. А пока прощай, чадо моё, надобно нам собраться в дорогу.
ГЛАВА 15
В конце декабря 1543 года тринадцатилетний великий князь Иван Васильевич велел схватить своего первосоветника Андрея Михайловича Шуйского и отдать его на растерзание псам. Владения его, включая село Веденеево, были отписаны на государя. Брат казнённого- Иван Михайлович Шуйский во многих делах был в единомыслии с Андреем: в бытность Василия Ивановича они оба намеревались бежать к удельному князю Юрию Ивановичу Дмитровскому, но были головой выданы им по требованию государя и посажены за сторожи. Вскоре после кончины Василия Ивановича великая княгиня Елена Васильевна по ходатайству митрополита Даниила велела освободить их из нятства. После этого судьбы братьев разошлись. Андрей Михайлович вновь удумал податься к Юрию Дмитровскому, но был схвачен и посажен за сторожи, а после освобождения наместничал во Пскове, где прославился жестокостью, и по повелению юного государя Ивана Васильевича погиб от рук псарей. Иван Михайлович был осторожнее, к удельному князю после первой неудачной попытки больше не бегал, в меру своих сил занимался воинской службой. Видя усердие боярина, Иван Васильевич приблизил его к себе, ввёл в Боярскую думу, пожаловал селом Веденеевым и другими поместьями. Ныне Иван Михайлович Шуйский - один из влиятельных людей в Русском государстве.
Вместе с царём он отправился в поход на Казань, да вот беда - распутица задержала войско во Владимире. Воспользовавшись заминкой, Иван Михайлович решил с позволения государя навестить своё новое владение и устремился за Волгу, в Веденеево, с тем чтобы настичь войско в Нижнем Новгороде.
Оповещённые заранее жители Веденеева встретили нового хозяина за околицей. Впереди притихшей толпы стояли тиун Мисюрь Архипов с рыжебородым другом своим Юшкой Титовым. Боярин слез с коня, отведал хлеба и соли, поднесённых сироткой красавицей Акулинкой, и милостиво разрешил селянам расходиться по избам. Осмотрев внушительный боярский дом, построенный из отборных деревьев по замыслу брата Андрея, прошёл в большую горницу, где по случаю прибытия господина были накрыты столы.
- Кого, Иван Михалыч, велишь кликать за стол? - спросил Мисюрь, подобострастно согнувшись.
Боярин не терпел многолюдства и пьяного шума.
- Никого нам не надобно, поснедаем втроём.
"Прижимистый, видать, жаднющий, не чета покойному Андрею Михалычу", - подумал про нового хозяина Мисюрь.
- С дальней дороги не до веселья, втроём-то сподручнее поснедать.
- Хочу ведать, сколько дворов в Веденееве да какой доход дают господину.
Мисюрь с досадой почесал в бороде: догадка его оказалась верной.
- Сам, боярин, ведаешь, что нынешнее лето было сухменным: и в поле, и на огороде ничего не уродилось, потому народ обнищал, озлобился. Людишки бегут в леса, татьбой промышляют. Из нашего села, правда, как передали нас в ведение государя, никто пока не убегал, а из окрестных селений немало людишек разбойниками стали. А вот при покойном Андрее Михалыче, царство ему небесное, утёк один парень по имени Олекса. Так нынешним летом он воротился, да не один к тому же, а вместе с шайкой единомышленников, с коими он в нижегородских местах разбойничал. Купили они поблизости отсюда землю, отстроились. За главного у них в Выселках Кудеяр, а тот, как сказывал Олекса своим веденеевским дружкам, женат на боярской дочери.
- Как же он боярскую дочь раздобыл?
- А вот так: везли её под венец, а разбойники напали на свадебный поезд и увезли невесту в своё становище.
- Пошто же она к своим родителям от татей не убегла?
- Олекса сказывал, будто влюбилась она в Кудеяра без памяти, души в нём не чает.
- Глупая распутная девка, позорящая свой род честной! Кто отец её?
- Сказывают, нижегородский боярин Микеша Чупрунов.
- Знаю, знаю такого, справный мужик. Дивлюсь, как смог он дочь свою разбойникам уступить.
- Микеша с войском по всей округе искал татей, похитивших его дочь, а они, вишь, сюда подались.
- Так надобно отправить срочного гонца в нижегородский край к боярину Чупрунову, пусть немедля пришлёт своих людей для поимки дочери, а вы тут им в этом деле пособите. Не пристало боярской дочери быть женой татя. И вообще им не место в наших краях: год от года будут полниться Выселки пришлыми людьми, а как укрепятся - сладу с татями не станет. Потому надобно гнать их отсель в три шеи.
- Непростое то дело, боярин: зорко охраняют они свои Выселки.
