Они пошли дальше, но внезапно Ник вскинул винтовку и выстрелил еще до того, как его сестра поняла, что он увидел. Потом она услышала, как большая птица мечется по земле, хлопая крыльями. Увидела, как Ник перезарядил винтовку и выстрелил еще дважды, и всякий раз слышала хлопанье крыльев в зарослях ивы. Потом большие коричневые птицы вылетели из зарослей, но одна не улетела, а села на иву и, склонив голову набок, смотрела вниз. Перья у нее на шее не топорщились, как у остальных птиц. Птица, смотревшая вниз с ивы, - прекрасная, откормленная, тяжелая, - выглядела так глупо и беспомощно со склоненной набок головой, что малышка, когда Ник медленно навел на нее винтовку, прошептала: "Нет, Ники, пожалуйста, не надо. Нам хватит".
- Хорошо, - кивнул Ник. - Ты хочешь подстрелить ее?
- Нет, Ники, нет.
Ник прошел в ивовые заросли, поднял трех куропаток, стукнул головами о рукоятку охотничьего ножа и положил на мох. Его сестра пощупала их, еще теплых, с толстой грудкой, красивым оперением.
- Подожди, скоро ты их попробуешь. - Ник светился от счастья.
- Сейчас мне их жаль, - призналась его сестра. - Они наслаждались этим утром так же, как мы.
Она посмотрела на куропатку, которая по-прежнему сидела на дереве.
- Она выглядит так глупо, когда смотрит вниз.
- В это время года индейцы называют их глупыми курами. После того как на них поохотятся, они умнеют. Перестают быть глупыми курами. Но эти уже не поумнеют. Это ивовые куропатки. Их можно отличить по перьевому воротнику на шее.
- Я надеюсь, что мы станем умными, - вздохнула его сестра. - Скажи ей, пусть улетит, Ники.
- Сама и скажи.
- Улетай, куропатка.
Птица не шевельнулась.
Ник поднял винтовку, а куропатка смотрела на него. Ник знал, что его сестра расстроится, если он пристрелит куропатку, поэтому щелкнул языком, но птица продолжала смотреть на него как зачарованная.
- Пожалуй, нам лучше не обращать на нее внимания, - предложил Ник.
- Извини, Ники. Она такая глупая.
- Подожди, пока мы их съедим. Ты поймешь, почему мы на них охотимся.
- Сезон охоты на них еще не открылся?
- Нет, конечно. Но они уже выросли, и никто, кроме нас, охотиться на них не будет. Я убью достаточно много виргинских филинов, а каждый из этих филинов убивает в день по одной куропатке. Они охотятся постоянно и убивают всех хороших птиц.
- Виргинский филин без труда убил бы эту куропатку, - кивнула его сестра. - Печалилась я напрасно. Тебе нужен мешок, чтобы нести их?
- Сначала я их освежую, а потом мы положим тушки в мешок, завернув в папоротник. И за ягодами идти отсюда уже недолго.
Они сели у большого кедра, Ник вспорол птицам брюшки, вытащил внутренности, отделил съедобные части, почистил и промыл в речке. Покончив с этим, пригладил перышки, каждую куропатку завернул в папоротник и положил в мешок из-под муки. Горловину завязал шелковой нитью и закинул мешок на плечо. Потом вернулся к реке и бросил в воду птичьи внутренности. Увидел, как большая форель вынырнула из воды и ухватила кусок птичьего легкого.
- Из внутренностей получилась бы хорошая приманка, - сказал он сестре, - но сейчас приманка нам не нужна. Форели в реке сколько хочешь, и мы поймаем ее, когда она нам понадобится.
- Если бы эта река протекала ближе к дому, она бы нас озолотила, - ответила его сестра.
- В ней бы быстро выловили всю рыбу. Это последняя нетронутая речка в этой части страны. Такие же, возможно, еще есть в других, совсем необжитых частях озера. Сюда я никого рыбачить не приводил.
- А кто тут рыбачит?
- Насколько я знаю, никто.
- Так это девственная речка?
- Нет. Индейцы ловили в ней рыбу. Но они ушли после того, как сосновый лес прекратили валить ради коры и лагеря лесорубов обезлюдели.
- А Эванс знает?
- Нет, - ответил Ник. Но потом подумал об этом мерзком парне, и его замутило. - Если на то пошло, Эванс может знать.
- О чем ты думаешь, Ники?
- Я ничего не думаю.
- Ты задумался. Скажи мне. Мы одна команда.
- Он может знать, - ответил Ник. - Черт бы его побрал. Он может знать.
- Но ты не знаешь, знает ли он?
- Да. В этом-то и беда. Если бы я знал, то ушел бы отсюда.
- Может, он сейчас в нашем лагере, - предположила его сестра.
- Не говори так. Ты хочешь его накликать?
- Нет. Пожалуйста, Ники, извини. Зря я коснулась этой темы.
- Не зря. Я тебе благодарен. Я все равно это знал. Просто перестал об этом думать. А мне теперь до конца жизни придется думать о многом.
- Ты всегда думал о многом.
- Не так, как теперь.
- Все равно пойдем за ягодами, - предложила малышка. - В отношении того, знает он или нет, мы ничего изменить не можем.
- Не можем, - согласился Ник. - Соберем ягоды и вернемся в лагерь.
Но теперь Ник старался сжиться с этой мыслью и найти выход. Он понимал, что паниковать нечего. Ничего не изменилось. Расклад сил оставался таким же, как и в тот момент, когда он решил прийти сюда и отсидеться. Младший Эванс мог выследить его путь и до этого убежища, но он в этом сомневался. Эванс мог выследить его только раз, когда он пришел сюда через ферму Ходжеса, но Ник полагал, что этого не произошло. В этой речке никто не ловил рыбу. Ник это точно знал. И Эванс не любил рыбалку.
- Этому мерзавцу нравится только одно - выслеживать меня, - сказал он. - Трижды из-за него у меня случались неприятности.
- Я знаю, Ники. Но не убивай его.
"Вот почему она пошла со мной, - подумал Ник. - Вот почему она здесь. Я не могу это сделать, когда она рядом".
- Я знаю, что нельзя его убивать, - ответил Ник. - Сейчас мы ничего сделать не можем. Давай об этом не говорить.
- Если только ты не собираешься его убить. Пользы от этого никакой не будет.
- Пошли в лагерь. - Ник развернулся.
- Без ягод?
- Ягоды соберем в другой день.
- Ты нервничаешь, Ники?
- Да. Извини.
- Но какой смысл возвращаться?
- Быстрее разберемся, что к чему.
- Неужели мы не можем собрать ягоды?
- Не сейчас. Я не боюсь, малышка. И ты не бойся. Но что-то заставляет меня нервничать.
От реки Ник поднялся к опушке леса, и обратно они шли в тени деревьев, чтобы прийти в лагерь со стороны гребня.
К лагерю они приближались с осторожностью. Ник шел чуть впереди, с винтовкой в руках. В их отсутствие никто в лагере не побывал.
- Ты оставайся здесь, - велел Ник сестре. - Я посмотрю, что делается вокруг.
Мешок с куропатками и ведерки он положил на землю, а сам пошел вверх по течению реки. Как только сестра исчезла из виду, поменял в магазине винтовки короткие патроны на длинные. "Я не собираюсь его убивать, - думал он, - но это правильно". Он тщательно обыскал окрестную территорию, но не нашел признаков чьего-то присутствия. Потом прошел вверх по течению реки и только после этого вернулся в лагерь.
- Извини, что я разнервничался, малышка. Сейчас мы плотно поедим и уже не будем волноваться о том, что в темноте костер смогут увидеть издалека.
- Я теперь тоже нервничаю, - призналась его сестра.
- Тебе нервничать незачем. Все хорошо, как и раньше.
- Но он заставил нас вернуться без ягод в лагерь, хотя его тут даже и не было.