- Трусливы вы, как я погляжу, недогадливы. Нешто сами не могли додуматься послать человека к Микеше Чупрунову?… А как главный разбойник живёт со своей жёнкой?
- Олекса сказывал, будто живут они душа в душу, пуще глаза бережёт её Кудеяр.
- Когда люди Микеши Чупрунова похитят жёнку разбойника, он наверняка побежит со своими дружками в погоню. Так вы немедля палите их избы, чтобы и следа от них не осталось. Пусть убираются тати туда, откуда явились!
- Будет исполнено, боярин, мы с Юшкой и сами о том же не раз мыслили - не пригоже становище разбойников под боком иметь.
- А пока ступайте, хочу отдохнуть с дороги.
Ночью подморозило, и отец Андриан с игуменом Пахомием поутру отправились в Выселки на санях, - новосёлы позвали их освятить постройки. Время от времени Андриан тяжело вздыхал.
- У людей радость, а ты чего такой смурной?
- Дума одна гнетёт мою душу, а можно ли поделиться с кем ею - не ведаю.
- Любую думу можешь поведать духовнику.
- Уж больно велика тайна, доверенная мне, не навредить бы кому, разгласив её.
- Вижу, сомнения томят тебя, а они напрасны: любой человек может исповедаться и тайна исповеди священна. Сомнения ослабляют человека, а исповедь даёт ему Божественную благодать.
- Два десятка лет минуло с той поры, как мы с Марфушей покинули суздальскую Покровскую обитель, куда заключена была жена великого князя Василия Ивановича Соломония. А у той Соломонии ребёночек в монастыре народился. Слышал ли о том?
- Много в ту пору пересудов о нём было.
- Так нам с Марфушей игуменья Ульянея отдала того младенца на сохранение - его обязательно прикончили бы родичи новой жены государя Елены Васильевны Глинской.
- Так, значит, на самом деле ребёночек-то родился?
- Ну да, Пахомий. Пришли мы с Марфушей в Зарайск к дальним родственникам Соломонии и год прожили там в любви да согласии. Но явились из Крыма татары и увели с собой Марфушу с дитем малым. Я в ту пору в Коломне был, туда меня наместник Данила Иванович Ляпунов послал с грамотой к главному воеводе. Спустя много лет разыскал я Марфушу в Крыму, но она, любя детей своих кровных, на Русь возвратиться не пожелала. Дитё Соломонии, прозванное в Крыму Кудеяром, я у Марфуши забрал, намереваясь отдать его родной матери, - об этом она слёзно просила. Воротившись в Москву, зашёл на подворье князей Тучковых, поскольку до Крыма я у них послужильцем был, да к тому же они и затеяли всё это дело с сыном Соломонии. Сам я твёрдо решил в монастырь податься, надо было решать, что делать с Кудеяром. И Тучковы велели мне сына Соломонии пока не возвращать из боязни, что Глинские проведают, кто он есть, и прикончат его, а со мной он будет в безопасности. И я крест целовал не говорить Соломонии о Кудеяре. Однако пять лет назад он покинул святую обитель, подался в Москву, намереваясь отомстить боярину Андрею Шуйскому за смерть своей возлюбленной. Я поспешил за ним следом, чтобы уберечь его от беды, но не смог разыскать в Москве, поскольку, как оказалось, он ни за что ни про что угодил в темницу. По дороге в Москву я побывал в Суздале и поведал Соломонии, что Кудеяр - её сын, а когда вот об эту пору пять лет назад возвращался из Москвы, узнал, что она скончалась. С большой радостью встретил я Кудеяра, но с тех пор, как он объявился здесь, гнетёт меня желание сказать ему, кто он есть, кто его родители. Ведь всяко может случиться со мной в любой миг, а кроме меня, некому поведать ему о том.
- Выходит, он родной брат нынешнему государю Ивану Васильевичу?
- Не только родной, но и старший, а потому ему должен принадлежать царский титул.
- В детские годы Ивана Васильевича смуты было немало, но ежели мы объявим, что Кудеяр - родной брат нынешнего государя, она возобновится. Хорошее ли это дело?
- Смуты никто не желает, но должен же когда-нибудь Кудеяр узнать, кто его отец и мать, ибо не по-христиански получается: сын не может помянуть в церкви своих родителей.
- Но ты же, Андриан, крест целовал, что не скажешь Кудеяру, кто он есть. Прежде Тучковы должны освободить тебя от крестного целования.
- О том деле ведали двое: боярин Михаил Васильевич да его сын Василий Михайлович. Первый стал хворым и удалился из Москвы в своё родовое село Дебала Ростовского уезда, а второй в начале этого года скончался, упав с лошади. Кто же теперь снимет с меня крестное целование?