- Я знаю. Но главное, что его здесь не было. Возможно, он никогда не видел этой речки. Может, и мы его больше никогда не увидим.
- Он меня пугает, Ники. Пугает своим отсутствием даже больше, чем присутствием.
- Я знаю. Но бояться смысла нет.
- Так что же нам делать?
- Может, лучше подождать с готовкой до вечера.
- А что это изменит?
- Он не останется здесь ночью. Он не сможет пройти по болоту ночью. Мы можем не волноваться из-за него поздним вечером, ночью и ранним утром. Нам придется вести себя, как оленям, и показываться только в это время. А днем будем ложиться на дно.
- Может, он никогда не придет.
- Согласен. Очень может быть.
- Но я могу остаться, да?
- Мне надо переправить тебя домой.
- Нет. Пожалуйста, Ники. Кто тогда удержит тебя от убийства?
- Послушай, малышка, не говори об убийстве и помни, что я никогда не говорил об убийстве. Никаких убийств не будет.
- Правда?
- Правда.
- Я так рада.
- Чему тут радоваться? Никто никогда об этом не говорил.
- Хорошо. Я никогда об этом не думала и никогда не говорила.
- Я тоже.
- Естественно, и ты тоже.
- Я никогда об этом даже не думал.
"Да, - сказал Ник себе, - ты никогда об этом не думал. Только день и ночь напролет. Но ты не должен думать об этом, когда она рядом, потому что она это почувствует: она твоя сестра, и вы любите друг друга".
- Есть хочешь, малышка?
- Не так чтобы очень.
- Съешь немного шоколада, а я принесу свежей воды из родника.
Они смотрели на большие белые облака, которые надвигались на них с синих холмов за болотом. Небо над головой оставалось чистым и синим, и белые облака плыли высоко-высоко, а их тень бежала сначала по болоту, потом по склону. Подул ветер, холодный, потому что они лежали в тени. И вода из родника в жестяном ведерке тоже была холодной, а шоколад - не таким уж горьким, но очень твердым и крошился на зубах, когда они жевали его.
- Вода такая вкусная, - сказала его сестра. - А после шоколада кажется еще вкуснее.
- Мы можем приготовить еду, если ты голодна.
- Если ты не голоден, я тоже могу не есть.
- Я почти что голоден. Показал себя дураком, не пойдя за ягодами.
- Нет. Ты вернулся, чтобы выяснить, все ли в порядке.
- Послушай, малышка, я знаю место около завала, где растут ягоды. Мы можем пойти туда через лес, набрать пару ведерок и оставить на завтра. Получится неплохая прогулка.
- Хорошо. Но я могу обойтись без ягод.
- Ты не голодна?
- Теперь, после шоколада, совсем нет. Я бы осталась и почитала. Мы отлично прогулялись, когда охотились.
- Ладно, - кивнул Ник. - Ты устала после вчерашнего?
- Есть немного.
- Тогда напрягаться не будем. Я почитаю "Грозовой перевал".
- Это не такая взрослая книга, чтобы ты не мог почитать ее мне вслух?
- Не такая.
- Ты почитаешь?
- Конечно.
Переезжая Миссисипи
Поезд до Канзас-Сити остановился на запасном пути на восточном берегу Миссисипи, и Ник посмотрел на дорогу, которую покрывал слой пыли толщиной в полфута. Видел он только дорогу да несколько присыпанных пылью деревьев. Какой-то фургон тащился по рытвинам, возница, согнувшись, подпрыгивал на подпружиненном сиденье, вожжи свободно лежали на спинах лошадей.
Ник смотрел на фургон и гадал, то ли возница живет около Миссисипи, то ли выбрался на рыбалку. Все так же покачиваясь, фургон исчез из виду, и Ник подумал о "Мировых сериях", проходящих в Нью-Йорке. Вспомнил феерическую подачу Слима Солса и круговую пробежку Счастливчика Фелша в первой игре, которую он смотрел на чикагском "Уайт-Сокс-Парк". Белая точка мяча взмыла в воздух, направляясь к зеленой стене, огораживающей центральную зону. Фелш, наклонив голову, рванулся к белому квадрату первой базы, а потом под восторженный рев зрителей мяч приземлился среди болельщиков на трибуне со стоячими местами.
Поезд тронулся, и запыленные деревья, и коричневая дорога поползли назад. На пороге купе возник мальчишка, торгующий газетами и журналами.
- Есть что-нибудь о "Сериях"? - спросил его Ник.
- "Уайт Сокс" выиграла последнюю игру, - сообщил торговец и двинулся дальше, широко расставляя ноги, словно матрос на палубе во время качки. Ник довольно улыбнулся. "Уайт Сокс" их сделала. Ему понравилось охватившее его чувство глубокого удовлетворения. Ник открыл субботнюю "Ивнинг пост" и углубился в чтение, изредка поглядывая в окно, чтобы не пропустить Миссисипи. Пересечение Миссисипи он полагал важным событием и хотел насладиться каждым мгновением.
Мимо проползали все та же дорога, телеграфные столбы, редкие дома и плоские коричневые поля. Ник с нетерпением ждал утесов, вздымающихся над Миссисипи, но после многочисленных рукавов, протекающих по заболоченной местности, увидел через окно только паровоз, поворачивающий на длинный мост над широкой, мутно-коричневой полосой воды. На противоположном берегу виднелись одинокие холмы. По обе стороны насыпи Ник видел плоский, болотистый берег. Река, казалось, двигалась к океану - не несла воды, а именно двигалась, как твердое тело. Лишь у опор моста пенились маленькие буруны. Марк Твен, Гек Финн, Том Сойер и Ласаль толпились в разуме Ника, когда он смотрел на плоскую коричневую поверхность медленно текущей воды. "Как бы там ни было, я видел Миссисипи", - радостно сказал он себе.
ВОЙНА
Ночь перед высадкой
Шагая по палубе в темноте, Ник миновал польских офицеров, которые сидели на поставленных в ряд раскладных стульях. Кто-то играл на мандолине. Леон Косьянович вытянул ногу в темноте.
- Эй, Ник, - позвал он, - куда идешь?
- Никуда. Просто прогуливаюсь.
- Присядь. Есть лишний стул.
Ник сел и посмотрел на людей, проходивших мимо. Отсвета моря хватало, чтобы различать силуэты в теплой июньской ночи. Ник откинулся на спинку.
- Завтра прибываем, - сообщил ему Леон. - Я слышал это от радиста.
- А я от парикмахера, - ответил Ник.
Леон рассмеялся и что-то сказал по-польски мужчине, сидевшему с другой стороны. Тот наклонился вперед и улыбнулся Нику.
- Он не говорит по-английски, - объяснил Леон. - По его словам, он слышал от Габи.
- А где Габи?
- С кем-нибудь в спасательной шлюпке.
- А где Галинский?
- Может, с Габи.
- Нет, - покачал головой Ник. - Она сказала мне, что терпеть не может Галинского.
Габи была единственной девушкой на борту. Блондинка с распущенными волосами, громким смехом, хорошим телом и плохим запахом. Ее тетя, ни разу не выходившая из каюты после отплытия, везла девушку к родителям в Париж. Отец Габи имел какое-то отношение к судоходной компании "Френч лайн", и она обедала за столом капитана.
- Почему она не любит Галинского? - спросил Леон.
- По ее словам, он похож на морскую свинку.
Леон снова рассмеялся.
- Пошли. Найдем его и расскажем об этом.
Они поднялись и подошли к ограждению. Над головой раскачивались спасательные шлюпки, подготовленные к спуску на воду. Корабль качало, и спасательные шлюпки немилосердно болтало из стороны в сторону. Вода мягко обтекала корпус, подсвеченная какими-то фосфоресцирующими микроорганизмами.
- Скорость у нас приличная, - отметил Ник, глядя на воду.
- Мы в Бискайском заливе, - сказал Леон. - Завтра пора бы показаться уже берегу.
Они прошлись по палубе, спустились на корму, долго смотрели на фосфоресцирующий кильватерный след и воду, расходящуюся волнами в обе стороны, как отвалы вспаханной земли. В отсветах от моря они видели чернеющую над головой оружейную платформу с крупнокалиберным пулеметом, по которой ходили взад-вперед двое матросов.
- Мы идем зигзагом, - прокомментировал Леон, наблюдая за кильватерным следом.
- Говорят, эти корабли перевозят немецкую почту, и поэтому их никогда не топят.
- Возможно. - Ник пожал плечами. - Хотя я в это не верю.
- Я тоже. Но идея хорошая. Давай найдем Галинского.
Галинского они нашли в его каюте с бутылкой коньяка. Пил он его из кружечки для чистки зубов.
- Привет, Антон.
- Привет, Ник. Привет, Леон. Выпейте со мной.
- Скажи ему, Ник.
- Послушай, Антон. У меня есть послание для тебя от прекрасной дамы.
- Знаю я твою прекрасную даму. Ты возьми эту прекрасную даму и засунь в пароходную трубу.
Откинувшись на спину, он поднял ноги, уперся ими в верхнюю койку и толкнул ее.
- Карпер! - крикнул Галинский. - Эй, Карпер! Проснись и выпей!
Над краем верхней койки появилось заспанное лицо. Круглое и в очках со стальной оправой.
- Не предлагай мне выпить, когда я уже пьян.
- Спускайся и выпей! - проревел Галинский.
- Нет, - послышалось с верхней койки. - Давай выпивку сюда.
И Карпер откатился назад к стене.
- Он пьян уже две недели, - доверительно сообщил Галинский.
- Извини, - донеслось сверху, - но это некорректное утверждение, потому что мы знакомы только десять дней.
- Разве ты не пьян две недели, Карпер? - спросил Ник.
- Разумеется, - ответил Карпер от стены, - но Галинский не имеет права так говорить.
Упираясь ногами в верхнюю койку, Галинский приподнимал ее и опускал.
- Беру свои слова назад, Карпер. Я не думаю, что ты пьян.
- Не делай нелепых заявлений, - едва слышно ответил Карпер.
- Чем занимаешься, Антон? - спросил Леон.
- Думаю о моей девушке в Ниагара-Фоллс.
- Пошли, Ник. - Леон повернулся к нему. - Оставим эту морскую свинку.
- Она сказала и вам, что я похож на морскую свинку? - спросил Галинский. - Она сказала мне, что я морская свинка. Знаете, как я ей ответил на французском? "Мадемуазель Габи, в вас нет ничего такого, что может меня заинтересовать". Выпей, Ник.
Он протянул бутылку, и Ник глотнул коньяка.
- Леон?
- Нет. Пошли, Ник. Оставим его.
- В полночь мне заступать на вахту, - сказал Галинский.
- Не напейся, - посоветовал Ник.
- Я никогда не напивался.
На верхней койке Карпер что-то пробормотал.
- Что ты сказал, Карпер?
- Я попросил Господа поразить его молнией.
- Я никогда не напивался, - повторил Галинский и наполовину наполнил коньяком кружку для чистки зубов.
- Давай же, Господи! Порази его!
- Я никогда не напивался. И никогда не спал с женщиной.
- Давай. Сделай свое дело, Господи. Порази его.
- Пошли, Ник. Уходим отсюда.
Галинский протянул Нику бутылку. Тот глотнул и вышел из каюты следом за Леоном.
Из-за двери до них долетел голос Галинского:
- Я никогда не напивался. Я никогда не спал с женщиной. Я никогда не лгал.
- Порази его, - раздался тонкий голос Карпера. - Не слушай эту чушь, Боже. Порази его.
- Отличная пара, - заметил Ник. - Кто этот Карпер? Откуда он?
- Он провел два года в госпитале. Его отправили домой. Отчислили из колледжа, и теперь он возвращается.
- Он пьет слишком много.
- Он несчастен.
- Давай возьмем бутылку вина и залезем в спасательную шлюпку.
- Пошли.